— А как карта таверны Белый Гном попала в ящик к сатирам, Гончар? — вдруг спросил Тегрий.
Тут же доска скрипнула, и ящик подёрнулся. Внутри кто-то забился, словно в истерике.
Мы отпрянули от испуга, потянулись к кошелькам.
— Мангольер, что ли?
— Да, только сонный, для тренировок, — Тегрий кивнул, придерживая крышку, — Ну, дубинки-то доставайте.
Мы переглянулись, раздумывая, доставать настоящее оружие, или всё же дубинки?
Но, блин, ведь распоряжение от Дворфича действительно есть в журнале. Глядя на нас, куратор со вздохом вытащил флягу, чтоб приложиться ещё разок. Посмаковав настойку, он сказал:
— У каждого своя роль, Гончар. Ну, щебень-то, да гномий гребень! Вот ты нашёл карту, Молчарь ляпнул тебе про таверну, и ты обжёг руки об ключ, который должен был тебя убить… — и он вдруг вскочил, откидывая крышку, — Думай, Гончар!
Вот только думать нам было некогда.
Надо сказать, что мы действительно стали командой. Бобр сразу же, с разбегу, успел садануть по апельсину-переростку «оглушением». Тот завис на несколько секунд, и мы слаженно долбанули дубинками.
Получилось четыре удара сразу — один Борин, и ещё три наших. Сорок очков. Лишь Толя, зажав перед лицом бубен, что-то бормотал под нос…
— Толян, дава-а-а-ай! — заорав, Бобр опустил пятый удар на очухавшегося мангольера.
Тот стал изменяться на глазах, превращаясь в настоящего «зубастика» — размером сначала с арбуз, с мелким гребешком зубов, он стал расти, оранжевая кожа грубеть, покрываясь сетью мышц. Зубы резко удлинились, и буквально через две секунды рядом с нами уже лежал разъярённый монстр, которому в пасть которого можно было даже запрыгнуть, если сгруппироваться.
И в этот же момент Лекарь, прицелившись бубном, запустил им в лоб зубастику, и запел:
— О-о-о-о! А-а-а-а! Сто сорок скорость нашей па-а-ати! Мангольер не схва-а-атит!
Мы все почувствовали резкий прилив сил, ноги едва не забуксовали по траве, и через несколько секунд все уже неслись в сторону ворот. Кажется, Лекарь бежал у нас быстрее всех, успевая при этом кричать свою песню:
— О-о-о-о! А-а-а-а! Мы отвязные ребя-я-ята, гол забить нам на-а-адо!
Позади клацали зубы страшенной твари, но песня Лекаря придавала такой скорости, что зубастик только выл от злости.
— О-о-о-о! А-а-а-а! Сто сорок скорость нашей гру-у-упы…
— Чуваки, мы трупы! — неожиданно с хохотом крикнул Боря.
А дальше…
— А вообще, плееры, стратегия была зачётная, — отхлебнув из фляжки, сказал Тегрий, — На матч теперь даётся каждому по одному зелью ускорения, и ваш бард — очень ценный козырь, раз освоил такую песню.
Он только-только поднял нас свитками воскрешения, и мы сидели на траве, собираясь с силами.
— Наш Толян ещё и не то может.
Мы сразу же сожгли взглядами Борю, и тот уставился в траву, но время от времени чуть не срывался, сражаясь с улыбкой. Потом он всё же не выдержал:
— Ну, братва, просто рифма крутая же.
— Очень, деревня, прямо талантище, — буркнул Лекарь, — Группа Геры-Гончара в нубобол пошла играть… Их замучился вчера Тегрий Палыч воскрешать.
— Вау, — Бобр округлил глаза, а потом виновато вздохнул, — Ну, всё равно прикольно. Все тут вторую профу хотят, как Герыч. Может, я тоже чего-то хочу?
— Бат ай донт, — возмутилась Лана, — Ай м джаст друид…
— А тебе бы пошло травничество, — вдруг выдал я.
Блонди удивилась, а Биби вдруг скромно спросила:
— А мне?
Я смутился:
— Я же даже не знаю, какие ремесленники бывают ещё. Ну, думаю, было бы неплохо что-то, с горной добычей связанное.
— Опять земля, — разочарованно бросила Биби.
— Или с животноводством. Дрессировка там, или верховая езда, — сказал я.
Тегрий Палыч удивлённо смотрел на меня, да и не только он.
— Герыч, ты откуда всё это знаешь?
Я даже растерялся. Сейчас я говорил, используя лишь свои познания в компьютерных играх. Ну, я всего лишь руководствовался логикой…
Хотя логика моих двух профессий мне самому была не совсем понятна.
— Знаешь, почему твой отец был Адский Гусляр? — вдруг спросил Тегрий Палыч.
— А? — я с волнением уставился.
— Насколько я помню, — влез в разговор Толя, — То это из-за использования магии с «той стороны». Тёмной магии.
— Возможно, — Тегрий Палыч снова чмокнул, приложив фляжку к губам и дёрнув её вверх, — Но есть ещё теория.
Мы, затаив дыхание, ждали продолжения. На какой-то момент я даже забыл, что с Тегрием не всё ладно.
— Это синтез профессии барда с ремесленной. Когда происходит полное слияние, класс преобразуется.
— То есть?
— То есть, вот ты, например. Разбойник и ремесленник, а в будущем, возможно, грабитель и земледелец… Какой будет синтез?
Я покачал головой:
— Всё равно не понимаю. Налётчик какой-нибудь? Кочевник?
