Неминуемое не случилось, наступившую тишину нарушил успокаивающий голос дяди Гриши:
– Вот ты, значит, где, Горыныч. Набегался за фон Клейстом, да? Набегался и решил другой след взять? Слышь, Митя, это он на тебе упыриный дух почуял, потому и пришел.
Сева открыл глаза. Дядя Гриша стоял аккурат между псом и Митяем, пес скалился, зло порыкивал, зыркал красными глазами, но нападать, кажется, больше не собирался.
– На мне тоже этот дух. – Он говорил словно бы сам с собой, уже не с псом и не с ними. – Но меня трогать ему хозяйка запретила. Я теперь, так сказать, временный хозяин неведомой монстры. Да ты не обижайся, не обижайся, Горыныч! Это я не в обиду тебе, а так… с уважением.
Он говорил, а они слушали. Все слушали, даже монстра. Сева не верил своим глазам, думалось, что он все еще спит и видит вот этот страшный и диковинный сон, а стоит только проснуться, как все исчезнет.
– …Но тут такое дело, Горыныч… Ты же умная тварь. Божья или еще чья, я не знаю, но видно же, что мозги у тебя имеются. Аж три мозга сразу. Или уже два… Запутался я в анатомии, Горыныч, ты уж прости. Меня прости, но главное запомни крепко накрепко. Эти ребята свои! Уже не знаю, станешь ты их защищать или нет, но трогать их не смей! У них тот же враг, что и у нас с тобой. Слышишь меня?
И трехглавый зверь слушал! Слушал очень внимательно, щурил красные глаза, одна голова следила за дядей Гришей, а две другие – за Севой с Митяем. Сева на всякий случай ущипнул себя за руку. Боль почувствовал, а вот пробуждения так и не наступило. Значит, если и кошмар, то кошмар наяву. Такие дела…
– От упыря они тоже пострадали. Особенно этот. – Дядя Гриша указал на Митяя. – Потому от него дух такой… потому, что пострадал. А Танюшка его спасла. И хозяйка твоя его найти пыталась. Слышишь меня, дурья башка?!
Целую минуту ничего не происходило, а потом чудовище улеглось на землю, положило на передние лапы одну из голов, две остальные продолжали зорко следить за Севой и Митяем, длинный хвост нервно подергивался. Никак не по-собачьи, скорее уж, по-кошачьи.
– Вот и молодец! – Дядя Гриша по-свойски потрепал пса по той голове, что лежала на лапах. Пес не шелохнулся, лишь тихонько заворчал. – Ты полежи тут, Горыныч, отдохни с дорожки, а я с пацанами переговорю.
Он попятился от чудовища, но не из-за страха, а чтобы не выпускать из виду. Попятился, схватил Митяя за руку, поманил пальцем Севу.
– В дом, ребятки, – сказал одними губами.
Их не пришлось просить дважды, уже через мгновение все они были в избушке. Сева для надежности даже запер дверь на засов.
– Что это? – спросил Митяй, в бессилии опускаясь на топчан. – Что это такое, батя?!
– И почему оно вас не тронуло? – Севе тоже было интересно. Теперь, когда первый страх прошел, любопытство рвало его на части.
– Он и вас уже не тронет. – Дядя Гриша тяжело опустился на лавку. – Но, признаюсь, хорошо, что я успел.
– А почему вы так долго? Вы узнали, где Таня?
Дядя Гриша глянул на него как-то так, что сразу стало понятно – не узнал, но узнает.
– Дела были кое-какие… – И какие именно дела тоже не стал говорить. Сплошные загадки. – Есть хотите, пацаны? – спросил вроде у обоих, но посмотрел на Митяя. С тревогой посмотрел. – Я тут прихватил кое-чего из усадьбы. На первое время должно хватить.
– Не переживай, батя. – Митяй криво усмехнулся. – Есть я хочу, но голод у меня самый обычный. Вишь, блондинчика не обглодал. – Он зыркнул на Севу, и тот пожал в ответ плечами. К ершистости и поперечности Митяя он, кажется, уже начал привыкать. – Ты нам лучше расскажи, что это там снаружи. Я же подумал, что все, каюк мне пришел! Упырь не добил, так сейчас эта тварь болотная порешит.
– Вы про хозяйку его что-то говорили. – Напомнил Сева. Он выглянул в окно. В темноте не было видно ничего, кроме трех пар красных огоньков. Не привиделась болотная тварь.
– Она не болотная. – Дядя Гриша подошел к столу, из вещмешка принялся выкладывать на него съестное: хлеб, консервы, шмат сала, кусок запеченного мяса. Поставил и початую бутыль вина с этикеткой на немецком.
Сразу стало понятно, что провизия трофейная, а вино и мясо дядя Гриша добыл прямо с праздничного стола. Интересно, куда подевались те, кто за столом сидел? Но спрашивать Сева не стал. Были вопросы и поинтереснее. Вот про тварь, например.
– Это Темный пес. – Из-за пояса дядя Гриша достал нож, принялся нарезать сало и хлеб. В животе у Севы громко заурчало. У Митяя тоже. – Почему темный, не спрашивайте, не знаю. Так мне его хозяйка представила.
– А кто у него хозяйка? – Митяй не стал дожидаться сервировки стола, обеими руками схватил хлеб, впился в сало со звериной яростью, разве что не заурчал.
– Тетя Оля у него хозяйка, – сказал дядя Гриша будничным тоном и так же буднично протянул Севе его порцию.
– Ольга Владимировна?.. – Сева прекрасно понимал, что у Таниной бабушки было много тайн, но чтобы вот такая… о трех головах.
