Мозг – сам по себе небольшой источник энергии, порождающий её движение по связанным нейронам, что и образует всё то разумное и сознательное, называемое человеком. В это сложно поверить, но люди в капсулах сами спасли друг друга, превратив сеть из своих разумов в одно огромное ядро, питающееся за счёт их собственной энергии. Всё, что мы видели и ощущали в Системе: дома, машины, вещи, даже дождь с небес – всё это держалось и постоянно воспроизводилось только в нашем сознании и за счёт него. Мир, что сотворил фантомов, сам стал одной большой фантомной проекцией некогда существовавшей Системы. После случившегося нагрузка на мозг человека выросла неимоверно, но даже не она стала причиной такой быстрой гибели мира снов. Отключение ядра стало шоком для всей информационной структуры, теперь только люди поддерживали существование Системы вместе со всеми фантомами, что жили в ней, и это окончательно сломало общественный разум. Законы мира в очередной раз пошатнулись, и вирус, поразивший Систему, снова мутировал и дал метастазы по всему тлеющему телу общества. Теперь не только люди порождали фантомов, но и сами фантомы научились создавать себе подобных. Информационная опухоль внутри всех разумов неконтролируемо разрасталась, множилась с огромной скоростью и заполнила город бестелесными тенями, постепенно убивающими и пожирающими настоящих людей.
Ситуация быстро становилась катастрофической. Каждый человек внутри капсул превратился, по сути, в генератор и проводника всего информационного потока, что проходил вокруг него, он был ретранслятором «Белого шума», и чем меньше рядом с ним находилось других людей, готовых разделить с ним тяжёлую ношу, тем больше информации ему приходилось нести на себе. Порой он обрабатывал в одиночку целые кварталы со всей его густонаселённой фантомной живностью. Под таким давлением разум прогибался и ломался, человека мучили невыносимые головные боли, от которых ему хотелось выцарапать себе глаза, его наполняли ярость и нежелание жить. Система дрогнула под собственной тяжестью, она пропиталась болью и страданиями, крик отчаяния пронёсся по всем натянутым нитям между сознаниями живых людей. Система выдохнула свою боль наружу, облечённую в мольбу и сотканную надеждой, и породила нечто совсем иное, живое и мыслящее воплощение её желаний и глубинных помыслов. Снедаемая разрастающейся внутри неё болезнью, она из последних сил собрала все осколки разума одного человека, кто всем сердцем стремился помочь людям, освободить их, пробудить от этого бесконечного кошмара и воссоздала его образ, известный теперь как Кукольник или бывший Страж по имени Сол.
– Не понимаю, Сол. Я запутался. Сначала ты говоришь, что Система плохая, что она порождает фантомов, убивающих людей своим существованием, и потому её нужно остановить, но потом ты заверяешь, что именно она создала тебя во спасение других?
– Всё немного сложнее…
– Да у тебя всегда так! За каждой сложностью приходит новая… немного сложнее.
– А чего ты хотел, Стил? В бесконечности Вселенной вообще не бывает простых ответов. Все явления в ней невероятно многогранные и сложные, а их суть никогда не лежит на поверхности. Даже Система, что нас окружает, не такая однородная, как может показаться на первый взгляд. Все желания, интересы и мечты любого человека, даже наши с тобой, делятся на сознательные и бессознательные. К сознательным можно отнести те их них, что мы считаем своими, о чём думаем каждый день и высказываем вслух, это мелочное и приземлённое отражение нашего эго. Такие мысли полностью заняты и порабощены той великой ложью, о которой я тебе рассказывал. Всё сознательное, взращённое в лоне порочного общества, – чуждое для нас, инородное и состоит из навязанных интересов других людей и сторон, хитро выдаваемых за наши собственные. Здесь ложь играет на низменных чувствах и желаниях человека, направляет его на служение своим интересам и, самое главное, на свою защиту. Система, построенная на сознательной части разума, такая же фантомная для настоящих интересов человечества и порождает безмозглых монстров, слепое воинство на страже своих границ. Даже погружаясь на дно вместе со своим кораблём, они будут до последнего защищать его от нападок и попыток спасти людей, указать им иной путь к новым берегам. Эта часть общественного сознания уже давно принадлежит фантомам, она заражена и полностью подчинена скверне.
– Скверна… Я уже слышал о ней от Верховного Стража, он постоянно упоминал о некой скверне, поразившей людей.
– Верховный Страж – очень искренний и честный человек, но ему слишком далеко до понимания истинной природы происходящего. Его разум зашорен и измучен десятилетиями бессмысленной борьбы, его дух сломлен, а невежество толкает на другую сторону баррикад, в объятия его злейшего врага. Но также в этом противостоянии существует иная сторона – Система, порождённая человеческим бессознательным, истинными интересами людей, которые они могут не осознавать в обычной жизни, но которые клокочут внутри них перед лицом опасности и угрозы уничтожения. Это бессознательный коллективный разум ещё живых людей, что ищет спасения, и в этом страстном желании он порождает своих собственных фантомов, защитников, таких как я и ты, Стил. Каждый из нас впервые осознаёт себя на пороге чего-то великого, например у дверей школы Стражей. Мы внезапно пробуждаемся в стонущем мире с одним только страстным желанием – сделать его лучше и спасти людей от ужасной участи. Мы – фантомные стражи, настоящие, а не те услужливые палачи из башни. Мы – носители и выразители истинных интересов общества, и наша роль – донести их до самих людей и помочь им в этом нелёгком пути. Пока их сознательная часть может цепляться за прошлое и глупо защищать Систему, ведущей их к погибели, их истинное освобождение только в её полном разрушении и пробуждении от этого губительного кошмара.
