— Грех жаловаться, — ответил унтер-офицер, светлея лицом. — Хлеба и каши дают вволю. Приварок опять-таки. Вчерась щи были с убоиной. Догляд добрый. Моют, рубахи свежие дали.
— Вот и славно! — сказала герцогиня. — А я вам булок привезла, белых. Таких, поди, не давали?
— Нет, государыня, — ответил раненый. — Спаси тебя бог!
— Поправляйся, Спицын! — сказала герцогиня и выпрямилась. Повинуясь ее знаку, слуги с корзинами пошли вдоль рядов, раздавая пышные булки. Раненые брали их и сразу нюхали. По их лицам можно было понять: запах свежей сдобы доставляет им удовольствие. Раненым без сознания или спящим слуги клали булки на укрывающие их шинели. Герцогиня прошла к дверям и у порога обернулась.
— Прощайте, братцы! Поправляйтесь! Я про вас не забуду.
— Прощай, государыня! — полетело ей вслед. — Спаси тебя бог!
По широкой лестнице с дубовыми перилами герцогиня поднялась на второй этаж.
— Здесь у нас офицеры, — сообщил начальник лазарета, на чью руку она опиралась. — Прошу!
Он распахнул дверь в комнату. Герцогиня переступила порог и замерла удивленно. В этой комнате было не так, как внизу. Из распахнутых форточек внутрь вливался свежий воздух, потому тяжелых запахов почти не ощущалось. У стен стояли кровати с матрасами, застеленными простынями. Подушки имели наволочки, а вместо шинелей раненых укрывали одеяла. Но не это удивило герцогиню. У дальней кровати стояла женщина в богатом шелковом платье и капоре, и, наклонившись к раненому, бинтовала ему лодыжку. Причем, делала это довольно ловко. К гостям она стояла спиной, и их появления не заметила.
— Это кто? — спросила герцогиня спутника, перейдя на шепот. Ей не хотелось отвлекать незнакомку от необычного занятия.
— Наш ангел, — таким шепотом ответил начальник лазарета.
Герцогиня недоуменно глянула на него.
— Графиня Аграфена Юрьевна Хренина, — пояснил лекарь. — Как только привезли раненых, каждый день в лазарете. За свой кошт привезла им белья, провизии, лекарств. Затем выразила желание ходить за ними, менять повязки. Я, признаться, сомневался, но разрешил. И, знаете, на удивление ловко у нее выходит. Я спрашивал, откуда умение, ответила, что научилась у одного лекаря.
— Женщина-медик, — покачала головой герцогиня. — Никогда о таком не слыхала. А как отнеслись к этому раненые?
— Они ее обожают, — улыбнулся начальник лазарета. — Ангелом зовут. Сами посудите: куда приятней, когда тебя касаются нежные женские пальчики, а не грубые лапы фельдшера. Здесь, — он кивнул на раненых, — все поголовно в нее влюблены. Аграфена Юрьевна не только бинтует, но и кормит тяжелых с ложечки, поправляет им постели, пишет за них письма родным, если раненый сам не может. Разве что белье не меняет, но это сами понимаете, — улыбнулся лекарь. — Не дамское дело-с.
— Она замужем?
— Девица. Девятнадцать лет.
— Вот и найдет себе мужа, — улыбнулась герцогиня.
— У нее, вроде, есть жених, — пожал плечами Фридрих Карлович. — Во второй армии воюет под началом князя Багратиона. Аграфена Юрьевна о нем всех раненых расспрашивает: не видал ли кто?
— Хренина… — произнесла герцогиня задумчиво. — Случайно не генерал-лейтенанта от артиллерии, графа Хренина дочка?
— Она, — кивнул спутник. — Приехала сюда с матерью из-под Смоленска. У мужа ее старшей сестры имение неподалеку от Твери, там и остановились. Старая графиня, вдова генерала, тоже приезжала. Пожертвовала на лазарет пятьсот рублей и разрешила дочке ходить за ранеными. Правда, только за офицерами, к нижним чинам запретила. Но тех и так есть кому доглядеть, — спешно добавил начальник лазарета.