– Долгая история. – Сам дядя Гриша к еде не притронулся, но плеснул себе в алюминиевую кружку вина. – Что-то связанное с ее родом. Древний у них с Танюшкой оказался род, с историей. – Вино он выпил залпом, отставил чашку, вытащил из нагрудного кармана папиросы, закурил.
– Батя, дай мне, – попросил Митяй.
– Я тебе дам! Я тебе сейчас так дам, что мало не покажется! – Дядя Гриша погрозил ему кулаком, тоже так… буднично погрозил, без злобы. Но папиросы не дал.
– Откуда он взялся? – спросил Сева. – Где она его держала?
– Под землей. – Дядя Гриша глубоко затянулся, удовлетворенно покачал головой, сказал, словно разговаривая сам с собой: – Ну, хоть тут все в порядке. – И опять затянулся.
– Как это – под землей? – Сева снова выглянул в окно. Красные огоньки приблизились, а потом с той стороны на него зыркнула мертвая костяная голова. Зыркнула, челюстями лязгнула. От неожиданности он отшатнулся, едва не снеся лавку.
– Не шали, Горыныч, – сказал дядя Гриша тем же тоном, которым сказал Митяю, что не даст ему закурить. Что-то стало с его тоном, изменилось что-то. Вроде, и неуловимо, а все равно ощутимо. – Не пугай мне пацанов, им и без того досталось. – Он перевел взгляд на Севу, продолжил, как ни в чем не бывало: – Вот так – под землей. Она перед смертью позвала, а он из земли выбрался.
– Как упырь? – спросил Сева и тут же прикусил язык, увидев, как напрягся Митяй.
– Похож он на упыря, Всеволод? – Дядя Гриша усмехнулся.
– На Цербера он похож. Это такой…
– Я знаю, кто это такой. – Дядя Гриша не дал ему договорить. – Может, так оно и есть. Может, дальний родственник какой. Но то, что зверюшка не из наших мест, думаю, вам очевидно.
– И что теперь? – спросил с набитым ртом Митяй. – Он так и будет за нами ходить?
– Пока да. – Взгляд дяди Гриши сделался задумчивым. – Пока по лесам и болотам бегаем, это не проблема, а вот как к людям выйдем…
– Зачем она его позвала? – Не выдержал Сева. В отличие от Митяя, ему кусок больше в горло не шел. Даже не верилось, что так хотелось есть.
– Для Танюшки. Чтобы защищал. Я же сказал, родовой зверь. Древний и нездешний. Однажды он тети Оли матушку и саму тетю Олю уже защитил. Вот, видать, тогда одной башкой и поплатился. А теперь пришел черед Танюшку защищать. Тетя Оля перед своей смертью ему шепнула, кого ни в коем случае нельзя обижать, меня велела слушаться безоговорочно. – Дядя Гриша снова усмехнулся, сам себя поправил: – Ну, безоговорочно, это я погорячился. Своенравная зверушка. Бегает, где хочет. Убивает, кого хочет.
– Кого он уже убил? – с болезненным нетерпением в голосе спросил Митяй. – Кого, батя?!
– Всех фрицев. И тех, кто квартировал в Гремучем ручье, и тех, кто погостить приехал.
– А наших? – Сердце тревожно сжалось.
– Нет, наших не тронул. Уж не знаю, сколько там в этих головах разума, но в том, что побольше, чем у обычной собаки, я не сомневаюсь. Остальных ребят Шура из усадьбы увела еще до того, как там все… началось. По крайней мере, их тел я не нашел, когда вернулся.
– А ведьма? С ней что? – К тому факту, что трехглавый зверь, ведущий свою родословную от самого Цербера, перерезал всех фрицев, Сева отнесся с равнодушным спокойствием. Поделом! Но оставалась старуха, сестра фон Клейста, тварь, которая убила тех девочек из водонапорной башни и превратила в нежить бедную Настю.
– А с ведьмой поквиталась тетя Оля. Пришпилила осиновым колом, как летучую мышь.
Коротко, как-то истерично хохотнул Митяй.
– Вот бы посмотреть! – сказал весело.
– Не надо тебе на такое смотреть, сынок. – Дядя Гриша глянул на него с жалостью. – Не на что там сейчас смотреть. Давайте-ка лучше налегайте на пайку. Я быстро собирался, похватал, что под руку попало. Старался в первую очередь консервы брать, но получалось по-всякому.
Он говорил, нахваливал еду, но сам не ел. Не хотел или экономил, чтобы им с Митяем больше досталось? Или по какой-то другой причине? Настя тоже не сразу стала упырем…
– Чья на вас кровь, дядя Гриша? – спросил Сева и не узнал свой голос, таким сиплым он сделался.
– Ты видишь на мне раны? – Дядя Гриша посмотрел на него очень внимательно.
– Может быть, они под одеждой! – Сказал «А», нужно говорить и «Б»!
– Что ты несешь, блондинчик?! – вскинулся Митяй, но дядя Гриша остановил его взмахом руки.
– Все в порядке, сынок. Он правильные вопросы задает. Вспоминай, Сева! Тех девочек из башни вспоминай. Были на них раны?
Ему и вспоминать не нужно, до сих пор все перед глазами. И прозрачная кожа, и раны на запястьях.
– Тебе нужны доказательства, что я не один из них. Понимаю.
– Вы пропали. Ольга Владимировна сказала…
– Все хорошо, парень. Не надо оправдываться.
Дядя Гриша принялся стаскивать с себя сначала пальто, потом рубаху, а потом и штаны. Оставшись в одном исподнем, он встал перед Севой сначала лицом, а потом спиной.
Имелись на его шкуре раны. И раны, и ожоги, и следы от порезов. Эх, видать, жизнь у него была интересная… Но тех особенных ран не было. Сева проверил. Несмотря на негодование Митяя и острое чувство стыда за собственное неверие, проверил.