На том разговор и завершился. Анну не переубедить. Она человек своего времени с его представлениями, впитанными с детства. Что ей скажешь? Что перед ней потомственный крестьянин, чей дед землю пахал, а бабушка, хоть и учительница, но родилась в деревне, и работать на земле привыкла с малых лет. Сколько ее помню, охотно занималась огородом, да и меня приучала. Мать такой уже не была, но ее я почти не знал. Однако по легенде я сын князя, так что пришлось заткнуться и не вякать.
…Анна прибыла к обеду. В окно я видел, как во двор въехала коляска, Аннушка выпорхнула из нее и заспешила к крыльцу. Наверняка ко мне. Не ошибся: в коридоре послышался топот каблучков, и дверь в комнату распахнулась. Хоть бы постучалась, что ли!
— Говори! — велела Анна, чмокнув меня в щеку.
— Скучал.
— Не это! — отмахнулась она и устроилась на диване. — Как твои дела с государем?
— Мозоли извлек.
— Знаю, — кивнула она. — Вернее, догадалась. Государь посетил Елизавету Алексеевну, и все заметили, что он в туфлях и чулках.
— Значит, с государыней у него того? — я сложил руки и потряс их перед собой.
— Говорят: вчера ночевал у нее, — улыбнулась Анна. — Весь двор обсуждает. Столько лет не был у супруги, а тут на тебе. Гадают, с чего бы это? Обер-прокурор ходит гоголем. Прямо не говорит, но дает всем понять, что поспособствовал примирению супругов. Хотя мы с тобой знаем, кто тому причиной. До чего же светлая голова у тебя, Платон! Теперь жди. Государыня такой услуги не забудет.
— Уже! — сказал я и протянул ей вексель и записку.
— Могла б и больше, — проворчала Анна, изучив бумаги. — Всего пять тысяч.
— Немка, — пожал я плечами. — Они бережливые.
Анна рассмеялась.
— Сядь! — указала место рядом с собой.
Я подчинился.
— Государь наградил тебя?
— Сказал, что подумает над этим. Завтра ждет меня с Виллие к полудню. Предложил подумать над просьбами.
— Замечательно! — захлопала она в ладоши. — Что решил?
— Ничего, — пожал я плечами.
— Тут и думать нечего! — фыркнула она. — Проси оставить тебя в Свите государя. Думаю, не откажет.
— И кем я там буду? Мальчиком на побегушках?
— Если нужно, то и мальчиком! — отрезала она. — Это такой случай для карьеры! Или ты собрался делать ее в егерском полку? Поседеешь, пока в капитаны выбьешься. Крайний случай — в майоры. Если еще не убьют. Хочешь меня огорчить?
— Не хочу, — сказал я.
— Вот и славно! — кивнула она. — Пойдем обедать. Прикажу подать лучшего вина — такое нужно непременно отпраздновать. Подай мне руку!..
Назавтра Виллие заехал за мной, и мы отправились в Зимний. Царь принял нас в том же кабине, но в этот раз не было денщика с тазиком, да и сам Александр выглядел чрезвычайно довольным. Может от того, что был обут в туфли с чулками.
— Рад видеть вас господа! — сказал в ответ на наши приветствия. — Подумали над просьбами?
— Да, государь! — поклонился Виллие. — Прошу разрешения отправиться в действующую армию. Там много раненых, которые требуют моего участия.
А шотландец-то молодец! Уважаю.
— Что ж Яков Васильевич, — сказал Александр. — Просьба ваша уважительная, не смею препятствовать. А чтоб вам легче было разговаривать с командующим, жалую чин тайного советника.
— Благодарю! — поклонился Виллие.
— Грамоту возьмете в приемной у адъютанта. Не задерживаю.
Виллие поклонился в очередной раз и вышел.
— Теперь вы, Платон Сергеевич, — посмотрел на меня Александр.
— Прошу направить меня в действующую армию — в батальон, где служил, — выпалил я, будто с обрыва ухнув в речку.
— Вот как? — удивился он. — Я, признаться, ждал, что попроситесь остаться при дворе. Более того, желал этого.
— Для меня честь находиться подле вас, государь, — поспешил я. — Но, сами посудите, какой от меня здесь толк? Добрых лекарей в Петербурге и без того хватает, а понадобится мозоли свести, так это тот же Виллие сделает — методу он перенял. Служить в Свите вашего величества? Так там требуются знающие офицеры с опытом. У меня его всего ничего.
— Не прибедняйтесь, Платон Сергеевич! — покачал головой царь. — Опыта у вас действительно мало, но человек вы бывалый. Много видели и слышали, разум у вас светлый. Ваши рассказы о сражениях удивили меня. Видите вы их далеко не как подпоручик. К тому же не пытаетесь угодить, не таите свое мнение, даже если оно противно моему. Мне б такой офицер в Свите пригодился. К тому же государыня просила за вас, а я пообещал. Не знаю, чем вы приглянулись ей, но надеюсь, не как мужчина, — он шутливо погрозил мне пальцем. — Что скажете?
— С удовольствием воспользуюсь вашим приглашением, государь, — сказал я, собравшись с духом. — Но не сейчас, когда идет война, и мои боевые товарищи льют кровь на полях сражений. Честь и долг не позволяют мне пребывать в безопасности, в то время как они стоят под ядрами и пулями. Простите меня, государь!
Царь пристально посмотрел на меня.
