– Мы уйдем вместе.
– Я ее не брошу. Не оставлю в этом доме… с этими тварями…
– Ты ее не бросишь.
– Ее надо похоронить. По-человечески, понимаешь?
– Ее не надо хоронить, Влас. – Григорий всматривался в бледное Стеллино лицо, изучал рану на шее. Рана затягивалась. Не так быстро, чтобы заметить это человеческим глазом, но очевидно для глаза не-человеческого. – Кажется получилось…
Он не знал, что именно получилось, но он сделал все, что мог. Остальная ответственность на Власе.
– Что ты говоришь? – Влас обернулся. Во взгляде его стало чуть меньше сумасшествия и чуть больше осознанности. – Ты говоришь, что она… жива?
– Я говорю, что она не мертва… – Он вздохнул, поднялся на ноги. – Я слышу, как бьется ее сердце, Влас. И у нас очень мало времени. Забирай ее. Забирай и уноси. Далеко ты с ней не уйдешь, а мне нужно время. Значит, план такой. Вы ждете меня в водонапорной башне. Я вернусь за вами, как только найду остальных. Потайная калитка заперта, значит, придется прорываться через главные ворота. Я разберусь с часовыми.
На самом деле план был гораздо масштабнее. На самом деле он собирался найти и поквитаться с фон Клейстом и его цепным псом Вольфом. Вот такие у него были планы на эту ночь. И Влас больше не вписывался в эти планы. У Власа теперь была своя задача.
Из дома они вышли через черный ход, нырнули в холодные волны тумана. Григорий шел впереди, Влас со Стеллой на руках старался не отставать. Верил ли он в то, что она не мертва? Хотел верить – это точно. Жаль, что вера – это всего лишь часть дела…
С замком Григорий справился в два счета, мягко толкнул дверь. Дверь открылась без скрипа, впуская их в темное и сухое нутро водонапорной башни. Он мог видеть в темноте, но Влас был всего лишь обычным человеком. Чтобы впустить внутрь хоть немного света, пришлось вырвать одну из досок, которыми было заколочено окно. Тут, внутри, ничего не изменилось. Все тот же металлический хлам, все тот же котел. Тяжелый люк Григорий потянул на себя без страха и сомнений, заглянул внутрь. Никого… Да и кто там мог быть, если он похоронил тех несчастных мертвых девочек?
Трех похоронил, а теперь вот принес в башню еще одну. Ни живую, ни мертвую… Ее бы туда – в темное жерло котла. И люк закрыть. На всякий случай, от греха подальше. Но одного взгляда на Власа хватило, чтобы понять – не согласится ни за что на свете. Значит, второй вариант. Тоже страшный, но третьего не дано.
– Это тебе. – В руку Власа он вложил остро заточенный осиновый кол. – Это на случай, если она…
– Я знаю, на какой случай, – оборвал его Влас и сунул в зубы папиросу.
– Курить нельзя. Он может почуять дым.
– И это я тоже знаю. Ты иди, Гриня. А мы тут как-нибудь продержимся.
Он ушел, но перед тем, как уйти сказал:
– Влас, если она перекинется, это будет уже не она. Понимаешь? Она будет говорить, как Стелла. Она будет умолять и завлекать, но единственным ее желанием будет впиться тебе в глотку. Я знаю, я видел…
– Как ты смог… – Влас выразительно посмотрел на осиновый кол. – Как у тебя поднялась рука?
– Не у меня. – Он покачал головой. – У тети Оли. Считай, мне повезло.
Чтобы Влас не увидел гримасы боли на его лице, Григорий сначала шагнул в поток, а потом к приоткрытой двери. У каждого из них своя боль и свой выбор. Влас думает, что свой он уже сделал, но на самом деле выбор ему только предстоит.
Туман снаружи сделался непроглядным. Непроглядным для человека – не для упыря. Поэтому Митяя Григорий заметил раньше, чем тот его. Митяй стоял, прислонившись спиной к старому вязу и дышал тяжело, как после быстрого бега. Ни Танюшки, ни Севы поблизости не было.
Григорий шагнул из потока на узкую тропинку, позвал сына тихо, вполголоса, чтобы не напугать. Все равно напугал. Митяй шарахнулся в сторону, выхватил пистолет.
– Сынок, свои. – Григорий помахал перед лицом, разгоняя туман, делая еще один шаг к Митяю. – В кого ты такой, а? – спросил беззлобно. – Я ж велел ждать в лощине.
– Батя?.. – В голосе Митяя было… сомнение?
– Я. А на кого похоже? – Он подошел вплотную, борясь с острым желанием вырвать у сына пистолет. Оружие детям не игрушка. Или его сын больше не ребенок?
Митяй не выглядел ребенком. Он стал взрослым, а Григорий пропустил этот момент. Его взрослый сын смотрел на него исподлобья и хмурился. Характер, как ни крути, остался прежний. Григорий усмехнулся, похлопал Митяя по плечу. Митяй плечом дернул, отступил в сторону. Ох, уж этот характер…
– Где остальные? Танюшка? Сева?
Митяй ничего не ответил, кажется, он думал о чем-то своем, решал какую-то свою задачу.
– Сын, – сказал Григорий мягко, – у нас очень мало времени. Нужно выбираться.
– Я видел фон Клейста, – наконец заговорил Митяй. – Кажется, видел. Он вышел из дома.
Значит, вышел из дома. Куда направился? Что у него сейчас на уме? Побег или охота? Григорий бы поставил на второе. А на кого может охотится упырь? Разумеется, на свою сбежавшую жертву. Значит, и им нужно поспешить.
