, когда вот только что еще опирался ногами, а в следующий миг ноги твои болтаются над пропастью, всегда самый волнительный.
А теперь начинаем потихоньку стравливать, спуск пошел. Здравствуй балкон девятого этажа. Что происходит в квартире не вижу совершенно. Мало того, что стекла бликуют, так еще шторы задернуты. Вот хотел в магазе лыжную палку прихватить, и не прихватил. Не проникся еще как следует духом крепкого хозяйственника. Сейчас бы не пришлось выгружаться на балкон. Палочкой постучал бы в окошко и сразу выяснил, есть зомби дома или нет.
Да и ладно. Спущусь на этаж ниже. На восьмом этаже балкон оказался открыт. Из балконного проема на меня смотрит нечесаный косматый дед и дуло его ружья. Хорошо, одна рука у меня свободна. Выхватил щит, прикрылся.
— Чегой тут лазиешь? — строго окрикивает меня дед.
— Санэпид служба, — говорю, — Вы что товарищ, не видите, что я в форме? — вру на голубом глазу. А что? Набор мотоциклиста — чем не форма?
— А-а, ето на кой? — выключать старческую паранойю и отводить от меня ружье дед не собирается.
— Как на кой? По квартирам трупы лежат. Скоро гнить начнут. Кто их захоранивать будет? Вы что, товарищ, хотите, чтоб по дому инфекция поползла?
— А ты сам-то без маски, — не очень уверенно ставит мне на вид дед.
— Я вакцинирован, — докладываю деду по всей форме, — У меня ковидный паспорт с синими печатями. Меня ни одна зараза не возьмет.
— А-а, ну тады ладно. Заходи что ли, — смягчается дед и опускает, наконец, ствол своей аркебузы.
И вот на кой мне заходить к этому деду? Раз дед живой и более-менее в своем уме, значит зомбаков он дома не держит. Жилплощадь его занята, а лясы с ним точить желания нету совершенно. Но я все-таки забираюсь к нему на балкон.
— Хворые, больные, сутулые в доме есть? — начинаю опрос с видом заправского соцработника.
— Окромя меня никого, — дед чешет пятерней нечесаную голову, отчего та становится еще неряшливей.
Проходим в захламленную комнату, насквозь пропитанную старческим кислым запахом. Я прошу у деда разрешения осмотреть квартиру. Мало ли что? Я теперь тоже параноик. Осмотр много времени не занял. Однокомнатная квартирка, совмещенный санузел и кухня. На кухне мы и рассаживаемся по старым и скрипучим как сам этот дед табуретам.
— Извини, малой, — дед разводит руками, — Даже чаю табе не предлОжу.
— С чаем решаемо, — заверяю деда и начинаю доставать из инвентаря всякие полезности: упаковку сухого спирта, заварку, сахар, печенюшки. Нечто я деда чаем не напою?
— Эвон чо, — поражается дед, видя, как прямо из воздуха в моих руках появляются предметы, — Это в росхвардии что ль таки технологие теперя?
— В ней родимой, — подтверждаю, не желая обламывать деда и ронять внезапно выросший в его глазах авторитет отечественного ВПК, — Вода-то есть?
— Не-а, — дед расстроенно машет рукой, — Вчера ишшо тонкой струйкой бежала. А седня шиш.
Достаю из инвентаря пятилитровку воды. Дедовы глаза лезут из орбит. Как бы его тут удар не хватил от гордости за росгвардию. Дед-то старый совсем. Его кастрюли мне не кажутся образцом стерильности. Достаю железную пол-литровую кружку, наливаю воду. На дедову плиту ставлю специальную подставочку, поджигаю таблетку сухого спирта, ставлю сверху кружку с водой. Дед смотрит за моими приготовлениями, оттянув нижнюю губу. Явно он впечатлен.
— Слышь, малой, — говорит мне дед, — Извини, ты, как я понимаю, по другому ведомству…
— Не смущайся, дед, спрашивай.
— А не знаешь, наборы продуктовые носить будут ишшо?
— Извини, дед, но на это не рассчитывай, — я догадываюсь, что дед голоден, только прямо сказать об этом стесняется.
Достаю буханку хлеба, колбасы пол палки, сыр, еще кой-чего по мелочи из запасов.
— Нарезай, дед. С одного чаю сыт не будешь. А мне еще целый день по этажам лазать.
Дед оживился. Достал из ящика нож, принялся нарезать бутерброды.
— Эх, при такой закуси и выпить не грех, — сообщает мне дед.
— Извини. Выпивку у меня гардеробщик-падлюка всю подчистую вымел.
— Эх, строго у вас… когда даже гардеробщики так лютуют. Но эт ничо. У меня есь, — дед залихватски мне подмигивает и лезет к кухонному шкафчику, извлекая из него початую бутылку водки и пару в меру пыльных граненых стаканов.
Дед оказался тем еще старым чекистом. Под водочку с бутерами он предоставил мне близкие к исчерпывающим сведения о населении подъезда. В каких квартирах точно пусто. В каких — еще есть живые люди. А также назвал номера квартир, в которых «черте чо творилось, тама такие вопли были…» что и без того не слишком подвижная кровь в дедовых жилах «чуть было вовсе в смолу не загустела». Одним словом, дед сэкономил мне массу времени и сверх того снабдил меня объемом знаний, которых сам я не смог бы добыть, прожив здесь хоть целый год.
Глава 16
— А на первом этаже, что у вас? — задаю очередной вопрос, — Магазины какие есть?
