Дверь в фургон с грохотом отворилась. Я повернулся и узнал в ореоле дневного света фигуру своей напарницы, направившую в нас дуло пистолета-пулемёта. Она быстро всё осмотрела, увидела труп на полу, потом меня с приподнятыми руками и покрытого кровью и неуверенно опустила ствол своего оружия. Всё, что Кира смогла из себя выдавить в тот момент:
– Какого?!
Хранитель восседал за своим большим и массивным деревянным столом в бывшем кабинете Икарова. Облокотившись одной рукой на стол, он задумчиво почёсывал свой гладко выбритый подбородок, а другой нервно постукивал кончиками пальцев по полированной поверхности. Он внимательно рассматривал мой понурый вид, слегка нахмурив брови, выискивал в моём образе неизвестные мне ответы и иногда чуть слышно хмыкал себе под нос, словно удивляясь собственным мыслям. Вергилий размышлял о чём-то серьёзном, представлял в своей голове сотни вариантов действий, принимал сложные решения, и, возможно, это было множество невероятных комбинаций моей будущей изощрённой казни. Может быть, но не в этот раз. При всей его глубокой задумчивости в этом пронизывающем до костей взоре из-под свисающих белых локонов всё же читалась некая снисходительность, менторское разочарование, но в то же время острое желание поддержать своего нерадивого ученика. Безусловно, он осуждал меня с самого первого дня нашего знакомства, ругал, может, даже посылал в мой адрес бесконечное количество проклятий, когда оставался один и закрывался в своём кабинете. Но всё же он делал это только с одной целью, чтобы защитить меня, направить по верному пути. Подобное отношение к человеку иногда не так просто увидеть, но всегда можно почувствовать в каждом взгляде, слове или поступке. Во всём этом угадывалась частица той заботы, какую щедро дарил Икаров всему отделу Стражей, только чувства Вергилия оказались более скрытными, холодными, но от того не менее приятными. Не такие уж они и страшные, эти Хранители…
В тягучем, натянутом до предела молчании, повисшем в кабинете этим днём, Вергилий глубоко вдохнул и с тяжёлым сердцем медленно выдохнул, переводя взгляд с меня на стоящего рядом Плотникова. Старший Техник приютился за моей спиной, виновато потупил взор и рассматривал пустоту под своими ногами. Для чего вызвали Костю, для меня оставалось загадкой, а Вергилий не спешил развеять мои сомнения. На входе в башню меня встретила обеспокоенная Марина и предупредила, что Хранитель в ярости и готов крушить направо и налево, но сейчас в нём не осталось и следа от ярких эмоций. Хотя, прекрасно зная Марину и её благоговейный трепет перед Хранителем, понимаю, что она могла слегка преувеличивать. Но в тот момент мне было всё равно, что скажет Вергилий, если опять начнёт упрекать, обвинять, грозиться отключением… я был опустошён. Я не смог помочь тому человеку, не спас его от роковой ошибки, тогда какой прок от моей быстрой реакции и гордого звания Стража Системы? Меня до сих пор не покидало гадкое чувство, что я весь покрыт кровью этого бедолаги, несмотря на то, что она моментально испарилась, стоило только Кире извлечь чип самоубийцы. Мне всё время хотелось стереть с лица следы позора, пойти скорее в душ и смыть с себя эту гадость, глубокое чувство вины… если это вообще возможно. Больше всего я сейчас завидую только одному человеку – своей любимой напарнице. Ей постоянно удаётся оставаться в стороне от всего этого безумия и выслушивания нотаций Хранителя, а все шишки падают исключительно на мою голову. Почему именно мне оказана такая великая честь? Вот и сегодня нас привезли в башню, где у входа нас встретил хмурого вида Плотников, забрал у Киры чип погибшего пациента и попросил меня пройти с ним к Хранителю. Вот так мы оказались перед лицом страшного суда, где уже несколько минут пребывали в полной тишине и смирно ждали, когда Хранитель подберёт в своей голове подходящие цензурные выражения, чтобы выразить всю глубину своих эмоций. При этом мы остались стоять в нерешительности в центре комнаты, так и не дождавшись от Вергилия приглашения сесть в кресла для посетителей.
– Как ты себя чувствуешь, Стил? – внезапно, но спокойно спросил Хранитель, затем откинулся на спинку кресла и скрестил перед собой руки. – Как твоё плечо? Голова?
Я неуверенно почесал в затылке.
– Жить буду, скорее всего, ведь это главное? В целом, довольно неплохо. Учитывая мою работу, мне не дают задумываться о боли.
Потом я пожалел, что ненароком надавил Вергилию на больное место, упомянув «свою работу», но было уже поздно. Его лицо скривилось от негодования, затем он склонился над столом в красноречивом жесте и помассировал пальцами свой лоб.
– Ох, Стил… – начал Хранитель. – Ох уж эта твоя работа! Как ты умудряешься каждый день влипать в неприятности? Ты всегда таким был? Ты даже до работы не можешь доехать без приключений!
Вергилий не повышал голоса и не показывал свою злость, скорее обречённо констатировал факты, с которыми он ничего не может поделать. Как строгий отец буднично отчитывает сына за очередную двойку, при этом прекрасно понимая, что его сын – неисправимый олух.
