Мне снился какой-то бред. Будто я был огромным великаном с огромной головой. И у меня в ноздрях поселилась стайка пушистых кроликов, которые устраивали ралли в этом бедном органе. Нестерпимо хотелось чихнуть и выселить этих няшных негодяев. Только жалость останавливала от этого действия. Наверное, мне удалось победить свою любовь к зверям и чихнул я знатно, что называется от души.
Проснулся я, как раз от своего чиха. Свет от ночных звезд и полной луны освещал мою скромную обитель. Напротив моей кровати, у противоположной стены сидела Эса. Так обычно маленькие дети сидят, растопырив ножки в сторону, попой держась за пол. Выражение лица моего вассала было на грани между возмущением и растерянностью. В руке она держала белое перо. Откуда только она его достала!?
Сложив свой сон, чихание и перо, можно предположить, что эта мелкая проказница по имени Эстрид, ковырялась в моем носу этом самым пером. То ли мой чих был слишком неожиданным, то ли она не ожидала моей реакции, но она оказалась на полу, наверное, не случайно. Не мог же я ее отправить в полет своим богатырским чихом?
Эса невозмутимо вскочила, поправила свою одежду и незаметным движением спрятала перышко. Вот как она это делает? Куда она дела вещдок от совершенного преступления – пытки носа сюзерена?
– Я рада, что смогла тебя разбудить, спишь ты словно глухой и бесчувственный медведь в зимней спячке, – вежливо обронила воительница.
– Ковыряние в моем носу – это называется "смогла разбудить"?
– Не понимаю о чем ты, – сделав лицо кирпичом, парировала она.
Едва сдерживая смешок, я присел на кровати и вальяжно на нее взглянул. Эса, закатив глаза, отвернулась от меня. Кажется, она тоже прячет улыбку.
– Ладно, молодец, что разбудила, – пробубнил я своему помощнику.
– Цени свою боевую подругу, Ларс, – она повернулась ко мне, в ее глазах искрили смешинки.
– Зачем будила? Я так сладко спал, – зевая и потягиваясь, я с прищуром ее разглядывал.
Эстрид в своем обтягивающем одеянии выглядела сногсшибательно. Плащ, застегнутый фибулой, скрывал от глаз тонкие изгибы сильной, но женственной девушки. Если бы можно было воплотить в жизнь понятие хищная грация, то это про нее – про Эсу. Волосы, заплетенные хвостиком, спадали с плеча и скрывали на кончике вплетенные острые иглы. Если это просто украшение, то оно выглядит странно. Не удивлюсь, что это деталь используется в качестве оружия. Эстрид – очень опасная штучка. И это совмещение детской непосредственности с дикой и хищной внешностью поражает до глубины души.
– Ты обещал исполнить мою просьбу, когда приедешь в этот город, – вмиг стала серьезной Эса.
– Я весь внимание. Целый день ждал, чтобы услышать чего же такого мне надо сделать для тебя, чего ты сама не выполнишь.
– Ага, с таким воодушевлением ждал, что аж уснул от нетерпения, – подколола она.
– С кем не бывает? – я смущенно улыбнулся.
– Ты обещал выполнить эту просьбу.
– Сделаю все, что в моих силах.
– Итак, – девушка вздохнула, набирая воздух в легкие, – у меня есть брат…
– Я помню, убийца моих братьев.
– Нет, не этот, – Эса снова вздохнула.
– Да говори уже как есть, не тяни кота за причинное место. У тебя есть еще один брат?
– Да.
– И? – воительница подозрительно смущается, – Мне пытать тебя, чтобы узнать твою просьбу? Ты издеваешься?
– Его зовут Ага. Моего брата. Младшего. Его забрали в плен. Он – заложник обязательств Гунульфа перед некоторыми влиятельными людьми из Царьграда. Мой младший брат находится здесь, в Смоленске. Если ты поможешь мне его освободить, то я буду у тебя в неоплатном долгу. Помоги мне, Ларс, – девушка всхлипывая прошептала все это.
Мне казалось, что эту девушки ничто не может сломить, а уж тем более заставить плакать. Она смотрела на меня с каменным лицом. Ее глаза подозрительно блестели и веркали под лунным светом. Хотелось вскочить и прижать ее, успокоить и пообещать стереть полмира ради нее. Но из-за того, что я не знал, как она отреагирует, я застыл как истукан.
– Прости, – Эстрид легким движением смахнула слезинки, – просто Ага, мой брат, это единственное, что у меня осталось от семьи. Он необычный, не такой как все. Ты потом поймешь. Он очень добрый и его легко обидеть.
– Сколько ему лет? – с хрипотцой в голосе просипел я.
– Двадцать. Дело не в возрасте. Он очень добрый и умный.
– Ладно, спасем мы твоего братца. Где он сейчас?
– В доме смоленского воеводы.
– Есть у тебя какие-то мысли как его освободить? – Эса посмотрела на меня с благодарностью и некой долей уважения, когда я не обратил внимание на такое препятствие, как воевода Смоленска.
