Мирославе повезло, она нашла чудесную кофейню в центре города. Хозяйка кофейни, добродушная и дородная дама в белоснежном переднике, повязанном поверх цветастого платья, узнав о Мирославином желании расположиться на террасе, тут же принесла ей уютный шерстяной плед.
– Как в лучших домах Парижу! – сказала она с веселой усмешкой в ответ на удивленный Мирославин взгляд. – Это вы, милая, еще не отведали моих фирменных пирожков с яблочным джемом! Кстати, я Эмма Львовна, хозяйка заведения! Пирожки несем?
– Несем! – Мирослава улыбнулась. День начинался весьма неплохо.
Пирожки оказались необыкновенно вкусными. Впрочем, как и кофе. Кофе Эмма Львовна сварила в джезве на раскаленном песке. Процесс занял некоторое время, но оно того стоило.
Вообще, у хозяйки кофейни удивительным образом получалось быть поблизости, но не докучать излишним вниманием. Наверное, она тоже посещала какие-то продвинутые курсы. Но, когда Мирослава открыла на планшете страничку с архитектурными достопримечательностями Чернокаменска, Эмма Львовна не смогла пройти мимо.
– Стражевой Камень! – сказала с непонятной смесью гордости и отвращения.
На экране планшета в закатных лучах солнца купался замок удивительной, какой-то нездешней архитектуры. Мирослава уже знала, что это за замок, и что такое Стражевой Камень, но мнение Эммы Львовны казалось ей, как минимум, любопытным.
– Интересуетесь архитектурой, милая? – спросила Эмма Львовна.
– Интересуюсь архитектором.
– Августом Бергом? – Эмма Львовна понимающе кивнула. – Любопытный был персонаж, ничего не скажешь. Наследие оставил тоже любопытное.
– Я знаю. – Мирослава открыла еще одно окно в планшете. – Вот эту башню он построил там, где я сейчас работаю.
– Позвольте-ка! – Эмма Львовна нацепила на нос очки, присела на соседний с Мирославой стул, всмотрелась в фотографию Свечной башни, покивала головой. – Я, знаете ли, в некотором роде фанатка Берга. Его монструозные конструкции до сих пор позволяют городу держаться на плаву. Новый мэр взялся активно развивать туристический бизнес. А там, где туризм, там и общепит! – Она широко улыбнулась, откинулась на спинку стула так энергично, что стул заскрипел. – Напомните, где находится эта башня?
– В Горисветово. Это бывшая дворянская усадьба, а теперь…
– Дайте угадаю! – Эмма Львовна взмахнула рукой. – А теперь фешенебельный отель!
– Нет. – Мирослава покачала головой. – А теперь частная школа для одаренных детей.
– В этой словесной конструкции мне нравятся «школа» и «одаренные дети», но совершенно не нравится слово «частная». Вы там учительствуете?
– Можно и так сказать. – Отчего-то Мирославе не захотелось признаваться, что она «там» не учительствует, а руководит. Наверное, впервые в жизни. – И вот эта башня… – Она постучала ногтем по экрану планшета, – она у нас в Горисветово с незапамятных времен. Август Берг спроектировал ее для тогдашней хозяйки усадьбы Агнии Горисветовой.
– А хозяйка, надо думать, была той еще затейницей, раз ей понадобилась башня такой мудреной формы. Это ведь свеча, да? Гигантская каменная свеча!
– Она и называется Свечной башней, по этой самой причине. Там на смотровой площадке был специальный механизм, когда он включался, возникала иллюзия, что свеча горит.
– Навроде маяка. – Эмма Львовна подперла кулаком щеку.
– В каком-то смысле. Башня задумывалась, как символ.
– Символ чего?
– Это светоч.
– Светоч чего? Метафора какая у этой конструкции? Берг, знаете ли, был мастером всяких метафор и мистификаций.
– Мистификаций? – Мирослава оторвала взгляд от изображения Свечной башни. – Каких именно мистификаций?
– О, милая, об этом я могу говорить часами! С именем мастера Берга связано столько удивительных историй! Невероятный был человек! Невероятнейший! Напомните, когда была заложена эта ваша Свечная башня?
Прежде, чем ответить, Мирослава открыла сайт Горисветовской школы. В датах она была не сильна, поэтому исключительно на память решила не полагаться.
– Вот! – Она подвинула планшет поближе к Эмме Львовне. – Вот тут вся хронология.
За столиком на какое-то время воцарилось молчание. Эмма Львовна о чем-то думала, Мирослава ей не мешала. Наконец женщина заговорила:
– За несколько лет до смерти!
– Не понимаю вас…
– Мастер Берг спроектировал и построил башню незадолго до своей кончины. И это довольно странно.
– А что именно странно?
– Я не могу назвать себя знатоком биографии Августа Берга, но, насколько мне известно, в те времена он почти не выезжал из Чернокаменска.
– Получается, выезжал. – Мирослава одним глотком допила остывший кофе. – Башня же существует.
Эмма Львовна посмотрела на Мирославу поверх очков совершенно учительским взглядом, сказала:
– Как я могла это упустить?! И этот ваш рассказ про механизм… Знаете, это очень в духе Берга. Он любил такие вот штучки. И, если уж на то пошло, знал, к кому обратиться за консультацией.
