– Знаете, Страж, вам невероятно повезло. На такой скорости удариться об асфальт, пролететь по нему с десяток метров и при этом мало того не убиться, так ещё и не заработать ни единого перелома или сколько-нибудь тяжёлых увечий, – очень загадочно и задумчиво произнёс Техник Васильев, – это удивительно! Вы словно в рубашке родились! Растяжения, рваные раны, вывихи, даже трещины в рёбрах – это всё сущая ерунда. Право дело, я поражён. В чём ваш секрет? Вас и этому обучают?
– Чему? – усмехнулся я. – Сумасбродству? Да, этому, возможно, обучают, а вот как правильно падать с крыши мчащегося автомобиля – такого я не припоминаю. Поверьте, я сам удивлён не меньше вашего.
– Хм. – Техник схватил себя пальцами за подбородок, прищурил глаза и внимательно оценил моё состояние. – С вами точно всё в порядке? Видимых повреждений больше нет, а те, что были, я починил.
– Да, всё хорошо, честно!
– Всё равно, я бы советовал вам немного отдохнуть, восстановить силы. Я заблокировал сильные болевые сигналы, но фантомная боль в теле может сохраняться ещё некоторое время.
– Нет, никакого отдыха, только не сейчас.
– Это не шутки, юноша! Повреждения виртуальной оболочки восстановить несложно, а вот психосоматические травмы – это уже намного серьёзнее, – возразил Техник назидательным тоном.
– Не нужно увещеваний, Васильев, я знаю об этом, – резко прервал я его.
– Знаете… но понимаете ли? Ваш разум повреждается намного сильнее виртуального тела, его нельзя вылечить парой строк кода или простой заменой. Если не дать ему возможность восстановиться от нанесённой травмы, то следующий удар может стать смертельным.
– Это вы не понимаете! Когда вы в последний раз выходили из башни? Вы видели, что творится снаружи? Система больна, вы и сами это прекрасно знаете. Отступники всех мастей пожирают наш город, Призраки, Кукловоды, они уже повсюду. Мы проигрываем эту войну, Васильев! Если те немногие, кто готов вести этот бой, будут отдыхать после каждой царапины, то Система погибнет. Вы этого добиваетесь? Так что нет, спасибо за заботу, но не время для отдыха. Можно мне, наконец, идти?
Техник хмыкнул и несколько секунд молча смотрел на меня прежде, чем что-то ответить.
– Пламенная речь, Страж, искренняя. Но знаете, мы в техническом отделе тоже не сидим сложа руки. Хорошо, дело ваше, подождите секундочку, я сейчас вернусь.
Васильев неторопливо повернулся и залез в небольшой шкафчик у дальней стены, а я послушно остался сидеть на длинной и жёсткой кушетке, где совсем недавно проводили диагностику моих повреждений. После нашей операции и аварии два широкоплечих Техника привели меня в тот же самый кабинет на десятом этаже, куда мы день назад принесли Дмитрия, а потом усадили на стол, на котором он скончался. Но в этот раз помещение выглядело иначе. Нет, на самом деле кабинет совсем не изменился, всё осталось на своих местах, но тогда мы ютились с Кирой в стороне, были напуганы, взволнованы, и у меня не было времени и желания детально рассматривать всё вокруг. Сейчас я оказался на месте потерпевшего и смог взглянуть на обстановку с другой стороны. Это не первый кабинет на техническом этаже, где я оказываюсь с различными повреждениями и травмами, но раньше это были маленькие и тесные комнатки рядовых Техников, проводивших первичный анализ и мелкий ремонт, а в последнее время старший Техник Васильев предпочитал сам обследовать раненых Стражей. Его кабинет был гораздо шире всех прочих, забитый шкафчиками, стеллажами, целым рядом различной исследовательской аппаратуры. Все эти хитроумные приборы безостановочно подмигивали мне всеми цветами радуги и рисовали на своих маленьких экранчиках разноцветные графики и непонятные цифры. На краткий миг во мне проснулся маленький мальчик, впервые увидевший пульт управления звездолётом. Во мне вспыхнуло жуткое любопытство, захотелось всё нажать, покрутить, изучить, я даже хмыкнул себе под нос.