— Хочу с ней поговорить, — сказала герцогиня.
— Как скажете, — поклонился лекарь.
Тем временем графиня закончила бинтовать ногу офицера, укрыла его одеялом и обернулась. Увидав гостей, присела в книксене.
— Здравствуйте, ваше императорское высочество.
— Здравствуй, милая! — улыбнулась герцогиня. — Подойди.
Хренина подчинилась. Встав перед герцогиней, смело посмотрела ей в глаза.
— Хороша! — оценила сестра императора. — И сердце доброе. Так, господа? — спросила у наблюдавших за этой сценой офицеров.
— Так, ваше императорское высочество! — вразнобой загомонили раненые. — Истинный ангел.
— Погоди здесь! — велела герцогиня девушке, а сама двинулась вдоль коек. Останавливаясь у каждой, спрашивала имя офицера, где ранен и куда, интересовалась самочувствием. Идущие следом слуги клали на кровати бутылки с вином и кульки с пирожными. — Побалуйте себя, господа! — говорила герцогиня.
Раненые благодарили, восторженно глядя на благодетельницу. Большинство впервые видели воочию представителя императорской фамилии. Да еще такого красивого! Екатерина Павловна и в девичестве покоряла всех своей красотой, а, выйдя замуж и родив детей, вовсе расцвела.
— Будет в чем нужда — обращайтесь без стеснения! — объявила герцогиня по завершению обхода. — Защитник Отечества, проливший за него кровь, не останется без участия. Обещаю это!
Попрощавшись, она вышла из комнаты, перед этим по-дружески взяв Хренину под руку.
— Где мы можем побеседовать? — спросила начальника лазарета.
— Пожалуйте в мой кабинет! — предложил тот.
В кабинете герцогиня села на диван, показав девушке место рядом. Та подчинилась. Герцогиня сделала знак, и свита оставила их наедине.
— Как тебя зовут, знаю, — сказала герцогиня. — Ко мне обращайся накоротке, по имени-отчеству.
— Как скажете, Екатерина Павловна! — кивнула Аграфена.
— Как это ты, барышня, крови не боишься?
— Отец приучил — я с ним на охоте бывала. Сыновей батюшке бог не дал.
— А за ранеными ходить, кто надоумил?
— Сама решила.
— Кто учил?
— Один человек, лекарь. Правду сказать, не учил, — засмущалась графиня. — Он перевязывал раненых, а я смотрела. Спрашивала его, он отвечал. Еще говорил: женщины могут быть лекарями не хуже мужчин.
— Даже так? — удивилась герцогиня. — Где такого набрался?
— За границей. Он там вырос и учился, став лекарем. Силой был взят в армию Бонапарта. Там проявил себя в лекарском деле и занял место при маршале Викторе. Однако служить узурпатору не схотел и сбежал в Россию. Жил в Могилеве. С приходом французов ушел из города. По пути был ранен и ограблен до нитки неприятельскими гусарами. Его подобрали наши егеря. Он их лечил и воевал с ними.
— Уж не тот ли лекарь, что бился под Смоленском? — спросила герцогиня. — Мне о нем рассказали. Новую методу лечения раненых предложил. Вроде, Руцкий зовут.
— Это он, — подтвердила Аграфена. — Платон Сергеевич. Ученый человек!
— Понятно, — кивнула герцогиня. — Добрый лекарь — это похвально, а вот то, что набрался у французов революционных идей… Женщина-лекарь! — она фыркнула. — А кто будет рожать детей, растить их, заботиться о муже и семье? Удивительно, что этот революционер встал под русские знамена.
— Вы не справедливы к нему, Екатерина Павловна! — горячо возразила девушка. — Платон Сергеевич хоть и вырос за границей, но всем сердцем любит Отчизну, а французов ненавидит.
