— Киферон принимает частные яхты с Тонатоса? — подозрительно уточнила Сова.
— Точнее Тонатос принимает частные яхты с Киферона Нынче на нашей мятежной планетке опасно иметь зарегистрированную собственность.
— Мне нужен час, чтобы собраться. Встретимся в порту. Причал шестьдесят четыре.
Сова решительно поднялась, но ее собеседник остался сидеть. Она требовательно смотрела на него.
— Что еще?
— Я не приду, — заявил он. — Я не настолько глуп, чтобы дать себя арестовать Ордену. За час вы переговорите со своими и примете решение меня брать. А я не готов стать вашим заложником.
— Было бы чего брать, — презрительно бросила Сова. — Я и сейчас могу крикнуть — и вас возьмут. Могу не кричать, а взять вас сама. Только на какой черт вы мне сдались?
— Тогда мы сразу отсюда отправимся в порт. У меня все с собой. — Он тряхнул пакетом. — А у вас на корабле наверняка есть все, необходимое вам. Я не хочу, чтобы вся федеральная полиция вместе с Орденом висела у нас на хвосте. Я хочу, чтобы вы никого не успели предупредить.
Сова сделала вид, что колеблется. Знал бы ее пляжный знакомец, сколько времени ей нужно на предупреждения! Пусть пребывает в уверенности, что заманил ее в ловушку, припер к стенке, зацепил на крючок. Она позволит ему себя поймать. До известного, конечно, предела. Известны ли ему пределы ее возможностей?
Она криво усмехнулась — и решительно кивнула сидевшему на песке «проповеднику»:
— Идемте.
Уже по дороге она беспрепятственно связалась с Лори-сом и предупредила, что на пару дней покинет Киферон.
А проповедник-то оказался не робкого десятка. Свой глайдер с тонированными стеклами он уверенно припарковал на одной из посадочных площадок дворца правителя. Сова поняла, что он имеет наглость строить козни прямо под носом у Симаргла, в одной из Лабораторий, куда наверняка не раз заглядывал и хозяин.
Всю дорогу от космопорта к лаборатории Сова с любопытством разглядывала Тонатос с высоты полета глайдера. До этого ее возили во дворец исключительно в шлеме с отключенным режимом прозрачности. Сверху столица Тонатоса ничем не отличалась от многих других крупных городов Федерации: те же прямые квадраты кварталов, посадочные площадки, небоскребы, башня телевидеоцентра… И сердце любой столицы — дом верховной власти. С небес резиденция Симаргла казалась огромным спрутом, чьи щупальца тянулись в разные стороны от центрального купола с золоченой вершиной Часть галерей дворца вплотную примыкала к городской черте — в них находились административные службы. Другие, вероятно, предназначались для отдыха и развлечений — вокруг был разбит большой парк с каскадом фонтанов. Щупальца дробили окружающее пространство на сектора, и в центре каждого сектора располагалась посадочная площадка.
Потрошитель выключил мотор и принялся копаться в своем пакете. Сова, по-прежнему одетая в легкомысленный пляжный наряд, терпеливо ждала, когда он закончит. Может, ему необходимо переодеться? Но что мешало ему сделать это на борту «Водолея»? Сменить свою одежду Сове не пришлось: отправляясь на Киферон, она позаботилась исключительно о курортном гардеробе, и единственной сменой ему служил дежурный комплект формы Ордена. Памятуя свои прошлые посещения гостеприимного Тонатоса, она предпочла не рисковать.
К полной неожиданности Совы потрошитель вытащил из пакета женский парик.
— Вам нужно это надеть, — сообщил он.
— Зачем? — Сова подозрительно косилась на волосатый комок в чужих руках.
— Дворец под охраной, — пояснил ей пляжный мошенник, — Сюда не пускают кого попало. Но иногда я привожу к себе э-ээ… девочек. К этому охрана относится с пониманием, особенно если ей заранее заплатить. Сегодня дежурит нужная нам смена. Так что вам придется на некоторое время сделать вульгарное лицо. Сможете?
Сова надела парик. Он придирчиво осмотрел ее с ног до головы, поправил какие-то пряди, взъерошил челку и только после этого открыл дверцу глайдера.
— Держите меня за руку и улыбайтесь, — приказал он.
Она растянула губы в улыбке. Ее спутник, как оказалось, обладал незаурядными актерскими талантами. Теперь он умело изображал любителя ночных бабочек: в его походке появилась суетливая радость, лицо приобрело выражение сальной гордости, рукой он все время подтягивал Сову поближе к себе, словно хотел, но не решался ее облапить. Охранники понимающе усмехнулись, оценивающе оглядели Сову с ног до головы — и вопросов не задавали.
Ей не доводилось бывать в этом крыле здания. Внутри все было совершенно иным, чем в тех парадных апартаментах, где Сова жила раньше. Здесь были служебные и вспомогательные комнаты. Не было ни высоких потолков, ни лепнины, ни натурального паркета, ни картин. Гладкие стены, стеклянные автоматические двери, бесшумные лифты — одинаковые, похожие на сотни других таких же безликих человеческих обиталищ в любом уголке Федерации. Потрошитель вел ее лабиринтами коридоров куда-то вглубь, к центру спрута, так что Сова с трудом удерживала в памяти хотя бы направление.
