– Убедил, – кивнул Багратион, отдавая саблю подскочившему адъютанту. – Напишу государю о твоем подвиге. Попрошу для тебя орден и новый чин. Достоин. Вывести к своим исправную роту, да еще разгромив по пути превосходящего силами противника… Молодец!
– Благодарю, ваше сиятельство! – вытянулся штабс-капитан. – Но я был не один.
– Солдат тоже наградим, – кивнул Багратион. – Выделю тебе пять крестов[407] – сам решишь, кому вручить. Хотя, нет, шесть. Ему – тоже, – он указал на Кухарева.
– Мне помогал еще человек. Вот он, – штабс-капитан указал на стоявшего в стороне и прислушивавшегося к их разговору молодого мужчину в охотничьем костюме оливкого цвета. – Это он придумал, как побить поляков.
– Подойди! – велел Багратион незнакомцу и спросил, когда тот приблизился: – Кто таков?
– Могилевский мещанин Руцкий Платон Сергеевич, – ответил мужчина, снимая шляпу и кланяясь. Багратион рассмотрел на его голове багровый шрам, видимый даже среди отросших волос. – Лекарь.
– С каких пор лекари воюют? – хмыкнул Сен-При.
– Платон Сергеевич не обычный лекарь, – вступился штабс-капитан. – Он сын князя Друцкого, незаконный. Родился и рос за границей, получил отменное образование. После смерти родителей был силком забран в армию Бонапарта. Воевал в Испании, где стал свидетелем сражений французов с англичанами. За лекарский талант был приближен маршалом Виктором, обретался при нем, но тяготился службой неприятелю. Выбрав случай, дезертировал и пробрался в Россию. Мы нашли его на дороге от Салтановки – без памяти, совершенно голого с сабельной раной на голове. Как поведал нам Платон Сергеевич позже, он уходил из Могилева, но на пути был настигнут вюртембергскими гусарами, которые ранили и ограбили его. В походе он лечил раненых и меня, без его помощи я бы умер. Платон Сергеевич не только замечательный лекарь, но и отменный воин. На глазах роты в одиночку убил трех гусаров, которые выскочили на наш бивуак. Двоих застрелил, одного заколол штыком, перед этим убив под ним лошадь прикладом. Сам бы не поверил, если б рассказали, – торопливо добавил штабс-капитан, заметив выражение лиц генералов. – Но это случилось на глазах егерей. Платон Сергеевич отменно знает тактику и стратегию французов и англичан, сообщил много полезного.
– Например? – заинтересовался Багратион.
– Бонапарт не пойдет на Смоленск через Рудню, – сказал Руцкий. – Вернее, пойдет, но не сразу.
– Откуда ведаешь? – насторожился командующий.
– Он ищет генерального сражения. Это обычная его тактика – разбить армию врага в одной-двух битвах после чего диктовать условия мира. Но русская армия сейчас отступает, избегая сражения. Может и из Смоленска уйти.
Багратион и его генералы нахмурились. Им не нравилось такое предположение.
– Бонапарт попытается ее остановить, – продолжил Руцкий, словно не заметив. – С этой целью совершит фланговый обход. Это опять-таки его обычная тактика. Думаю, что отправит часть армии на юг – и далее по оршанской дороге к Красному.
– Ты, часом, не шпион? – не удержался Сен-При. – Полагаю, послан французами, чтобы обмануть нас. Мы уведем армию к Красному, а Бонапарт ударит от Рудни?
– Можете проверить, – пожал плечами лекарь. – Достаточно выслать вдоль дорог казаков, наказав им разведать неприятеля. Только пусть отъедут на два-три дня пути, оставляя на дороге подменные заставы. Так получится сообщить скорее. Не то пока прискачут на уставших лошадях…
– А ты, вижу, разбираешься! – хмыкнул Багратион. – Но на вопрос не ответил. Точно не шпион?
– Никак нет, ваше сиятельство!
– Честью своей ручаюсь за Платона Сергеевича! – поспешил Спешнев.
– И я – тоже! – раздалось за спинами генералов.
Багратион обернулся. В двух шагах от него стояла немолодая женщина в дорожном платье и шелковом капоре. За ее спиной маячила девушка, одетая также, но более ярко.
– Здравствуй, Петр Иванович! – улыбнулась женщина. – Не узнал?
– Наталья Гавриловна! – воскликнул командующий. – Сколько лет, сколько зим!
– Пять, – сказала графиня. – Юрий Никитич еще жив был. Ты навещал нас в Петербурге.
– Сочувствую вашему горю, – кивнул Багратион. – Славный был генерал! Службу справлял отменно. А это кто с вами? Неужель, Аграфена Юрьевна? Хороша! Невеста, поди? Я ее еще такой помню, – он показал ладонью на уровне груди. – Какими судьбами здесь, среди солдат?
– Бегу от неприятеля, – пожала плечами графиня. – А вот он, – она указала на Спешнева, – меня сопровождает. Это в моем имении он дал бой полякам, а Платон Сергеевич ему помог. Не сомневайся в нем, Петр Иванович! Достойный человек. Большую пользу может принести России. Вот что я тебе скажу. Садись-ка ко мне в дормез! По пути все тебе обскажу, года прошлые вспомним. Груша обрадуется, видишь, как на тебя смотрит? С самим Багратионом в одной карете поедет, лучшим полководцем и главной надеждой России.
