овь распростёр руки в желании обнять пьянящий воздух и поднял лицо ввысь, навстречу слепящему небу. Я попытался открыть глаза, но свет слепил меня, с болью прожигая мой взгляд, но даже тогда, когда из глаз брызнули слёзы, я продолжал как одурманенный смотреть в яркие голубые и такие чистые небеса. Так вот ты какое, настоящее небо! Я не мог поверить своим глазам. Я не помню, как долго в Системе царил дождливый полумрак и как давно мы не видели нашего искусственного солнца, но мне почему-то казалось, что так было всю мою жизнь, будто и не было никогда радужных и цветущих дней – ярких, весёлых и насыщенных жизнью. Даже если и были, то я абсолютно уверен, что никогда не видел ничего подобного, ничего более прекрасного и живого. Так вот ты какое, настоящее небо – красивое, невыносимо яркое, бездонно голубое и одновременно жестокое к людям, но такое приветливое. Солнце сияло в полную силу, обжигало мои щёки, но тогда мне казалось иначе. Я не мог отвести взгляд, хоть оно и не позволяло взглянуть на него напрямую, но я знал, что оно где-то рядом, смотрит на меня и тянет ко мне свою сверкающую и обжигающую вуаль.
Я упал на колени, не в силах больше стоять, опустил голову и начал усиленно тереть глаза, растирая слёзы по всему лицу. Наконец, ко мне пришло осознание того, как же больно жжёт глаза, я будто вырвался из дурманящего плена и разом ощутил всю боль от пребывания в пылающем сердце звезды.
– Как же ярко, мои глаза! – Кира причитала рядом со мной, вторя моим мыслям, и также повалилась на одно колено, закрывая глаза руками. – Это просто невыносимо. Ненавижу солнце, как же я его ненавижу!
– А ты когда-нибудь видела солнце до этого? – спросил я, разглядывая сверкающие слёзы на своих руках.
– Конечно, видела, как и все мы когда-то, но лучше бы я его не видела, вот честно. Не понимаю тех, кто вечно жаждет оказаться в этом аду.
– А ты помнишь, когда это было в последний раз? – Я прищурился и попытался разглядеть расплывающийся силуэт напарницы.
– Нет, не помню, когда-то… но отчётливо помню, как я его ненавижу. К чему эти вопросы, Стил?
– Вот и я не помню. Но я подумал о том, что даже сейчас мы не можем взглянуть на него, хотя оно так близко. Довольно иронично, тебе так не кажется?
– Ты ещё умудряешься о чём-то думать? У меня чуть глаза не выжгло до затылка, а ты философствуешь. В чём-то ты никогда не меняешься, Стил, – совсем беззлобно ответила Кира и осторожно поднялась на ноги.
А я продолжал думать о солнце, ощущая его горячие прикосновения каждую секунду. Кира не разделяла моих эмоций, не видела всей глубины жизненной иронии. Некоторые люди проживают полсотни лет под его светом, греются в его лучах, радуются каждому новому дню, который брезжит по утрам на востоке, но никогда не видят солнца вживую, по-настоящему, лицом к лицу. Кто-то использует для этого красивые картинки в познавательных книжках, специальные устройства или закатную дымку уходящего дня, но это уже не то, искусственный суррогат, нечто иное, лишь отдалённо напоминающее тот истинный всепоглощающий свет. Оно всегда рядом, где-то там, над нашими головами, освещает нам путь, греет, кормит и делает наши жизни чуточку счастливее. Но при этом всегда остаётся позади, незримо обитая за нашими спинами, а мы не можем повернуться и сказать ему спасибо, глядя прямо в огромное пылающее око, не потеряв при этом зрение в страшных агонизирующих муках. Вот и я сейчас радуюсь, что наконец увидел солнце, но на самом деле лишь косвенно понимаю, что оно где-то рядом. Точно так же бывает и в жизни, когда о некоторых людях мы узнаем только по их делам и поступкам, видим, как они меняют мир, на какие жертвы идут и что ставят на кон в этой неравной игре. Мы никогда не увидим и не узнаем этих людей поближе, никогда не скажем спасибо, глядя в их грустные глаза, но они и не требуют почестей. Как же им должно быть грустно и одиноко, незримым героям человеческой истории, наверное, так же, как и Солнцу.
Я улыбнулся себе и своим мыслям, неуклюже поднялся на ноги вслед за Кирой, и, когда глаза, наконец, привыкли к ослепительному свету, нам удалось осмотреться вокруг. Позади нас остался небольшой бетонный куб, откуда мы вышли на поверхность, но он почти полностью скрылся под толстым слоем песка, и это чудо, что специальный механизм всё-таки смог отворить дверь, а мы не остались навсегда похоронены в этом комплексе. Возможно, здесь есть другой выход и даже не один, ведь Кукольник смог как-то вывести весь персонал станции, и вышли они явно не здесь. Мы покружили на месте, всматриваясь во все стороны, но вокруг нас расплескались сплошной песок и барханы, которые раскинулись волнами до самого горизонта. Песчаное море сияло и переливалось в лучах солнца, слабый ветер срывал с поверхности одинокие песчинки и кружил их в весёлом танце. Воздух над пустыней был сухим и горячим, а в некоторых местах земля раскалилась настолько сильно, что он вздымался волнами и плыл от горячих потоков. В своей буйной фантазии я по-разному представлял Землю, какой её покинули люди: от техногенных пейзажей будущего, с разрушенными остовами зданий и заводов, до промышленного моря, раскинутого до самого горизонта. Представлял даже потоки раскалённой лавы по выжженной земле, но обычная, скучная пустыня, залитая ярким солнцем, оказалась явно не тем, что мне хотелось увидеть.
