– Подожд…
Мы так же стремительно, как и падали, взлетели и снова оказались в этом густом тумане, я уловил запах сероводорода и, почувствовав, как замерз, проснулся.
Сев на коврике, я увидел рядом с собой Дарину. Она тоже ежилась от холодного сквозняка, поленья в кострище давно прогорели. Минутой позже проснулся и Пайгамбар, который лежал с другой стороны кострища.
– Почему так быстро?
– Быстро? – хмыкнула Дарина. – Да скоро рассветет!
– Мне одному будет сложно идти, надо просить вождя отправить со мной Кессара.
– Да, – согласился я, – идем к вождю.
Вернувшись в чатрак от вождя, который даже не задал вопросов, для чего мне нужно отправить на север к Чистому озеру Пайгамбара в сопровождении Кессара и его «лесных теней», зачерпнул из бочонка чистой воды и подвесил над очагом котелок. Дарина мирно сопела, укрывшись с головой разноцветным лоскутным одеялом, а я, стараясь не шуметь, подложил в очаг хвороста и вышел из комнаты на общий внутренний балкон чатрака. Было еще раннее утро, люди спали, но с самой окраины Шахара уже доносились звуки кузнечных мастерских. Я оперся на перила и, глядя на камни внизу, обратил внимание, как протекающий под настилом ручей пенится, касаясь камней. «Камни стали гораздо горячее», – подумал я. Да уж, неизвестно, сколько у нас времени, что Пайгамбар, что Хошияр хоть и знают конкретные сроки, но молчат оба, как партизаны…
– Все должно идти своим чередом и по воле Предков, – я тихо, повторяя интонацию Хошияр, передразнил ее.
Но настроение отчего-то было на подъеме, вероятно, моральных сил мне придала встреча с Чернавой, и я теперь знал, что она поможет мне, а то, если честно, руки опускались после трагедии в лесу.
Вернулся в комнату, бросил в закипевшую воду несколько щепоток трав, ложку меда и снял котелок с огня. Местный травяной чай просто волшебный напиток: и вкусно, и полезно, и мозги прочищает отменно. Мне это сейчас нужно, учитывая, что я еще и не ложился, прогулка во сне с Пайгамбаром не в счет.
Следующие три дня ожидания возвращения Пайгамбара пролетели в невероятной суете. Я с новыми силами и рвением окунулся в производство, если это можно так назвать. Десятки женщин, под присмотром Хошияр, толкли в ступах серу, древесный уголь, который обжигали в больших медных чанах, притопленных в кипящих источниках. Камни, тот странный песчаник, что Кессар наковырял в горных пещерах, тоже был весь перемолот почти в муку. Подобрав пропорции, хоть и изрядно надышавшись продуктами горения черного пороха, я наконец дал указание Хошияр на смешивание всех ингредиентов. После чего весь получившийся порох предстояло гранулировать. Добавляли воды, месили, как тесто, раскатывали массу в тонкий блин, сушили в банях, на горячих камнях, а потом снова десятки женщин мелко рубили ножами высохшие «черепки» и засыпали все в приготовленные бочонки.
Шахар превратился в кишащий муравейник, заняты были все без исключения. Через два дня были готовы четыре орудия, точнее три заготовки и одна «трехдюймовка», уже с обработанным стволом, просверленным запальным отверстием в казенной части и установленным на лафет с большими колесами. По всем кузнечным и литейным мастерским были собраны кусочки железа, чугуна и прочей окалины на картечь. Картечь и ядра также отливались из свинца.
Испытание орудия спланировали на вечер. Переворошив в памяти воспоминания о пересмотренных мной фильмах и прочитанных книгах о войнах, в которых использовались подобные пушки, я попросил изготовить различные приспособления. Это были корзины для ядер, большой ящик на колесах для перевозки расчетом боекомплекта, туда также сложили несколько изготовленных банников и прочую важную мелочь для обслуживания орудия и стрельбы из него.
Но как только я, Махон и еще двадцать человек выкатили орудие от кузнечно-литейного чатрака и установили его напротив болота на окраине Шахара, меня начал пробирать мандраж – теория теорией, а бахнуть из такой бандуры… ладно, как там говорили не их, а мои предки, или грудь в крестах, или голова в кустах!
– Ну-ка, отошли все! – сказал я и стал пропихивать банником мешочек с порохом, где по моим примерным расчетам было порядка восьмидесяти граммов, следом запихал мешочек с картечью.
Специально изготовленным длинным шилом проткнул пороховой заряд через запальное отверстие и засыпал порох. Тлеющая веревка была на двухметровом шесте – перестраховался…
Еще раз оглянувшись на всех и мысленно произнеся: «Ну, Господи, благослови!» – я приложил тлеющую веревку к запальному отверстию… Ба-бах!!! Выбросив тонкую струю белого дыма через запальное отверстие и массу дыма и огня из ствола, орудие откатилось примерно на полметра. Грохот выстрела эхом еще продолжал метаться меж горных склонов, когда я, как ребенок, подпрыгнул с криком:
– Да! Получилось!
– Что, так твое орудие стреляет? – подошел улыбающийся Махон.
– Твое! Твое орудие, Махон, ты все сделал правильно! И стреляет оно правильно!
– Так, а куски железа-то куда полетели?
– Видишь дыру в кустах на той стороне болота?
