аду? Так ты имей в виду, я невкусный.
Не разжимая призрачных челюстей, призрачный пес сделал шаг назад, и Мирон вдруг понял! Так ведут себя самые обычные земные собаки, когда пытаются привлечь внимание хозяина. Вот только Мирон не был хозяином, а Цербер не был обычной собакой.
– Ты хочешь, чтобы я пошел за тобой? – Это счастье, что в ординаторской он один и нет никаких камер. Вот бы был позор, если бы призрачная зверюшка объявилась при свидетелях. А так никакого позора – один лишь тихий ужас.
Цербер разжал челюсти и кивнул своей черепастой башкой. Это тоже была ошибка – давать имена собственным галлюцинациям, но с именами Мирону было как-то комфортнее. Обращение по имени способствует установлению доверительных отношений с пациентом. Ну и что, что пациент у него такой странный. В конце концов, можно представить себя ветеринаром.
– Так мне идти? – спросил Мирон, вытаскивая свое непослушное тело из ставшего вдруг страшно неудобным кресла.
Цербер попятился и провалился сквозь закрытую дверь. Может свалил насовсем? Радовался Мирон недолго, псина ждала его в коридоре. Ее похожий на кнут хвост нервно метался из стороны в сторону.
– Уломал, веди. – Прошептал Мирон, воровато косясь по сторонам. На его счастье, коридор был пуст.
Сначала он брел за Цербером совершенно бездумно, а где-то на середине пути начал вдруг понимать, что призрачный пес ведет его не куда-нибудь, а к девчонке-коматознице. И как только к нему пришло это понимание, Мирон с ленивого шага перешел на бег. В палату они с Цербером ворвались одновременно. И тут выяснилось сразу две вещи. Во-первых, Кристины Олеговны не было на боевом посту. А во-вторых, девочка-коматозница умирала… Мирон понял это по ее посиневшим губам еще до того, как глянул на экран монитора. Девочка умирала, брошенная на произвол судьбы в палате интенсивной терапии. В палате интенсивной терапии, мать ее!
Дальше Мирон действовал на автопилоте, который неизменно включался в любых экстремальных ситуациях. Уж что-что, а возвращать людей к жизни его научили. И сейчас вернет! Никуда она не денется! Не в его смену! И вообще, не хрен умирать в расцвете лет!
Пока Мирон, стиснув зубы, делал свою работу, Цербер тоже делал какую-то работу: встав на задние лапы и упершись передними в больничную койку, он склонил свою черепастую башку над девочкой. Мирон хотел было его шугануть, но передумал. Да и как можно шугануть призрака?
Подкатывая к койке столик с дефибриллятором, Мирон краем глаза наблюдал за призрачной псиной. Отчего-то он был уверен, что Цербер не причинит девочке вреда. Да и чем еще можно навредить мертвому? А она ведь умерла. Прямая линия на мониторе и пронзительный писк аппаратуры не оставляли в этом никаких сомнений.
К девочке они подступились одновременно с разных сторон. С одной стороны Цербер, с другой Мирон с дефибриллятором.
– Отойди, а то шарахнет! – рявкнул Мирон.
Цербер повернул к нему голову, в черных провалах глазниц на мгновение полыхнуло красным, а потом состоящая из голых позвонков шея вытянулась, оскаленный череп завис прямо над побелевшим девчонкиным лицом. Из раззявленной пасти мертвого пса к приоткрытому рту мертвой девочки заструилось что-то прозрачное, едва уловимое взглядом. Разбираться что это: реальность или глюки, было некогда.
– Я тебя предупредил! – Мирон включил дефибриллятор. Тело девочки дернулось и выгнулось дугой, а призрачный пес на мгновение оброс плотью и шерстью, превратившись в пса настоящего. Словно бы, заряда дефибриллятора хватило на них двоих.
Второго разряда не понадобилось. Ожил монитор, запищал привычно и размеренно, принялся выписывать цифры, сначала пугающе, но почти сразу же оптимистические. А Цербер снова превратился из красавчика в урода, повернул в сторону Мирона черепушку, кивнул, как будто в знак благодарности, обошел койку и ткнулся башкой Мирону в бедро. Тычка этого Мирон не почувствовал, но на мгновение занялся болью шрам от серебряного щипа. От неожиданности он едва не уронил дефибриллятор, сказал ворчливо:
– Ты полегче, дружок…
– …Что тут происходит? – послышался за его спиной недовольный голос Кристины Олеговны. Недовольный, чтоб ее!
Мирон медленно-медленно вернул дефибриллятор на место и так же медленно развернулся. Ему было нужно время. Не для того, чтобы прийти в себя от случившегося, а для того, чтобы взять себя в руки и не прибить медсестру на месте.
– Ты меня спрашиваешь, что здесь происходит? – Он шагнул к Кристине, и та попятилась. – Пациентка чуть не умерла! Где ты была?
У него получилось контролировать и себя, и голос. Наверное, получилось слишком хорошо, потому что Кристина Олеговна не поняла, что над ее головой сгущаются тучи. Мало того, она кинулась в атаку.
– А что такого? – В атаке главное – эффектно выпятить грудь и подбочениться. – Меня не было всего несколько минут. Могу я выйти в туалет, Мирон Сергеевич? Или я, по-вашему, робот?
– По-моему, ты дура, – сказал Мирон зло и мысленно дал себе клятву с Кристиной Олеговной распрощаться. Даже не ради собственного спокойствия, а ради безопасности пациентов.
