– Это ж… – Гвоздарь, продолжая держать молот, чуть склонил голову, часто-часто заморгал.
– Шесть сильнейших звонких нот заключили в том Кольце, но седьмой земной народ искажает в нём рецепт…
Кузнец опустил молот, повернулся, почесал всклокоченную бороду.
– Чем бы треснуть… – начал было он, но Лекарь тут же продолжил, надрывая голос:
– Вот трещит в жаровне сталь, нежно лижет огонёк… Разомнётся тут коваль, наш великий Эол Брок.
– Да чем же…
– Его молот твёрже гнева, борода раскалена… И пылает эльфов древо, служит гномам докрасна.
– Да наковальню мне в задницу! – рявкнул Гвоздарь, а потом вдруг молот сиганул из его руки, чтобы воткнуться Лекарю в грудь.
Бедный бард улетел за статую, ни разу не пикнув, но так и не выпустив из рук томик поэзии.
Я попытался встать, чувствуя, что ко мне возвращается чувствительность и скорость.
– Чёртов Суровый!!! – заорал кузнец, грозя кому-то сверху кулаками, – Окалину мне в глаз, Владлен, ты и здесь меня достал?!
Молот вернулся ему в руку, и Гвоздарь ещё потряс им тоже:
– Уголь тебе в глотку, вшивый поэт!!!
– О, братан… – донеслось от Бобра, – Как я тебя понимаю…
Здоровяк ворочался, пытаясь выползти из-за статуи.
– С кем ты смеешь говорить, жалкий человечишка? – гном огрызнулся, замахиваясь молотом.
– Лучше с тобой, чем с этим… – Бобр махнул за спину.
Там, где-то у стенки, валялся Лекарь, которого удар кувалды надолго отправил в нокаут.
Я подхватил:
– Это наш бард ещё Облегчающего читать не начал.
Кузнец сразу опустил молот, обернулся, сверкнув злыми глазками:
– Что? Этот сумасшедший тоже здесь?!
– Не-е-ет, – протянул я, поднимаясь, – Это Лекарь увлёкся поэзией твоего века.
– Поэзия… Кувалду мне в ухо, какая ещё поэзия?! Да в сравнении с Гиппосом даже дриады… эти древожопки… – он топнул ногой, – Да я лучше этих вшей древковых послушаю, чем Владленову шоблу!
– А я тоже не хочу, – кивнул Боря, устало сев под статуей, – Особенно эту, как его… поэзию кондратия которая…
– Кого?! – Гвоздарь удивился, – И Кондратий Гномосвет здесь?!
Он со скрипом стиснул обеими ладонями рукоять молота, словно изображая, что он сделает с этим Гномосветом. Хоть я и не слышал такого, но, судя по прозвищу, этот поэт тоже был рядом с другими гениями.
– Бобр имеет в виду поэзию контрастов, говлитовый век, – усмехнулся я.
– Контрасты? Говли… чего? – гнома, наконец, проняло, и он опустил молот, – Да вы кто такие?
– А мы с Эолом сейчас разговариваем? Или с Гвоздарём? – прищурился я.
– А тебе кого надо-то, переросток? – буркнул гном, и шмыгнул, утёр рукавом нос, – Вас прислали эти идиоты?
– Какие?
– Суровый этот, Гиппос, Кондратий… Драные пустобрёхи, они как узнали, что в Кольце скрыта магия гимнов, так покоя мне не дают, – Гвоздарь вздохнул.
– Кольцо уже давно трес… – хотел сказать Бобр, но я резко оборвал его силой мысли.
Воля лидера не подвела, но Гвоздарь подозрительно поглядел на нас обоих.
– Головы снесу, людишки, будете шептаться. Чего там Кольцо надо?
– Давно надо треснуть, – кивнул я, – Давно пора.
– Чтоб вас, переростки, – кузнец помотал головой, потёр лоб рукоятью кувалды, – А вы кто?
– Мы – ученики академии сверху.
– Сверху? – Гвоздарь глянул в потолок, – А разве она не снизу?
Он покрутил головой, разглядывая статуи, потом глянул под ноги.
Я вспомнил, что спуск в Город Древней Звезды очень долгий. Да, получается, в сравнении со вторым уровнем подземелий та пещера, где я нашёл древнюю гномью статую определения, гораздо ниже.
– Помощь нужна, Эол Брок, – сказал я погромче, пытаясь докричаться до духа, заключённого в сумасшедшем кузнеце.
– Так говори, чего орать-то? – гном поморщился, поковырял пальцем в ухе, потом удивлённо обернулся, – А чего лежите все, барашки надгорные? Простынете же…
Я приметил, где лежит Фонза, и тихо двинулся в её сторону:
– Не против, Эол, если я свитками группу подниму.
Кузнец скривился, как будто я глупость сморозил. Потом вытащил из-под бороды какую-то монетку, бросил её на пол. И долбанул молотом, только искры вылетели.
Волна прокатилась по пещере, и разом заохали все мои тиммейты.
– Пошли в кузницу, переростки, – проворчал Гвоздарь, а потом указал на Лекаря, – И, если этот ваш откроет свою штольню… – гном провёл рукоятью молота по кадыку, показывая, что будет.
Бледный Лекарь, только выползший на свет, удивлённо вытаращился на нас, словно в первый раз увидел. Довольный Бобр хлопнул его по плечу, чуть не сбив обратно на пол:
– Толян, твою бредятину заценили, но дай фанатам шанс переварить это всё…
***
Выход в кузницу Гвоздаря был не так уж далеко.
Тут пещера-коридор была не такой уж длинной, а в конце, возле рассыпанной статуи, от которой остались только ноги, была дыра с лестницей вниз. Оттуда веяло теплом.
