Через минут десять этой экзекуции, обессиленная Эстрид учащенно дыша, обмякла в постели.
— Питание при отравлении играет ключевую роль, — лекарь увлеченно рассказывал нам лекцию, ходы по комнате взд-вперед, — необходимо принимать следующие продукты: кисель, отвар шиповника и ромашки, а также кисло-сладкие запеченные яблоки. Диета, — он важно поднял указательный палец вверх, — самая важная вещь в данном случае.
После этого он померил Эсе пульс, потрогал лоб и ретировался. Я остался наедине с девушкой. Она уснула.
Я позвал Умку, чтобы он помог мне убрать со стола. Миску с отравой забрал Ходот. Он сказа, что разберется с этим. Попытка отравления меня немного смутила. Получается, что среди нас есть предатель. Не могла же Эса взять еду из непроверенного места. Я всегда из общего котла своих солдат ел. Когда девушка придет в себя, нужно будет выяснить происхождение этого бульона. Ходот и Метик сейчас проводят экспресс-допрос всех легионеров. В первую очередь допрашивают того, кто готовил еду, но он сам такой испуганный, что мало верится, что имеет отношение к отравлению.
Кто мог отравить этот бульон? Это предназначалось для меня или для Эсы? Было ли это случайностью или же это целенаправленная атака? Необходимость найти предателя, выявить источник яда огнем горела в моих жилах. Нельзя позволить тому, кто это сделал, уйти. Но прежде всего мое внимание было на девушке.
Эта красотка уже в который раз спасает мою жизнь.
— Знаешь, — вдруг послышался шепот со стороны кровати, — мне начинает казаться, что ты притягиваешь опасность, как мотылек — пламя.
Эса лежала с закрытыми глазами, но легкая улыбка на бледном лице говорила о том, что она не спит.
— Что я могу сказать? — я развел руками — Я очаровательный человек, — криво усмехнулся я.
— Больше похож на ходячую зону бедствия, — прошептала Эстрид.
— Ты спасла мне жизнь. В очередной раз.
— Просто делаю свою работу, мой царь, — открыла глаза девушка, — хотя повышение в качестве благодарности не помешало бы.
— Ты имеешь в виду, — я притворно схватился за сердце, — что делаешь это не по доброте душевной?
Наш смех заставил войти Агу в комнату. Он подошел к Эсе, погладил своей лапой ее белую щеку, поцеловал ее в лоб и ушел на свой пост.
Я присел возле Эстрид. Ее лицо нисколько не уродовал шрам, который она приобрела, опять, же из-за меня.
Кремовая кожа цвета лунного света обрамляла высокие скулы и рельефную линию подбородка. Большие миндалевидные глаза таили в себе глубину, которая манила своей яркостью. Длинные темные ресницы обрамляли ее глазки, отбрасывая перистые тени на ее чуть порозовевшие щеки.
А этот шрам не был недостатком. Вместо этого он добавил интригу, молчаливое свидетельство преодоленного прошлого. Когда она улыбалась, шрам, казалось, исчезал, омраченный сиянием ее лица. В этой улыбке был виден не след раны, а торжество духа, который отказался сломиться. Воительница! Не только по роду деятельности, но и по духу.
— Яд… — начал я животрепещущую тему, — виновного пока еще не нашли.
— Я брала бульон из общего котла легионеров, — заявила девушка, — легионер готовил похлебку. До того, как он добавил в варево пшено и овощи, я набрала оттуда бульон. Если он не при чем, то найти отравителя будет сложно.
Она права. Наличие огромного количества врагов не дает оснований указывать на кого-то конкретного. Триумвират? Сомнительно. Они могут убрать меня проще.
Это мог быть кто угодно. Попытка отравления заставляет с подозрением относиться ко всем и каждому.
— Знаешь, — я тяжело вздохнул, — все вокруг страдают из-за меня.
Она пристально посмотрела на меня. В ее взгляде был укор. Сейчас она начнет меня переубеждать. У меня вырвалась эта фраза. Не хотел вызывать к себе жалость или сострадание. Я просто устал от всего этого сумбура вокруг меня. Хочется спокойствия, предсказуемости, да простого отдыха.
— Ты прав, — сказала Эса.
Глава 15
Середина лета 827 г., Балканские горы, охотничья хижина.
Не понял! В каком смысле? Недоумение и растерянность ярко отразились на моей физиономии. И, судя по реакции Эсы, довольно сильно. Ее слабый смешок заставил меня заподозрить подвох.
— Ты прав, — повторила девушка, — прав в том, что все страдают из-за тебя. Если бы не ты, то многих из нас просто не было. Кем мы были до того, как встретились с тобой? Я была марионеткой своего отца, который подчиняется Триумвирату. А Метик? Он был отшельником-лекарем. А Ходот? Он еле отбивался от набегов хазар и притеснений киевского князя Мирослава. Про Агу я вообще молчу. Он был заточен и приговорен к смерти, — Эса от волнения начала тяжело дышать, — поэтому ты прав. Мы страдаем из-за тебя только потому, что без тебя нас не было бы здесь и сейчас. Поэтому будь любезен никогда не произноси вслух такие абсурдные вещи.
Я разглядывал воительницу. Лицо раскраснелось, дыхание сбито. Яркие глазки метали молнии. Хороша она в гневе.
— Не злись, — улыбнулся я, касаясь ее ладони, — Больше не буду, — добавил примирительно.
