ая горьким ядом чужой всепоглощающей жажды. Сейчас она отравлена и одурманена, а потом она станет мертвой, как бедная Лиза. Или станет не-живой, как бедная Зося. Если не остановить эту нежить прямо сейчас!
Она бы остановила! Коршуном кинулась бы на сумасшедшую старуху, отбила девочку. Если бы ей не помешали. Кто-то крепко схватил ее за шею, зажал рот рукой, потащил прочь от домика для прислуги, зло зашептал на ухо:
– Тихо! Вы погубите нас всех, тетя Оля!
Погубит? А может, наоборот спасет хоть одну невинную душу? И как он вообще смеет ей указывать?!
– Тут кругом эти чертовы псы! Я диву даюсь, что они вас еще не учуяли!
Один учуял, но напасть не посмеет. На нее не посмеет, а как насчет Григория, безрассудного Грини, которому она обещала помочь, и который сейчас пытается помочь ей? Как умеет, так и пытается.
– Я уберу руку, только без глупостей. Хорошо? – Голос его был едва слышен. – Кивните, если поняли.
Она кивнула, и почти сразу же хватка ослабла, и в легкие ворвался морозный ночной воздух, а тело от шеи до ключицы пронзила острая боль. Это открылась уже почти зажившая рана. Открылась и закровоточила.
– Мне нужно туда, – сказала Ольга, отталкивая от себя Григория, ощупывая рукой рану. – Нужно что-то сделать.
– Вам не нужно. – Григорий был хмур и мрачен, из внутреннего кармана пальто он вытащил кухонный нож. Вам не надо, я разберусь сам.
И столько отчаянной решимости было в его голосе, что Ольга поняла – разберется! Он разберется со старухой, а потом фон Клейст разберется сначала с ребятами, а потом и с сельчанами. Она уже видела, как полыхают дома в Видове, а на виселицах бьются в агонии тела. Так случится и в этот раз. И пощады не будет никому.
– Стой! – Ольга схватила Григория за лацкан пальто окровавленной рукой. – Так нельзя! Не бери грех на душу, Гринечка! Мы что-нибудь придумаем!
– Это она. – Григорий смотрел Ольге в лицо, и в глазах его полыхала ярость. И в глазах, и в душе. – Это она угробила тех девчушек, тетя Оля. Я справлюсь. Сначала псину, потом ее…
– А потом фон Клейст сожжет всю округу! – отрезала Ольга. Она помолчала мгновение, собираясь с мыслями, и заговорила быстро и решительно: – Нельзя ее сейчас убивать, Григорий. Если брать… если разбираться, то сразу с обоими. Но мы не готовы, не сумеем сейчас. Нужно время и силы.
– Я сильный. – Григорий все еще яростно мотал головой, отвергая доводы Ольги, но уже прислушивался к ее словам.
– Там другие силы нужны. Другие! Понимаешь ты меня?
– Как у вас? – Он вдруг понял, даже головой мотать перестал, снова уставился Ольге в глаза. – Вы ж не простая учительница, тетя Оля?! Я теперь это точно знаю. И тварь та лесная вас только порвала, но не убила. Так кто вы на самом деле, ну не ведьма же? Что вы такое?!
Вот он и сказал то, что думал все это время…
– Хотела бы я знать. – Ольга смотрела поверх его плеча, прислушивалась к тишине. Тот звук – или зов – прекратился. Она не слышала ровным счетом ничего.
– Но вы не такая, как они?
– Ты спрашиваешь, не упырь ли я, не кровопийца? – Ольга перевела взгляд на свою окровавленную ладонь. Григорий тоже заметил кровь, со свистом втянул в себя воздух, но не отшатнулся как тогда, в сарае. – Я не как они, – сказала, как отрезала, а потом добавила: – Я иду туда, а ты держись рядом. Собак я остановлю, но ты не суйся без лишней надобности. Понял?
Григорий нехотя кивнул.
Обратно к домику для прислуги они шли быстро, но осторожно, внимательно оглядываясь по сторонам. Шли-шли да только опоздали: на дорожке никого не было.
– Куда они подевались?! – Григорий вертел головой, в темноте пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. – Она девочку с собой забрала?
– Нет. – Ольга покачала головой. – Она не держала их у себя подолгу. В прошлый раз Лиза вышла от нее живой…
– В прошлый раз? Вы с самого начала знали, что это она?! – Григорий смотрел на нее почти с ненавистью. – Вы знали, что эта гадина сосет кровь из детей, и молчали?!
– Не ори. – Ольга коснулась его руки, и он руку эту брезгливо отдернул. – Я не знала, я начала догадываться только недавно. А сейчас не мешай, мне нужно убедиться, что с остальным все в порядке.
Сказала и направилась к домику для прислуги, прямо вдоль цепочки из следов. Цепочек было две: одна туда, другая обратно. Значит, Настя вернулась-таки в дом. Значит, старуха отпустила ее живой. Вот и дверь не заперта, но заходить внутрь Ольга не стала, обошла дом по периметру, через окно заглянула в комнату девочек. Увидеть успела немного, но достаточно для того, чтобы задохнуться от паники.
Две девичьи фигурки в лунном свете. Настя наступает, Танюшка отступает. Нет, не так! Танюшка отступает и тянет за собой Настю. Она тянет, а Настя послушно идет. Идет, доходит до постели, ложится, и Танюшка укрывает ее одеялом.