– Торин, – прошептала Фонза, показывая на остатки статуи.
Я ничего не ответил, а Гвоздарь только шмыгал, принюхиваясь к воздуху в пещере. Да, здесь действительно уже пахло дымом и гарью.
– Вот, нормальный запах недр. А не эта вонь, что сверху, – он махнул следовать за собой.
К моему удивлению, мы не поднялись, а опустились ещё на несколько десятков метров под землю.
Всё-то время, что Гвоздарь вёл нас, мы вздрагивали от его приступов злости. Кузнец вдруг вскидывал молот, и начинал шептать, словно безумный:
– Треснуть… Чем же треснуть-то? Ведь семь нот, а не шесть… Как же треснуть?
Фонза, которая шла рядом со мной, сверлила спину кузнецу. Я прямо чувствовал, как её распирает от вопросов, которые она хотела задать невероятно древнему духу.
Я осторожно качал головой, делая знак, что не надо рисковать. «Волю лидера» я тоже пока не применял, иначе вспыльчивый кузнец мог разозлиться.
– Вау, – только и вырвалось у нас, когда мы спустились в огромную круглую пещеру.
– Здесь когда-то взорвали один артефакт, – Гвоздарь обвёл руками всё вокруг, – Магия настолько сильная, что не гаснет тысячи лет.
Фонза глянула на меня, кусая губы. Ну, что за артефакт, она просто обязана узнать. Я покачал головой, надеясь на её благоразумие.
Помещение было идеально круглым, но до половины заполнено магмой. В лицо пахнуло жаром, и мы сразу задержали дыхание.
Кое-как рассмотрели в искажённом воздухе, что по раскалённой жидкости плавает понтонный мост из каменных блоков, который ведёт к небольшой хижине в центре пещеры.
Хижина была неказистая – сложенная из камней, с крышей из обугленных веток. Одна стенка развалена, и поэтому строение уже напоминало больше навес, чем дом.
Внутри виднелось то, что можно было увидеть в любой кузнице: наковальня, инструменты, большой кузнечный горн.
Кузница плавала на каменном островке, который покачивался в кипящей магме. Вся конструкция – и мост, и островок, – доверия ну совсем не внушали.
Пипец, это ведь если провалиться в лаву, то для нашего воскрешения никаких следов не найдут. Да и вообще, Гончар, преподаватели сюда точно не сунутся.
Надолго задержать дыхание не получилось, и вскоре мы закашлялись. Угар скрутил лёгкие, едва я сделал первый вдох в пещере.
– А, вы ж эти, задохлики надземные, – поморщился кузнец, и кинул ещё монетку вниз.
Тюкнул по ней молотком, и раскалённый воздух словно раздвинулся над мостом, образовав прозрачный туннель, из которого на нас подуло свежестью.
– У вас наковальни в задницах, что ли?! – Гвоздарь выругался, – Быстрее, магия не вечная!
Мы, чертыхаясь и круглыми глазами глядя на плещущуюся между блоками лаву, как можно быстрее побежали к мосту. Едва Биби последней заскочила на островок с кузницей, ветер сквозняка прекратился, и магический туннель с шумом схлопнулся.
Через марево мы с ужасом наблюдали, что Гвоздарь невозмутимо и не спеша идёт по мосту вслед за нами. Его борода дымилась от жара, а боевая часть молота, кажется, раскалилась докрасна.
Гном, ещё и насвистывая, спокойно дошёл до нас. Похлопал по бороде, сбивая занявшееся кое-где пламя, и бросил кувалду в бочку под навесом. Плеснула вода, а потом эту бочку едва не разнесло от пара, который со взрывом вырвался наверх, приподняв ветки на крыше.
Самое удивительное, что, несмотря на озеро магмы вокруг, на островке с кузницей были вполне сносные условия. Ну, жарко, как в бане, но волосы точно не дымились.
– У этих гномов что ни подземелье, так вечное пекло, – Боря попытался оттянуть ворот железного нагрудника, но куда там, –Уфф!
Мы все утирали пот со лба, а Гвоздарь прошёл под навес хижины, голыми руками взял из горна рядом раскалённую добела заготовку и бросил на огромную наковальню.
А потом голым же кулаком долбанул по ней, выбивая искры. Мы так и таращили глаза, открыв рты от удивления.
И это с ним мы хотели сражаться?! С монстром, который руками куёт мечи?!
– Ядрён батон, – вырвалось у Бобра.
– Знаете, мне пришли в голову вдруг гениальные строчки, – сказал Лекарь, и тут рука кузнеца застыла над дымящейся заготовкой.
– Бард, только попробуй, киянка ты деревянная, – проговорил Гвоздарь.
Мы все зашипели на Толю, и тот виновато развёл руками:
– Да ну чего вы… Ну и вправду же, там ничего такого. Был такой поэт, Кондратий Шаловливый… – тут барда чуть перекосило, он выгнул свою длинную шею, – Ох!
– Заткнись, Толян, – Бобр показал барду кулак.
Лекарь вздрогнул, но не мог замолчать:
– Да просто этот талант пытался показать истинную красоту простых вещей через низменные желания, которые пронзают чресла каждого…
– Толя-я-я, – я подошёл и просто закрыл барду рот.
– Шаловливый?! – Гвоздарь выпучил глаза на Толю, – Это Гномосвет, что ли?
– Ауч! – я убрал руку, когда Лекарь просто укусил мне палец.
– Да, да! – Толя с безумным взглядом закивал, и быстро заговорил, отбежав от злого Бобра, – Голый торс и борода… взгляд Эола крепче стали… Брок умелец хоть куда…