— …это словно тебя вынули из тёплого мирка и окунули в ледяную прорубь. Паранойя, чистой воды паранойя, но за моим плечом будто всегда стоит кто-то, постоянно чей-то взгляд, но не чуждый, а какой-то родной, что ли, этот взгляд советует, сочувствует. Иногда он холодный, но чаще строгий. Я чувствую, словно подступает что-то… такое почти неживое, и если в тот момент нет рядом тебя или бродяги, если нет чьей-то руки, если я не могу ощутить чью-нибудь ладонь, становится жутко. Не знаю, как это назвать, но всё началось несколько месяцев назад, а особенно усилилось после той истории, когда я убежал от тебя и ввязался… Откуда во мне эта неуверенность? Я смотрю вдаль и вижу нечто туманное, оно завораживает, тянет куда-то вглубь. Разве можно так жить? Я, наверное, совсем умом двинулся, раз не могу от тебя теперь даже на шаг отойти, — лицо Сержанта поднялось, и его взгляд устремился к небу. Сквозь хриплое дыхание прорывался шепот.
— Нет, Кеира, то, что происходит между нами, это не симпатия, не привязанность и тем более любовь, что что-то другое. Я когда-то очень давно любил одну девушку… И тогда всё было иначе. Да, желание достать с неба звезду, да, восхищение, но не так же, чтобы бояться просто отпустить твои пальцы… Последнее время мне хочется спрятать тебя за спиной, а что окажется на моём пути, снести прочь! Это хаос, безумие. Ты мне постоянно кажешься такой, как бы выразить… беззащитной, я не понимаю. Всё словно в кошмаре — точно весь мир ополчился, но не против меня, а против дорогих мне людей. Кеира, скажи мне правду, пожалуйста, мне это нужно. Я правда не понимаю ваш мир до сих пор, даже спустя столько лет?
Сбивчивый поток слов прервался. Сержант замер на месте, осторожно отстранил её от себя, с неожиданной тоской всмотрелся в дорогое лицо. Однако глаза не обманули, они светилось ответным пониманием.
— Ты ищешь всё время одно — собственное отражение, а видишь только меня. Ты так похож на мой народ, на то, что от него осталось… Мы тоже ищем себя на этих руинах, хотя и не подозреваем об этом. Ты любишь меня, милый, но и боишься этого. Пойми, для тебя любовь — это борьба. Но я не хочу борьбы, не могу я так. Я другая, а ты раньше жил среди подобных себе, добрых, умных, сильных людей. Со звёздами в глазах и солнечным ветром в могучих ладонях. Не все такие, мы тут — точно не такие, так что не думай больше о долгах, просто будь собой, тем, кого я люблю.
Сержант много думал об их отношениях. Она словно не чувствовала в нём вины за тот выбор, что сделал некогда её народ. Загадка дней Прощания её не касалась, а потому она его не изображала в собственных мыслях проклятым космическим кукловодом, и ей не за что было его прощать. Но он-то помнил, потому что был здесь с Джоном и Юлей, когда всё случилось. Сильные руки… Альфа оказалась в этих сильных руках давным-давно. И лишь только прознав об этом, она тут же предпочла покончить с собой.
— Ох, Кеира, не такие уж мы и сильные, и не такие умные, и уж точно — не такие добрые, — Сержант улыбнулся и, по привычке, снова нахмурился. — Но всё равно спасибо. Прости, что я тебе всякую чушь плету. Но мне давно уже не было так страшно. Сильные люди, да, там много очень сильных людей, а тут… Ты знаешь, твой народ словно начинает нащупывать свой собственный новый путь, но что-то мне подсказывает, что путь этот принесёт вам много бед, а у нас же не осталось морального права вас на этом пути… неважно. Тот случай… эти беженцы не просто полезли в драку, они действительно хотели моей смерти и унижения. Не знаю даже, чего больше. И вот теперь все эти мысли, они лезут и лезут в голову. Наверное, это старость.
— Охвэйни лао, — чуть грустно засмеялась Кеира, — какая старость? Да мои родичи выглядят старше тебя, рарша ех, пусть Сэми в нашем роду единственный дееспособный мужчина, ему едва за сорок, а он уж совсем седой.
— Молодость, старость… Кеира, мне почти сто наших лет, ваших — даже немного больше, там живут очень долго. А здесь даже я начинаю чувствовать подступающую старость… чувствовать, что я втрое старше тебя.
— Ты устал от нашего мира? — шепнула она, попытавшись вырваться, но он не пустил.
— Нет, я бывал на безумно тяжёлых мирах, мирах вечного мрака, вечных снегов и вечного пекла, я силён как великан среди карликов, этому миру не сломить меня своим тленом, я тебя сутки могу нести на руках и не устану. Здесь другое. Позавчера в соседнем поселке умер парень, совсем молодой, отказала печень, и он умер, отравленный теми самыми лекарствами, что спасали ему жизнь до этого. Так не бывает, я готов был выть от злости. Почему! — орал я на его семью. Как вы могли, ведь я был в двух шагах, я мог помочь! А они молчали и лишь отводили глаза. От этого постареешь.
— Сержант, твоя ноша слишком тяжела даже для тебя, ты несёшь на себе боль всех, кого встречаешь.
— Это плохо?
— Это плохо потому, что однажды эта боль тебя убьет… или в тебе просто иссякнет любовь к жизни, и для тебя тоже наступят дни Прощания, как однажды наступили они у нас.
