В общем, пообещав облагодетельствовать, мне велели снова работать и не отвлекаться. Я даже заскучал немного. Отпуск в августе, а до этого времени приходилось заниматься текучкой.
Только во второй половине июня наметилось нечто интересное. Газета «The Washington Post» разродилась объёмной обвинительной статьёй в адрес СССР и конкретно «Известий».
«Over the years, both governments have accused each other of harboring spies among their diplomats and many diplomats have been expelled on espionage grounds.
A trial is now under way in Newark, N.J., involving the two Soviets accused of conspiring to pass U.S. Navy secrets to Moscow»[632][633].
Не сразу я сообразил, кто, чего и почему. К тому же «The Washington Post» ссылалась на газету «Известия». Пришлось запрашивать наши газеты за последний период и вникать. Интересная такая переписка получалась. Жаль, советские люди не поймут всей тонкости этого международного диалога, поскольку для них доступна только пресса СССР. Американский корреспондент возмущался русской статьёй и попутно устраивал разоблачения:
«Izvestia's accusations of CIA poisoning are virtually without precedent. It tied the allegation to an attack on CIA Director Stansfield Turner's congressional testimony saying the CIA no longer condones or supports political assassinations»[634].
Оказывается, спустя год наши и американцы подняли тему отравления Тригоном, то есть Огородником, Светланы, попутно высказав друг другу претензии в шпионаже. Статью в «Известиях» написал Юлиан Семёнов и американцы прошлись на эту тему достаточно зло.
«How to tally Turner's public statement with the practical work of his agency?» Izvestia asked.
«The long article, mixing sarcasm and contumely with purported facts, leave many major questions unanswered in a confusing pastiche. It was written by Yulian Semenov, this country's most famous spy novelist and author of a recently widely hailed television series about how Soviet agents prevented the United States from making a separate peace with Hitler during World War II»[635].
Если бы не имя Юлиана Семёнова, я бы по такому описанию никогда не догадался, что речь идёт о сериале «Семнадцать мгновений весны» со знаменитым Штирлицем.
Дальше шло раскрытие имён. По какой причине советская сторона решила огласить секретные имена, и гадать не нужно. Это доказательства того, что и мы молодцы, американских шпионов ловим, даже фото показываем. Подобный факт сильно возмутил якобы простого корреспондента американской газеты. Он продолжил громить статью в «Известиях»:
«The article said Marta Peterson was involved in an effort to obtain information and falsify it „to stop detente“.
It said she was seized last July 15 after elaborate efforts by her to evade survellance and deposit the espionage rock in an arch of a well-traveled bridge over the Moscow River so it could be retrieved by the annonymous spy.
It said that when she was apprehended, she started shouting, „I am a foreigner“. Obviously the vice consul was shouting so loudly to warn the spy who was coming to the appointment place about the danger»[636].
И если силовые ведомства обеих стран обменялись подобными статьями, намекая каждый на свою крутость, то простые американские обыватели продолжали комментировать и обсуждать статью. Прежде всего высказались те, кто знал лично Марту Петерсон. Эти люди писали, что Марта душевный, общительный и жизнерадостный человек. Она никогда не смогла бы передать капсулы с ядом, чтобы кто-то отравил ни в чём не повинных людей. И на пианино, и на органе Марта играла, а проходя мимо паба, всегда приветливо махала своим знакомым. Чудо, а не женщина. Настоящая американка, пережившая трагедию (муж погиб в Лаосе), и все обвинения против неё надуманные.
— Вот же сволочи, — оценил Илья эту газетную возню.
— А дальше будет ещё интереснее, — заверил я.
Такое своеобразное напоминание о раскрытии нашим управлением шпиона сподвигло Андропова выполнить свои обязательства. Мы с Ильёй получили не дачи, а два участка под застройку именно в том районе, где я и просил. Как и что будем строить, пока и думать не хочу. Для отдыха у нас домик в Валентиновке имеется.
Глава 18
Наконец-то я уговорил Владимира Петровича на портрет. Столько лет знаем друг друга, а он все отказывался запечатлевать себя для потомков.
— Портрет будет парадный. Со всеми орденами и медалями, — настоял я. — И пока не закончим, я вас не отпущу.
Подразумевалось, что позировать генерал будет у нас на даче. Свой отпуск Владимир Петрович немного перекомпоновал, отгуляв, вернее пробыв в санатории Крыма две недели, и вернулся в Москву к началу моего отпуска.
На бабушку парадная форма и награды дяди Вовы произвели неизгладимое впечатление. Безусловно, она знала, что он фронтовик, но не ожидала такого «иконостаса». А там оказались и послевоенные медали.
— Этот после Венгрии получил, — рассказывал Владимир Петрович о своих наградах, когда мы остались одни. — И к нему осколок чуть выше сердца. Врачи говорили, повезло. По ребру чиркнул и в мягких тканях застрял.
