— Черт с тобой, демон, давай хоть возьмем извозчика, не хочу в таком виде по улице разгуливать.
— У нас денег нет, — напоминаю.
— На извозчика у меня хватит.
Пока мы загружались в телегу, правящий осликом хоббит-возница смотрел на Куколку округлившимся взглядом. Походу, суккуба, одетая в мешком сидящую спортивную одежду, вызывает еще большее поражение сознания, чем если бы она была в привычном сексуально-провокационном наряде. Я озвучиваю хоббиту Турист-отель, как цель поездки, и тот, наконец, отворачивается.
— Так что думаешь о седом? — снова задаю вопрос, когда телега, загромыхав колесами, трогается.
— Ты про старикана-оружейника? — уточняет Куколка, — Ушлая рыба. С ним надо поосторожней. На него даже мои чары не действуют.
— Слушай, а что он там вещал про жреческий обряд… что мол Земля сместилась в сторону «темных сил»?
— А я откуда знаю? — удивляется Куколка.
— Как это откуда… вы ж с Аленой замутили… это все.
— Ну, я про темные силы ничего не знаю… — Куколка прищуривает один глаз, припоминая события почти полугодовой давности, — … помню, там было два варианта трансформации. Первый подразумевал, что Алена все будет делать сама, второй, — с помощью обряда.
— И что за обряд?
— Ритуальная смерть. Именно то, что и случилось. Только мы с Аленой думали, что, если с самостоятельной трансформацией у нее не получится, ритуал пройду одна я, но заявился ты, недалекий, и все пошло наперекосяк. В итоге и Алене трансформацию сорвал, и через ритуал вместо меня одной мы оба с тобой прошли.
— А, ну да. Я тебя тем же кинжалом ритуальным… того…
— Вот именно, — Куколка одарила меня уничижающим взглядом, — Тому кинжалу пришлось скормить вместо одной жизни, сразу две. Ты ведь — не жрец, на проведение ритуала прав ты не имел.
— Тпр-р-ру, — возница вдруг резко осаживает ослика.
— Что случилась?
— Оцепление, — сообщает хоббит, — Дальше не проехать.
Он так резво развернул свою телегу, что мы с Куколкой едва успели из нее выпрыгнуть. Даже денег с нас не взял.
— Что впереди? — спрашивает Куколка.
— Театральная площадь, — отвечаю, — И взвод демонов всю дорогу перекрыл. Только эти не из нашей роты. Давай спросим.
— Давай, — соглашается она.
Подходим к одному из скучающих демонов-караульщиков.
— Эй, низший, — окликаю, — Что случилось?
— Так эта, вольный… прорыв хаоса в тиятре, — докладывает демон, — Уже два раза на прохожих бросались. Ну мы и вот… никого не пускаем.
— Пропусти, — говорю, — Хочу посмотреть.
— Так эта, — низший демон отступает, — Ты вольный, на то и твоя воля.
Я веду Куколку через площадь к зданию театра.
— И вот на кой ты меня туда тащишь? — спрашивает опасливо с напряжением в голосе.
— Театр, как сказал бы старый оружейник, — место отправления культа и игрищ, — поясняю, — Если боишься, можешь здесь подождать.
— Ничего я не боюсь, — отвечает с дрожью в голосе, — С тобой пойду.
— Я серьезно, — вижу, что Куколка напугана, — Постоишь с демонами в безопасности. Хаоситы — ребята серьезные.
— Витька, гадье, — просит меня Куколка, вцепляясь мне в руку, у нее уже зуб на зуб не попадает, — Не пугай меня еще сильнее. Я все равно с тобой пойду.
По здравому, но поверхностному рассуждению тащить с собой мне ее не стоит, и, если я сейчас разверну ее в приказном порядке, никуда не денется, останется меня ждать в безопасном месте. Она даже выдохнет с облегчением… вот только тогда я поставлю на ней крест как на бойце. На такой поступок собрать решимость еще раз будет ой как непросто, если вообще возможно.
Она ведь сейчас всю свою волю в кулак собирает. Она именно сейчас готовится за мной в пекло идти, я буду последним мудаком, если не позволю проявиться ее внутреннему воину. Мы подходим к парадному входу. Одна дверная створка совсем выбита, другая висит криво на одной петле. Экипируюсь: щит, шлем, плеть.
— За моей спиной держись, — бросаю Куколке, и та торопливо часто кивает.
Глава 11
Захожу в тамбур… еще одна тяжелая выломанная дверь валяется прямо в проходе… дальше помещение с кассами… пара восьминогих собак, но это мелочь, — два удара плетью… каждый мой удар сопровождается тугим звуком рассекаемого воздуха и взвизгиванием Куколки за моей спиной… снова двери, и эти тоже сломанные, ох, мать, узнаваемый почерк кадавра… обширное фойе, как положено, с гардеробом… здесь пара нагов-десяток… тоже не проблема.
Пока разбираюсь с нагами-«билетерами», предъявляя им свою плеть в качестве контрамарки, в фойе по широкой лестнице на змеиных хвостах спускаются еще наги… уровни от двенадцати и выше… два… четыре… восемь ползут парами-четверками. Когда насчитываю их два десятка, понимаю, с такой оравой не справиться, надо делать ноги, но поверх наговых голов уже несется на нас с Куколкой авиация. От авиации убегать бесполезно, проверено. Мы попали.
— Беги, задержу, — кричу через плечо Куколке.
— Еще чего, — отчаянно пищит Куколка, — Я сама задержу… тех ползучих.
