Григорий вернулся в комнату в тот самый момент, как в дверь громко постучали.
– Сколько? – спросил Влас одними губами. Он уже встал из-за стола и вытащил свой пистолет.
Парни тоже вскочили. Хорошо, что тихо, без лишнего шума.
Григорий показал четыре пальца. Про собаку можно было не говорить, она уже сама дала о себе знать заливистым лаем. Парни схватились за оружие. И только Стелла, кажется, оставалась спокойна.
– Туда, – сказала она едва слышно и указала подбородком на прикрытую дверь, за которой, как помнил Григорий, находилась спальня.
– А вы? – спросил Влас так же едва слышно.
– Разберусь! – Она уже сбрасывала с себя шаль, развязывала пояс на шелковом халате, ерошила руками свои роскошные волосы. – Убирайтесь…
Они быстро рассредоточились по квартире. Парни – в спальню, Влас – в кабинет. Григорий остался в коридоре, спрятался за огромным шифоньером так, чтобы видеть происходящее в коридоре. Гневный взгляд Стеллы он проигнорировал. Если понадобится, действовать придется очень быстро. Как говорится, кто, если не он?
– Иду! Да иду я, господи! – Выкрикнула Стелла полным раздражения голосом.
– Фрау Стелла! – Послышалось из-за двери. Говорили по-немецки. Кто бы сомневался?
– Я! Что, черт возьми, происходит?! – Стелла тоже перешла на немецкий. Выглядела она сногсшибательно: растрепанная, полуобнаженная, злая. Григорий помимо воли восхитился ее актерским талантом.
Теперь он точно знал, что актерским. Теперь он вспомнил, где еще видел Стеллу. На расклеенных по городу театральных афишах. Несравненная фрау Стелла была актрисой. Или певицей. Или и тем, и другим сразу.
– Фрау Стелла откройте! – Голос из-за двери сделался настойчивее.
– Что происходит, господа?! – Стелла приоткрыла дверь полным драматизма жестом. – Я требую объяснений!
С той стороны стояли четверо: офицерик и три солдата, один из которых двумя руками удерживал за ошейник заходящегося сиплым лаем пса.
– Мы ищем партизан, фрау Стелла. – Офицерик не сводил взгляда с продуманно распахнутого на Стеллиной груди халата. Грудь эта взволнованно колыхалась, а лицо офицерика заливал нездоровый румянец.
– Вы ищете партизан в моей квартире? – Стелла раздраженным жестом запахнула халат, пригладила кудри. – Вы уверены?
– Вольф взял след… – прохрипел солдат, удерживающий пса. – Он взял след и привел нас к вашей двери.
– Дичь! – Стелла подняла глаза к потолку. – Какая несусветная дичь, господа!
– Мы получили приказ. – Офицерик вдруг перестал пялиться на грудь Стеллы. – Было совершено преступление, и мы получили четкий приказ обыскивать все подозрительные квартиры.
– Моя квартира кажется вам достаточно подозрительной?
Она все еще держалась молодцом, но Григорий уже чуял ее отчаяние. Если эти четверо ворвутся, разобраться с ними без шума не получится. Кого-то одного он бы, наверное, сумел убедить в тщетности затеи. Может быть, даже двоих. Но с четырьмя сразу ему не справиться, не хватит на то его упыриных сил.
А если на одну? На одну конкретную дамочку? Она актриса, тонко чувствующая натура. Вдруг получится, и она почувствует? Конечно, глаза в глаза было бы проще, но кто мешает попробовать?
Получилось неожиданно легко. Стелла, которая уже закатила фрицам истерику, вдруг замерла, словно к чему-то прислушиваясь. К нему прислушиваясь, если уж начистоту. А офицерик уже заподозрил неладное, рука его тянулась к кобуре.
– Хорошо! – сказала Стелла. Не пойми кому сказала: себе, Григорию или фрицам. – Хорошо! Раз ваш пес почуял, пусть он и заходит! Спускайте своего зверя с цепи, господа! Надеюсь, у него чистые лапы?
Они растерялись. Солдаты вопросительно глянули на офицера, тот убрал руку от кобуры. Стелла ждала, подбоченившись. Железная женщина! Из нержавеющей стали!
– Ну? – спросила она. – Ваш песик готов к обыску?
Офицер кивнул, и солдат отпустил ошейник. Пес молча ринулся в квартиру. Стелла осталась стоять недвижимой оскорбленной статуей. На самом деле она боялась. Но Григорию было не до ее страхов, он успел перехватить пса до того, как тот бросился в гостиную. Схватил за загривок, сдавил с такой силой, что зверь не мог не то что скулить, даже дышать, притянул к себе, заглянул в глаза.
Управиться с псом оказалось до скучного легко. В примитивных песьих мозгах не было ничего сложного, ничего опасного. Григорий разжал пальцы, потрепал зверя по холке. Тот попятился, а потом потрусил обратно к входной двери.
– Убедились, господа? – спросила Стелла таким капризным голосом, что Григорий снова восхитился ее актерским талантом. – Вот она, ваша собачка! Вы все еще будете настаивать на том, что она взяла правильный след?
Стелла говорила, а сама все надвигалась и надвигалась грудью на растерявшегося офицерика.
– А теперь прошу покинуть мой дом! У меня завтра важный день, я должна выспаться!
