– Ты как? – спросил он наконец, а Соня вдруг тихо всхлипнула и уткнулась лбом в его тощую грудь.
Кажется, она плакала. Она плакала, а Митяй стоял, свесив руки вдоль тела и побелев лицом. В глазах его читалась несвойственные ему беспомощность и сомнения. Наконец он решился и осторожно прижал Соню к себе, даже по волосам погладил, глядя на Севу поверх ее плеча. Сева ободряюще улыбнулся в ответ. Мол, радуйся, старик, твоя девушка жива, она с тобой. А моя… а про мою, я надеюсь, ты мне скоро расскажешь.
Наверное, они бы так и стояли целую вечность, если бы не Стелла. Стелла ласково коснулась Сониного плеча и тут же нахмурилась.
– Дорогая моя, ваша одежда насквозь сырая. Не удивительно, что вы дрожите, как осиновый лист. Сейчас я согрею вам воду и приготовлю сухие вещи. Дмитрий, отпустите ее ненадолго.
Митяй глянул на Стеллу осоловелым взглядом. Наверное, никто раньше не называл его так официально. Наверное, он даже не сразу понял, что обращаются именно к нему. Соня высвободилась из его объятий сама, благодарно улыбнулась Стелле, которая тут же ухватила ее за руку и увлекла за собой.
– Что?.. – спросил Влас Петрович севшим от волнения голосом.
– Я опоздал. – Дядя Гриша покачал головой. – Они убили всех, кто был в то время в отряде.
Влас Петрович стиснул челюсти, тяжело опустился на стул.
– Это я виноват, – сказал едва различимо.
– Это они виноваты, товарищ командир! – резко оборвал его дядя Гриша. – Слышишь ты меня? Они, а не ты! И не смей себя винить. Даже если бы ты остался… Влас… – его голос смягчился. – Их было слишком много. Карательный отряд… ты же должен понимать…
– Тетя Шура? – спросил Сева тоже шепотом.
В ответ дядя Гриша покачал головой.
– Зосимович? – так же шепотом спросил Митяй. Его бледные щеки пылали.
– Никто не спасся, кроме Сони и… – Дядя Гриша вдруг замолчал.
– Лида? Что с Лидой? – Влас Петрович поднял голову. – Она тоже?..
– Я не знаю. Я надеюсь, что она еще жива. – На поросших сизой щетиной щеках дяди Гриши залегли глубокие тени. – Их с Соней не было в отряде, когда напали каратели. Ближе к ночи у них получилось добраться до Видова. Они остановились в домике пасечника. Лида ранена, на нее напала собака одного из этих гадов. Соня пошла за водой, а когда вернулась, Лиды в домике уже не было. Лиды не было, а следы борьбы были. Ее похитили.
– Упыри? – спросил Влас Петрович, и Сева в который раз подивился той легкости, с которой он поверил в то, во что не должен был верить никогда.
– Упыри не похищают. – Дядя Гриша взъерошил свои непослушные волосы. – Упыри жрут на месте… – На его лице появилась гримаса боли. И Сева своей новой обострившейся вдруг изнанкой понял, что дядя Гриша не просто переживает за Лидию, он ее… любит.
– А кто тогда? Фрицы? – спросил Митяй. Этот ничего не чувствовал и не замечал. Этот рассеянно разглядывал свои раскрытые ладони, которыми всего пару минут назад гладил по голове рыдающую Соню.
– Курт Вольф… – выдохнул Влас Петрович и выбил из пачки папиросу. – Если ее забрал Вольф, то, Гриня… – Он принялся лихорадочно щелкать зажигалкой в попытке закурить.
– Молчи! – почти выкрикнул дядя Гриша.
– Ты должен знать. – Влас Петрович прикурил папиросу, руки его едва заметно подрагивали. – Ты должен быть готов… Вольф не человек, он самый настоящий садист. Я думаю… – Дым заполнил комнату, – я надеюсь, что он не убьет ее сразу, но, Гриня, мы должны поторопиться. – Влас Петрович закрыл глаза, словно ему было больно видеть дядю Гришу.
– Я все решу, – сказал тот. – Я не позволю.
– Ты взял след? – спросил вдруг Влас Петрович. Как-то странно спросил, как будто дядя Гриша был гончей или ищейкой.
– Потерял… На подступах к Гремучей лощине. Там сложно… сложно сосредоточиться. Но я попробую пробраться в усадьбу.
– Уже светает. – Они не заметили, как в комнату вернулась Стелла. – Нам нужно обсудить план действий. Наш окончательный план. Он ведь у нас уже есть? – Она внимательно посмотрела сначала на Власа Петровича, потом на дядю Гришу.
Ответить ни один из них не успел, их опередил Митяй.
– Есть информация.
– Информация? – Стелла изумленно изогнула брови. – Откуда и когда, Дмитрий?
Сева знал, откуда и знал, когда! Севе не терпелось услышать эту информацию. Но Митяй смотрел не на него, Митяй вопросительно смотрел на Власа Петровича. Ждал разрешения? Потому что разрешение это позволяло ввести в круг немногих посвященных еще одного человека. Еще одну женщину. Влас Петрович вздохнул, искоса глянул на дядю Гришу. Тот едва заметно кивнул, вероятно, давая добро и ему, и Митяю.
– Стелла, – заговорил Влас Петрович очень медленно и очень осторожно.
– Слушаю вас внимательно, Влас. – Она больше не улыбалась, она и в самом деле была внимательна и сосредоточенна. – Я чего-то не знаю?
– Боюсь, вы многого не знаете.
– Но вы мне сейчас расскажете?
– Расскажем. Но вы должны пообещать…
– Я умею хранить секреты, Влас Петрович. – Стелла нахмурилась.
