Эса вышла, мазнула взглядом по нашим скромным персонам и пошла проверять лошадей. А Сокола было не узнать. Он был настолько жизнерадостным, что у меня аж скулы начало сводить. Тренировка с Забавой зарядила его достаточно сильно. Аршак и дядя были помятыми. С этими ясно. Первый не научился пить, а второй никогда не научится это делать – возраст не тот.
Сборы не заняли много времени. Мы выехали из деревни через час с небольшим. Отряд принял построение, указанное Радомыслом.
Местность вокруг все чаще становилась лесистой. Это говорило о том, что мы подъезжаем к владениям вятичского князя Ходота. Деревья иногда встречались поистине исполинские. Зачастую Эса отбегала на пару минут с дороги и возвращалась с охапкой ягод – малины, либо земляники, либо с набитыми в плащ фруктами – дикими яблоками и грушами. Нужно отметить, что делилась она со всеми, но брат был первый в очереди. Агу это забавляло. Ведь для утоления голода его тушки даже корзина фруктов не помогла бы, но он не хотел обижать сестру. Да и голодным он не был. Иногда мне кажется, что он просто мусороприемник. Ага даже не смотрит на то, что ему дает сестра. Его флегматичное выражение лица вызывало улыбку.
В полдень мы разбили лагерь на привале. Перекусив взятой из деревни едой, мы собирались тронуться в путь, как дозорный поднял тревогу. Дяде доложили, что в нашу сторону несется всадник. В этой части леса дорога была пустынной и любой путник мог быть угрозой. Мы были в стороне от торговых путей, так как не хотели афишировать свое присутствие у вятичей. Торговцы, в основном, вели торговлю через реки, поэтому они тоже не были здесь частыми гостями. Да и не путешествуют торговцы в одиночку.
Мое любопытство заставило выйти из лагеря, расположенного в стороне от дороги. Ко мне присоединились Эса, Сокол и пара дружинников. Агу я попросил охранять дядю и Аршака. Вспыхнувшее недовольство Джуниора погасила Эстрид, заметив, что торговец не должен быть в гуще возможной битвы. Кажется, его это задело.
Мы встали возле изгиба дороги, так, чтобы путник нас увидел загодя, дабы понять помыслы всадника. Каково же было мое удивление, когда приметив нас, человек пришпорил лошадь с радостным визгом. Голос показался женским. Эса грязно выругалась и ушла назад в лагерь. Дружинники прятали ухмылки и сдали чуть назад. Сокол же был словно истукан с широко отрытыми глазами и потрясенным выражением лица.
– Баляба, сгинь, пожалуйста, – прохрипел учитель.
Не понял. Чего это вдруг? Я возмущенно повернулся к нашему разведчику.
– Это Забава, – прошептал стоящий рядом дружинник, со всей силы скрывая ладонью рот.
– Ладно, оставим Сокола пока, – принял я единственно верное решение и позвал обратно в лагерь дружинников. Тем временем всадник приблизился, девушка спорхнула с коня и влетела в объятия учителя.
Проходя мимо Радомысла, услышал его бурчание по поводу того, что я плохо влияю на учителя. Якобы моя «кобелиная» сущность влияет на Сокола, поэтому дяде тоже надо держаться от меня подальше, иначе и дядя пойдет по девкам, что в его возрасте приведет к скоропостижной смерти.
Я решил сделать вид, что не услышал старика. Пока мы собирались в путь, подошел Сокол с Забавой. Девушка, одетая в простой крестьянский наряд, производила приятное впечатление. Плащ с капюшоном был ей явно великоват. Сама «метр в кепке», она контрастировала на фоне высокого учителя. Толстая длинная коса телепалась ниже пояса, а симпатичное лицо в веснушках располагало своей непосредственностью. Забава стояла рядом с учителем, опустив голову, разглядывая что-то под ногами. Вряд ли она что-либо увидела там, так как ее размер груди, навскидку – крепкая «четверочка», не слишком-то давал простор для осмотра всего, что находится ниже ватерлинии.
Эта парочка стояла пред дядиными очами, будто провинившиеся дети перед родителем. Радомысл, заметив мое внимание, глазами подозвал меня.
– Возьмем беглянку к себе? – обратился дядя ко мне, – Говорит, что сбежала из дома и никуда не уйдет.
– Под мою ответственность, – скромно добавил учитель.
– Я буду кашеварить, – пропищало это милое рыжее создание.
– Это аргумент, – хмыкнул я, – у меня возражений нет, берем.
Забава с визгом бросилась обнимать учителя. Тот сконфуженно стоял истуканом. Мы с дядей переглянулись. Мне кажется, Радомысл намеренно не противится увеличению отряда ради эксперимента надо мной. То ли он хочет посмотреть, как я справлюсь с командованием большим отрядом, то ли он хочет оценить объем моей ответственности за принятых людей.
По отряду прошел слух о пополнении и назначении новобранца на должность повара. Новость обрадовала всех, кроме Эсы. Отряд не оценил ее поварское искусство. Так сама же виновата, намерено же плохо готовила. Не поймешь этих женщин.
Мы тронулись в путь. Забава заняла место в центре колонны. Первые пару часов Сокол часто возвращался с дозора, проверяя все ли в порядке с его нареченной. Убедившись в том, что все нормально, он успокоился.
