Это он ржет что ли? Вот ведь шутник. Откуда только силы взялись?
— Я знаю только одного. Того, что бил, — ответил я юмористу, — а второго, аристократа, первый раз видел.
— Я могу сказать, что второй — епископ.
— С чего ты взял? — я удивленно приподнял брови, что отдалось во всем теле жгучей болью.
— Епископский перстень носят на безымянном пальце правой руки. На щитке имеется печать.
— И зачем епископу нас подвергать пыткам?
— А зачем твой знакомец тебя пытал? Кто это был?
— Рогволд. Бывший смоленский воевода. Хотел свергнуть смоленского князя, но я ему все планы попортил.
Я вкратце рассказал историю нашего противостояния с воеводой. Говорить было тяжело. Горло резало от натуги. Дыхание никак не выравнивалось.
— Как думаешь, что им надо? — спросил Омуртаг, после моего рассказа.
А что мне думать? Если аристократ действительно является епископом, то здесь торчат уши понтифика. Нужно иметь в виду, что Рогволд изначально был «шестеркой» папы римского. Если, конечно, мои умозаключения верны.
— Рогволд хочет отомстить за неудачи в Смоленске и Киеве. А епископ, видимо, как-то связан с римским понтификом, который не заинтересован в укреплении моего государства. Наверное.
— Ты и Риму успел досадить? — снова послышался крякающий звук.
— Так получилось, — пробубнил я.
Наш разговор свернулся. Я задумался о своих друзьях. Эса и дядя с Агой должны быть на свободе. Ходот был предупрежден заранее о том, что если что-то не пойдет по плану, то он идет в атаку на Плиску и войско хана.
— Если твой дядя выжил, то его посадили в темницу, — задумчиво заявил Омуртаг.
— Если так, то моя армия осадила Плиску и идет уничтожать твою армию.
— Ты так уверен в этом? — удивился хан.
— Я предупредил заранее своих командиров о том, как себя вести в случае непредвиденных обстоятельств.
— Мда, — хрипло потянул Омуртаг, — я не удосужился никого уведомить. Да кто ж знал…
— Омуртаг, если мы отсюда не выберемся, то твоя страна будет стерта с лица земли.
— Что ты предлагаешь? — кажется, хан рассердился.
— Бежать отсюда надо.
— Я тебя что ли держу?
— Да не кипятись ты. Я голый, у меня нет ничего, что могло бы мне помочь развязать руки.
— Я хотя и одет, но ничего режущего не имею.
— Ты, кстати, подвешен?
— Нет, они меня опустили к земле. Но руки висят за спиной.
Послышались шаги. Это плохо. Нужно что-нибудь придумать и сбежать. Я притворился спящим. Радовало только то, что пару минут назад я начал видеть очертания пещеры. Глаза привыкли к мгле.
Глава 13
Болгарское ханство, пещера возле Плиски, конец весны 827 г.
Сквозь полузакрытые веки я видел приближающуюся тень. Кто-то, шаркая ногами, бубнил что-то под нос. Судя по отблескам на стенах пещеры, в руках гостя был факел.
Возле меня встал старичок, держащий в одной руке крючковатый посох, а в другой — факел. Дед был одет в серый балахон с длинными рукавами. Взглянув в лицо старика, я обрадовался знакомцу. Седые волосы были заплетены в косу, а живые и цепкие глаза, подмечающие каждое мое движение, казалось, документировали мое состояние. Кустистые брови, живущие собственной жизнью, сосредоточенно сдвинулись к переносице.
— Карнат, даже не представляешь, как я рад тебя видеть, — хрипло выдавил я.
— Ох, Ларс, как же тебя так угораздило, — прошептал дедушка, заботливо осматривая мои раны.
Волхв Карны присел возле меня и воткнул факел в небольшую трещину на полу. Дед небрежно отковырнул пару засохших корок на моих ребрах. Боль была несусветная, поэтому сдержать стон не удалось. Карнат достал из-за пазухи небольшой горшочек, снял с него матерчатую «крышку» и начал аккуратно смазывать мои раны вязкой субстанцией. Он методично осматривал каждый сантиметр моего лежачего тела. Вопросы он игнорировал, просил подождать, пока не обмажет лекарством. Он только посетовал о том, что хан долго засыпает.
Через считанные минуты мое тело получило настоящее блаженство. За такой короткий промежуток времени, я успел забыть каково это, когда ничего не болит. Лекарство Карната имело оглушительный обезболивающий эффект.
— Как ты здесь оказался? — спросил я деда, когда он закончил «врачевать».
Отсутствие боли навевало дрему. Хотелось спать, провалиться в забытье.
— Тебе не нравится, что я здесь? — удивился он, продолжая сидеть на корточках.
— Не хочешь говорить — не говори, — пробурчал я, — может, развяжешь меня?
Старик вздохнул. Он посмотрел на пламя немигающим взором.
— Не могу, — заявил Карнат.
Всю сонливость будто рукой сняло. Что это значит? Тогда зачем он мне помогает?
— Старый, — я шумно выдохнул, — ты ничего не хочешь мне сказать.
— Ларс, — дед перевел взгляд на меня, — я и сейчас не должен был тебе помогать.
— Развяжи меня, Карнат, — прошипел я.
Дед снова вздохнул, но ничего не предпринял.
— Я сейчас помогаю тебе не умереть и не сломаться, неблагодарный ты, — повысил голос он.