– Так, ещё одну секундочку… – старый Техник почесал в затылке и вышел из кабинета.
Я недовольно поёрзал на кушетке и продолжил заворожённо рассматривать мерцающие и подмигивающие мне огоньки. Спустя минуту я почувствовал, что начинаю замерзать, всё-таки сидеть на одном месте почти голышом было не очень уютно. По прибытии в кабинет для обследования мою повреждённую одежду изъяли, оставив лишь самое малое.
Только я успел помечтать о тепле и уюте, как в кабинет вернулся Васильев. В одной руке он нёс плотно сложенный кулёк с моей одеждой, а в другой – ботинки, которые ещё из двери сверкнули новой превосходной кожей.
– Ваша одежда оказалась сильно повреждена, мы её почистили и восстановили, – отрапортовал Васильев, вручая мне дары Техников.
– Что вы с ней сделали? – буркнул я в ответ, с недоверием натягивая штаны, отдалённо напоминающие мои. – Всё теперь выглядит как новое, непривычное… я похож на пижона какого-то.
– Не благодарите. Хотя с вашей работой, Страж, это ненадолго, – ехидно заметил Техник.
Васильев дождался, когда я полностью оденусь, заговорщически огляделся и подошёл поближе. Затем извлёк из кармана небольшую потёртую фотокарточку и показал её мне.
– Это мы нашли в вашем кармане, – сказал он тихо, но как-то очень строго. – Кто это? Хранитель знает о том, что вы носите у сердца фотографию маленькой девочки?
– Верните! – Я попытался выхватить фотографию из рук Васильева. Но он вовремя увёл её в сторону.
– Поймите, наконец: я хочу вам помочь! Если вы вспомнили и разыскали свою семью из другой жизни, или вас гложут воспоминания, от которых вы когда-то отреклись, то я снова могу избавить вас от боли.
– Васильев! – грозно прокричал я, потом соскочил стола, выхватил фотографию и убрал её обратно во внутренний карман куртки. – Не лезьте не в своё дело! Никакая это не семья, это дочь моего… друга, и я пообещал помочь её найти.
– Найти? Она потерялась? И с каких пор Палачи занимаются поисками людей? Давайте я передам это дело Ищейкам?
– Нет! Я дал обещание. На этом всё. Извините, но я пойду, спасибо за восстановление меня и моей одежды.
– Постойте, Страж, вы ничего больше не забыли?
Я похлопал себя по карманам и внезапно побледнел. Информационный куб с «Белым шумом», как же я мог забыть?! Я начал мысленно проклинать себя за то, что не спрятал его и всё это время таскал с собой. В смятении пытаясь придумать отговорки, я настороженно повернулся к Васильеву, но тот сделал таинственную паузу и очень плавно достал из-за пазухи маленький чёрный куб.
– Я так полагаю, это тоже «друг» попросил помочь подержать у себя?
– Это не то, что вы…
Я пытался оправдаться, но Васильев прервал меня и протянул опасное устройство.
– Я очень надеюсь, Страж, что вы держали его у себя только с одной целью: чтобы уничтожить или передать нам? Или, может, вам захотелось повторить судьбу вашего друга Дмитрия и снова попасть ко мне в кабинет, но уже в другом качестве?
Я нахмурился, быстро подошёл к Васильеву и резким движением руки схватил с его ладони куб. Но в этот раз старший Техник даже не думал играть со мной и убирать руку, он лишь улыбнулся в ответ на мои действия.
– Это нужно для расследования. Меня назначили вести дело Кукловодов, а больше вам знать не нужно, – объяснил я. – Пожалуйста, не лезьте в мою работу, у каждого свои обязанности.
