Я закричал от нахлынувшей ярости и с размаха рубанул мечом по двери. Клинок застонал, трепыхнулся в воздухе, потемнел и рассыпался при первом прикосновении к деревянной поверхности. В недоумении я посмотрел на эфес меча в своих руках, попытался снова его активировать, но оружие осталось глухим к моим воззваниям. При первой попытке клинок ещё хотел вернуться в этот мир, воскресить себя и мою надежду, но, виновато моргнув для меня на прощание, потух и больше не реагировал на команды. Я продолжал с усилием проводить пальцами по пластине на рукояти, а потом от злости чуть не запустил эфесом в дверь. Сначала Консоль, теперь оружие Хранителя? Тогда я впервые пожалел, что не оставил свой старый меч. Иногда безразличная сталь надёжнее напыщенных игрушек.
Неожиданно тишину нарушил протяжный скрип рядом со мной. С левой стороны коридора приоткрылась одна из дверей, и оттуда вырвался поток спёртого воздуха. Я выхватил фонарик из-за пояса и направил его в проход, но там никого не оказалось. Меня настойчиво приглашали двигаться дальше и наверняка вели в очередную ловушку, откуда не будет выхода, но, повинуясь непреодолимой силе, я покорно заглянул в предложенную комнату. Внутри оказалось всё так же темно и тихо, а в воздухе повисла удушливая взвесь из пыли, насквозь пропахшей сыростью и старыми вещами.
С помощью фонарика я осмотрелся, посветил во все углы и обнаружил, что попал в весьма просторную кухню, но давно покинутую и с тяжёлым чувством запустения. В прыгающем по стенам пятне света то и дело проскальзывали наросты из паутины и тёмные пятна неизвестного происхождения. Здесь я нашёл большой старый стол из массивного дерева, поставленный прямо по центру просторной комнаты, и несколько красивых стульев с мягкой велюровой обивкой, беспорядочно разбросанных по полу. Над столом свисала роскошная развесистая люстра, также вся укутанная в плотный слой паутины. Но больше всего моё внимание привлекла огромная картина в позолоченной широкой раме, висевшая на противоположной стене. Она немного скривилась и спряталась за метровым слоем пыли, но даже сквозь неё проглядывал красивый совместный портрет семейства Дюбуа. Высокий и статный мужчина, жилистый, подтянутый, с явно военной выправкой, прямым и укоризненным взглядом и густой, но опрятной бородой. На нём было неизвестное обмундирование тускло-голубого цвета и смешная фуражка цилиндрической формы. На груди красовались пара дюжин различных медалей, которыми мужчина был обвешан как новогодняя ёлка. Художник явно хотел угодить заказчику. Этот импозантный мужчина на картине, вероятнее всего, Анри в его былые и лучшие годы. Сейчас уже и не скажешь, что тот высохший, умирающий старик в соседней комнате, почти облысевший и осунувшийся, был когда-то таким удалым красавцем. На картине он стоял рядом с дорогим, высоким креслом, скорее даже целым троном, сделанным из дерева и с великолепной резьбой по всей поверхности. Анри держался одной рукой за спинку этого трона, а на нём восседала королева этого дома – его жена Вивьен. Годы оказались к ней не менее жестоки. На портрете сидела утончённая и миловидная юная дева в длинном белом платье из шёлка и с кружевами. Вивьен смущённо сложила руки на коленях и кокетливо выглядывала из-под свисающей чёлки. В завершении королевского образа её голову венчала серебристая диадема, а в глубоком декольте виднелась драгоценная подвеска с крупным драгоценным камнем красного цвета.
Я так увлёкся этим зрелищем, что не заметил, как углубился в столовую, завороженно приближаясь к картине шаг за шагом. Было что-то неуловимо притягательное в таком образчике искусства, настоящий отпечаток истории, само время, застывшее в вечности. Сколько чувств, беззвучных слов и эмоций хранит этот портрет. Как, наверное, нестерпимо больно для Анри было смотреть на себя молодого, на свою красивую жену, которую уже не вернуть, видеть всё это безвозвратно ушедшее прошлое, что так не хотелось забыть, но так больно вспоминать. Скоро не станет и этого бравого солдата, который буравит меня суровым нарисованным взглядом. Что останется после них в этом мире? Мы живы только, пока живёт память о нас. Семейство Дюбуа были типичными представителями знатного общества. Как и все, они боялись полного забвения, но пытались оставить свой след в истории руками других людей, продолжить жить в умах поколений за счёт чужих трудов. Но потоки времени бессердечно вымывают имена с картин, лишь автор, воплощённый в своих работах, будет жить вечно.
Я подошёл к портрету на расстояние пары шагов, направил луч света в лицо молодой жены Анри и на фоне немного потрескавшейся краски попытался угадать черты той, с кем недавно столкнулся в соседней комнате. Но стоило мне заглянуть в её глаза, как они неожиданно почернели, провалились, а на их месте начало расползаться тёмное пятно, постепенно поглощая всю картину. Я отпрыгнул в сторону, хотел убежать, но бурлящее чёрное месиво гипнотически сковывало движения, я не мог отвести взгляд от разверзнувшейся бездны. Тут позади меня раздался грохот от закрывающейся двери. Я резко обернулся, метнулся к ней, несколько раз дёрнул за ручку в наивной надежде, что дверь откроется, но уже было поздно. Капкан захлопнулся.