— Не знаю, честно, — Тегрий покачал головой, — У тебя «взлом» и «сбор»…
Я поджал губы. Ну, и что это значит? Вспарывать арбузы буду?
— Жнец Смерти, — вдруг выдал Бобр.
Все удивлённо повернулись к нему, и даже Тегрий крякнул:
— Это почему ты так думаешь, плеер?
— Да я это, книжку там…
— Единственную, — прошептал Толя, но сразу же замолчал, ухнув от Бориного локтя в бок.
— Короче, там чувак один был. Головы отсекал, души переправлял в мир мёртвых, и сам типа вскрывал врата, и всё такое…
— Харон, — Тегрий взволнованно погладил лысину, — Да, учёные вроде как называют такой класс в древности. Но раньше не было деления на игроков, все были магами. Это в последнее время пытаются всё классы упорядочить.
— А разве у Харона не весло было? — спросил Лекарь, с недоверием поглядывая на Борю.
— И серп тоже, — заступился за Борю Тегрий, — Или коса, но тут мнения учёных расходятся.
— Звучит как-то… — вырвалось у меня, — зловеще.
— Да это же теории, — весело бросил Тегрий, а потом снова опрокинул фляжку, опустошив её до дна, и встал, хлопнул по крышке ящика, — Ну-с, плееры, продолжаем?
Утихомиренный магическим свитком мангольер задёргался, шатая свою темницу, и мы вздрогнули. Ощущения его острых зубов, разрывающих плоть, были ещё очень свежи.
Такое внимание со стороны куратора было нам непривычно. Обычно он до последнего отнекивался, чтобы забить на тренировки, а тут прямо…
— Тегрий Палыч, вы — двойной агент? — не удержавшись, прошептал я.
Тот пожал плечами, потом выругался:
— Щебень-гребень, какие термины. Реагенты какие-то, — и поднял крышку ящика.
Тренировка прошла более чем успешно. Всего-то семь раз умереть, чтобы понять — от мангольера просто так не спрячешься.
А теперь мы стояли в зоне «респауна» у своих ворот, и смотрели на трибуны, полные народа.
Гоблины постарались на славу — целые ряды скамеек возвышались за полупрозрачной сеткой, которой было окружено поле. Я ощущал на себе взгляды тысяч пар глаз, да ещё вездесущие дроны парили под потолком клетки, не сводя с нас своих объективов.
Мы были одеты в нубские броники зелёного цвета. Почему зелёного? Ну, тут у нас случилась целая война, основным эпицентром которой стала Блонди.
По её мнению, розовый цвет вообще был самым замечательным, и «команду хорошо видно друг другу». Но сошлись на том, что дриады зелёные, и любят голду, за которую мы сделаем Блонди самый шикарный гель-лак.
И теперь мы зелёные. Такие же, как и кусты по грудь высотой, окружающие всё игровое поле.
В руках дубинки, и даже Толя был без бубна. Правда, Лекарь нас уверил, что на песни это никак не повлияет.
— И правильно, — Бобр не преминул приколоться, — Я твоего бубна как смерти боюсь…
— Деревня, эта шутка уже была.
— Не ври, я слова поменял местами.
К счастью, были и поблажки. Блонди могла применять форму зверя, и Биби вызывать своего ёжика.
Рогатку было нельзя, шипастую булаву нельзя, тяпку и кинжал тоже. Почему была такая дискриминация боевых классов, я не знал. Радовало, что у Бобра в руках хотя бы был щит, правда, тоже нубский. «На один укус зубастику», как выразился Боря.
В кошельках запасные дубинки, по одному зелью здоровья. И неожиданно по одному зелью ускорения — это было нововведение, как объяснил нам Тегрий Палыч. Говорят, Федерация Нубобола после долгих споров пришла к выводу, что это повысит зрелищность матчей.
Вот и всё, и впереди 1 час и 17 минут выживания ради победы.
— Ага, прямо нам дадут час и семнадцать, — вздохнул Лекарь.
— Точно, Толян. Укокошим их за пять минут! — Боря стукнул по щиту дубинкой.
— А мне страшно, — прошептала Биби.
— Да мне тоже, братва, — крякнул Боря, — На трибуне где-то батя мой, Дубогрыз.
Команду противника мы не видели за центральным сооружением — частоколом из брёвен, где в нескольких проёмах виднелись густые заросли. Это было похоже на небольшой форт без крыши, который давным-давно забросили. Гоблины, за работой которых нам посчастливилось наблюдать после тренировки, называли эту зону «лабиринт, на!» в котором «всем хана, на!»
Зато команду Серого мы видели перед игрой, в раздевалке десять минут назад. Крутой коммандос пыжил бицепсы и трицепсы, стоя в сером нагруднике и издеваясь над упитанным Бобром.
Теперь наш танк стоял с каменным лицом. Казалось, его взгляд буквально прожигал «лабиринт», и здоровяк каким-то образом видел команду противника.
— Боря, без эмоций только, — крикнул я.
— Герыч, не дрейфь, — хмыкнул Бобр, — Пара косяков от меня, не больше.
Я только поджал губы. Пары косяков хватит, чтобы проиграть матч. Но, насколько я знал Борю, просто так он рисковать не будет.
Лихорадочно я пытался оценить обстановку, придумать какие-нибудь ходы. В центре квадрат, внутри заросли. Хотя нам так и не дали посмотреть, что там внутри, вполне может быть и лабиринт.
По краям поля тоже кусты, тянутся длинной чередой. Кажется, в команде Серого одна девка успешно пряталась в них. Как её там, Багира? Надо против неё что-то придумать.