Почти час мы обсуждали с воительницей сложившуюся ситуацию с ее братом. Оказывается, ее брат Ага стал заложником у византийских купцов в обмен на некую сумму денег от них – Гунульфу, который, кстати, на эти деньги и собрал армию и флотилию, разгромившие моих братьев и обескровившие военный потенциал словенского племени. По идее, Гунульф легко может стереть с лица земли Хольмград, если бы словены не были в союзе с другими северными племенами. С политической точки зрения Гунульф на своей земле разгромил набег соседа и имеет право ответь так же. Вот только ситуация патовая. Убийство Гостомысла принесет ему больше проблем, чем игнорирование словенов. Откуда Гунульф узнал о набеге отца и каким образом он успел собрать войско – Эса не знает, но предполагает наличие предателей в стане словенов. Гунульф ненавидит своего младшего брата, но всячески скрывает свое отношение, как раз для такого финта – отдать свою кровь в заложники за золотую монету.
Мы договорились с Эстрид утром встретиться возле рынка, там она обещала поведать свой план по освобождению брата. Почему она не может сейчас все рассказать – не ясно, якобы ей должны на рассвете донести необходимую информацию, которая влияет на способ вызволения из плена ее брата. Не забивая себе голову лишней информацией, я уснул. Утро вечера мудренее.
А все же красотка Эса, повезет ее суженному.
Глава 5
Смоленск, весна 826 г.
Утро меня встретило радостно. Хотя бы из-за того, что Сокол не окатил меня водой, как он это делал в первые дни нашего путешествия. Наверное, он вчера здорово наклюкался и позволил мне почувствовать свободу. Да и дядя сам сказал, что каждый сам по себе сегодня. Свобода от уроков дипломатии и фехтования есть. Вот кстати, фехтование топорами может существовать? Надо подумать на досуге.
Одевшись и умывшись из лохани с водой, предусмотрительно оставленной на пороге, я спустился вниз на завтрак. Ароматы кухни дразнили нос, заставляя желудок урчать. Вкуснейший морс и яичница. Казалось бы, что в этом такого? Но попробуйте настоящую яичницу из оранжево-красных яиц с непередаваемым ароматом сливочного масла запить настоящим морсом из запотевшего от холода кувшина. Кусок ржаного свежеиспеченного хлеба с хрустящей корочкой макается в желток и бесподобно восхищает вкусовые рецепторы. Мой завтрак был превосходен.
Не понимаю почему у меня такое хорошее настроение. То ли из-за того, что выспался на мягкой перине, впервые за пять с лишним дней, то ли из-за того, что сегодня свободен от нотаций Сокола и нравоучений Радомысла. А может дело в том, что я буду помогать хорошему человеку вызволить из передряги другого хорошего человека. Почему нет? Прекрасное оправдание хорошему настроению.
На улице было свежо. Роса блестела под лучами восходящего солнца. В этом городе народ был такой же трудолюбивый. Солнце только встало, а люди уже вовсю сновали по своим делам. Город проснулся и кипел ежедневными делами, порождая звуки, присущие любому средневековому городищу.
Я направился в сторону рынка. Любой торг начинается с запахов: булочки и пирожки, копченая рыба и жаренное мясо, свежесрубленное дерево и людской пот. Эта гамма ароматов всегда отличает любое другое место от рынка и его производных. А звуки? Зазывалы из шатров, торги за медяки между купцами и покупателями, ржание лошадей и мычание волов – все это рынок, как он есть, что в девятом веке, что в двадцать первом.
Я купил пирожок с малиной и встал возле купца-бронника. У этого торговца было огромное обилие брони. Что интересно, было очень мало кольчуги и панцирной броньки. Все больше из дубленной кожи и бронзы. Мне казалось, что металлического товара должно было быть вдоволь. Здесь огромный простор для моей предпринимательской жилки. Соорудить мартеновскую печь не составит большого труда. Нанять пару кузнецов и считай, что денежки сами будут плыть к тебе в карман. Через пару минут я понял, что цены на металл здесь заоблачные. Покупатели часто интересовались именно металлом, но из-за высокой цены присматривали себе броню из кожи и металлических вставок.
Стоит задуматься о таком проекте как сооружение мартеновской печи. Хотя бы для того, чтобы собрать капитал для комфортной жизни в Константинополе. Да и надо уже задумываться об оплате услуг своего вассала. Она под страхом смерти выбрала жизнь вассала. Ведь если бы ее, сестру Гунульфа, отдали бы в руки отца, то ее казнь была бы зрелищем, которое слегка бы успокоило горечь Гостомысла от потери трех своих сыновей.
От размышлений меня отвлек прилетевший в затылок камешек. Вспомнил на свою голову Эсу. Никто, кроме нее на такие шутки не способен. Я озирался в поисках проказницы. И как бы я не пытался ее отыскать, она все равно умудрилась оказаться за моей спиной, постукивая по моему плечу какой-то палочкой-тростью.
– Ничему тебя жизнь не учит, Ларс, – пряча улыбку прошептала воительница.
– Я не привык такому обращению. Как так можно совмещать клятву с насилием?
– Насилием? – кажется мне удалось ее удивить.
– Конечно. Это даже не насилие, а истязание, – глаза Эсы начали увеличиваться, радуя мое самолюбие, – более того, у некоторых восточных народов есть пытка водой. Это когда тебе по темечку долгое время капает вода. Это сводит с ума. А представь если долгое время капает не вода, а прилетают камни. Это истязание, точно тебе говорю, – я с видом знатока покивал головой.