— Не всем так повезло, — деликатно заметил я.
— Не всем, — согласился генерал. — Своих чекистов венгры не жалели. А нас лишь попугали немного, развесив отрубленные головы вокруг посольства.
— С Юрием Владимировичем приходилось пересекаться в Венгрии? — спросил я.
— Немного, — не стал вдаваться в подробности Владимир Петрович.
За те дни, что генерал гостил на даче, они с отцом ни разу не поспорили. По прошествии лет позабылись старые обиды и претензии друг к другу. К тому же я был у них общей темой для бесед. Оба считали, что приложили много усилий для моего воспитания. И глядите, люди, какого они орла вырастили!
Бабушка тихо посмеивалась, поскольку была уверена, что всё воспитание легло на её плечи. И вообще, она была рада, что внук вернулся к серьёзной живописи, пусть и таким образом. В КГБ начальников много. Вдруг каждый по портрету захочет получить?
Отпустил я Владимира Петровича в середине августа. Ему пора было выходить на работу. Но он клятвенно заверил, что если понадобится ещё попозировать, то обязательно вернётся, и даже китель с орденами оставил. Вместо дяди Вовы в нём теперь сидел отец. Мне-то какая разница, на ком китель надет? Здесь и манекен подошёл бы. Очень уж муторная и неблагодарная работы вырисовывать все эти награды. Но я справился.
Мои остались дальше на даче отдыхать, а я повёз возвращать генералу китель. Обещал же лично в руки передать. Поехал я сразу на площадь Восстания, где проживал Владимир Петрович. На всякий случай из телефона-автомата позвонил.
— Поднимайся в квартиру, — позвал он.
Никогда до этого мне не доводилось бывать в гостях у дяди Вовы. Оттого порадовало такое доверие. Ну и сама высотка произвела впечатление — холлы с паркетными полами, светильники и люстры сталинской стилистики, широкие дверные проёмы, лепнина и прочий декор.
Двухкомнатная квартира генерала располагалась на семнадцатом этаже. И к моему удивлению, не была слишком большой. Жилой площади, по словам дяди Вовы, тридцать восемь квадратных метров.
Жил генерал один, но напоить чаем и накормить чем у него нашлось.
Ну и небольшую экскурсию по квартире он устроил. Кухня в двенадцать квадратных метров мне очень понравилась. Есть где разгуляться. Да и в ванной, хоть и совмещённой с туалетом, места было столько, что хоть пляши. Пока мыл руки, подробно все разглядел.
В зале было немного пустовато. Не гнался Владимир Петрович за особым комфортом. Ему одному хватало дивана, кресла возле камина и новомодного серванта. Меня же привлекли фотографии на стенах.
— Жена. Погибла в первые дни войны в Минске, — просветил Владимир Петрович.
— Так вы были женаты? — задал я глупый вопрос.
— А ты думал, я только тебе всю жизнь посвятил? — усмехнулся генерал. — Вообще-то посвятил, да. И ни о чём не жалею.
Просидел я в гостях до девяти вечера и стал собираться домой. Бабушка банок с вареньем передала. Пожалуй, останусь дома ночевать, а не в мастерской. Маман у нас уехала в начале августа на море отдыхать. Предполагаю, что с любовником. Отец давно махнул рукой, берёг свои нервы. Какие-то нормы приличия родительница соблюдала, и ладно.
В подъезде возникла небольшая проблема. Оказывается, у нас сменился дежурный консьерж. Не самое удачное решение, притом что многие соседи разъехались в отпуска. Меня этот мужчина не знал и стал требовать паспорт с пропиской.
— Документы у меня в другом месте, — сообщил я, подразумевая мастерскую.
— Без прописки не могу пропустить, — упёрся этот болван.
— У меня ключи есть от квартиры, — внимал я к голосу разума.
— Не положено.
— Давайте соседям позвоним, они подтвердят, что я здесь прописан, — не хотел я доставать комитетские корочки.
— Не положено, — заезженной пластинкой гундел консьерж. — Или несите справку из домоуправления.
— Ага, как же, в десятом часу вечера я тебе справку принесу! — разозлился я.
На самом деле мог развернуться и пойти ночевать в мастерскую, там и паспорт взять, но тут уже было дело принципа.
— Гражданин, будете настаивать, я вызову милицию и вас на трое суток до выяснения личности задержат, — заявил вахтёр.
— Ах ты ж тля! — взбеленился я окончательно и, взяв на болевой приём этого недоумка, ткнул его носом в своё удостоверение. — Это я тебя задержу до выяснения, отчего такого идиота здесь поставили. Запиши или зарисуй себе моё имя и номер квартиры.
Отпустив побагровевшего от натуги вахтёра, я уже