– Митяй, где Танюшка и Сева? – повторил он свой вопрос.
– Батя… – Митяй поморщился, как от боли. – Где Влас Петрович и Стелла? Ты их видел? С ними все в порядке?
– В порядке. – Соврал и даже глазом не моргнул. – Стелла ранена, Влас с ней.
– Она жива?
– Жива. – Григорий помолчал, а потом добавил. – Была жива, когда я видел их в последний раз.
– Они у потайной калитки, – сказал Митяй. – Сева надеется, что у Таньки получится этот ее фокус…
– Какой фокус?
– Она порвала железные хомуты на том чертовом ящике. Силой мысли порвала. Представляешь? – Митяй усмехнулся.
– Представляю. Она такая… – Григорий огляделся. Проще всего было бы проверить, как там ребята, самому, но оставлять Митяя одного он боялся. Поэтому велел: – Идем! Посмотрим, что там к чему.
Всю дорогу до потайной калитки Григорий боролся с соблазном шагнуть в поток и сделать все максимально быстро. Удержался, всего лишь с быстрого шага перешел на бег.
…Они стояли у запертой калитки. Григорий первый увидел в тумане две человеческие фигуры.
– Эй, молодежь! Свои! – Сказал и вышел на открытое пространство.
Свои не свои, а Сева тут же сдернул с плеча автомат. Еще один мальчик, который непонятно когда успел превратиться в мужчину.
– Это мы! – Митяй встал рядом с Григорием. – Как вы тут?
– У меня не получается. – Голос Танюшки звучал тихо и обреченно. – Я пробовала, совсем ничего не выходит.
– И отмычка тут не поможет. – Сева обнимал ее за плечи, прижимал к себе, словно боялся потерять. А может и боялся. Однажды ведь уже потерял.
– Раз отмычка не поможет, пойдем напролом, – решил Григорий, приближаясь к этим двоим, всматриваясь в белое Танюшкино лицо. – Девочка, ты как? Справилась?
– Справилась, дядя Гриша. – Она слабо улыбнулась. – Спасибо вам…
– Да не меня благодари, а вот этих оболтусов, – он погладил Танюшку по голове. – Это ж они тебя вытащили.
– Как будем выбираться? – Оборвал его Митяй. – Напролом – это как? Через главные ворота?
– Выходит, так. – Григорий кивнул. – У меня есть план, ребятки. Только обещайте, что не станете мне мешать. – Он обвел всех троих требовательным взглядом. – Свое дело вы сделали, теперь моя часть работы.
– Там часовые, – сказал Сева.
– Разберемся.
– Как? – Тут же встрял Митяй. – Как ты собираешься убирать вооруженных часовых… – В его голосе звучали злость и тревога. Григорий его понимал.
– Как-нибудь уберу, а вы пока обождете меня в водонапорной башне. Вместе с Власом и… Стеллой.
Это был риск. Это был страшный риск. Стелла могла перекинуться в любой момент. Что он знал о том, как это работает? Да ровным счетом ничего! Оставалось уповать на то, что ему самому понадобились почти сутки после того, что сделала с ним тетя Оля.
– Ты выдержишь? – спросил он и тронул Митяя за плечо.
– Разберусь! – Митяй плечом дернул, отступил на шаг.
Хорошо, что злится. Злость лучше страха.
– Тогда за мной!
До водонапорной башни они добрались без приключений. Если где-то в усадьбе и царила паника, но волны ее не доходили до этого укромного уголка парка.
– Стойте! – велел Григорий и первым переступил порог.
Власа он увидел почти сразу же. Власа и Стеллу. Она лежала у стены, он сидел, положив ее голову себе на колени.
– Ты? – послышался из темноты его приглушенный шепот.
– Я. – Григорий в мгновение ока оказался перед ним, наклонился над Стеллой, прислушался.
– Оно не бьется… – В голосе Власа слышалась обреченность.
– Оно бьется, – сказал Григорий уверенно. – Я привел ребятишек. Теперь они – твоя забота. И ребятишки, и Стелла. Справишься?
– Она точно жива? – Влас, кажется, его не слышал.
– Она точно не мертва. – Григорий зло ткнул его кулаком в плечо. – Возьми себя в руки, Влас! Ты же боевой командир!
Вот он и нашел правильные слова. Надо было раньше напомнить Власу о долге. Для таких долг – первейшее дело.
– Я скоро вернусь, а ты пока присмотри за ними. Мне там свидетели ни к чему. Понимаешь?
– Иди, – сказал Влас, а потом бережно положил Стеллу на землю, встал на ноги.
– Накинь что-нибудь ей на плечи, спрячь рану. Не надо, чтобы они видели, Влас.
Дожидаться ответа он не стал, вышел из башни, тихонько свистнул, привлекая внимание прячущихся в тумане ребят.
– Все внутрь, – велел, обращаясь ко всем сразу. – Я скоро вернусь.
И снова он не стал дожидаться. Отступив в туман, он тут же нырнул в поток, становясь частью этой тьмы.
Паника все-таки началась. Возле часовни метались тени, черные от гари стены подсвечивали лучи карманных фонариков. Слышались громкие голоса. Кто-то из офицеров отдавал команды солдатам. В окнах дома по-прежнему не было света. Электричество пропало надолго. Григорий подозревал, что это Танюшкиных рук дело. Или не рук, но разбираться недосуг.
Ворота охраняли автоматчики с собаками. Он насчитал четверых часовых и двух псов. Собаки почуяли его первыми. Автоматчики не успели ничего почувствовать. Он сделал все быстро. Возможно, получилось излишне кроваво, но быстро. Оставалось надеться, что в темноте никто из ребят не станет в