Лаборатории располагались во втором подвальном ярусе дворца. Сова стянула с себя ненавистный парик и огляделась.
— Сюда, — пригласил ее спутник.
Он уже перестал суетиться и нервно оглядываться и теперь вел себя по-хозяйски.
— Где он? — Сова решила вернуться к избранной модели поведения и нервно закусила губу.
— Здесь. Не волнуйтесь, — заверил он ее. — Вот эта камера — его глаза. Он вас видит. Вот тут микрофоны, чтобы он мог вас слышать. Вот тут вокализор, чтобы вы могли слышать его. Голос, конечно, механический. Если бы у меня были записи его настоящего голоса, можно было бы полностью воспроизвести интонации оригинала. Сейчас я включу усилитель и оставлю вас наедине.
Сова скептически приподняла бровь.
— Ну, не совсем наедине, — усмехнулся он. — Просто я буду тут неподалеку. — Он кивнул куда-то в даль большого зала, заполненного неизвестными Сове агрегатами. — Пока вы будете ворковать, я попытаюсь снять некоторые из ранее поставленных блоков. По времени это займет около получаса, если все пройдет удачно.
— О чем мне с ним разговаривать?
— О чем хотите. Чтобы снять блок, мне важен сам процесс растормаживания его памяти на уровне трехлетней давности и глубже. Воспоминания о вас залегают как раз в нужном слое. Он сам активизирует этот слой, а я буду вести ментосканирование.
— Скажите, это и есть все то оборудование, о котором вы говорили? — Сова обвела взглядом огромный зал. — Здесь записан весь его интеллект?
Она очень старалась, чтобы ее вопрос выглядел как простое любопытство дилетанта.
— Да. — Он снисходительно и гордо оглядел свои владения. — Именно здесь. Это лучшая лаборатория во всей Федерации.
— Я нельзя ли все-таки сохранить копию? — теперь ее голос дрожал от надежды и страха. — Мне бы хотелось…
— Нет, увы. Чтобы хранить сдублированную копию интеллекта, нужна вся это очень громоздкая техника. Да и она пока не позволяет хранить копию вечно.
Она очень надеялась, что потрошитель говорит правду. Он ушел в глубь лаборатории и пропал из поля ее зрения. Сова осторожно опустилась в кресло перед камерой.
— Только учтите, — донеслось до нее издалека, — сейчас у него есть только интеллект. Есть память. Эмоциональная сфера очень слабая. У живого человека она слишком тесно связана с химическими процессами в организме. Знаете, например, влюбленность провоцируется повышенной концентрацией в головном мозге трех химических элементов: допамина, фенилтиламина и окитосина. Я, конечно, могу стимулировать мозг искусственно, но это уменьшит срок его жизни. Так что не ждите от него особенной активности — у него слишком заторможенные желания. Скорее, он будет отвечать на ваши вопросы. Вопрос-ответ, вопрос-ответ…
Сова осторожно положила руки перед собой. Руки были словно чужими, и она не знала, куда их деть. У нее не было другого выхода, но то, что ей предстояло, оказалось сложнее, чем она думала. Столько лет… Она ни разу не разговаривала с Зорием после развода.
— Здравствуй.
Голос вокализора не напоминал ей прошлое. Чужой, незнакомый голос. Чужое, незнакомое место. Здесь не было ничего, что стоило бы беречь.
— Ты меня знаешь? — спросила она.
— Да, Лаэрта.
— И что ты обо мне помнишь?
— Все.
Молчание.
У него нет желаний. У него нет любопытства. У него нет эмоций. У него есть только память.
— Мне нужно кое-что спросить у тебя.
Молчание. А чего она, собственно, ждет? Ведь ее только что предупредили: вопрос-ответ. Она не задала вопроса. Она его еще даже не сформулировала.
Он ждал. Нет, он не ждал, он был просто не выключен.
— Как ты погиб?
Ей надо было чем-то заполнить пустоту, но случайно родившийся вопрос вдруг показался ей бестактным. Хотя — при чем здесь тактичность?
— Я погиб на Тонатосе после выполнения задания.
— Хватит.
Снова молчание. Он не может даже обидеться на ее резкое «Хватит». Она лихорадочно искала тему для беседы и никак не могла найти. Как будто после стольких лет ей не о чем было с ним разговаривать. И хотелось молчать. Просто молчать. Может и глупой была та детская обида на жучок, подсаженный под ее лопатку по указанию Ордена. Может, и можно было простить… Хотя бы попытаться. Но Сова не пыталась. Она лишь подтвердила общее правило: перешагивать через других гораздо легче, чем через себя. Она перешагнула и пошла дальше, запретив себе оглядываться. И однажды принятое решение уже не подлежало пересмотру. Она даже гордилась своим упрямством при его выполнении. Что теперь она могла сказать Дару Зорию? Что она прощает? Глупости! У нее атрофировалось то место, по которому когда-то очень сильно ударили. У нее перестал существовать тот орган, которому когда-то было очень больно. Ей просто нечем было его прощать.
Но это — последний разговор.
— Ты хотел меня видеть? — Сова заставила себя раскрыть рот.
— Да.
— Зачем?
— Чтобы рассказать тебе то, что ты должна знать.