На тот момент я уже знал правильный ответ и то, что этот смелый молодой человек позади меня был как никогда близок к истине, но всё же недостаточно для верного ответа. Я же всегда предпочитал молчать. Возможность ошибиться с ответом, разочаровать не только других людей, но и себя самого пугала настолько сильно, что сковывала движения, мысли, и я не в силах был побороть себя. Страх общественного порицания и излишнего внимания оказались настолько сильными, что превратились в своеобразную фобию. Я замкнулся, корил себя этим, но ничего не мог поделать. Возможно, это порочная тяга быть лучшим во всём, боязнь потерять доверие людей и весь смысл жизни. Лишний шаг как новая игра с собственной жизнью на бескрайнем минном поле из людских ошибок. Прочие плюют на условности жизни, на мнения людей вокруг, они способны на безумства – танцевать среди мин, скользить по смертельным граням. Меня всегда поражала их способность не только обходить эти ловушки, но и побеждать, а я боялся этого, завидовал им, ненавидел всех вокруг за этот беззаботный вальс. Всю жизнь я только и делал, что пытался соответствовать каким-то требованиям, хотел служить обществу, стремился к размытым граням справедливости и ковал себя только для этого момента, когда я наконец стану лучшим. Поэтому я почти всегда знал правильный ответ на все вопросы жизни, но всегда молчал, предпочитая смотреть, как другие обгоняют меня, играя со смертью, толкают, швыряют, бьют в этой слепой гонке со своими жизнями, и всё ради этого… Большая ответственность требует от нас большого кредита доверия со стороны людей, а его приходится копить всю свою жизнь, где одна-единственная ошибка может разрушить всё.
Наставник тем временем сделал задумчивое лицо, почесал подбородок, больше по привычке, чем по нужде, и снова обратился в зал:
– Вы правы и неправы одновременно. Да, самое ценное, что есть у человека, – это его жизнь. Это единственное, что он никогда не сможет вернуть. Но в то же время машина правосудия требует от нас не устранение угрозы, а её перевоспитание. Мы обязаны были дать шанс Отступнику на искупление своих ошибок перед гражданами Системы, и одновременно он должен был понести суровое наказание. Мы должны были лишить его того, чем он больше всего дорожит, – его жизни, но при этом не убивая его… Да-да, не нужно делать такие непонимающие лица! Я сейчас поясню.
Наставник откашлялся, взял стакан с водой, спрятанный под кафедрой, и сделал пару глотков. Вся эта пауза была предназначена только для одного, чтобы мы задумались над его словами и сконцентрировались.
– Для начала, – продолжил Наставник, – вы должны чётко понимать, чем стала Система для человека. Это не только новый дом, где должны исполняться все его давние мечты о лучшем мире, это также место, которое должно побороть все страхи людей, всё то, что толкает их на преступления. Мы не должны забывать, что главным страхом человека является неизбежность смерти. Издавна люди находили себе утешения в этом непреложном цикле жизни в форме различных верований, сказаний, создавали образы загробного мира, рая, куда человек мечтал сбежать на протяжении жизни. Вместо страха смерти он научился переводить все ужасы своей реальной жизни, все страдания и тяготы в веру в лучшую жизнь, в место, где он забудет о боли и лишениях. Он мечтал о новом доме, где исполнятся все желания, где он больше не увидит кошмаров и не почувствует страха. Сдавшись под натиском грязи из реального мира, он мог лишь тешить себя иллюзиями. Система стала нашей новой попыткой порвать эти порочные узы, цепи бесконечного рабства человека перед его страхами и тяготами жизни, это будущий рай на земле. Здесь мы сами меняем обстоятельства, стремимся к тому, чтобы побороть саму смерть! В Системе, а точнее в капсуле искусственного обеспечения жизни, наши тела почти не стареют, а вот разум, выкованный в горниле миллионов лет эволюции, оказался намного строптивее биологической оболочки. Что бы мы ни делали, он упрямо следует заложенной в него программе. В Системе человек продолжает стареть с прежней скоростью, его мозг выгорает, изнашивается, подчиняясь ускоренному течению времени. Вы сейчас, должно быть, думаете: «Зачем этот сумасшедший старик нам всё это рассказывает?» Вот мы и подошли к самому главному – к изъяну, которому подвержена любая машина, в том числе и Система. Она не способна обходиться без постоянного обслуживания и контроля со стороны человека, и этого, как вы понимаете, не добиться, находясь здесь, внутри Системы. Никто не хочет бесконтрольно доверять жизни миллиона человек машине и давать ей на откуп всё наше существование. К тому же есть некоторые аспекты нашей жизни, которые не решить, будучи подключёнными к сети, для этого приходится покидать колыбель нашей новой жизни и на время возвращаться в реальный мир.
Наставник сделал небольшую паузу, перевёл дыхание и посмотрел в наши заворожённые рассказом глаза.
– Простите, Наставник? – снова заговорил тот юноша позади меня. – Что же получается, некоторым приходится жертвовать собой, своими жизнями, чтобы обеспечить наше существование?