– Получается, чтобы спасти всех, необходимо уничтожить Систему? Неужели нет иного пути?
– Ох, Стил, когда же ты поймёшь? Нет никакой Системы вне сознания людей. Ты снова путаешь причину и следствие. Центральное ядро давно отключено, и теперь Система существует только в головах людей и неминуемо будет разрушена, как только мы разорвём все связи всеобщей нейронной сети.
– А что будет с фантомами, они тоже… разрушатся?
– Конечно, их судьба неразрывно связана с Системой. Они моментально развеются вместе с кошмаром.
– Хорошо, Сол, но как в твою теорию вписываются Кукловоды?
– Кто?
– Твои подручные. Техники сказали, что Кукловоды похищают цифровые оболочки других людей, замещают их личности. Тогда кто они такие? Очередные фантомы?
– Ах, ты про эту нелепость, придуманную в башне Стражей. Неужели ты ещё не понял, Стил? Нет никакого таинственного Кукольника, похищающего тела и нет никаких Кукловодов, прислуживающих ему. Скорее, я бы сказал, что ты совсем не там ищешь своих кукловодов, тех, кто дёргает за ниточки. Всё это время я следовал заветам Униса, старался сохранить Систему как можно дольше, устранял фантомов, но одновременно находил обычных людей, тех самых, настоящих и живых. В первую очередь я искал наиболее умных и одарённых, кто способен принять правду, кто ищет ответы и не может найти, чья бессознательность уже открыто просачивается в мир сознательного. Я открыл им глаза на их жизни, как это сделал для меня Унис, я показал им лик бездны, что скоро поглотит Систему, и это меняло их навсегда. Такие люди изначально стоят на грани перерождения, им нужно лишь дать толчок в нужном направлении, а дальше они сами найдут себе дорогу сквозь мглу обмана. Те, кого вы называли Кукловодами, всего лишь обычные люди, рабочие, что кормили свои семьи и с грустью смотрели в окно своего офиса. Они пошли за мной только потому, что я указал им путь к избавлению, дал возможность спасти себя и остальных людей.
– А Призраки?
– С Призраками немного другая история. Среди них действительно попадались плохие люди, корыстные, злые, совершившие различные преступления, но они быстро заканчивали свой путь в руках Палачей. В большинстве своём Призраки такие же люди, по трагедии попавшие на изнанку мира. Это те, кого я не успел спасти, чьи вопросы взорвались одиноким бунтом, поставив вне закона. Среди них я не встречал фантомов, поскольку только живые люди готовы к внутреннему перерождению, к бунту против бесчеловечности. Только чистый человеческий разум может отринуть настоящее, даже пойти против собственной жизни, превратив её в постоянное бегство с оглядкой на Стражей. Мы нашли в них союзников, пытались повлиять, направить их негодование и силу в нужное русло, и мне это удалось. Я дал им надежду, а взамен они доверились мне, более того, они поверили в тебя, что ты сможешь помочь им, прекратить их страдания. А пока ты следовал по приготовленному для тебя пути, я всячески старался продлить жизнь Системе. Мы перемещались с места на место, распределяли наши силы по разным уголкам города, искали точки, где нагрузка на разум людей возрастала многократно, где они страдали от невыносимых головных болей, и пытались облегчить их участь, поддержать обработку информационного потока и перераспределить его. Но наш мир чах и умирал быстрыми темпами. Многие Призраки, как и мои люди, отдали жизни, чтобы выиграть для тебя время и для всех нас. Мы надеялись, что ты спасёшь нас, Стил, ведь цена твоего выброса из Системы была очень высока. Реактор потратил много драгоценных ресурсов на извлечение ваших капсул, и, как видишь, Система дрогнула и рухнула на одно колено.
– Но почему всегда именно я?
Я никогда не видел Систему такой опустошённой и истощённой многочисленными несчастьями, выпавшими на её долю. Она как человек, некогда щеголявший улыбкой до ушей и светившийся от счастья, в ком что-то внезапно надломилось, и улыбка превратилась в жуткую гримасу боли, лицо побледнело, а вместо счастья остались только слёзы и холод внутри. Центр города всегда манил меня своими яркими красками, весёлой и беззаботной жизнью, лицемерно оттеняющей юдоль скорби на другом конце широкого шоссе. Нет, я никогда не стремился быть в центре всей этой безудержной радости, не особо хотел вливаться в хоровод красивой жизни, предназначенный для тех, кому повезло родиться в семьях с высоким достатком, но мне нравилось смотреть сквозь пыльное окно на пляшущие вдали разноцветные огоньки и мечтать. Они побуждали мои мысли стремиться к чему-то более светлому и одухотворённому, чем моя серая жизнь, и за это я любил их. Но теперь всё изменилось. Былые краски потускнели и исчезли навсегда, свет угас, а улицы превратились в длинные ряды пустых бетонных колодцев. Всюду был только мороз, обжигающий лицо и руки, и опустевший город, что наводнили фантомы людских кошмаров. Мы быстро шли вдоль одной из улиц, часто оглядывались и оборачивались на каждый шорох за нашими спинами. Изредка мне казалось, что в потухших проёмах окон я видел какое-то шевеление, мимолётное движение штор или промелькнувшую тень, и это подгоняло меня прибавить шаг и скорее уйти из тени очередного мёртвого дома.