— Ты даже не представляешь, как сильно ты повлиял на наши жизни, — отвернулась от меня Эса.
Но руку она не отдернула. Это радует, не обижается, значит.
— Я понял, не кипятись.
— Нет, не понял, Ларс!
Она повернулась ко мне. В ее глазах застыла влага. Я был удивлен такой реакции.
— Я стала твоим вассалом. Дала тебе клятву верности, — чуть спокойнее сказала Эса, — перечеркнула все свое прошлое. Ты никогда не задумывался почему?
Я растерянно смотрел на Эстрид. Что ей ответить? Для меня это тоже вопрос всех вопросов?
— Эса, я не знаю, — мне действительно нечего было ей ответить.
Мерцающий свет от печи тревожно освещал лицо девушки, лежавшей в постели. Ее дыхание было прерывистым.
— Помнишь нашу первую встречу? — она дождалась моего кивка, — Я тогда сказала, будто…
— Случайно забралась в мой дом и ошиблась дверью, — перебил ее я, с улыбкой вспоминая нашу встречу, — потом ты извинилась и предложила мирно разбежаться в разные стороны и забыть все это как досадное недоразумение.
— Да, — хихикнула Эса, — а потом я тебе рассказывала про то, как мой брат рассвирепел, когда узнал, что ты, Ларс, выжил. Он гордился тем, что смог помочь отцу в многолетней вражде родов. Гунульф поклялся Одином, что уничтожит тебя.
— Насколько я помню, ты предложила отцу убить меня, но Улоф запретил тебе это из-за того, что Гунульф достоин славы больше.
— Я тогда сбежала из храма, из дома, из-под опеки рода. Назло ему, отцу. Я хотела спасти тебе жизнь, либо убить, если ты недостоин жизни. То, с какой легкостью ты меня поймал — впечатлило. Я решила, что подчиняться могу только тому, кто сильнее меня. Когда ты смог отбиться от меня, я решила до конца своих дней стеречь твою жизнь, чтобы доказать, как сильно ошибался отец.
— Звучит не слишком радостно для меня, — криво буркнул я.
— Да, — Эса рассмеялась, — именно так я думала, пока не узнала тебя получше. Ты смог сделать так, что я обрела смысл своего существования. Я разделяю твои взгляды на жизнь. На то, как строишь свое царство. Я поняла, что идеалы храма в сравнении с твоими стремлениями — ничто.
— И ты решила быть со мной? Только из-за этого?
— Ларс, тебе нужен был кто-то, — прохрипела она, — кто поверил бы в тебя. Кто-то, кто был бы рядом.
— Ценой своей жизни?
— Жизнь, — слабая улыбка тронула ее губы, — это всего лишь мимолетная вещь, Ларс. Шепот на ветру.
Как патетично. Я даже не знаю. Ее пробило на откровения. Но почему?
— Когда мы оказались в этой хижине, — Эса смущенно опустила глаза на мою ладонь все еще лежащую на ее тонких пальцах, — когда ты заболел, я думала, что потеряю тебя. Поэтому та ночь и произошла.
Девушка отвернулась. Ее ушки сверкали алым цветом.
Стоп! Что⁈ «Та ночь»? Какая еще «та ночь»?
Я пытался собраться с мыслями. Нужно привести их в порядок. В голове сумбур, разброд и шатание. Так, восстановим хронологию событий. Мы нашли эту хижину, я растопил печь, Эса прибралась в домике. Потом мы перевязали друг другу ушибы и ссадины. После этого мы легли спать. И все, ничего не было. Я потом заболел и ближники меня лечили. Не было никакой «той ночи». Я уже намерился сообщить девушке, что не понял, о чем она, как меня озарило.
Сон! Русалка! Да твою ж растудыть!
У меня перехватило дыхание. Так это был не сон? Я чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. По крайней мере попытки набрать кислород в рот были аналогичными.
Пауза, видимо, затянулась, так как Эса повернулась и вгляделась в мою физиономию. Я, конечно, постарался придать лицу невозмутимое выражение, но не совсем уверен в своих актерских способностях. Воительница начала смотреть на меня сузив глазки. Так смотрят снайперы, наверное.
— Тебе было холодно, знобило, — смущенно произнесла она, уводя взгляд в сторону, — я хотела согреть тебя своим теплом. А потом…
Так, не молчи, Ларс, скажи ей что-нибудь. Не сиди истуканом.
Я прочистил горло, пытаясь подобрать нужные слова.
— Эса, я ценю твою заботу, — начал я, и мой голос прозвучал немного более напряженным, чем я предполагал, — Но, хм, тебе не обязательно было этого делать. Я имею в виду…
Я неловко поерзал, чувствуя на себе тяжесть ее взгляда. Выражение ее лица слегка смягчилось, но прищур в глазах грозил превратиться в тончайшую щелочку.
— Я знаю, что теперь с тобой все в порядке, — сказала она тихо, — Но это… это инстинкт, понимаешь? Защищать, утешать. Это часть любой женщины.
Я медленно кивнул, пытаясь обдумать ее слова и стараясь найти, что сказать. Нужно сказать что-то, что могло бы снять напряжение, которое, казалось, нарастало между нами.
— Я ценю это, Эса, — сказал я наконец, выдавив легкую улыбку, — Правда. Ты хороший друг.
Глупо, но это было все, что я сумел придумать в данный момент.
Она улыбнулась в ответ, легкий румянец окрасил ее щеки.
— Спасибо, Ларс, — ответила она, — это многое для меня значит.