— Что здесь происходит?
Грабители бросили жертву и синхронно повернулись на голос. Луна светила с моей стороны, и я разглядел не отягченные интеллектом рожи. Кепки на головах, одеты в темные пиджаки и такие же рубашки. Или те красные — оттенок другой. У одного физиономия изуродована ветвистым шрамом, хорошо видным в лунном свете.
Я стоял от грабителей шагах в трех, меня они тоже разглядели. По ухмылкам, скользнувшим по рожам, стало ясно, что мундир на бандитов впечатления не произвел.
— Шел бы ты своей дорогой, офицерик! — буркнул тип со шрамом. — Целей будешь.
Он смачно сплюнул на дорогу.
— А если не пойду?
— Тогда тут и ляжешь!
Он сунул руку в карман, достал револьвер и щелкнул курком. Твою мать! Да тут серьезно.
— Ну? — спросил бандит глумливо.
Друг, увлекавшийся оружием, научил меня стрелять. Стоя, лежа, с колена и от бедра. «Ты должен быть готов выстрелить мгновенно! — вещал, заряжая патроны в магазин. — Нельзя дать врагу шанс». «В кого мне стрелять? — смеялся я. — У меня и оружия нет». «А вот это плохо, — качал головой он. — Обзаведись. Хотя бы травматом…»
Травматом я не обзавелся. Но здесь у меня имелся пистолет, и бандит его не видел — я стоял вполоборота. Тело закрывало опущенную к бедру руку с «браунингом». Бандит держал револьвер больше для страха, даже не направив ствол в мою сторону. Но если я вскину пистолет, он успеет выстрелить. Да и вспышка меня ослепит. Значит, от бедра…
Банг! Звонкий выстрел разорвал ночную тишину. Бандит со шрамом выронил револьвер и схватился за грудь. Второй пригнулся и метнулся ко мне. Не пугливый, сука! Банг! Банг! Тело мешком упало к моим ногам и затихло. Я перескочил через него и подбежал к жертве.
— Садитесь в коляску! Живо!
Следовало скорее уезжать — бандитов могло быть больше. В подтверждение этой мысли со стороны, куда ехал экипаж, грохнул выстрел. Над головой тонко цвикнула пуля. Ах, суки! Перестреляют, нахрен! Я, не целясь, выпустил остаток магазина в сторону стрелявшего. Оттуда донесся звук падающего тела и стон. Попал.
Перестрелка ввела женщину в ступор. Она застыла, глядя на меня. Уговаривать некогда. Я сунул разряженный пистолет в карман, подхватил ее на руки и забросил в коляску. Вскочил следом и стащил тело кучера с облучка, примостив его рядом с женщиной. Затем схватил вожжи.
В поместье я научился водить транспорт марки «КПТ-4». КПТ — от слова «копыта». Следовало привыкать к реалиям этого мира. Навык не подвел. Лошадка, подстегнутая вожжой, рванула с места. Колеса покатились по грунту и через пару метров перевалили через что-то мягкое. Внизу тонко вскрикнули и замолчали. Пипец котенку. А вот нечего на проезжей части лежать!
Спустя пару минут коляска вылетела на освещенную улицу. Копыта зацокали по булыжникам. Я свернул направо и перебрался на кучерское место. Стоять в коляске было неудобно, да и внимание привлекаешь. Мы неспешно катили по мостовой, и я чувствовал, как уходит адреналин из крови. И что дальше? Ехать в полицию? Посадят бедного врача в каталажку. А у меня завтра награждение…
Подумав, я свернул у какого-то сквера и остановился под фонарем у ограды. Повернулся к седокам… и потонул в огромных черных глазах под пушистыми ресницами. Они смотрели на меня из-под полей белой шляпки, прихваченной лентой под подбородком. В свете близкого фонаря глаза мерцали, суля горе и сердечную боль.
— Как вы, сударыня? Не пострадали?
— Нет, — ответил звонкий голосок. — Но Фролу нужно помочь.
Она посмотрела в сторону лежавшего рядом тела. Я бросил вожжи и перебрался в коляску. На голове кучера обнаружилась рана величиной со сливу. Вытекавшая из нее кровь заливала щеку и шею. Кистенем приложили, скорее всего, гирькой на цепочке. Такие в ходу у местного криминала, как мне говорили. Я исследовал рану пальцами. Череп не проломлен — это хорошо. Крепкая у мужика голова! В процессе обследования кучер застонал и открыл глаза. Вот и хорошо — жить будет.
Я вытер окровавленные пальцы о носовой платок и приложил его к голове раненого. Все равно выбрасывать…
— Держите!
Женщина послушно прижала платок ручкой. Не из брезгливых. Хотя рука у нее в перчатке. Что дальше? В больницу ехать нельзя — засвечусь. Вызовут полицию — и загремит доктор в местный околоток. Соображаем. Барынька, судя по платью, не из бедных. И выезд у нее свой, раз кучера по имени знает.
— Где вы живете?
— Вон там! — она указала рукой вперед. — Видите дом за оградой?
Ничего себе дом! Поместье внутри города. Не ошибся…
Я перебрался на облучок и шлепнул лошадку вожжой. Она плавно повлекла коляску мимо сквера. У ворот поместья я остановил ее. Наше прибытие заметили. Из калитки выбежал какой-то мужик и подбежал к коляске. Я спрыгнул с облучка.
— Принимай! — сунул ему вожжи. — Заводи коляску во двор и поживей! На барышню грабители напали. Она не пострадала, но Фрол ранен.