Они уже подходили к дому Кеиры, огонек над крыльцом приятно мерцал, заливая всё вокруг ровным мягким светом. Сержант одним движением поднял Кеиру на крыльцо и, сделав шаг назад, чтобы лучше её рассмотреть, серьезно ответил.
— Раньше ты меня разлюбишь.
Качание головой.
— Нет, раньше тебя просто не станет… Ты так и не понял, что люди умирают не так, как умирают деревья. Облетели, почернели. Иногда ты полагаешь, что человек ещё жив, он ест, спит, трудится, разговаривает. Но впереди у него — одно только Прощание.
Иногда даже после Прощания можно снова стать живым, — раздалось в голове.
— Иногда, бродяга, тебе лучше быть молчаливым исключением из правила. И не подслушивать.
Я просто хотел предупредить. У нас гости.
В дверях стоял Сэми. И вид у него был такой, что Сержант невольно подобрался, как перед прыжком. Лицо родича Кеиры горело едва сдерживаемым гневом, кулаки были сжаты, однако под пристальным взглядом Сержанта он быстро сник, опустив руки и ссутулив плечи, хотя в глазах его продолжала поблескивать затаенная искра. Сэми в первый миг было не узнать, однако сейчас он быстро обернулся прежним, таким, каким его привык видеть Сержант. Какими почти всегда оставались беженцы. Апатичным, серолицым, усталым и безэмоциональным.
— Лоа-то, Сэми. Что тебя сюда привело?
Тот бросил что-то невнятно приветственное, и, не переставая бормотать себе под нос, отвернулся и зашагал вглубь дома, бесцельно переставляя по пути предметы на полках вдоль стены прихожей. Сержант не без удивления заметил, как с одной из полок исчез незнакомый тяжелый блестящий предмет, и Сэми это явно постарался скрыть. Раздеваясь, Сержант продолжал наблюдать за завершением метаморфозы: сев в кресло у камина, в котором потрескивали уже поленья, Сэми весь окончательно сжался и, судорожно вздохнув, прикрыл веки.
Вот теперь он вновь окончательно стал самим собой, на лице его опять поселилось выражение отчуждения и безнадежности. Этот новый, незнакомый Сержанту человек, что всё чаще в последнее время подменял Сэми, на время удалился.
Войдя в комнату, Сержант по привычке расположился на старой-престарой софе в углу и, почувствовав, как к его боку прижалась Кеира, тоже молча её обнял. Наступила тишина, некоторое время все без слов смотрели на пламя разгорающегося камина, спокойно наслаждаясь теплом, превращавшим их лица в маски чуть сведенной жаром кожи. Мерно попискивали часы на стене, и даже щелчки счетчика Гейгера казались неким элементом уюта. Вот бы так просидеть целую вечность.
Сержант, поговори с Сэми. Пожалуйста.
Главное — не вмешивайся.
— Сэми, мы задержались сверх обычного и заставили тебя волноваться?
Тот ещё чуть поник головой и неловко завозился в кресле, убирая с глаз седую прядь слипшихся волос. Замерев, он опять принялся смотреть в огонь.
— Это глупо. Сержант, ты же умный человек, умудренный жизнью, но порой твое поведение просто им миршим лениц-то ляруо санне. Зачем, тьма вас забери, их провоцировать?
— Разве изменение моего обычного распорядка дня что-то решит? Буду отныне уходить позже, приходить раньше, да? Несмотря на то, что никто из ваших так и не согласился толком объяснить, что же происходит, я не дурак. То, что есть, оно и будет. Хоть я буду ходить по посёлкам в сопровождении, хм, охраны. Дело не в моем якобы глупом поведении, а в нашем существовании вообще, так? Гости живут среди вас, не на закрытой базе, а с вами. Причём не просто живут, а трудятся ради вашего же блага. Всё остальное лишь завеса и ничего не изменит, не так ли? Или ты не согласен?
Сэми вздохнул. Да, подумал Сержант, это опять в точности тот самый человек, которого он впервые встретил тогда в поле за работой. Изрядно спутанные волосы, согбенная спина, безвольный голос, что-то сумбурно напевающий безо всякого выражения. Сэми стоял тогда, наклонившись, над неровной грядкой скудной зелени. Увидав его, Сержант тотчас ощутил желание отвести глаза и пройти побыстрее мимо, столько житейской усталости и физической сломленности было в этой фигуре, куда больше, чем в среднем беженце. На вид этот почти старик никак не мог быть родичем Кеиры, так мало было между ними общего, но она тогда, помнится, решительно взяла его за руку и повела через чахлые грядки.
— …знакомьтесь!
Человек выпрямился. Взгляды Гостя-со-звёзд и жителя этого мира встретились. В тот раз глаза рано поседевшего парня не стали прятаться от хоть заметно потухшего, но вместе с тем до сиз пор блестевшего упорством и стремлением к жизни взора Сержанта. Не такие, как у него. Привычным жестом отряхнув руки, испачканные в земле, он замялся, не зная, что сказать.
— Сержант, это мой старший родич Сэми. Сэми, это Сержант, Гость, — как будто это нуждалось в специальном объяснении. Кеира смотрела то на одного, то на другого, не зная, что еще сказать. Помявшись, она повернула обратно, но буквально в трёх шагах снова обернулась.