Со стороны картины раздался нечеловеческий, животный голос псевдо-Вивьен:
– Я слышу твои мысли… я чувствую твой страх… я вижу тебя насквозь…
– Кто ты?! – крикнул я в небытие.
Дрожащими руками я направил свет от фонарика в сторону картины, но там уже всё кипело тьмой, она расползалась всё дальше, постепенно поглощая всю стену и выпуская из себя тёмные щупальца.
– Ты считаешь меня чудовищем, Палач? – Её слова переливались как шипение змеи. – Но ты такой же, как я…
– Что это значит? Мы совсем не похожи! – ответил я первое, что пришло в голову.
В комнате раздался жуткий смех псевдо-Вивьен. Раскатистым и громогласным эхом он прокатился по всем стенам, и было слышно, как зазвенели тарелки в дальней части столовой.
– В отличие от тебя, я не призрак! – крикнул я в сторону портрета.
– Все мы призраки, – ответил голос. – Ты, я, твоя милая подружка в соседней комнате. Только нас призвали для разных целей. Меня, чтобы защищать, а тебя – убивать.
Прервав свою речь, Тьма поползла по стене в дальнюю часть комнаты, а потом быстро скрылась в темноте. Я проследил за ней лучом фонарика и разглядел в противоположном конце столовой большой шкаф во всю ширину стены с множеством отделений и ящиков всевозможных размеров. Вероятно, в нём хранилась вся столовая утварь.
– Но ты ведь тоже пытаешься нас убить. Не так ли… Вивьен? – парировал я Тьме.
– Я защищаю единственное, что для меня ценно и что вы пытаетесь у меня отобрать, – отозвался нечеловеческий голос и зазвенел тарелками, перемещаясь где-то в шкафу.
– А я защищаю Систему от таких, как твой муж, и… – Я немного замешкался. – Таких, как ты!
В комнате снова раздался злобный хохот.
– Тогда тебе следовало начать с себя! Я же сказала, что мы одинаковы, – заключил жуткий голос и потом добавил: – Хочешь сыграть в игру, Палач? Давай проверим, как долго ты продержишься?
– Что?
Это единственное, что я успел произнести до того, как в дальнем шкафу открылась дверца и оттуда на огромной скорости вылетела блестящая металлическая кружка и со всего размаху угодила мне прямо в лоб. Удар оказался настолько внезапным и сильным, что я на миг потерял ориентацию в пространстве, и этого хватило, чтобы я не смог устоять на ногах. Я отшатнулся назад, повалился на спину и сильно ударился затылком об пол. Голова вновь напомнила о себе острой болью, в ушах зазвенело, а в глазах запрыгали цветные зайчики. Пока я падал, то неосознанно разжал пальцы, и фонарик вылетел из моих рук, ударился об стену и потух. Теперь я оказался в кромешной тьме, безоружный и напуганный, наедине с этим чудовищем и собственными страхами.
– Мы ожидали лучшего, Палач, – разочарованно произнёс нечеловеческий голос. – Ты оказался слабее, чем мы думали. О вас ходит слишком много легенд и страшилок для наивных дурачков. А на деле…
Я приподнялся с пола, ощупывая больной затылок. Он всё ещё звенел, но в этот раз всё обошлось без крови, насколько я мог судить в этой темноте.
– Ты застал меня врасплох… призрак, – сказал я, придавая своим словам как можно больше уверенности. – Больше этого не повторится.
Для подобной смелости не было причин, только желание оказаться лицом к бешеному волку, загнавшему меня в угол, когда он захочет нанести новый удар. Я с усердием ощупывал руками пол, пытаясь найти в кромешной тьме потерянный фонарик, но когда мне всё-таки удалось его обнаружить, то радость от находки оказалась не слишком долгой. Несколько раз мои пальцы судорожно скользили по контактной пластине с робкой надеждой на лучшее, но удар об стену лишил его последних признаков жизни. В сердцах я закричал в направлении буфета, где обитало таинственное существо, и запустил туда сломанное устройство.
– Хорошо, твоя взяла, – крикнул я в темноту. – Вивьен… или кто ты там? Отпусти мою напарницу, и мы разберёмся на твоих правилах.
– Торгуешься? – Голос снова рассмеялся со звучным эхом. – Если мы её отпустим, то она всё равно вернётся, и вас станет больше. Вы всегда возвращаетесь. Уворачивайся, Палач!
В дальней части комнаты снова зазвенела кухонная утварь, потом раздался свист рассекаемого воздуха, и рядом с моим ухом пронеслась тарелка. Она со звоном ударилась об стену, разлетаясь на множество фарфоровых осколков.
– Она будет следующей… – добавила псевдо-Вивьен.
Я снова закричал и метнулся навстречу новой порции летящих тарелок. Они со свистом проносились мимо меня, бились о стены, пока я отчаянно пытался уворачиваться от нарастающего фарфорового града, прыгал из стороны в сторону, прислушиваясь в темноте к звукам, пению терзаемого воздуха. Он стонал под гнётом летящего в меня потока, подсказывал путь и траекторию снарядов – нужно лишь уметь слушать, напрячь своё профессиональное чутьё. Но иногда даже оно может подвести. Я в очередной раз отпрыгнул от неизвестного элемента кухонной утвари, услышал, как он звонко ударился о стену и упал на пол, но в это же время в меня на полной скорости врезался стеклянный графин и разбился о мою грудь. Мне хотелось закричать от резкой боли,