«Хм! — подумала герцогиня. — Да тут, кажется, чувства».
— Расскажи мне о нем, — попросила, улыбнувшись. — Как вы познакомились, где? Что он говорил о России, ее властях? Не стесняйся, дитя, мне любопытно.
Следующие полчаса она внимательно слушала.
— Значит, государь возвел его в дворянское достоинство и пожаловал подпоручиком? — спросила, когда девушка смолкла. Та в ответ кивнула. — Небывалый случай: произвести в офицеры человека, не служившего в армии. Чем же заслужил?
— Я спрашивала раненых офицеров. Они тут все воевали под Смоленском или бились в самом городе. О Платоне Сергеевиче слышали. Сначала он с егерями захватил батарею неприятеля и привел ту в Смоленск. Затем храбро сражался на улицах города. Его рота последней вышла из Смоленска и сожгла за собой мост.
— По заслугам и честь, — согласилась герцогиня. — Он твой жених?
— Платон Сергеевич не просил моей руки, — покраснела Аграфена. — Хотя знаки внимания оказывал. Пел песни, читал стихи.
— Какие? — заинтересовалась герцогиня.
— Я помню чудное мгновенье, — стала декламировать девушка, — передо мной явилась ты…
— Славные стихи! — согласилась герцогиня. — Будь Руцкий здесь, я позвала бы его к себе. Вместе с тобой, конечно, — добавила, заметив ревнивый взгляд юной графини. — Я привечаю пиитов. Ладно, мне пора.
Она встала, графиня вскочила следом.
— Прощай, милая! — герцогиня потрепала ее по щечке. — Ты славная барышня. Красивая, с добрым сердцем. Хочешь ходить за раненым, ходи, препятствовать не буду, хотя сие весьма чудно.
Она пошла к двери, но внезапно остановилась и повернулась к Аграфене.
— Хочешь совет от замужней женщины старшей тебя годами?
— Буду счастлива слышать! — присела девушка.
— Не ходи замуж за этого Платона, даже если предложит.
— Почему? — огорчилась Аграфена.
— Не пара он тебе. Авантюрист и революционер. Да, храбр, умелый лекарь и отважный офицер, но подумай сама. В тридцать один год всего лишь подпоручик. Другие в его летах полками командуют, а то и бригадами. За душой ни гроша. Какой из него муж и отец? Твое приданое спустит в карты или прокутит с цыганами, а ты будешь горе мыкать.
— Вы не знаете его!
Щеки графини запунцовели.
— Не знакома, — согласилась герцогиня, — но подобных встречала. Некогда сама увлеклась… — она оборвала фразу на полуслове. — А потом встретила своего Георгия Петровича[475]. Замечательный человек: умный, добрый, деятельный. Много пользы России принес. У нас счастливая семья, чудные дети. Вот и ищи такого. Думаю, среди тех, за коими ходишь, найдутся, — она улыбнулась. — Подумай над моими словами, Аграфена Юрьевна!
Герцогиня вышла из кабинета, оставив собеседницу в расстроенных чувствах и мыслях.
Александр отложил исписанный крупным почерком лист, встал и прошелся по кабинету. В письме Кутузов сообщал, что позиция для сражения с неприятелем наконец-то выбрана, и он намерен дать Бонапарту решительное сражение. Обещал постоять за древнюю столицу и не пустить в нее неприятеля. Однако уверенностью письмо не дышало. Светлейший использовал обтекаемые фразы, и Александр, сам мастер недоговоренностей, чувствовал, что князь не уверен в успехе, как, впрочем, и сам царь. Не удивительно. Бонапарта еще никто не смог победить в сражении. Кутузов пишет, что неприятель ослаб, его коммуникации растянуты, у французов и их союзников нехватка в продовольствии и снаряжении, но так ли это на самом деле?