– А что ты вообще помнишь?
– Помню дорогу, лес. Кажется, был туман.
– Дальше?
– Всё. Я очнулась в этом месте. – Лера невесело усмехнулась. – Кругом холод, темнота. Вот почти кромешная темнота! На мне это рубище. – Она с отвращением посмотрела на свою больничную робу. Знаешь, что я подумала?
– Даже представить себе не могу.
Мирон и в самом деле не мог представить, что можно подумать, оказавшись в подобном месте.
– Я подумала, что меня похитили. Какой-нибудь маньяк.
На самом деле ее не похитили, а едва не убили. Можно сказать, Мирон видел это своими собственными глазами. Но нужна ли ей сейчас такого рода информация? Какой-то урод сбил ее на заброшенной дороге, а потом, заметая следы, столкнул в овраг вместе с мотоциклом. Во всей этой последовательности событий Мирона кое-что тревожило. Уж больно холодно и расчетливо для простого обывателя вел себя тот урод. Это если допустить, что он реальный человек, а не плод Миронова воображения. И в свете подобных размышлений идея перевезти Леру в Гремучий ручей выглядела все более заманчивой и все более разумной. Хотя бы потому, что пансионат охранялся, и попасть в него извне было довольно проблематично. Не то чтобы Мирон в самом деле думал, что Лере что-то угрожает в стенах больницы, но, если есть возможность подстраховаться, почему бы не подстраховаться?
– Тебя не похитили, – сказал он. – Твой байк сбили на заброшенной дороге, а мой друг тебя нашел.
– И спас?
На самом деле на ангела-спасителя Харон мало походил и жизненные ценности у него были весьма специфические, но, как ни крути, а своим спасением Лера была обязана именно ему, поэтому Мирон ответил почти без колебаний:
– Да, нашел и спас.
– А дальше спасал ты?
– А дальше тебя много кто спасал. – Забирать все лавры себе Мирон не собирался. Да можно ли назвать настоящим спасением нынешнее Лерино состояние? Нужно быть очень большим оптимистом, чтобы считать кому – прорывом в лечении.
– Наверное, я должна тебя поблагодарить, – сказала она, и невесело усмехнулась. Видимо сама все прекрасно понимала про спасение.
– Можешь не благодарить. Собственно, пока не за что. – Мирону вдруг стало неловко. Словно бы он стал причиной ее несбывшихся надежд. Мы пока думаем, как тебя вытащить. Вот нашли для тебя уютное местечко с отличным уходом. Настоящий курорт.
– Для моего тела, – поправила его Лера бесцветным голосом, и Мирон не нашелся, что ответить. Впрочем, она и не ожидала ответа. – Знаешь, когда до меня дошло, что это не похищение, а что-то такое… – Она прищелкнула пальцами, и пламя в камине вспыхнуло с новой силой, – необычное, я подумала, что умерла и попала в ад. Согласись, в раю должно быть как-то повеселее.
Мирон снова ничего не ответил.
– А потом ко мне пришел он. – Лера почесала Цербера за ухом, и тот блаженно зажмурил красные глазюки.
– Напугал? – предположил Мирон.
– Нет. Как он может напугать? – Лера смотрела на него с искренним изумлением. Похоже, в ее глазах Цербер и в самом деле выглядел настоящим красавчиком. – Я выла часами. Голосила, как дура, без остановки. От страха, от одиночества и неведения. А он пришел, и я сразу успокоилась.
– Это хорошо, – сказал Мирон искренне. – Цербер, у нас молодец.
Цербер зыркнул на него и трижды глухо рыкнул. Не зло, а так… по-свойски.
– А вслед за ним пришел ты, – сказала Лера, глядя на Мирона так пристально, что по хребту его снова побежал холодок. – И стало еще спокойнее.
А ведь он и в самом деле пришел в это место по следам Цербера. Как у него это получилось – отдельный вопрос, но факт остается фактом. Думать сейчас нужно о другом. Думать нужно о том, что Лера только что взвалила на его плечи тяжкий груз ответственности. Она на него надеется, а это плохо, потому что в ее положении надеяться нужно только на Господа Бога.
– У меня начало получаться вот это. – Она снова щелкнула пальцами, и на стылых каменных стенах зала проступил диковинный растительный орнамент. Словно бы невидимому татуировщику вздумалось сделать огромную татуху. – И вот это! – Еще один щелчок – и в каменной пасти камина распустился огненный цветок.
– Кто ты по профессии? – спросил Мирон, наблюдая за тем, как прямо на его глазах один настенный узор трансформируется в другой.
– Я? – Она посмотрела на него растерянно и, наверное, утратила контроль, потому что узоры на стенах поблекли и превратились в уродливые трещины, а огненный цветок рассыпался на мириады искр.
– Да. Расскажи о себе, о своих родственниках. Может быть у тебя есть парень?
Вот эти вопросы нужно было задать Лере в первую очередь. Где все те, кто должен заботиться о ней? Почему ее никто не ищет?
Она долго молчала. За это время стены зала покрылись инеем, а огонь в камине погас. На щеку Мирону упала снежинка.
– Я не помню. – В голосе ее снова была растерянность, но уже с изрядной долей паники. – Мирон, я вообще ничего не помню.
– Вспомнишь, – сказал он твердо, самой этой твердостью пресекая возможную истерику. – Придешь в себя и вспомнишь.