– Ты зачем Техникам-то досаждать начал? Пусть каждый выполняет свою часть работы: ты свою, они свою. Ну, увидел больного, сообщи куда следует и езжай дальше. Без тебя разберутся. Что ты как затычка в каждой… а-а-а, ладно. – Вергилий махнул рукой. – Но в машину-то к ним зачем полез?
– Так Техник сам велел! – возмутился я.
– Это, скорее, риторический вопрос…
– Но тот мужчина кричал от боли! На всю улицу! Собрал целую кучу народа, запугал их до смерти, я должен был что-то сделать. Оградить их как-то, помочь. Тем более он оказался буйным и чуть не убил меня. Костя, скажи ему! – возмущённо обратился я к Плотникову, который спрятался позади меня и изредка выглядывал из-за плеча.
– А чего я-то?! – испуганно буркнул в ответ Костя и опять юркнул мне за спину.
Всё-таки никакая он не акула – пугливый юнец, поспешивший стать взрослым. Наедине со мной Костя мог сколько угодно распускать хвост, разговаривать напыщенным, повелительным тоном, ясно ощущая своё служебное превосходство, невидимые силы субординации, дававшие ему иллюзорные силы. Но здесь, в присутствии более влиятельного и властного человека, он мгновенно превращался в маленького, зашуганного щенка, он боялся Хранителя, испытывал трепет и страх перед всеми, кто выше его. Он моментально становился тем, кем являлся на самом деле: растерянным молодым пареньком, внезапно получившим высокую должность, – как бы ему не хотелось казаться иначе.
– Кстати, Плотников? – позвал его Вергилий, игнорируя мою тираду. – Что там насчёт нашего самоубийцы?
Плотников вынырнул из-за моей спины, бросил на меня косой неодобрительный взгляд, потом вытянулся по стойке смирно и сбивчиво отчеканил:
– Н-ничего нового, господин Хранитель…
Он немного замешкался, но потом добавил:
– Пусто. Увы. Ничего примечательного в его чипе обнаружить не удалось. Похоже, ещё один смертельный случай головной боли.
– Хм, интересно… – Вергилий задумчиво посмотрел куда-то в потолок. – Но всё же, почему он столько терпел, почему не покончил с собой раньше? Он ведь мог сделать это в любое время, почему он решился только тогда, когда увидел оружие в руках у Техника?
– Я не знаю, господин Хранитель. – Плотников виновато потупил взор. – Их поведение в стадии обострения боли ещё слабо изучено, и мотивации поступков не до конца понятны. Возможно, он просто дошёл до предела своей выносливости, или боль стала настолько сильной, что перекрыла все остальные чувства и он превратился в обезумевшего зверя. Боль… она… она забирает всё, даже всё человеческое…
Но тут внезапно Плотников испуганно и растерянно посмотрел в мою сторону. Похоже, ему показалось, что он взболтнул лишнего и не ему одному. Я даже дёрнулся от его слов, меня словно окатили из холодного душа.
– В каком смысле ещё один?! – опомнился я и бросил на них удивлённый взгляд. – Смертельная головная боль? Что здесь, чёрт возьми, происходит?!
– Мы тоже хотим это узнать, Стил, – с грустью в голосе ответил Хранитель.
– Что вы скрываете от меня… от нас? Почему я уже до башни не могу доехать, чтобы на меня не свалился очередной обломок Системы?
Вергилий почесал переносицу, не зная, что мне ответить, а Костя неуверенно отошёл в сторону и со страхом наблюдал за происходящим. Как же ему хотелось выбежать из кабинета и скрыться в своей белоснежной обители власти… его власти. Кажется, я начинал понимать, почему после всех последних событий я не понёс никакого наказания, а сегодня даже серьёзного словесного порицания.
– Ответьте мне, наконец, что там происходит? – я повысил голос и указал пальцем в сторону огромного витражного окна в дождливый день. – Я вижу, как этот дождь день за днём поглощает, разъедает нас, все эти обезумевшие Отступники, смерти невинных… Костя!
– Да что «Костя»?! Что?
Старший Техник не выдержал и выплеснул весь скопившейся страх на меня, но Хранитель в этот раз предпочёл не вмешиваться.
– Хочешь знать, что происходит с Системой? С людьми? Хочешь знать правду? Мы ни черта не знаем! Вообще! В-вот тебе правда!
– Но…
Я пытался встрять в его горячий монолог, но Костя не унимался.
– Этот треклятый дождь без конца и края, и мы не знаем, как его прекратить. Весь технический отдел уже с ног сбился, пытаясь докопаться до причины. Мы перепробовали все возможные способы, модуль рабочий, полностью, мы перебрали его с нуля по нескольку раз, но он всё равно не хочет отключать этот чёртов дождь. Ты когда-нибудь попадал в ситуацию, когда выдираешь вилку из розетки, а телевизионная панель продолжает работать? Нет? А я сталкиваюсь с таким каждый день: даже отключённый модуль погоды продолжает раз за разом создавать новые потоки дождя. Ты хоть представляешь, каково это – каждый день врать людям, говорить, что всё будет хорошо, видеть в их глазах надежду и знать, что она обречена? Мы не можем починить Систему… мы не можем…
Старший Техник схватил себя за волосы, подошёл к окну и затих. Вергилий внимательно следил за моей реакцией, но я застыл с открытым ртом, с трудом пытаясь переварить услышанное. Спустя некоторое время Костя отпустил свои всклокоченные волосы, повернулся к нам с сильно измождённым выражением лица и сказал уже более спокойно: