Но силы были неравны. Римляне, подобно волнам, накатывали на гардарцев, тесня их к стене. Один за другим наши воины падали, их кровь смешивалась с кровью врагов, создавая жуткую картину.
Запах крови и пота смешивался с сыростью подземелья, создавая тошнотворный смрад, от которого слезились глаза. Улоф, ярл с севера, сошелся в бою с Ходотом. Эса старалась помочь вятичу. Ярл смотрел на дочь с ненавистью и жаждой мести. Эса предала свой род, переметнувшись на сторону врага, и теперь Улоф жаждал собственноручно свершить правосудие.
Ходот собрал вокруг себя приличную гору трупов римских легионеров. Около десятка воинов погибли за несколько минут в яростном буйстве моего полководца. На бой с вятичем выскочил свежий Улоф. Ходот, тяжело дыша, сделал выпад. Улоф легко парировал удар, отводя топор вятича в сторону. В следующее мгновение его топор, описав смертоносную дугу, вонзился в грудь противника. Ходот издал хриплый стон и рухнул на колени, удивленно глядя на торчащую из груди рукоять. Жизнь медленно покидала его глаза, и вскоре он повалился на бок, окрашивая песок арены алым цветом.
Раздался отчаянный крик Милены. Эса осталась одна с отцом. Я рубился с двумя противниками. Ага был окружен десятком врагов.
Улоф сделал шаг к Эсе, поднимая топо.
— Время платить за предательство, — прорычал он.
Эса перехватила свой кинжал и приготовилась к бою. Несмотря на страх, в ее глазах горел огонь непокорности. Она не сдастся без боя.
Свист рассекаемого воздуха, звон стали, крики толпы — все слилось в единый гул, когда отец и дочь сошлись в смертельной схватке. Улоф был сильнее и опытнее, но Эса была быстра и ловка. Она уворачивалась от его ударов, нанося свои, целясь в незащищенные места.
В какой-то момент Улофу удалось зацепить ее плечо. Эса вскрикнула от боли, но не отступила. Она собрала все свои силы и с отчаянным криком бросилась на отца. Улоф отразил ее удар, но не смог увернуться от второго. Острие ее меча полоснуло его по щеке, оставив глубокую рану.
Ярость затмила разум Улофа. Он набросился на Эсу, осыпая ее градом ударов. Девушка едва успевала парировать, отступая к краю арены.
— Ты умрешь, — прорычал Улоф, занося меч для последнего удара.
В это момент под локтем викинга показалась рука Аршака, который воткнул свой кинжал в подмышку Улофа. Под самое сердце. Помнится, подобный удар он применил ко мне.
Раненная Эстрид смотрит на Потухающие глаза отца и сбившего дыхание Аршака. Аладдин помогает подняться воительнице и резко отпускает ее руку, будто боится обжечься. Аршак отбивается от своих же легионеров вместе с Эсой. Он сумел нажать на что-то и открыл небольшой проход за нашими спинами.
— Милена, иди сюда, — кричит он моей жене.
Я все это видел на периферии сознания. Мой мозг пытался уложить по полочкам положение Аршака. Я не мог понять, что происходит. Дать ему шанс? Так он же предатель. Из двух зол нужно выбрать меньшее. Спасти Милену.
— Иди, — разрешаю я беременной девушке, стараясь не пропустить атакующих к себе за спину.
Милена всхлипывая и стараясь уберечь свой живот от случайных ударов, юркнула в проход. Аршак что-то нажал и проход снова закрылся.
В это время свод потолка потрескался и начал рушится. Видимо наверху уличные бои добрались и сюда. Гардарские требушеты работали вовсю.
Арена погружалась в хаос. Земля содрогалась, с потолка сыпались камни и пыль, заглушая крики сражающихся. В этом безумии, среди рушащихся стен и мечущихся теней, разворачивались последние акты трагедии.
Рогволд, воевода, известный больше своей хитростью, чем храбростью, прижался к стене, подальше от падающих обломков. Его взгляд метался по арене, выискивая путь к спасению. Вдруг он увидел Аршака, предателя, который закрывал проход он кинулся к нему.
В глазах Рогволда мелькнуло злорадство. Он опустил топор на шею предателя. Аршак не успел даже дернутся. Он затих, его глаза остекленели. Рогволд выдернул топор, брезгливо отряхнув его от крови. Он начал ощупывать стену, чтобы открыть проход.
Я видел, что случилось, так как старался иметь ввиду, что единственный выход отсюда именно там. Я сражался с двумя римлянами, которые были словно гладиаторы. Рубленные и отточенные движения не давали мне простора для должного противостояния. Один из гладиаторов замахнулся мечом, целясь мне в голову.
Но удар не достиг цели. Ага, мой верный товарищ, бросился вперед, закрывая меня своим телом. Меч вонзился в спину Аги, пронзая его насквозь. Ага издал хриплый стон и рухнул на песок, увлекая за собой гладиатора.
Я, охваченный яростью и горем, набросился на оставшегося противника. Я сражался как одержимый, не чувствуя боли и усталости. Вскоре гладиатор упал, сраженный его мечом.
Я обернулся и увидел Рогволда, стоящего над телом Аршака. Перед глазами была пелена ненависти. Бывший смоленский воевода, застигнутый врасплох, едва успел поднять оружие. Но он не смог отразить мой удар. Я словно ножницами, навстречу друг другу, соединил близнецов, отсекая голову Рогволду. Тело воеводы упало на колени. Его голова скатилась на песок арены.