— Пресвятая Богородица! — воскликнул он.
— Живей! — поторопил я. — Фролу доктор нужен.
— Петька! Яков! Сюда! — завопил он во всю глотку. — Все сюда! На барышню напали!
Я отступил назад и скользнул за коляску. Затем перешел улочку и скрылся в темноте. Мы накануне грандиозного шухера, как говорил Попандопуло в фильме. Оно нам нужно?..
Глава 7
В дверь кабинета полицмейстера просочился чиновник в зеленом вицмундире и замер у порога.
— Желаю здравствовать, ваше высокородие[173]!
— Проходи, Семен! — откликнулся полицмейстер. — Не маячь у порога.
Чиновник послушно приблизился к письменному столу.
— Докладывай! — полицмейстер огладил пышные бакенбарды и усмехнулся. — Как дела в нашем богоспасаемом городе?
— ВечОр на Еврейской улице случилась перестрелка, — сообщил чиновник. — Прибывший на место околоточный надзиратель обнаружил три мертвых тела.
— О, как! — крякнул полицмейстер. — Кто убитые? Опознали?
— Извольте полюбоваться, ваше высокородие!
Чиновник достал из принесенной с собой папки фотографии и положил их перед начальником. Тот водрузил на переносицу пенсне и стал перебирать снимки. На одном задержал взгляд.
— Рваный?..
— Истинно так, ваше высокородие! Третий месяц ищем… Искали, — поправился он.
— А он сам нашелся, — усмехнулся полицмейстер.
— Хитер больно, — вздохнул чиновник. — Был… По притонам не ходил, известным нам барыгам награбленное не сбывал.
— Одиннадцать разбоев и три убийства, — проявил осведомленность полицмейстер. — Остальные двое — сообщники?
— Истинно так, ваше высокородие! — подтвердил чиновник. — Опознали.
— Кто ж их так?
— Пока неизвестно. Но есть основания полагать, что в этот раз Рваному не свезло. На улице обнаружены следы от коляски и стреляные гильзы.
Чиновник достал из кармана и положил на стол маленькую латунную трубочку. Полицмейстер ее взял толстыми пальцами и поднес к носу.
— Гарью пахнет. Свежая.
— Гильз ровно семь, — продолжил чиновник. — Калибр три линии. Это позволяет предположить, что стреляли из карманного «браунинга». Неизвестный выпустил полную обойму.
— Семью выстрелами — троих? Вечером? Из карманной пукалки?
— Оружие неплохое, если стрелять с близкого расстояния, — не согласился чиновник. — Правда, одного из разбойников переехала коляска, отчего тот и скончался, но перед этим его ранили. Но вы абсолютно правы, ваше высокородие, стрелок умелый. Из семи пуль четыре нашли цели.
— Ловок! — заключил полицмейстер. — И кто ж этот молодец?
— Установить не удалось. Околоточный опросил жителей близлежащих домов, но они ничего не видели. Спали. Околоточный догадался выйти на Екатеринскую. Там одна из обывательниц сообщила, что видела коляску, которой правил офицер. При этом стоял в ней и нахлестывал лошадь вожжами. Внешность толком не рассмотрела — далеко было.
— Офицер… — хмыкнул полицмейстер.
— Следы и расположение гильз на месте преступления позволяют предположить, что неизвестный офицер стал свидетелем разбоя. Рваный и его сообщники обычно останавливали коляску с пассажирами, при этом оглушали или убивали кучера. После чего грабили жертв. Офицер увидел и вмешался.
— Не трус.
— Истинно так, ваше высокородие. На телах убитых разбойников нашли ножи, кистень и два револьвера. Солдатский «наган» и Лефорше. В последнем был использованный патрон. Стрелял тот, кого переехали.
— Однозначно фронтовик! — заключил полицмейстер. — Стреляют не раздумывая — привыкли в окопах. Штабной бы не смог.
— Будем искать?
— Зачем? Чтобы наградить?
— Но три тела…
— Убийц и грабителей. Если вздумаем задержать, нас съедят. Армия возмутится. Она кровь льет, защищая нас от супостата, а мы разбойников развели. Репортеры накинутся… Закрывай дело! Хотя погоди, — он задумался. — Околоточный, который про офицера прознал, как служит?
— Весьма ревностно. В околотке у него порядок, начальство довольно.
— Вот он, значит, и наткнулся вечером на подозрительных личностей. Попытался задержать, а те стали стрелять. Ответным огнем околоточный уничтожил разбойников.
— Ему ж за это медаль нужно давать, — скривился Семен. — И в чине повысить. Не жирно ль одному?
— Значит, не один был. С кем — сам подумай, — улыбнулся полицмейстер. — Скажешь мне потом.
— А если офицер объявится?
— Хотел бы, объявился. Ему это, видимо, не нужно. Те, которые ехали коляске, не обращались?
— Нет, ваше высокородие!
— Значит, не желают. Неизвестно, что они делали вечером на Еврейской улице. Решено. Но ты погоди пару деньков. Понял?
— Да, ваше высокородие!
— Учишь вас, молодежь! — буркнул полицмейстер. — Папочку оставь. Остальное сам посмотрю.
Чиновник поклонился, положил папку на стол и вышел из кабинета. За дверью позволил себе улыбнуться. Голова у них полицмейстер, вон как повернул! О людях радеет. Ну, и те к нему с почтением. «Кто ж все-таки этот офицер?» — мелькнула в голове мысль, но чиновник ее старательно от