– Это не секреты… – Он тоже нахмурился. – Это… очень странная, я бы сказал, невероятная информация.
– Насколько невероятная?
– Настолько, что вы можете в нее не поверить.
– Давайте вы сначала попробуете, а потом я решу, верить вам или не верить.
– Нет! – В их диалог вдруг вмешался дядя Гриша. Взгляд его был полон мрачного огня, ничего общего с тем дядей Гришей, которого они раньше знали.
– Что – нет? – удивилась Стелла.
– Вы должны решить сейчас. Либо вы верите нам безоговорочно, либо мы выводим вас из операции.
Она размышляла недолго, считай, вообще не размышляла.
– Я верю, – сказала, глядя не на дядю Гришу, а на Власа Петровича, а потом велела: – Ну же, рассказывайте!
Рассказывать, видимо, надлежало именно Власу Петровичу, потому что дядя Гриша снова едва заметно кивнул и отступил в тень.
– Вы говорили, что по городу поползли слухи. – Головин решил начать издалека. – Про странные убийства, про… упырей.
– Говорила. Слухи ходят. – Стелла уселась напротив него, закурила свою тонкую вкусно пахнущую папироску. – Всякая дичь про… вурдалаков.
– Так вот, это не слухи.
– Про вурдалаков? – Стелла глубоко затянулась.
– Да. В Гремучем ручье было их… – Головин задумался, – их гнездо. Это долгая история, пока просто примите, как данность.
– Те трупы… – Зрачки Стеллы расширились, – немецкие солдаты с оторванными головами…
– Нет, это не упыри. – Влас Петрович покачал головой. – Это Горыныч. Другой… другое существо.
Стелла молча кивнула, мол, продолжайте, товарищ командир, а уж я посмотрю, верить вам или нет.
– Упыри – это семейство фон Клейстов. Сам Отто фон Клейст, его сестра Ирма и старший брат.
– Не было никакого брата. – Стелла помахала рукой перед лицом, разгоняя облачка папиросного дыма. – Я бы знала.
– Вы не знали. Брат был. Просто, его физическое и душевное состояние было таким, что фон Клейст предпочел скрыть его существование.
– Один момент! – Стелла подняла вверх указательный палец. – Когда вы говорите про упырей… Упыри – это ведь образное выражение, да? Все фашисты – упыри.
– Это не образно, это буквально, Стелла.
– Упыри, которые пьют у людей кровь?
– Да. Митяй, ты бы мог? – Влас Петрович посмотрел на Митяя, тот тяжело вздохнул и потянул вверх рукав рубахи, демонстрируя Стелле след от укуса.
– Я бы его подопытным кроликом, – сказал он мрачно.
– Фон Клейста? – Стелла побледнела.
– Да. – Митяй одернул рукав и тоже отступил в тень, как и его отец.
– И теперь вы?.. – Стелла не договорила.
– Нет, – сказал за Митяя дядя Гриша. – Он – нет.
– А кто тогда – да? – спросила Стелла. – Есть те, кто стал… упырем?
– Есть. Половина моей деревни.
– Хорошо, – Стелла кивнула, – тогда объясните мне, пожалуйста, почему половина деревни превратилась в вурдалаков, а ваш сын остался человеком? Я должна понять механизм, найти логику в вашем рассказе.
– Вурдалаками, как вы изволили выразиться, становятся те, кто умер от рук… – дядя Гриша горько усмехнулся и сам себя поправил: – кто умер от вампирских клыков. Они умирают, их хоронят, а потом они… выбираются.
– Из могил?
– Из могил, из-под земли, – сказал Влас Петрович. – Я видел братскую могилу в овраге у Гремучего ручья, ту самую, куда немцы сбросили тела своих же солдат. – Часть из тех, кого там похоронили, выбралась на следующий день.
– Они выбрались вурдалаками? – Стелла погасила папиросу, откинулась на спинку стула. – Вы уверены, Влас Петрович?
– Мы уверены! – сказал Сева. – Мы уверены, потому что нам с Митяем и Соней пришлось от них отбиваться в Гремучей лощине.
– Влас, покажи ей, – попросил дядя Гриша. – Лучше один раз увидеть.
Влас Петрович устало потер глаза, загасил папиросу, вышел в прихожую. Стелла проводила его заинтригованным взглядом. Вернулся он с вещмешком в руках, рассеянно оглядел стол, сдвинул в сторону чашки с кофе и пепельницу, расстелил в центре газету, положил на нее череп Клауса фон Клейста, сказал чуть виновато:
– Вот.
На мгновение на лице Стеллы отразились испуг и омерзение, но довольно быстро на их место пришло любопытство. Она долго и внимательно рассматривала череп, даже чиркнула кончиком ногтя по одному из клыков.
– Это точно не бедный Йорик, – сказала наконец.
– Кто? – спросил Митяй недоуменно.
– Я потом тебе расскажу, сынок, – пообещал дядя Гриша.
– И не реквизит. Поверьте, я разбираюсь в таких вещах. – Стелла подняла взгляд на Власа Петровича.
– Сейчас гораздо важнее, поверите ли вы нам, Стелла Витольдовна, – ответил тот.
– Это чей? – Стелла покосилась на череп.
– Клауса фон Клейста. Его убил Отто фон Клейст.
– Их можно убить? – деловито спросила Стелла. И с этого самого момента стало ясно, что она с ними.
– Обычных упырей можно, мы вас потом научим, – сказал Влас Петрович с мрачной ухмылкой.
– А теперь скажите, правильно ли я поняла, что эти вурдалаки – побочный продукт? Главным в иерархии все равно остается тот, кто их создал. Фон Клейст?