— Парикмахерска, потом комната с откидными гробами, тама бабы в етих гробах под синими лампами загорают, привыкают значит потихоньку к тому, как после смерти будут жариться в адовом пекле…
— А продуктовый?
— Продуктовый тоже есть, — докладывает дед, — Татарин из пиисят седьмой его держит. Тока он с семьей уехал. Тама заведует у него упыриха…
— Мертвая что ли?
— Ну, я третий день из дома не выхожу, может уже и мертвая. А до того была упырихой. Стерва, каких поискать…
— Дед, ты ведь понимаешь, что помощь уже не придет? — начинаю подводить деда к осознанию ближайших перспектив, — Сгинешь, если один сидеть будешь.
— Да? И куда мне?
— Я тебя к людям отведу. Тут рядом в университете… многие выжили…
— И на кой я им нужен? — задает дед резонный вопрос, на который ответа у меня нет, — А вообче ты прав, малой. Наши по квартирам попрятались как тараканы. А чего они там ждут?
— В том-то и дело, — говорю, — Чем дольше ждут, тем труднее потом будет. Зомби с каждым днем сильнее становятся.
— Вот именно, — подтверждает дед и разливает остатки водки по стаканам, — Неча ждать, пока фашист ударит. Давай по остатней. Надо поднимать народ!
Мы выпили по остатней. Мне-то пофигу, меня теперь водка не берет практически, а дед явно подзакосел. Он выбрался из кухни в прихожую, мушкетон свой за ремень на плечо повесил, старую фуражку на патлы свои надел, разве только тапочки домашние снимать не стал, может забыл переодеть, а может и в тапочках себя лихим бойцом считает.
— Пошли, малой, помогу тебе. В каких хатах мертвые окажутся — то твоя епархия. В каких живые — то моя.
— Пошли.
— Слушай, малой, — дед вдруг нахмурился, — Ты не подумай, у меня чердак ишшо крепкий… без протечек.
— Спрашивай смело, — подбадриваю деда.
— А вот ежели строчки у меня перед глазами бегут. Читать их или как?
— Читай обязательно. Они тебе в помощь, — говорю.
— Вот и я так подумал. Ишь, росхвардия чо делат. Прямо перед глазом мне пишет, заместо газеты…
Я уговорил деда сперва наведаться в продуктовый. В соседнем подъезде «татарин из пиисят седьмой» выкупил две смежные квартиры на первом этаже и «магазин тама устроил».
— Невелик магазинчик, но хлеб завсегда свежий, — пояснял мне дед по пути, — И пиво, скажем, продают до одиннадцати…
Зашли в соседний подъезд. Дед указал мне бывшую квартирную дверь, теперь за ней магазин. Дверь из толстого железа. Замок тоже внушает уважение. Получится у меня так же лихо как у Тролля его вынести? А ведь шуму я в подъезде подниму много.
Оставил деда у двери, а сам пробежался до верхнего этажа, убедился, что квартиры все заперты, и зомби по лестнице не разгуливают. Вернулся поплевал на ладошки и извлек системный топор. Примерился обушком, размахнулся… бамммм. Уши заложило, а гул еще какое-то время прокатывался по подъезду.
— Тут бы стамесью надо, — посетовал дед, — По замку-то не попал.
— Ничо, мы упортые, — я и сам уже начал говорить, как дед, меняя или теряя в словах некоторые звуки.
За те десять минут, что я насиловал магазинную дверь, чуть не оглох. Но своего добился. Убрал топор, достал шашку, словив уважительный дедов взгляд.
— Здесь стой, — говорю деду, — Проверю сперва.
Магазин и впрямь оказался невелик. Зомби в нем не оказалось, но и добра практически тоже. Кто-то успел повынести все более-менее ценное. Я запустил деда внутрь.
— Вот точно, упыриха весь товар покрысила, — обличительно заявил дед, — Одно тесто, и то прокисшее.
Но это дед поторопился, осталось не одно только тесто. На самом деле даже небольшой магазин в одночасье не обчистишь. И мука нашлась, и макароны, и крупы. И дешевой карамели набрали, и сухарей с баранками. Не пошикуешь, но и с голодухи уже тоже не загнешься. А дед умудрился разобраться с собственным инвентарем, млея от чудес современной техники, перегрузил в него баночное пиво из отключенного холодильника. Я сгреб всю воду, даже газированную. Ничего, пусть дед привыкает к газировке. С водой-то теперь напряг жесткий.
Поднялись в дедову квартиру. Всю добычу из «татаринского» магазина я выгрузил, себе ничего не стал оставлять. Мне эти макароны с бубликами не особо уперлись, а деду нужнее. Его квартира сразу стала похожа на склад, что деда нисколько не расстроило, наоборот, придало ему пару очков уверенности в себе. Потом пошли по квартирам. Я думал пойдем поэтажно, но дед потащил меня на пятый этаж, подошел к двери, обшитой старым дерматином и начал в нее долбиться.
— Ильинишна, — голосил дед белугой и отстукивал по двери какой-то затейливый код, — Ильинишна. Отворяй старая. Ни в жизть не поверю, что ты ласты склеила.
Дедовы камлания увенчались успехом. Послышались щелчки засова, дверь приотворилась, насколько этого позволяет дверная цепочка и в щели показалась сухонькая старушенция.
— Чего долбишься, ирод, — голос у малюсенькой бабульки оказался зычным и сильным, — Опять налакался? Не дам ни копья.
— Да каки деньги? На шиши твои гроши, — дед указал бабке на меня пальцем, — Глаза разуй. Вишь, от самой росхвардии бойца в наш дом отрядили. Что думашь, он тут до зимы слоняться будет? Думашь, больше заняться нечем?