— Развяжи! — прорычал я.
— Нет. Выслушай меня, — дед подтянул к себе кривой посох, будто тот дает ему терпения и сил, — Ты знаешь что такое Мировое древо?
Что? Этот маразматик сейчас будет читать мне лекции про вселенные и подобия эффекта бабочки? Да плевать я хотел на все эти бредни. Мне нужно, чтобы меня развязали. Сейчас же.
— Даже, если знаешь, я все равно расскажу, — невозмутимо продолжил Карнат, — Мировое древо — это воплощение жизни всех и вся. Каждая ветвь этого древа — это одно из возможных событий, которое уже наступило или должно наступить. Мы с тобой сейчас на ветви, которая ведет к хаосу и тьме, — старик опустил посох на землю и начал перебирать пальцами косички своей бороды, — Вот представь себе большой дом, возле которого растет небольшое дерево, — дед увлеченно жестикулировал, — и это древо растет в тени дома. С каждым годом оно растет все выше и выше, но ветки, которые тянутся к солнцу, обрубаются. Поэтому вся крона древа находится в тени. Из-за этого ветки слишком близко друг к другу. У них у всех один путь.
— Ты хочешь сказать, что гости в этом мире появляются из-за того, что дерево растет не правильно? — заинтересовался я.
— Верно! — Карнат обрадовался так, словно смог впервые добиться успеха в обучении самого нерадивого ученика, который не блистал умом никогда.
— И ты, я так понимаю, хочешь сделать так, чтобы наша ветка росла в противоположном направлении. Так?
— Именно. Триумвират вмешивается в текущие события, чтобы предотвратить любой намек на иной путь. Из-за них наше древо — кривое, перекошенное в одну сторону, темную сторону. Из-за этого происходит много событий, которые порождают зло.
— Это какие такие события? — меня начинает раздражать это фанатик-дед.
— Например, если бы я не пришел к тебе сюда, как это было в одной из ветвей древа, тебя и хана, — он кивнул в сторону подозрительно молчащего хана, — сломали бы и сделали из вас бездушных исполнителей чужой воли. Воли Триумвирата. А если я тебя сейчас освобожу, то ты умрешь через пару дней. А еще… — он заговорил шепотом, — тебе самому будет выгоднее, если его сломают, — кивнул он на Омуртага, — поэтому зелья у меня хватает только на тебя.
— Карнат, это подло, — пробормотал я, — в конце концов, почему ты не вмешался раньше, чтобы мы не попали в плен к Триумвирату?
— Люди понтифика вмешались непосредственно в твою судьбу, поэтому и мне гоже, — невозмутимость на морщинистой физиономии волхва поражала, — есть неписаное правило равновесия, которое запрещает одной из сторон вмешиваться в историю мирового древа. При вмешательстве одной стороны, должна вмешаться и другая.
— Судя по тому, что ваше древо растет не в сторону солнца, вы не часто отвечаете ударом на удар, — съехидничал я.
— Не часто, но весомо. Гости — это наше единственное вмешательство.
— И даже в этом вас смогли обыграть, раз Триумвират собирает гостей, словно плоды. Вы им помогаете или наоборот? Я не понял, — сарказм в моем голосе мог не заметить только глухой и контуженный.
— Есть в наших действиях просчеты, согласен, — безмятежно ответил Карнат, — но не количеством победу добудем, а качеством.
— Да каким качеством, старый? Ты меня не развязываешь из-за того, что я якобы умру через пару дней. При этом, если не развяжешь сейчас, то эти уроды меня замучают и убьют в свой следующий приход.
— На многих ветвях древа тебя убивали в разные периоды, но это не помогало. А вот сломать тебя и сделать своей пешкой — это у них может получится. Вот только я им помешал, — Карнат позволил себе улыбку, — а чтобы они больше не повторяли эти пытки, нужно убедить их в бесполезности пыток. Ты же теперь ничего не будешь чувствовать.
— А что мешает им убить меня сейчас, раз не получается подчинить?
— Знание, — дед поднял вверх указательный палец, — знание того, что твоя смерть ничего не изменит. Потому они будут стараться изменить рост ветки как-то по-другому.
— И что мне делать?
— Наслаждаться, — волхв пожал плечами, — наслаждаться их удивленными рожицами.
Карнат встал, опираясь на посох, поднял факел и направился на выход из пещеры.
— Карнат, — крикнул я, — Карнат, стой!
Дед игнорировал меня. Этот бездушный старик бросил меня и хана на пытки. Ладно, у меня есть оружие — невосприимчивость к боли, благодаря старику, а как же хан? Карнат обмолвился о том, что мне будет выгоднее, если Омуртага сломают. Что он имел ввиду? Какая выгода в сломленном хане? Что я получу от этого? Раба-хана, который будет мне служить? А оно мне надо? Если кто-то заметит изменения в характере хана, то без моей поддержки его просто сметут с ханского трона. А держать в Плиске несколько тысяч легионов для возможного подавления бунта мне не очень хочется.
Какие еще варианты? Что мне делать с ханом? А может, вопрос не правильно поставлен? Зачем мне хан, если я не знаю, как высвободиться?
В любом случае я теперь знаю, что наши с Омуртагом приключения связаны с Триумвиратом. Более того, дед сказал, что нынешнее вмешательство — это дело рук понтифика. С учетом того, что хан «увидел» в аристократе епископа, то