Наверное, взгляд его был куда красноречивее, чем слова, потому что Кристина Олеговна вдруг испугалась и засуетилась. Она что-то говорила, пыталась как-то оправдать и собственную дурь, и собственную безответственность, но Мирон ее не слушал, Мирон смотрел на живую девочку, которая всего минуту назад была мертва. Она и сейчас казалась мертвой, об обратном говорили лишь показания приборов. Он вернул ее с того света. Возможно, не один. Возможно, вдвоем с Цербером. Возвращали каждый по-своему, каждый, как умел. И если Мироном двигали человеческий альтруизм и клятва Гиппократа, то чем руководствовался призрачный пес, можно было только догадываться. Может при жизни он служил сторожевой собакой при госпитале, а теперь вот решил вспомнить былое.
Мысли были идиотскими, и Мирон тряхнул головой, избавляясь и от них, и от голоса Кристины Олеговны.
– Работайте! – рявкнул он. – При малейшем изменении в состоянии пациентки, зовите.
Кристина Олеговна пробормотала что-то невнятное, наверное, пообещала работать и звонить. Мирон больше на нее не смотрел, он смотрел на Цербера. Призрачный пес растянулся на полу перед койкой, положив черепушку на вытянутые передние лапы. В этом было что-то одновременно жуткое и трогательное. Как если бы монстру вздумалось присмотреть за маленьким ребенком. В любом случае на Цербера у Мирона было куда больше надежды, чем на Кристину Олеговну. Цербер уже однажды спас девчонке жизнь. Понять бы еще, почему.
Остаток дежурства Мирон провел без сна, несколько раз заглядывал в отделение, чтобы убедиться, что девчонка жива, Кристина Олеговна на посту, а Цербер бдит. Утром он позвонил Вышегородцеву, рассказал о ночном происшествии, выслушал инструкции, но ничего нового для себя не вынес. Где-то в глубине души он надеялся, что после минувшего кризиса, если клиническую смерть вообще уместно называть кризисом, девчонка шустро пойдет на поправку на радость ему и Вышегородцеву. Но девчонка не пошла на поправку, она продолжала болтаться между небом и землей. День за днем…
Глава 13
Мирон проснулся до того, как сработал будильник, сел, свесив на пол босые ноги, глянул в угол. В углу рядом с «оленьими тапками» пристроился Цербер.
– Какая неожиданная встреча! – Мирон потер виски. – Давно ты тут?
Первое время общество призрака его не то, чтобы шокировало, но изрядно нервировало. Цербер отчего-то решил контролировать и не-жизнь девчонки, и жизнь самого Мирона. Когда только успевал? Но куда непостижимее Мирону казалась собственная реакция на Цербера. Он с поразительной легкостью смирился с самим фактом существования в своей жизни потусторонних тварей. По крайней мере, одной такой твари. С той же поразительной легкостью Мирон убедил себя, что Цербер не галлюцинация и не последствие опухоли мозга. Что ни говори, а вера в призрака предпочтительнее веры в неизлечимую болезнь. Хоть психическую, хоть физическую.
Мирон прошлепал на кухню, поставил на огонь турку. Голова гудела, словно набат. Сколько раз он зарекался спать перед дежурством! Сон на закате никогда не шел ему на пользу, пора было уже запомнить. А теперь, если не поможет кофеин, придется пить таблетки. И это в его цветущем возрасте!
– Кофе будешь? – спросил он, не оборачиваясь.
За несколько дней общения Мирон уже выяснил кое-какие привычки Цербера. Призрачному псу не было нужды таскаться за ним по всей квартире, он просто телепортировался в нужное место. Полезный, надо сказать, навык. И если в спальне Цербер облюбовал коврик рядом с «оленьими тапками», то на кухне укладывался прямо возле обеденного стола. Даже к экстравагантной внешности своего нового питомца Мирон начинал потихоньку привыкать и уже не испытывал острого желания перекреститься при его появлении.
– Как там наша пациентка? – Все-таки он обернулся.
Цербер ожидаемо был на месте и ожидаемо ничего не ответил, лишь слабо дернул хвостом. Жест этот означал легкое раздражение, по крайней мере, так казалось Мирону.
– Значит, без перемен. – Он перелил кофе в чашку и, старательно обходя растянувшегося на полу Цербера, присел к столу. Было бы нелишним поесть перед дежурством, но из-за головной боли кусок в горло не лез, поэтому Мирон решил ограничиться только кофе. – Слушай, а ты к нам надолго? – спросил он, скосив взгляд вниз.
Цербер снова легонько дернул хвостом.
– Не подумай ничего плохого, но хотелось бы конкретики. – Мирон сделал маленький глоток кофе, Цербер предостерегающе клацнул зубами. – Понял, вопросов больше нет! – Он сделал еще один глоток. – Мне просто интересно, почему я? У меня даже живой собаки никогда не было. Что уж говорить про мертвую?
Кончик хвоста дернулся чуть сильнее, а клыки сделались чуть длиннее. Не к добру. Больше с Цербером Мирон разговаривать не стал. Да и смысл в таком общении, когда не получается диалога? Проще принять происходящее как данность, чем искать ему разумное объяснение. Хотя, сказать по правде, объяснение можно было бы и поискать. Например, в истории древнего венгерского рода Бартане, выяснить, так сказать, кто потерял щеночка.