Вдаваться в уточнения, как и кого собралась она задерживать времени уже нет. Импы налетают на меня роем, начинаю рубить. Иной раз их стрекала меня достают, но я привыкший… с моим сопротивлением — оно не критично.
От импов отбился. А почему наги не нападают? Змееподобные твари давно успели сползти в фойе всем скопом, но зачем-то сплелись в один большой клубок, колыхающий трущими друг о друга телами и хвостами. До меня доходит, что нагам вообще не до нас. Офигеваю. Такого я еще не видел… и не нюхал… запашина специфическая, так бьет в нос, что аж слезу вышибает.
— И чем от них разит так? — вопрос риторический, но я зачем-то произнес его вслух.
— Это гормональная секреция, означает готовность к спариванию, — поясняет Куколка голосом, осекающимся от страха и напряжения всех сил, — Не тормози, Витька, я их долго не удержу…
Молодец Куколка, устроила нагам брачный сезон, жаль только выход нам закрыт. Пока я выхлестывал плетью авиацию противника, набежали восьминогие псы с двумя пастями. Начинаю отщелкивать их с примерной скоростью два урода в секунду. Моя плеть лупит справа налево и слева направо как бешеный метроном, псов не очень много, дайте мне пятнадцать секунд и повыкошу их к чертовой бабушке, но Куколка падает обессиленно от истощения.
Разрубаю еще пару зарвавшихся псов на суповые наборы, закидываю потерявшую сознание суккубу себе на плечо и бегу мимо огромного клубка приходящих в себя нагов вверх по лестнице. Других путей у меня просто нет. Слышу на бегу, как щелкают собачьи пасти в считанных миллиметрах от моих «сморщенных черносливов», что от страха с каждым прыжком становятся все более сморщенными.
Взбегая по лестнице, немного от песиков отрываюсь, неудобно им бежать по ступенькам, лишняя зубатая пасть на жопе их вниз тянет, как якорь, а вот у меня на пересеченке бонус от сапог. Заскакиваю на второй этаж, лечу по широченному коридору. С фотографий на стенах на меня смотрят театральные корифеи, строго так смотрят со станиславским прищуром: мол не верим мы тебе, Витя… ты вероятно, Витя, «мухлюешь», надо бы тебе «темную устроить».
Да и пусть не верят, я ж не артист театра, мне в роль вживаться не надо. Вижу приоткрытую дверь с надписью «буфет», ноги сами к ней несут. Забегаю внутрь, успеваю отметить, что в буфете никого, скидываю прямо на пол бессознательное тело Куколки и разворачиваюсь ко входу встречать погоню.
Первыми в буфет рвутся восьминогие псы, словно из той категории театралов, что должны непременно все успеть за время антракта: и в туалет сгонять, и покурить, и попить кофе с коньяком, лопая эклеры за обсуждением последних новостей из театральной жизни.
— В очередь, сукины дети, — кричу пафосным голосом опереточного злодея.
Впрочем, псов осталось немного, добиваю их быстро. Но следом, шурша чешуей, уже ползут рассерженные наги. Не знаю, чем они так рассержены. Может свальный грех, к которому их принудила Куколка, у нагов не в почете. Мне другое важно, твари они довольно крупные и в буфет могут проникать только по одному… по очереди. Что меня, как буфетчика вполне устраивает.
— Не напираем, товарищи, — окрикиваю самых нетерпеливых, — Осетрина сегодня второй свежести, брынза зеленая и невкусная.
К сожалению, нагов мои увещевания не останавливают, но у меня накоплен богатый опыт по встрече незваных гостей на пороге. Тела не развеиваю умышленно, хоть и несет от них тухлой рыбой, зато создают новым вползающим дополнительную помеху. Управился и с нагами. Опускаюсь возле Куколки на колени, ее волосы рассыпались по грязному полу, осторожно приподнимаю ей голову.
— Мы еще живы? — Куколка открывает один глаз.
— Угу.
— Мне нужно переодеться, — заявляет она.
— Сейчас не лучшее вре… — начинаю ей возражать, но она меня перебивает.
— Это не блажь. Знал бы ты как твоя «мешковина» мне «харизму» режет.
Пожимаю плечами. Помогаю ей принять сидячее положение и снять спортивный костюм. Через пару минут Куколка снова наряжена как шлюха: короткая юбчонка может и не помешает ей бегать по коридорам, но туфли на шпильках — кратчайший путь к переломам ног.
— Ты уверена? — спрашиваю, скептически оглядывая ее наряд.
— А вот теперь мои харизма и привлекательность на максимуме. Была бы сразу так одета, там в фойе не отключилась бы. Понимаешь?
— На твои характеристики и способности влияет то, как ты одета, — догадываюсь.
— Верно, — Куколка обнимает меня за шею и впивается губами в мои губы. Понимаю, ей это нужно для подзарядки и не дергаюсь… даже отвечаю на поцелуй… даже заводиться начинаю… даже начинаю задирать ей юбку…
— Хорош, хорош, — Куколка отстраняется от меня, кокетливо хмурит бровку, — Ишь ты, разошелся. Сейчас не лучшее «вре», — это она меня так передразнивает.
Пофигу, пусть дразнится. Румянец вернулся на лицо, острит и язык показывает. Однозначно, ей стало лучше.
— Ты можешь что-то сделать со всем этим? — Куколка тычет пальчиком в груду наваленных тел, одновременно прикрывая нос ладошкой.