– Почему вампир? – спросил Мирон, оглядываясь по сторонам. Слишком уж темно было в конторе, слишком много теней и укромных уголков. – Откуда ты знаешь?
– Я не знаю, я… чую.
– Чуешь? – Мирон отступил еще на шаг. – Харон, ты меня пугаешь. Скажи еще, что ты тоже из этих.
А вот сейчас как возьмет и как скажет! И что тогда делать?
– Я не из этих. – Харон покачал головой. – Если под «этими» ты имеешь в виду вампиров.
– Слава богу! – Мирону и в самом деле полегчало. Не придется вставать перед этической дилеммой, как поступить с другом-упырем. – Но, знаешь, а ведь похож.
И в самом деле похож. В кастинге на роль графа Дракулы у Харона не было бы конкурентов. Причем, ему не понадобился бы даже грим. Опять же, ночной образ жизни и прочие мелкие странности.
– Он стал таким уже после смерти. – Харон ожидаемо не услышал иронии в голосе Мирона. – В овраге я осматривал его ротовую полость. Ничего этого не было.
– Может невнимательно осмотрел?
Харон глянул на него с упреком и ничего не ответил на такое оскорбление.
– Так, ладно! – Мирон взъерошил волосы. – Допустим! – Он поднял вверх указательный палец. – Допустим, что этот человек ожил после смерти и явился сюда. Почему сюда?
– Может быть, взял след? – Харон склонил голову на бок. – Мы нашли его, я его осматривал, брал материалы для анализа.
– То есть, он пришел с тобой поквитаться?
– Он пришел покушать, – сказал Харон таким тоном, что и без того взъерошенные волосы Мирона встали дыбом. – Он был голоден. Чтобы он не навредил Людмиле, мне пришлось его убить.
– Во второй раз?
– Во второй раз.
– И Милочка может подтвердить каждое сказанное тобой слово? – Вот где правильный свидетель! Милочка ерунды не нафантазирует. – Кстати, где она?
– Уехала к себе. Я не хочу впутывать ее в это дело.
– Чудесно! – Мирон хлопнул себя по коленкам. – Значит, Милочку ты решил не впутывать. Вместо этого ты позвонил мне!
– Так и есть.
– А зачем? Что мы должны, по-твоему, предпринять?
– У Людмилы есть план. – В голосе Харона послышалось некоторое замешательство.
– Ну, излагай!
Излагал Харон, уже сидя за рулем своего катафалка. Тело повторно убиенного лежало там же, в катафалке.
– Да, Милочка еще та интриганка, как я погляжу! – сказал Мирон, когда Харон закончил свою короткую речь. – Но знаешь, план может сработать. Вот только почему я чувствую себя расхитителем гробниц?
– Ты можешь остаться в машине, – предложил Харон. – Я все сделаю сам.
– Один ты его не дотащишь. К тому же, я знаю, где там камера наблюдения. Мы же не хотим попасть в криминальные новости?
– Я не хочу ни в какие новости. Я просто хочу вернуть человека на место.
Человека на место они вернули беспрепятственно, как и предполагала дальновидная Милочка, аккуратненько положили на лавочку рядом с моргом и, аки тати, отступили в темноту. Но покидать место преступления Мирон не спешил.
– Что? – спросил Харон шепотом.
– Я хочу понять, как он выбрался. Постой здесь!
Дожидаться ответа он не стал, направился обратно к моргу. План был простой: осмотреть периметр, входы и выходы, понять, что тут на самом деле произошло. Ответ нашелся быстро. Дверь запасного выхода была открыта. То ли покойник попался смышленый, то ли дежурный санитар оказался нерадивый. От мысли о том, что в здании может быть кто-то из сотрудников, Мирона бросило в холодный пот. Не то чтобы он до конца поверил словам Харона, но богатое воображение тут же нарисовало страшную картинку, поэтому он продолжил свой обход, пока не остановился перед единственным окошком, в котором горел тусклый свет ночника. Заглядывать в это окошко было почти так же страшно, как в пасть то ли зомби, то ли упыря, но Мирон себя заставил.
В крошечной комнатенке, закинув на стол ноги, спиной к окну, лицом к телевизору сидел санитар. В голубоватом свете экрана его лицо казалось мертвенно-бледным, а сам он походил на одного из тех, чей покой должен был охранять. Морок развеялся в тот самый момент, когда санитар потянулся за пачкой с чипсами. Мирон вздохнул с облегчением и отступил в темноту.
Харон терпеливо дожидался его на прежнем месте.
– Проверил, живы ли живые, – ответил Мирон на незаданный вопрос. – Спасибо, что спросил. Санитар жив, жрет чипсы. Как считаешь, это верный признак того, что он не вампир.
– Как минимум, весьма убедительный. Спасибо, что помог. Кажется, я снова у тебя в долгу.
– И я снова знаю, чем ты можешь мне помочь! Поехали, по дороге расскажу.
На обратном пути излагал уже не Харон, а он сам. Рассказал о своей беседе с начмедом и о том, что спасенной ими девчонке грозит богадельня в Веселовке.
– И эту гниду уже не переубедить. Он меня ненавидит еще с мединститута. А девочку реально жалко. – Вот так он закончил свой спич, на такой пессимистичной ноте, но тут же добавил: – На тебя вся надежда. Ты же, как-никак, столп общества. Поможешь?
Харон молчал, ничего не отвечал, и Мирон продолжил:
– На крайняк, заберу ее к себе, найму сиделку, но, сам понимаешь, ни Ба, ни общественность не оценят такой альтруизм.