– А если нет? Если не приду в себя? Или приду в себя, но все равно не вспомню?
Цербер тихонечко зарычал. Это было успокаивающее рычание. Обычный пес, наверное, заскулил бы при виде расстроенной хозяйки, но Цербер не был обычным псом. А это давало надежду на то, что и Лера не обычная хозяйка.
– Разберемся, – сказал Мирон снова твердо и решительно.
– Обещаешь? – В ее голосе послышалась надежда.
– Детка, я дипломированный врач! – Мирон откинулся на спинку своего геймерского кресла, и то противно заскрипело. Наверное, из-за того, что расстроенная Лера потеряла контроль над своей реальностью.
– Звучит многообещающе. – Она слабо улыбнулась. Кресло тут же перестало скрипеть, подстроилось под изгибы Миронова тела, а в камине снова вспыхнул огонь.
– А еще я, кажется, чертов медиум. – Он покосился на Цербера. – Вот этого славного парня я могу видеть не только здесь, но и в реальном мире. Кстати, предупреждаю – там он не такой красавчик.
Цербер посмотрел на него с мягким укором и три раза рыкнул. Лера хихикнула и обхватила пса за шею. А Мирон услышал далекий колокольный звон.
– Кажется, мне пора, – сказал он. – Труба зовет! Ты слышишь?
Лера ничего не слышала, но ее мир – или их общий мир? – пришел в движение, завибрировал и потек, превращаясь в карусель из огненных сполохов и цветочных узоров. От этой карусели у Мирона закружилась голова, и он закрыл глаза, а когда снова их открыл – сквозь неплотно задернутые шторы в спальню уже нагло врывались солнечные лучи, прямо под аккомпанемент орущего будильника.
Глава 22
Из патологоанатомического бюро позвонили только через сутки. Непростительная неспешность в ситуации, требующей нестандартного решения.
– Харон Иван Акифьевич? – спросила трубка визгливым, то ли женским, то ли мужским голосом.
Харон ничего не ответил. Он ждал, когда звонящий представится сам. Дождался.
– Я от Людмилы Васильевны. – В бесполом голосе послышалось раздражение.
Харон продолжал молчать.
– Я из бюро по тому щекотливому делу. – Последовала многозначительная пауза, прерывать которою Харон тоже не стал. – Эй, вы там вообще живы? – Раздражение перерастало в злость.
– Представьтесь, – сказал Харон сухо.
– Супатый Ростислав Викторович, заведующий патологоанатомическим бюро. Вы должны меня помнить, мы встречались с вами на семинаре по судебно-медицинской остеологии в прошлом году. Помните?
Конечно, он помнил это ничтожество, которое по какой-то удивительной случайности занимало такой ответственный пост. Впрочем, по случайности ли? Супатый был отъявленным карьеристом, знал с кем, когда и где пить, с кем договариваться, перед кем лебезить. Знал, как выкручиваться из щекотливых ситуаций. Вот и сейчас собирался выкрутиться с помощью его, Харона, талантов. При любых других обстоятельствах Харон бы ему отказал. Но, во-первых, у него в этом деле был собственный интерес, а во-вторых, о встрече с Супатым его попросила Людмила. Харон пока еще не определился со своим отношением к этой женщине, но считал ее решительной и смелой, пусть и не слишком талантливой в вопросах создания масок.
– Слушаю вас, – сказал Харон, игнорируя вопрос.
– Людмила Васильевна посвятила вас в суть проблемы? – спросил Супатый почти шепотом.
– В общих чертах.
– Вы должны приехать. Это очень важно. – Супатый выдохнул в трубку.
– Я вам ничего не должен. – Харон уже на полном серьезе начал раздумывать, а не завершить ли этот бесполезный разговор. – Если я правильно понял, это вам нужна моя помощь, а не мне ваша.
– Нужна! – Супатый согласился почти сразу. Наверное, целые сутки ушли у него на поиски приемлемого решения, которое так и не было найдено. – Нам очень нужна ваша помощь! Именно поэтому вы должны приехать в бюро!
– Нет, – сказал Харон.
– То есть, как это нет?! – спросил Супатый на такой высокой ноте, что в ухе зазвенело. – Вы же обещали! Вы дали слово!
– И я не оказываюсь от своих слов, но я привык работать на своей территории, поэтому привозите тело сюда.
– Как?.. Вы вообще в своем уме? Как я привезу в частную контору подотчётный труп?
– Вы уже делали вскрытие? – Оборвал Харон его причитания.
– Нет. Я не понимаю…
– И вскрытие тоже сделаю я.
– Но это против правил и всякого здравого смысла… – простонал Супатый.
– У меня для вас есть ровно три часа и тридцать минут. – Харон посмотрел на свои наручные часы. – Жду вас в своем бюро.
– Нет, погодите! Давайте…
Дослушивать причитания Супатого Харон не стал, отключил связь. Он и без того потратил на общение с этим никчемным человеком слишком много своего бесценного времени. А потратит еще больше, если тот решится на его предложение.
Конечно, Супатый решился. Ровно через полчаса тело упыря уже лежало на одном из прозекторских столов в лаборатории Харона. Тело лежало смирно, а Супатый, толстый, одышливый, с явным избытком эстрогенов и потому похожий на истеричную бабенку, метался по прозекторской. Несмотря на поддерживаемую мощным кондиционером прохладу, он то и дело вытирал потное лицо носовым платком.