— Огорчили вы меня, Платон Сергеевич! — сказал, вздохнув. — В кои веки найдется умный и знающий человек, преданный не из лести, но и тот рвется покинуть своего государя. Хотя, понимаю вас, более того, одобряю. Мое расположение к вам после такого вашего желания еще более выросло. Помните это! А теперь о наградах. За то, что излечили меня от болезни, которая до вас оказалась не по силам никому из лекарей, и благодарность соответствующая. Вот! — он взял со стола и протянул мне лист бумаги.
Я взял. Уже знакомый мне вексель, только сумма другая — десять тысяч рублей. Ого!
— Спасибо, государь! — поклонился я.
— И еще, — Александр улыбнулся. — Я счел, что князь Багратион совершил ошибку, не представив вас к награде за захваченные у неприятеля пушки. Исправляю ее. Жалую вам чин поручика, — он сделал паузу, — по гвардии.
— Благодарю, государь! — поклонился я во второй раз.
— Грамоту возьмете в приемной у адъютанта. Распорядитесь ей по своему усмотрению. Можете выбрать для службы гвардейский полк, можете вернуться к своим товарищам. В Военном министерстве гвардейский чин заменят на армейский согласно табели о рангах. Не задерживаю вас более, Платон Сергеевич! Служите Отечеству, как служили мне. Да хранит вас Господь!
Я боднул головой, щелкнул каблуками, и, повернувшись через левое плечо, вышел. У адъютанта забрал заранее приготовленную грамоту и вместе с Виллие вышел в коридор.
— Ну, что, остаетесь в Петербурге? — спросил лейб-хирург. — В свите императора?
— Как и вы попросился в действующую армию. Государь согласился.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Возможно, вы совершили ошибку, Платон Сергеевич, — сказал, покачав головой, — но я уважаю ваше решение, более того, приветствую его. Не время сейчас отсиживаться в столице. Завтра я покидаю Петербург. Составите компанию?
— Нет, Яков Васильевич, — поспешил я, испуганный такой перспективой. — У меня дела в Военном министерстве.
— Жаль, — огорчился он, — но настаивать не буду. Мне следует поспешать. И еще, — сказал, помедлив. — Думаю, вас ждет непростой разговор с Анной Алексеевной. Если откажут от дома, то мое приглашение в силе. Можете остановиться у меня. Я дам распоряжение прислуге.
Мудрый шотландец как в воду смотрел…
Поначалу Анна подумала, что ослышалась.
— Повтори! — попросила, глядя на любовника в упор.
— Я уезжаю в действующую армию, — послушно повторил тот.
— Государь не внял твоей просьбе остаться при дворе?
— Я не просил.
— Но почему? — изумилась Анна.
— Потому что идет война — страшная и кровавая, в которой может сгинуть Россия. Я не хочу в такой час прятаться за спины товарищей.
— А я? — спросила Анна, закипая. — Обо мне ты подумал?
— Сейчас многие женщины в разлуке с близкими.
— Но для чего тогда я возилась с тобой? — Анну душил гнев. — Для чего ввела тебя в высший свет, хлопотала перед государыней? Неблагодарный чурбан! Ты же обещал!
— Передумал. Почему, уже сказал.
— Господи! — Анна заломила руки на груди. — На кого я тратила время и деньги?! Для кого старалась? Я-то думала: у нас любовь, а ты плюнул мне в душу. Права Катя: бурбон! Глупый и неотесанный.
— Прости! — развел руками Платон. — Не мог поступить иначе.
— Ты хоть понял, для чего я старалась? — продолжила Анна, не в силах остановиться. — Хотела поднять тебя из грязи, поставить рядом с собой. Фрейлине государыни нельзя выйти замуж за армейского подпоручика. А вот за свитского офицера — вполне. Ты мог стать мужем графини Орловой-Чесменской, войти в число виднейших людей государства! И что же предпочел?
— Муж — мальчик, муж — слуга из жениных пажей, высокий идеал московских всех мужей, — пробормотал он себе под нос, но Анна расслышала.
— Что?! — закричала, раздувая ноздри. — Еще и насмехаешься? Вон отсюда! Чтобы ноги твоей не было в моем доме! Видеть тебя не желаю, ублюдок!
Лицо Руцкого закаменело.
— Прощайте, ваше сиятельство! — произнес Платон ледяным тоном. — Сделаю, как пожелаете.
Повернувшись, он вышел, а Анна обессилено опустилась в кресло. У нее вдруг нестерпимо заболела голова. Позвонив в колокольчик, она вызвала Катю, и та накапала ей в стакан с водой лауданума. Под воздействием лекарства боль утихла, а затем Анна забылась в кресле. Проснулась уже в сумерках. Потянувшись, вспомнила состоявшийся разговор и ощутила горечь в душе. Жаль, что не сдержалось. Ей не следовало быть такой резкой, тем более называть Платона ублюдком. Он хоть и бастард, но природный князь. А вот ее отец из простых дворян, хотя и стал графом. Но и Платон хорош: поступить так после всего того, что она для него сделала! Неблагодарный! Ничего, она еще заставит его просить прощения. На коленях будет стоять! А там можно и изменить его глупый поступок. Придется просить государыню, но она поймет. Великую услугу ей Платон оказал. Анна позвонила в колокольчик.
— Как там Платон Сергеевич? — спросила заглянувшую в будуар Катю. — Чем занят?