– Пустыня?! – воскликнула Кира, читая мои мысли и вращаясь на месте с разведёнными в стороны руками. – Грёбаная пустыня? Вы серьёзно?!
– Вон та огромная гора неподалёку – это, наверное, вершина Купола, но его полностью замело песком, – зачем-то сказал я и указал на предполагаемую вершину комплекса, похороненную теперь под сыпучим океаном, а затем добавил вполголоса: – Как и всё кругом…
– К чёрту Купол, ты… ты только посмотри вокруг! Не могу поверить своим глазам, это грёбаная пустыня!
– Так а что ты ожидала? Что на выходе нас ждёт делегация Кукольника с приветственной речью или, может, указатели повесят с нужным направлением?
– Да ничего я не ожидала, – в сердцах ответила Кира. – Но это?! Ладно, забудь, нам нужно продолжать двигаться, у нас нет времени на осмотр достопримечательностей и пустой трёп, – уже механическим и пустым голосом произнесла она, затем пронзила меня внимательным взглядом и натянула на голову капюшон. – И надень капюшон, а то твоя лысина сияет на всю округу, а незваные гости раньше времени нам ни к чему.
Я немного смутился, когда вспомнил, как неестественно мы теперь выглядим, родившись из капсулы совсем недавно, поэтому поспешил последовать примеру Киры и посильнее натянул на голову капюшон, чтобы скрыться от палящего солнца и покинутого мира.
– Разве у тебя есть предположения, куда нам двигаться? – спросил я, озираясь по сторонам. – Я не вижу ничего, кроме песка.
– Считай это женской интуицией, пойдём… – Кира попыталась посмотреть, где находится солнце, но оно находилось почти в зените. – На восток… или на запад, не могу понять. В общем, вот туда, в противоположную от двери бункера сторону.
Кира задумалась, хмыкнула себе под нос и устало зашагала туда, куда вела её загадочная интуиция, а я поспешил следом, пытаясь не отставать.
– Так всё-таки на восток или запад? И почему именно туда?
– Есть у меня одна теория, Стил, что люди часто строят двери в том направлении, откуда приезжают, а нам сейчас нужно найти хоть кого-то. В общем, не думай об этом. Наши предки вряд ли бы стали затевать такую масштабную стройку вдали от цивилизации… ну или от её остатков. Ресурсы, логистика и всё такое.
Кира шла вперёд и вела беседу об отстранённых вещах. Она тоже пыталась гнать плохие мысли прочь, при этом намеренно смотрела только перед собой и ни разу не обернулась, чтобы взглянуть на меня. Даже здесь, вдали от острого взора Системы, вне оков мира Стражей, она продолжала нести свою службу, играть роль послушного и исполнительного адепта мира, который построили Верховный Страж и ему подобные. Она боялась, смущалась, испытывала недоверие и сомнения, но при этом всегда пыталась держать эмоции так глубоко и крепко, что эти мимолётные маленькие взрывы, происходившие в её душе и прорывающиеся наружу, говорили только о том, что её чаша полна настолько, что уже неспособна существовать под гнётом прошлого. Я знаю это состояние и когда-то сам прошёл через него, и знаю, насколько оно опасно, но я сделал свой выбор. Осталось только понять, какой путь для себя изберёт Кира и последует ли за мной.
А пока напарница продолжала вести нас вперёд, изредка произнося что-то несвязное. Её трудноразличимая речь напоминала вялое помахивание хвостом, чтобы отогнать от себя надоедливых мух из навязчивых мыслей, что с каждым преодолённым песчаным холмом давалось ей всё тяжелее. К этому времени солнце проделало небольшой путь по куполу неба и нам стало окончательно понятно, что направление, выбранное всемогущей женской интуицией, вело нас на запад и совсем скоро ко всем нашим бедам прибавится ещё одна, в виде ярких ослепительных лучей, бьющих прямо в лицо. Мы порядком устали, если не сказать хуже, невероятно вымотаны этой прогулкой по безжалостной пустыне. Наши модные костюмы оказались весьма продвинутым технологическим изыском и неплохо спасали от жары, но этого было мало. Барханы сменяли друг друга, взбираться на них становилось всё труднее, а после каждого подъёма горизонт издевательски убегал от нас всё дальше, просыпая за собой новые океаны горячего песка. В горле уже давно пересохло настолько, что язык перестал ворочаться, буквально присыхая к нёбу, но теперь к невыносимой жажде прибавилось ещё и стенающее чувство голода. С самого «рождения» мы не думали о еде, воде или даже сне. Мы учились жить заново, внимали нашим новым чувствам, привыкали к ним, а ещё нас так сильно напичкали различными лекарствами, адреналиновыми инъекциями и сотней других прекрасных препаратов, что мы даже подумать не могли об естественных потребностях. Но теперь, когда мы полностью обжились снаружи и со всей тяжестью ощутили жизнь за границей капсулы и Купола, мы снова превратились в обычных людей, заблудившихся в бескрайней пустыне. В какой-то момент я забрался на вершину очередной кучи проклятого песка и уже был готов сдаться, заныть как ребёнок и упасть лицом вперёд по склону бархана, но вместо этого уткнулся носом в спину Киры. Она неподвижно стояла на вершине и с усталым, но довольным лицом победителя указывала рукой куда-то вдаль.