– Консультацией по поводу чего?
– По поводу осветительного механизма. Берг был дружен с инженером из Санкт-Петербурга. Имя сейчас не припомню. Этот инженер спроектировал и установил нечто подобное на маяке. На Стражевом Камне был маяк. – Эмма Львовна снова глянула на Мирославу поверх очков. – К сожалению, он разрушился до основания во время землетрясения, но остались зарисовки и даже снимки. Так что насчет вашей башни? Чем она вас так заинтересовала?
Мирослава закрыла глаза, воскрешая в памяти ту самую радиопостановку…
– Я слышала об этом в детстве, – сказала она, не открывая глаз. – В усадьбе организовали летний лагерь для одаренных детей. Я была одной из этих детей. Тогда и слышала.
– От кого?
– От Максима Разумовского. Он реставратор… Был реставратором. Тем летом он как раз занимался реставрацией Свечной башней. Я запомнила его рассказ. Про удивительный механизм и про то, что башню по просьбе хозяйки усадьбы спроектировал Август Берг.
– Этого не может быть, – сказала Эмма Львовна и покачала головой.
– Я не понимаю, чего не может быть?
– Не могло быть реставрации. Я знаю это наверняка. Если ваша башня признана памятником архитектуры. Она ведь признана? – Она снова посмотрела на Мирославу поверх очков.
– Да, – Мирослава кивнула, она знала это доподлинно, видела документы, помнила раздражение Всеволода Мстиславовича после визита в Горисветово одного из чиновников от министерства культуры. Именно тогда, после этого визита и выяснилось, что тринадцать лет назад Свечная башня была включена в список объектов культурного и исторического значения. Тогда Мирослава не придала значения ни этому визиту, ни неудовольствию шефа. Причина неудовольствия ей виделась незначительной. В отличие от самого Горисветово, Свечную башню нельзя было выкупить, ее можно было лишь взять в аренду. Все попытки Всеволода Мстиславовича договориться и решить вопрос разбивались об медную табличку с надписью «Объект культурного и исторического значения. Охраняется государством».
– А если так, то никакой самодеятельности, никакой реставрации просто не могло быть! Ваша башня скорее рассыплется в прах, чем государство даст добро на ее реставрацию. Денег оно тоже не даст. Такие вот реалии, милая моя! Я знаю это не понаслышке, уж поверьте.
Мирослава начала понимать. Вот почему, на фоне общего благолепия Горисветово Свечная башня так и оставалась стоять аварийной и неприкаянной. Вот почему злился Всеволод Мстиславович.
– Если только башню не внесли в списки позже тех событий, о которых вы рассказываете. Интерес к работам Августа Берга возродился относительно недавно, лет десять назад.
– Тринадцать, – сказала Мирослава. – Свечную башню внесли в списки тринадцать лет назад, почти сразу же… – Она замолчала, собираясь с мыслями. – Ее внесли в списки осенью, а первая и единственная попытка реставрации была летом.
И по сути, закончилась эта реставрация, так и не начавшись. Не потому, что Разумовский пропал без вести, а потому, что Свечная башня обрела совершенно иной статус. Теперь арендатор не имел права не только на полноценную реставрацию. Теперь арендатор не мог даже заменить аварийные, давно прогнившие ступени лестницы без высочайшего дозволения, а дозволения не было, несмотря на все старания Всеволода Мстиславовича. Более того, чиновник, который курировал вопрос, был страшным крючкотвором и бюрократом, к тому же – удивительное дело! – не брал взятки. Взятки не брал, а рейды в Горисветово совершал с пугающей регулярностью.
– Знаете, что еще странно? – снова заговорила Эмма Львовна. – Август Берг был гением. Многие современники считали его сумасшедшим гением.
Тут Мирослава была полностью согласна с современниками: только сумасшедшему придет в голову создавать нечто одновременно прекрасное, пугающее и бесполезное. Или она просто не знает истинное назначение Свечной башни? Она не знает, а Берг знал…
– Но все сходились в одном. – Эмма Львовна усмехнулась. – Август Берг был тщеславен, а эта башня… Она вроде бы и есть, но ее как бы и нет. Собственно, даже о том, что она – наследие Августа Берга, знают единицы. Такие вот энтузиасты, как я. Почему он не хвастался своим самым последним детищем?
– Может быть он был связан условиями контракта? – предположила Мирослава. Она все больше и больше утверждалась в мысли, что этим днем удача ей благоволит. Ведь послала же она ей эту замечательную женщину!
– Возможно. – Эмма Львовна пожала плечами. – Или мастеру нечем было гордиться. А давайте спросим у этого вашего реставратора Разумовского! – воскликнула она.
– К сожалению, это невозможно. – В волосах снова проскочили искры статического электричества. Или это просто от волнения?.. – Максим Разумовский мертв.
– Какая жалость! Он был преклонного возраста?
– Он был молод. – Мирослава покачала головой. – Примерно, как я сейчас.
– В таком случае, это уже трагедия, милая.
Мирослава подумала, что, возможно, никакой трагедии в смерти Разумовского нет, но озвучивать эту мысль не стала. Вместо этого она снова нырнула в воспоминания.