– Скажете, Наталья Гавриловна! – возразил командующий, но по его лицу было видно, что похвалу он принял с удовольствием. – А ведь, пожалуй, соглашусь. Давно не бывал в женском обществе. Но перед Смоленском пересяду к себе. Не то подумают, что прячусь от Бонапарта в карете с дамами.
Багратион засмеялся. Генералы заулыбались.
– Следуйте за нами, штабс-капитан! – велел командующий Спешневу. – Мы еще поговорим. В Смоленске…
Глава 10
Беда с этими аборигенами! Спешнев едва не упустил свой и мой шанс. Разглядев в трофейную подзорную трубу остановивших на пригорке генералов, выдохнул:
– Это Багратион! Надо переждать, пока уедет.
– Не смей! – зашипел я. – Это случай, который мы искали.
Однако Спешнев заупрямился. Пришлось звать на помощь тяжелую артиллерию в лице графини. Она подтвердила мое мнение, и Семен под ее напором сдался. Пока вели разговоры, а затем я инструктировал упрямца, Багратион мог уехать. Хорошо, что генералам приспичило перекусить, но все равно едва успели.
Впрочем, чего я хотел? С офицерами в России беда. На всю страну всего три учебных заведения, где их готовят. 1-й и 2-й кадетские корпуса в Петербурге и еще Пажеский. Вместе выпускают в год около трехсот будущих командиров. Для армии в сотни тысяч человек – капля в море. Недавно спохватились и создали Дворянский полк – нечто вроде курсов младших лейтенантов. Подавляющее большинство офицеров русской армии военному делу учатся непосредственно в частях, поступая в них нижними чинами. Можно представить уровень их знаний! У большинства в графе «образование» в формулярах запись: «Читать и писать умеет». Французский язык знают менее трети, немецкий – четверть офицеров. Да и последние, подозреваю, немцы по происхождению. В армии их много – как своих, так и иностранцев. Где-то в корпусе Уварова[408] сейчас служит знаменитый фон Клаузевиц, чей труд «О войне» произведет переворот в военной теории. Россия принимает на службу всех желающих из Европы. «А Наполеону в свое время отказали!» – скажете вы, и будете не правы. Брали, но будущего императора не устроил предложенный чин. Знать бы тогда…
Неудивительно, что малообразованные офицеры из мелкопоместных дворян робеют начальства. Капитан Тушин из романа Толстого «Война и мир» тому пример. Хотя артиллеристы в русской армии – самые грамотные из офицеров. Знают арифметику и алгебру, учили геометрию…
Как бы то ни было, но мы успели. Демонстрация героев, успешно вышедших к своим и разгромивших по пути зловредных поляков прошла с блеском. Спешневу пообещали чин и орден, солдатам – кресты, ну, а я едва не превратился в французского шпиона. Почему вылез с сообщением о планах Наполеона? Не смог промолчать, наверное, со злости. В истории Отечественной войны 1812 года Смоленское сражение – пример того, как солдаты расплачиваются кровью за ошибки генералов. Вот что мешало Барклаю и Багратиону провести глубинную разведку? Стандартный прием, известный в этом времени. Нет же, выступили каждый со своей армией навстречу противнику (спрашивается, зачем?), полагая, что тот пойдет именно там, где им хочется. В результате прозевали фланговый обход трех корпусов Нея и Мюрата. Под Красным им преградила путь одна-единственная дивизия Неверовского – шесть тысяч солдат против пятнадцати тысяч у французов. Для сражения в чистом поле, а по-другому здесь не воюют, колоссальное преимущество. Неверовский отобьет четыре десятка кавалерийских атак, его дивизия, выстроенная в каре, будет отступать 12 верст, теряя людей и пушки. И что в итоге? Спешно вернувшиеся Барклай и Багратион не успеют подготовить оборону Смоленска. После кровавого сражения сдадут пылающий город и отойдут под огнем неприятеля. Французские пушки будут стрелять по ним с балкона недостроенной каменной церкви на месте Днепровских ворот, а Наполеон будет личноя наводить их на цель. Потом наши заплутают на проселочных дорогах, поскольку главная окажется в виду противника. В результате случится совершенно ненужный русской армии кровавый бой у Валутиной Горы, где генерал-майор Тучков 3-й лично поведет солдат в штыковую атаку, будет ранен и попадет в плен. Нафига, спрашивается, такие страсти? До сих пор русская армия отступала в полном порядке, не оставлял противнику ни пленных, ни раненых, ни даже ломаной телеги. Отчего под Смоленском переклинило? Два соперничающих командующих армиями решили показать, кто круче?
Зря злюсь, конечно. Сам же рассказал об уровне подготовки русских офицеров. Если строевые командиры еще как-то воюют, то в штабах полный мрак. Не случайно там полно немцев – тех самых, которых Наполеон бил везде и всегда. Не знающие театра военных действий, географии России, они наломали дров. Хотя штабом у Барклая руководит Ермолов – будущий герой Кавказских войн. Но он больше строевой командир, чем штабист, и отношения с Барклаем у него не лучшие. Александр I, уезжая из армии, велел Ермолову писать обо всем происходящем в армии, и ничего не скрывать. Генерал поручение выполнил, при этом не скупился на резкие оценки. Об этом стало известно. Ни один уважающий себя командующий не захочет держать рядом стукача. Кутузов, возглавив армию