– Безусловно, – коротко ответил Техник, сменяя улыбку на серьёзный нахмуренный взгляд.
Я повернулся и зашагал к двери.
– Опасные игры вы затеяли, Страж, будьте осторожны, – крикнул мне вслед Васильев. – И да, забыл сказать: вас ждёт у себя Хранитель, он просил немедленно направить вас к нему, как только…
Остаток фразы поглотили безучастные стены, когда дверь кабинета захлопнулась за моей спиной. В коридоре я смог вздохнуть с облегчением после не самого простого разговора, а затем быстрым шагом направился к лифту. Я знал, что меня ждёт Хранитель с докладом об операции и без напоминания старшего Техника, а также прекрасно понимал, что мне грозит за подобный итог. Но выбора не было, я собрал всю волю в кулак, приготовился к худшему и вышел на седьмом этаже, где располагались кабинеты Ищеек, а также бывший кабинет Икарова.
Сергей Геннадьевич не любил отдаляться от своих сотрудников и подчинённых, всегда стремился быть рядом, в гуще событий, ему нравилось ощущать себя неотъемлемой частью всего происходящего в подотчётном отделе. В одно время Икарову предлагали выделить собственный этаж и обставить по его усмотрению, но он всегда отказывался. Он так и не смог изменить своей привычной роли назидательного родителя, поэтому выбрал один из дальних неприметных кабинетов на седьмом этаже и поставил туда только самое необходимое для работы. Я хорошо запомнил это место, поскольку бывал в нём бессчётное множество раз. Даже сейчас, закрывая глаза, я могу с лёгкостью вспомнить все очертания и мельчайшие детали его рабочего места, воспроизвести в памяти каждую пылинку на столе и с любовью разложенные стопки бумаг.
Я стоял перед входом в кабинет, уже варварски занятый Хранителем, и с лёгкой нерешимостью и оторопью разглядывал ручку на двери. Я не стал дожидаться, когда вернётся Кира с места аварии, и решил единолично отчитаться перед Вергилием за всё, что мы натворили в это утро. Как-никак именно я принял решение сумасбродно броситься в бой и остановить машину ценой многочисленных разрушений и поломанных судеб. Кира будет очень недовольна моим выбором, но я рад, что мне удалось улизнуть из кабинета Васильева до прихода напарницы и ей не придётся отвечать за мои ошибки.
Я осторожно постучал по двери, теша робкую надежду, что Хранителя не окажется на месте, но в ответ мне раздалось громогласное: «Войдите!» Сделав шаг внутрь, я был приятно удивлён – всё осталось на своих местах. Всё тот же знакомый застоялый запах потёртой кожи, старые деревянные шкафы, доверху набитые не менее старыми делами и наработками, а также странный небольшой столик без стульев посередине кабинета. Заходя к бывшему начальнику на очередное совещание, я каждый раз смотрел на эту неуклюжую деталь интерьера в самом центре комнаты, пытался придумать ей оправдание, но так и не решился спросить напрямую. Ведь всё в этом месте обретало для Икарова какой-то особый смысл, символизм, у всего было чёткое предназначение. Он никогда не держал ничего лишнего, но этот стол, похоже, был дорог как память и навевал ему об очень давних, но приятных воспоминаниях. Неотъемлемой частью комнаты, как и множества других помещений во владении высокопоставленных служителей Системы, была стена из прозрачного с внутренней стороны зеркального стекла. Она хорошо освещала всё пространство и открывала прекрасный вид на центр города. В стороне от неё, в правом углу, ютился бывший рабочий стол Икарова с маленькой настольной лампой нежно-салатового цвета и стопками дел, которые он передал Вергилию. Всё было так же, как и месяц, и даже год назад, новый владелец ничего не изменил, хотя мне казалось, что такой надменный тип должен был сразу переделать всё под себя. Хранитель мирно восседал за столом на высоком и представительном кресле, сливаясь с окружающей его обстановкой. Сложив перед собой руки, он внимательно наблюдал за моими движениями.