– Она может пробыть в таком состоянии еще очень долго, – заговорил, наконец, Харон. – Она может вообще из него не выйти.
Крыть было нечем. От девочки Леры, кажется, открестился даже светило нейрохирургии. Харон, несомненно, был прав, но и отправлять ее в Веселовку Мирон не собирался.
– Я занимаюсь благотворительностью. – Харон словно бы разговаривал сам с собой. Или думал о чем-то еще. Такой уж он был многозадачный.
– Благое дело, – похвалил его Мирон, еще не до конца понимая, к чему он клонит.
– Думаю, у меня получится устроить ее в Гремучий ручей.
– Куда?! – А он-то думал, что эта ночка уже исчерпала все свои сюрпризы.
– В усадьбу Гремучий ручей, это недалеко от города.
– Я знаю, где это, бывал там в детстве на экскурсии.
– Примерно год назад усадьбу взяли в аренду, отреставрировали и обустроили.
– Обустроили под что?
– Под пансионат. Что-то связанное с оздоровлением, омоложением и перезагрузкой. Во всяком случае, именно так написано в их рекламном буклете. В Гремучей лощине уникальный микроклимат и, помимо прочего, источник с минеральной водой.
– Тоже уникальной?
– Обыкновенной. Железистой. Уникален, скорее, красноватый цвет этой воды.
– Ясное дело, красноватый. Из-за повышенного содержания железа.
– А клиентам рассказывают про особые целительные свойства. – Харон пожал плечами.
– Так, а как вся эта уникальность может помочь в решении нашей проблемы? – спросил Мирон.
– В Гремучем ручье есть паллиативное отделение.
– Типа того, что в Веселовке?
– Одним из условий долгосрочной аренды усадьбы стало участие в благотворительных проектах города. Часть коечного фонда была отдана под социальные нужды.
– Какая часть? – спросил Мирон.
– Очень незначительная, несколько коек, но уход там обещают хороший.
– И ты можешь пристроить туда нашу девочку?
– Я могу попытаться. Утром я позвоню мэру.
– Божечки, какие у тебя связи! – сказал Мирон радостно. Он и в самом деле был искренне рад за Харона, но куда сильнее он был рад за Леру, которой, возможно, перестало угрожать жалкое прозябание в Веселовке.
– Просто у меня социально-ориентированный бизнес, – сказал Харон скромно.
Какое-то время ехали молча, а потом Мирон не выдержал, спросил:
– Что мы будем делать?
– С твоей пациенткой?
– Скорее уж с твоим пациентом. Это ненормально, Харон. Ты же понимаешь?
– Понимаю.
– И как ты относишься к происходящему? Ну, кроме того, что нас с тобой могут обвинить в вандализме и надругательстве над телом усопшего.
– Нужно разбираться, – сказал Харон, не отрывая взгляда от дороги.
– Значит, мы будем разбираться?
– Я буду, а ты, как знаешь.
Вот сейчас бы взять, да и рассказать Харону и о своих дурацких снах, и о Цербере. Интересно было бы увидеть выражение его лица. Но Мирон ничего не стал рассказывать, слишком уж все это было странным. Едва ли не более странным, чем восставший мертвец.
– Ну я, пожалуй, впишусь. – Мирон вздохнул. – Интересно же, черт побери, что у нас тут вообще происходит.
– Не менее интересно то, что происходило тут в прошлом. – Харон бросил на него быстрый взгляд. Может ожидал, что Мирон захочет поддержать эту увлекательную беседу.
– А что тут происходило? – спросил Мирон. Сам он пока владел лишь малой толикой информации, да и та касалась исключительно событий, случившихся в усадьбе Гремучий ручей почти два века назад. Интересна ли такая инфа Харону?
– Мне нужно работать, – сказал Харон после недолгого молчания. – И кое-что проверить.
– А потом мы поговорим?
– А потом мы поговорим. – Катафалк въехал на территорию конторы и притормозил рядом с автомобилем Мирона. – Езжай домой. – Харон заглушил мотор.
– Не забудь про нашу девочку! – Мирон выбрался из салона.
– Я никогда ничего не забываю. Завтра я тебе позвоню.
Глава 19
К себе Мирон вернулся под утро.
– Эй, кто в домике живет? – позвал он с порога в надежде, что на этот зов в прихожей материализуется Цербер.
Не материализовался. Может сторожит Леру в реанимации, а может застрял в ее сне. Как бы то ни было, а самому Мирону было бы не лишним хоть немного поспать. Именно поспать, без этих дурацких сновидений.
Поспать удалось целых три часа и, когда в мобильном сработал будильник, он был вполне себе бодр, хотя какое-то время события минувшей ночи казались ему обрывками очередного дурного сна.
Цербер сидел на своем месте рядом с «оленьими тапками». Мирону подумалось, что к этим идиотским тапкам призрачный пес испытывает какую-то особую слабость.
– Доброе утро! – поздоровался он и тут же спросил: – Она тебя отпустила, да?
Цербер ничего не ответил, просто переступил с лапы на лапу.
– А я, кажется, придумал, как решить ее проблему. – Мирон встал с постели, побрел в ванную комнату. – Мы пристроим нашу девочку в чудесное местечко! – прокричал уже оттуда. По какой-то причине Цербер не любил ванную и никогда сюда не заглядывал. – Усадьба Гремучий ручей, почти лакшери! Слыхал про такое ме…