Ольга отступила в темноту в тот самый момент, когда ее внучка посмотрела в окно. Почувствовала? Испугалась? Нет, Танюшка не выглядела напуганной, скорее, озабоченной. Вот она набросила на плечи пальтишко и вышла в сени, вот проверила, заперта ли дверь, и закрыла ее теперь уже на засов. В спальню она вернулась только спустя несколько минут, постояла в нерешительности посреди комнаты и легла в постель.
– Что там? – послышался за спиной тихий шепот. Ольга даже не вздрогнула.
– Настя вернулась домой. Кажется, они легли спать.
– Живая вернулась?
В другое время это уточнение показалось бы диким, но сейчас Ольга лишь пожала плечами:
– Живая. – Хотела добавить «пока», но не стала. Не нужны Григорию лишние тревоги, у него и своих хватает.
А у нее теперь тревог прибавилось. Нет, она не боялась, что девочка Настя причинит вред Танюшке. Ни при жизни, ни, если уж на то пошло, после смерти. В Танюшке было что-то такое же, что и в ней самой. Что-то, что заставляло упырей если не бояться ее, то уж точно обходить стороной. А Настя еще не упырь. Определенно, не упырь, раз не попыталась ни на кого напасть, как сделала это Зося.
Ольга и Григорий обошли домик, заглянули в комнату мальчиков. Ольга пересчитала их по головам, как цыплят. Все на месте, даже неугомонный Сева. Как Григорию удалось от него отделаться?
Наверное, она спросила это вслух, потому что Григорий ответил:
– Мы с ним осмотрели разрушенную часовню. Сева считает, что где-то там есть тайный ход.
– Ход куда? – спросила Ольга.
– В лабораторию фон Клейста. Мы слышали, как они со старухой говорили про лабораторию. А Сева вспомнил кое-что про часовню.
– И что?
– Ничего. – В голосе Григория послышалась горечь. – Ночью там нечего делать – слишком темно.
– Значит, нужно поискать ход днем.
– Я думаю, Митяй где-то там. – Григорий поднял воротник пальто. – Я почти уверен.
А Ольга думала, почему он ушел из часовни, почему не остался там верным псом дожидаться утра?
– Спугнули. – Григорий снова прочел ее немой вопрос. – Патруль с собаками. Не этими черными тварями, а другими, попроще. Они нас почуяли. Наверное, нам с пацаном повезло, что солдаты не спустили собак с поводков.
– Ты ему рассказал?
– Севе? А что я мог ему рассказать, тетя Оля? Как о таком расскажешь?
– И что ты сказал?
– Как есть, только без этих… мистических штук. Что сына моего фон Клейст похитил ради каких-то страшных экспериментов, что жену мою убил.
– А про девочек что сказал? Как объяснил?
– Сказал, старуха убила. Ради забавы.
– Он поверил?
– Не знаю. Я ему велел домой идти. Специально проследил, чтобы дошел, а не к часовне вернулся.
– Он пытался. – Ольга усмехнулась. Ей казалось, что мальчика Севу она знает очень хорошо, как знала любого из своих учеников.
– Пытался. Пришлось накостылять. Сначала накостылять, а потом пообещать, что возьму его в дело. В дело! Представляете, тетя Оля?! Этого семнадцатилетнего щенка!
– Я представляю, Гриня. У меня Танюшка такая же.
– А фон Клейст у себя! – Григорий ее словно бы и не слышал. – Я специально проверил, что этот ирод у себя в доме, а не там… – Он замолчал, – не с моим Митяем. – Он вдруг поймал Ольгу за рукав, заговорил торопливой скороговоркой: – А вы узнали что-нибудь, тетя Оля? Ну, про Митяя моего. Про вот это вот все… – Он взмахнул свободной рукой. – Мне показалось, что вы можете узнать. Что только вы одна и можете хоть что-нибудь сделать.
Что Ольге ему ответить? Что она, точно так же, как и он сам, бродит словно наощупь в темноте? Что баба Гарпина не оставила ей ничего, кроме намеков, хоть и обещала, что память вернется.
– Мне нужно время, – сказала Ольга.
– Много?
– Не знаю. Зыбко все, непонятно.
– Но вы пытаетесь разобраться?
– Каждую секунду, Григорий. Каждую свободную секунду. И я тебе помогу, как обещала, только сейчас нам нужно разойтись. Хоть немного передремать перед рассветом. Завтра много дел, а я слаба.
Не слаба, далеко не так слаба, как всего неделю назад. И сил прибавляется с каждым часом. Интересно, где в Гремучем ручье тот источник, из которого она черпает эти силы? Быть может, если его отыскать…
– Ваша правда, тетя Оля. – Григорий не стал спорить. Задумал еще одну вылазку, или решил прислушаться к голосу здравого смысла?
…Как бы то ни было, а отдохнуть этой ночью им было не суждено. Ольга почувствовала это первая, потянула замешкавшегося Григория за рукав в густую тень дома, прижала палец к губам. Молчи. Что бы ни случилось, молчи!
А случились псы. Гармония и Деймос выступили из темноты молчаливыми черными призраками. Григорий напрягся, рука его потянулась в карман пальто.
– Не вмешивайся, – сказала Ольга едва слышно. – Я сама.
Сейчас главное, чтобы твари не подали голос, чтобы не зарычали и не заскулили, не привлекли к ним внимание своего хозяина. Кто из них главный: Гармония или Деймос? С кем нужно договариваться?
Гармония! Определенно, она! Потому что только она всегда рядом с фон Клейстом и почти никогда со старухой.
Гармония скалилась и смотрела. Слава богу, пока молча, даже нерешительно. А ей, Ольге, мешкать никак нельзя, нужно действовать!