– Ого! – Махон удивился оставленной картечью просеке в трехстах метрах от нашей позиции. – Ну, показывай, – потирая с азартом руки, сказал Махон, – как тут ей чего вставлять…
Я хотел было сострить, но лишь улыбнулся и ответил:
– Ну, тогда зови всех, сейчас еще выстрелим раз десять, пусть смотрят и запоминают.
Глава сорок первая
Шахар
Возвращение Пайгамбара я почувствовал. Да, ранним утром, когда я и… нет, не так: когда Махон, трое его помощников и я выставляли ствол второго орудия на лафет. Мужики старательно работали молотками, накрепко фиксируя железной полосой цапфы орудия в пропилах лафета, а я только и делал, что подпрыгивал вокруг да около, переживая за верный вывес ствола, если это можно так назвать. Лафет, что для меня, что для шахарских оружейников был высокотехнологичным предметом местного деревянного зодчества, и если я хоть в теории представлял, как это все должно крепиться и собираться, то оружейники действовали по наитию. Это меня несколько напрягало, хотя напрасно, все у них выходило и без моей помощи.
Решив не мешать мастерам, я присел на стопку брусьев, подготовленных для сборки другого лафета, и почувствовал приближение Чернавы. Не знаю, каким образом, но ее явное присутствие поблизости я уловил и, подскочив со стопки деревяшек, уставился в темноту под деревьями, что склонили свои кроны над тропой в Шахар. Сначала показался Кессар и двое людей из его отряда, их ни с кем не перепутаешь – легкие кожаные доспехи, у всех за спиной колчаны с луками и стрелами, а в руках короткие копья с широкими наконечниками.
– Пойдем, Чернава здесь, – проходя мимо мастерских шорников, крикнул я Дарине.
Дарина аж взвизгнула, бросила возиться с пряжками упряжи и, придерживая перевязь короткого шахарского меча, с которым уже не расставалась, побежала ко мне.
– Где?
– Да что ж ты бежишь так! Оступишься и угодишь в кипяток под настилом. Вон они, на главную улицу вышли.
Дарина все же побежала… Я ей, конечно, вкратце пересказал свой сон, что ее совсем не удовлетворило, а теперь она видела знакомый силуэт родной тетки, которая с детского возраста заменила ей мать, и неслась Чернаве навстречу. Я подошел чуть позже, когда Дарина уже отлепилась от Чернавы. Было в той что-то странное. Потухший взгляд, осунувшееся лицо, и чего уж, казалось, Чернава постарела лет на десять.
– Здравствуй, Никитин, – тихо сказала колдунья и попыталась улыбнуться.
– Здравствуй, Чернава… ты, видно, устала с дороги. Дарина, проводи тетушку к нам, накорми и пусть отдохнет.
– Нет, – помотала головой Чернава, – время мое на исходе, надо торопиться, говори, чем я могу помочь тебе.
Да, что-то не то с ней, я пытался понять, уловить ее эмоции, настроение, но – пустота.
– Пайгамбар, отведи ее в Храм, – попросил я шамана, а потом обратился к Кессару: – Найди Пенара и Ленара, пусть тоже явятся в Храм.
Мы молча сидели за низким столом в Храме: я, Чернава, Дарина, Пайгамбар, Хошияр и вождь. Ждали, когда прибудут шахарский воевода и его брат.
– Куда ты пропала? – нарушила молчание Дарина. Она уже поняла, что с Чернавой что-то не так, ее глаза были на мокром месте, она сидела рядом с тетушкой и держала ее за руку.
– Ушла на запад от Чистого озера, там в лесу есть заимка охотника и его семьи, они меня и приютили до поры…
– Во сне ты сказала, что знаешь про Вараса.
– Да, Никитин, но я знала про то с того самого дня, как приплывала к вам с Дариной на заимку.
– Знала что?
– Видение, что было мне, я вам не все о нем рассказала, не готовы вы были… да и никто не готов услышать о том, что завтра умрет. Многое мне было сказано и показано духами, но на все время свое, и у каждого судьба своя, – Чернава зашлась кашлем, прикрыла рот рукой, а когда приступ кашля прекратился, я заметил кровь на ее ладони.
– Ты больна?
– Нет, Никитин, это огонь знания жжет меня изнутри, вся моя жизнь ради этого. Давно я сама выбрала этот путь, а совсем скоро я встречусь с предками и с братом своим, с Варасом… Сказано было мне в тех видениях, что не принадлежу я себе более и схорониться должна до момента, когда ты призовешь меня для последнего обряда.
– Тетушка, – Дарина прильнула к коленям Чернавы и заплакала – горько, навзрыд… Найти родного человека и узнать, что видеться с ним осталось пара дней, а то и несколько часов – горькое испытание.
Чернава погладила худой рукой Дарину по волосам и сказала:
– Не лей слез по мне, всю твою жизнь я буду рядом с тобой, пока помнишь меня.
Этот наводящий тоску разговор прервали вошедшие в ритуальный зал братья Пенар и Ленар.
– Теперь проси, – подняла на меня глаза Чернава.
– Обряд… обряд единения с болотным котом, что ты проводила со мной, ты сможешь его провести для многих?
– Пока еще есть силы, – кивнула Чернава и извлекла из-под туники амулет, тот самый, что когда-то я снял с убитого кота, точнее то, что от амулета осталось – золотая бляха с рунами, – и у него есть силы, пока еще есть… Древние Духи и их учение скоро покинут этот мир, а люди будут разумом сильны.