– Именно. – Наставник улыбнулся. – Вы начали понимать. Об этом не принято рассказывать заранее, ведь механизм консервации наших тел также небезупречен, а природа, она… весьма коварна. Всё это время она сидит и ждёт нас там, за порогом виртуальной реальности. Ждёт своего часа, чтобы с удвоенной силой впиться в наши ослабленные тела. Тут-то и кроется главный недостаток всей Системы, который нам так и не удалось побороть. Стоит нам только покинуть наш кокон новой жизни, как природа начинает брать своё, она с поразительной быстротой высасывает из нас жизненные силы, словно пытаясь возместить все те годы, что мы обманом скрывали от неё в этом убежище. Да, вы правильно поняли. Те, кто покидают Систему, начинают стареть с чудовищной скоростью, их тела разрушаются, догоняя прожитые годы, но не останавливаются на достигнутом, а продолжают увядать до самого конца, пока природа не заберёт всё без остатка.
– Получается, мы навсегда заперты в Системе без права вернуться в реальный мир? – не унимался настырный юноша.
– Всю свою историю человек заперт в границах своего существования, мы лишь вольны раздвигать их. Виртуальная клетка ничуть не хуже любой другой, созданной природой или человеческими законами. Построив Систему, мы сделали лишь первый шаг на пути к нашему возрождению. Когда-нибудь мы решим все задачи, справимся с любыми трудностями и разрушим любые природные преграды на пути к истинному бессмертию. Но пока этого не произошло и машина не может оставаться без обслуживания, мы вынуждены идти на такие жертвы. Поэтому сначала мы приняли решение составить список, график дежурств, по которому каждый житель нашей Системы был обязан раз в жизни покинуть эту реальность, отключиться от Системы и провести несколько месяцев там, в подземном куполе, в компании других избранных, заботясь обо всех, кто остался внутри. Такой порядок вещей существовал достаточно долго, пока не появились Отступники. Тогда некоторые из них получили шанс на искупление, одновременно ставший для них наказанием. Люди, не желающие быть частью общества, в конечном итоге были отторгнуты им на долгое время и отправлены во внешний мир обслуживать тех, кого они так презирали. Там они вынуждены жить и наблюдать, как быстро пролетают их года, которые могли превратиться в десятилетия внутри Системы, как смерть на своей хладной колеснице на всех парах мчится к ним навстречу, чтобы заключить в свои объятия. Для человека нет страшнее ужаса и страданий, чем жить в ожидании смерти, знать, что кто-то очень быстро перематывает стрелки внутренних часов, как стремительно истощается календарь его жизни, как пустые, незаполненные листочки его дней опадают к ногам. Отступнику приходится жить с этим каждый день, с этой вечной осенью, где он может видеть счастье других людей лишь со стороны. И вырванные страницы, на которых ещё можно столько записать и сделать, уже никогда не вернуть. Поверьте, это поистине страшная участь для любого.
Наставник сделал долгую паузу, помрачнел и опустил взгляд на кафедру. Звенящая тишина охватила аудиторию, где все могли прочувствовать описанный страх. Каждый студент представил наяву, каково это – видеть приближение своей смерти и быть неспособным что-либо сделать или изменить. Справа от меня кто-то с горечью охнул, отчего Наставник вышел из раздумий и поднял голову.
– Возможно, вы скажете, что это было жестокое решение? – продолжил он. – Вероятно, это так. Но подумайте, что стоит на кону, на что покусились Отступники, выбрав свой путь? Своими действиями они ставят под угрозу мечту всего человечества, всё то, к чему мы стремимся всю свою историю, к раю на Земле. Тем более им дали шанс на искупление, закрывший собой проблему обслуживания Системы. Теперь не нужно выводить так много людей, подвергать их жизни опасности – это возложили на плечи Отступников, чья вина не настолько глубока и кого ещё можно спасти. Это стало их бременем и долгом. Мы смогли отказаться от системы графиков и списков, оставив только возможность добровольцам записываться на дежурства вне Системы. Ведь кому-то всё равно приходилось следить за Отступниками. Провинившиеся проводили достаточно долгое время за пределами капсул, многие сильно постарели и уже не могли вернуться, их тела попросту не смогли бы пережить повторное подключение. Это, безусловно, грустно, но иного выхода у нас не было. К счастью или к сожалению, поток Отступников никогда не иссякал, и так могло продолжаться ещё довольно долго, пока не случилось непоправимое. Инцидент Ноль… он изменил всё.
Наставник сделал глубокий вдох и замолчал. В аудитории раздался слабый ропот непонимания, но никто не решался спросить вслух. Похоже, Наставник тяжело переживал из-за каких-то событий в прошлом, из-за чего наша жизнь, как он говорил, сильно изменилась. Он задумался на некоторое время и прикусил губу, будто снова ощутил вкус от давно забытой горечи поражения. Для нашего лектора было в порядке вещей моментами уходить в себя, в глубокие раздумья, и так же неожиданно возвращаться из пучин своего бурлящего разума. В каждое слово и мысль, которые он пытался до нас донести, Наставник вкладывал всю душу и эмоции, из-за чего его бравурная речь иногда звучала слишком наигранной и преисполненной возвышенной лирикой. Но я точно знал, что каждое его слово исходило от чистого сердца, поэтому после особенно горьких воспоминаний он мог временно замкнуться, чтобы в одинокой тишине собственного разума вновь пережить эти мгновения.