Громко хлопнула дверь, щелкнул замок, а Стелла без сил прислонилась спиной к стене, закрыла глаза. На лбу ее выступили вены, сердце билось с такой силой, что звук этот заглушал все прочие звуки. Григорий вздохнул, облизал пересохшие губы. Это был еще не голод, но уже его предвестники. Придется что-то решать. И лучше бы пораньше, пока у него есть силы себя контролировать.
– Что это было? – спросила Стелла злым шепотом. – Что это, черт возьми, такое было?!
Нужно было спешить, опередить если не Власа, то ребят. Григорий шагнул из темноты. Он шагнул, а Стелла вдруг сжалась, сердце ее перестало биться.
– Все хорошо, Стелла Витольдовна, – сказал он ласково. – Нам очень повезло, что я умею ладить с собаками.
Она поверила. Нет, это он заставил ее поверить. В голове у Стеллы звучала органная музыка, торжественная и красивая, никак не соответствующая ее нынешнему фривольному виду. Григорий аккуратно запахнул полы ее халата, успел как раз к появлению парней. Нечего смущать такой красотой неокрепшие умы! Власа тоже незачем смущать, этот и сам рад смущаться. И то, как близко к Стелле стоял Григорий, ему очень не понравилось. Тут и мысли читать не нужно. Вон как лицом потемнел! Григорий отступил, устало потер глаза.
На самом деле он не устал ни капли, но голод делался сильнее вблизи вот этой трепетной и страстной дамочки. Хоть бы сдержаться.
– Что? – Спросил Влас так же требовательно и зло, как до этого Стелла.
– Все, товарищ командир! – Григорий легкомысленно усмехнулся. – Стелла Витольдовна проявила удивительную силу духа, позволила вражескому псу обыскать квартиру.
– А ты? – Влас уже понимал, к чему он клонит, но не прекращал хмуриться.
– А я умею ладить со всяким зверьем. Договорились мы с собачкой!
– Хорошо, что договорились, – сказал Влас мрачно, – а то я уже собирался договариваться с фрицами по-своему.
– Это были бы очень громкие переговоры, Влас Петрович. – Стелла усмехнулась своей прежней снисходительной усмешкой, а потом сказала: – Ладно, обыск мы уже пережили. Давайте я накормлю вас ужином!
Как же Влас не хотел вести свой маленький отряд к этой удивительной женщине! И как же был рад подвернувшейся возможности! Это если на чистоту, положа руку на сердце.
Стелла была из подполья. Нет, не так! Стелла была из тех редких и полезных людей, которые боролись с фашистской властью по-своему. Как умели, так и боролись, но в откровенное противостояние не вступали никогда. Собственно, о том, что Стелла Милевская, прима городского театра, сотрудничает с подпольем, знали единицы. Руководитель городского подполья Зинон Лосик, сам Влас и Тимофей Иванович. До кого-то менее значимого Стелла бы не снизошла, а Тимофей Иванович долгие годы был лечащим врачом ее семьи.
Обращались к Стелле крайне редко. Сам Влас за помощью не обращался ни разу, хоть и входил в ближний круг. Иногда ему даже казалось, что Стелла ему благоволит. Или не благоволит, а просто благодарна за найденные некогда безделушки. Те самые, что спер у нее Гриня. Безделушками этими Стелла очень дорожила. Поначалу Влас решил, что все это подарки ее муженька, чинуши из городского совета, но во время беседы, которой и допросом нельзя было назвать, Стелла рассказала, что это фамильные драгоценности, доставшиеся ей от маменьки, польской аристократки. Про маменьку-аристократку она рассказывала, дерзко вздернув подбородок, взгляд ее черных глаз был надменен. И вот этим взглядом она как-то сразу ставила на место любого, кто бы посмел упрекнуть ее в буржуазном происхождении.
Влас даже не пытался. Он, закостенелый холостяк, вмиг влюбился в эту аристократическую бестию. Да, понимал, что не по Сеньке шапка. Да, понимал, что мужняя жена, и муж не простой работяга. Все прекрасно понимал, а поделать с собой ничего не мог.
Догадывалась ли она? Наверняка, догадывалась. Помимо дьявольской красоты она обладала еще и дьявольским умом. Что уже говорить про интуицию? Но ни словом, ни делом, ни взглядом Стелла не дала понять, что знает о его душевных терзаниях. Даже тогда, когда ее муженек внезапно преставился, оставив скорбящей супруге все свое состояние. Вот только скорбящей ли? На кладбище Стелла не проронила ни слезинки. Влас специально наблюдал. С этакой затаенной надеждой.
Оправдалась ли надежда, он тогда так и не понял. Он, как и многие в городе, был уверен, что Стелла жила с мужем исключительно из меркантильных соображений, но при этом никто не смог бы упрекнуть ее в том, что она изменяла нелюбимому супругу. Слухи, конечно, ходили. Но вокруг красивой женщины всегда ходят грязные слухи и вьются сомнительные типы, навроде Грини, норовящие если не соблазнить, так хотя бы обнести ее квартиру. Власу и самому было стыдно от этаких непрофессиональных и несерьезных мыслей, но поделать с собой он ничего не мог. Влюбился как последний пацан! Влюбился и, наверное, разом поглупел. Верно, оттого и пришел в ярость, когда увидел, что Гриня стоит рядом со Стеллой. Не просто рядом, а непростительно близко. К ярости добавился еще и страх. Он мигом вспомнил, что Гриня нынче не просто обаятельный прохиндей, а упырь. Смертельно опасный упырь.