— Гардарцы не прощают предательство, — прошептал я пустому взгляду эксвоеводы.
Эса лежала, держась за рану в боку. Она плакала, смотря на стеклянный взгляд Аги.
Врагов вокруг не было. Возле стены лежал тяжело дышащий Умка, вытиравший свой топорик о плащ Филиппа. Вот даже как. Мой оруженосец убил последнюю голову Триумвирата? Судя по довольной улыбке парнишки, так и есть. Тело Филипа было распластано на песке в неестественной позе. Видимо упал и сломал шею, отбиваясь от Умки. Так ему и надо. Собаке — собачья смерть.
Как же много трупов друзей.
Ходот. Князь вятичский. Мой тесть и верный полководец.
Ага. Телохранитель. Немой друг, чье спокойствие было красноречивее любых слов.
Аршак. Противоречивые чувства.
Я опустился на колени рядом с телом Аги и закрыл глаза своему другу.
— Покойся с миром, брат, прошептал я.
Подойдя к Ходоту, я сжал его широкую ладонь и вложил в нее топор вятича.
Над ареной продолжали рушиться своды.
Подойдя к стене, где скрылась Милена с помощью Аршака, я смог отыскать потайной блок. Нажав на него, я увидел Милену, прислонившуюся к стене. Я взял беременную супругу на руки. Умка подставил плечо раненной Эстрид и мы двинулись на выход. В тупике я отыскал похожий блок, который открыл проход с лестницей, которая вывела нас на поверхность.
Подземный ад остался позади. Мы, израненные, измученные, но живые, выбрались на поверхность. Ослепительный свет солнца ударил в глаза, заставляя нас зажмуриться. Привыкнув к свету, я осмотрелся.
Мы оказались в просторном дворике, окруженном забором из белого камня. В центре двора бил фонтан, а вокруг росли пышные кусты роз. Эса узнала это место — двор папского дворца, сердца Рима. За заборчиком находилась площадь.
Но не красота дворца привлекла внимание. Вся площадь была заполнена людьми — воинами в кольчугах и шлемах. И все они смотрели на нас, их лица светились радостью и восхищением. Гардарцы захватили Рим.
— Ларс! Ларс! Ларс! — скандировала толпа, их голоса сливались в единый мощный рев.
— За царство Гардарики! За Ларса! — слышалось отовсюду.
Я опустил жену на мраморную лавочку возле фонтана и встал на бордюр фонтана.
— Нет! — заорал я, поднимая топоры-близнецы, — Не за меня! И не за царство!
Вокруг наступила тишина, которую можно было черпать ложкой. Я обвел взглядом тысячи глаз гардарских легионеров.
— За Вас, воины! За гардарцев! — проорал я, — За империю! Мы — империя!
— За гардарцев! За Гардарики! За империю! — откликнулся мой народ.
Эпилог
2026 год. Гардарская империя, Хольмгард.
Юный наследник престола Гардарской империи, будущий Ларс VII, шел по залам Исторического музея, чувствуя, как прошлое переплетается с настоящим. Вокруг него — одноклассники, дети князей и наместников страны, но Ларс ощущал себя частью чего-то большего, древнего и могущественного. Сегодняшняя экскурсия обещала быть особенной — она была посвящена возникновению империи и Ларсу, его далекому предку, основателю династии и государства. Еще вначале экскурсии Ларса и его одноклассников попросили отключить нейроинтерфейсы, чтобы не отвлекаться от самой экскурсии.
Экскурсовод, молодая женщина с проницательным взглядом и мелодичным голосом, остановилась у огромного барельефа, изображающего карту зарождения гардарского государства.
— Здесь, на этих землях, более тысячи лет назад, возникло государство Гардарика, — начала она, указывая на обширную территорию, охватывающую большую часть Восточной Европы, — его основателем был Ларс, сын Гостомысла, вождя словенского племени.
Ларс слушал, затаив дыхание. Он знал историю своего предка, но услышать ее в этих стенах, среди артефактов той эпохи, было чем-то совершенно иным. Одноклассники бросали на наследника уважительные взгляды.
— Ларс Основатель был не просто воином, — продолжала экскурсовод, — он был умным стратегом и дипломатом. Его брак с Миленой, дочерью легендарного полководца Ходота, укрепил его власть и принес мир на эти земли. Он объединил разрозненные славянские племена, создав мощное государство. Дороги и мосты, построенные им, еще долго служили империи. А вклад, который он внес в развитие металлургии до сих пор не поддается логике.
Они прошли в следующий зал. На стене висела огромная древняя карта Восточной Европы.
— Ларс был известен своей мудростью и справедливостью, — рассказывала экскурсовод, — он присоединил Болгарское ханство мирным путем, взяв с наследника ханства вассальную клятву. Говорят, — девушка понизила голос, — Ларс воскресил его отца — самого Омуртага.
Боян Омуртагов, друг юного Ларса и потомок самого Омуртага, хмыкнул и расправил плечи, получив долю внимания от одноклассников. Он был богатырского телосложения и возвышался над сверстниками на полголовы.
— Не лопни от важности, — пихнула друга Екатерина Эсова, вызвав у одноклассников добродушный смех.