Пока мы шли, дядя рассказал интересную историю про учителя. Оказывается, Сокол «болтушка-ловелас», при этом очень скромен и стеснителен в те моменты, когда момент доходит до самого дела. То есть, на словах учитель любит поговорить в мужской компании о женщинах и их прелестях, а как только появляется шанс с ними, девушками, пообщаться, он теряется и стесняется. Поэтому, эта история с Забавой имела положительный исход. В любой другой ситуации, дядя отправил бы Сокола вернуть девушку отцу и догонять отряд. Радомысл, кстати, обязал учителя известить отца девушки, что с ней все в порядке.
Погода вокруг была спокойной. После дождя дышалось особенно легко. Лиственный лес сменился на сосново-еловый. Шишки и иголки расстилались ковром под копытами наших лошадей. Запах мокрых исполинских деревьев приятно щекотал ноздри. Высота некоторых сосен поражала. Казалось, они карябают своими кончиками брюха облаков.
Несколько дней мы шли без происшествий. Деревень не попадалось. Возможно, это к счастью. А то мало ли каких Забав мы еще понабирали бы в отряд. Девушка, между прочим, действительно готовила отлично. Она нашла общий язык со всем отрядом, благодаря безмерной общительности и жизнерадостности. Даже Эса, вечно нелюдимая воительница, сдружилась с ней. Вечерами они вдвоем щебетали словно птички. Эстрид мне открылась с новой стороны. Странно было поначалу видеть ее в качестве обычной девушки, а не суровым воином-убийцей. Мозгами я понимал, что она, на самом-то деле, обычная девушка. Но когда все время видишь ее в боевом мужском обмундировании, создается типаж мужеподобной воительницы, а не простой красивой девушки.
На дневных привалах дядя продолжал учить меня премудростям дипломатического искусства и быта славянских племен. Сокол же учил по вечерам двуручному бою на топорах. Либо я действительно делал успехи на этом поприще, либо на него так влияло присутствие Забавы, но учитель стал часто хвалить меня за успехи. Эса, наблюдая за тренировками, комментировала бои, как заправский футбольный комментатор. Удачные падения, подкаты и ложные замахи сопровождались улюлюканьем и аплодисментами. Ее всегда в эти моменты сопровождала Забава, наблюдавшая за действиями Сокола. Наши зрители заставляли нас выкладываться по полной. Соколу хотелось заставить меня максимально выложится, наверное, чтобы убедить зрителей в том, что я его лучший ученик.
С топорами я начал обращаться более уверенно. Если раньше мне было не очень интересно заниматься топоромашеством, то сейчас это переходит в разряд увлечения. Мне начинает нравится это. Думаю, это объяснимо тем, что я делаю значительные успехи. Когда у тебя, после упорных трудов, получается то, чем ты долго и нудно занимаешься, появляется чувство удовлетворения. Это своеобразный маркер, переводящий твою работу из любительского дивизиона в полупрофессиональный. И это касается всего, чем занимается человек. Нельзя быть профессионалом в каком-то деле и не любить свое занятие.
Так и в бою с топорами. Я сам начал понимать, зачем нужно то или иное движение, стал чувствовать оружие, его вес и баланс. Это сравнимо с вождением машины. Водитель-новичок, не чувствующий машину, при маневре не может как следует сориентироваться в пространстве. Опытный же водитель на инстинктах водит. До опытного топорщика мне далеко, но оружие я стал чувствовать, как продолжение своих рук, отсюда и позитивные результаты.
Вечером на пятый день путешествия, Сокол предложил взять боевое оружие на тренировки. Услышав это предложение, дядя был удивлен моими успехами. Он ожидал, что до тренировки с боевым оружием я дойду только через месяц. Тем приятнее было слышать слова Сокола, что мне скоро скучно будет на учебном оружии, нужно, чтобы я привыкал к тяжести боевого оружия. После этого, Радомысл сказал подождать его и не начинать тренировку, пока он не вернется.
Мы с учителем непонимающе уставились друг на друга. Наши зрители, сидя в стороне на поваленном бревне, что-то тихо обсуждали. Хитрющие глазки Эсы говорили о том, что она догадывается куда и зачем пошел дядя. Ох уж эта бестия.
Дядя довольно быстро вернулся. На вытянутых руках он держал продолговатый сверток, завернутый в материю. Взглянув на довольную Эстрид, я понял, что ее догадки подтверждаются.
– Не думал, что так рано тебе они пригодятся, – начал дядя, протягивая мне сверток, – твой отец и я мечтали, чтобы Сигурд овладел этим, но не сложилось.
Морщинистые веки Радомысла подозрительно блестели. Я раскрыл содержимое свертка. На серой ткани лежали два боевых топора. Короткие рукояти были обмотаны черной кожей и были снабжены дополнительной защитой в виде железных полос, которые назывались лангетами. На обухе каждого топора был граненый клевец, это ударная часть в форме клюва, предназначенная для точечного удара. Острая блестящая кромка была с чернением. Вдоль острия были размечены руны. На конце древка стояло клеймо в виде перечеркнутого глаза.
– Близнецы, – прошептал Сокол, он уважительно посмотрел на дядю.