– Мы армию из Польши отводим, вот вам и силы. Направить по два-три полка поближе к месту облавы, две недели на вхождение в курс – и приступить.
Одновременно во всех крупных городах… Хитровка, Лиговка, Подол, Молдаванка… Полная секретность подготовки… Обеспечение возложить на товарища Савинкова… Единогласно.
В Москве прибывшие с запада полки разместили в Иоанно-Предтеченском монастыре, Покровских казармах и Воспитательном доме, взяв Хитровку в клещи. И две недели хитрованцы привыкали к виду ротных колонн, топающих мимо по разнообразным военным делам, так что одновременное выдвижение трех полков никого не обеспокоило. Войска и милиция замкнули оцепление и начали зачистку, задерживая поголовно всех. Затем примерно две тысячи человек отконвоировали в Спасо-Андронниковский монастырь, где заблаговременно развернули фильтрационный лагерь. Без крови не обошлось – в четырех местах криминал оказал сопротивление, итого около двадцати трупов и полсотни раненых, милицейских погибло трое. Причем в силу недоработки – ну не получили мы точные планы подземелий, как ни старались инженеры Моссовета. Отсюда и потери в катакомбах подвалов и канализации.
Урки хорохорились, кидались в блатные истерики типа «я на фронтах кровь проливал, имею право!», однако московский сыск во главе с Маршалком работал четко. Буквально через день военно-полевой суд приговорил за убийства семь человек к высшей мере. Их показательно расстреляли прямо там, в монастыре, на глазах остальной публики. После чего все истерики как рукой сняло.
Примерно так же прошла зачистка в Питере. А вот в Киеве облаву встретило организованное сопротивление. Более ста убитых, из них почти половина милиционеров и военных, стали поводом к внутреннему расследованию – милиция там и раньше особых успехов не имела, а сейчас прямо напрашивалось предположение об утечке или вообще прямой работе на криминал.
Выезжал туда Савинков, и его ребята нашли печную заслонку. Обычную заслонку, на чердаке, над кабинетом начальника городской милиции. Откроешь – слышно все, что в кабинете говорят. Вот уборщица и слушала. А потом сожителю своему, из урок, пересказывала. Тот за полгода в блатной иерархии на большие высоты поднялся, но не фартануло – пристрелили в облаве.
Хитрозадые же гоцманы, не надеясь на сохранение тайны, «возглавили процесс» и намекнули уважаемым людям с Молдаванки, что Советы намерены их сильно огорчить. Но вот есть за морем прекрасный город Константинополь… и шо бы ви думали – условия для гешефта там самый цимес! Одесская милиция всячески помогла внезапной эмиграции пары сотен человек, а остальных повинтили в грандиозном цоресе.
Все это рассказывал мне Федоров, заехавший по старой памяти в Сокольники. И показавший маляву, разосланную по всем тюрьмам и даже в газеты:
«Мы, все воры, решили послать в крупные города своих представителей к своим товарищам. Мы все постановили действовать так: кого встретим в темном углу, – будем убивать, это единственная наша месть за облавы. Забравшись в дом, мы не будем воровать, а будем всех убивать, даже детей в колыбели, и прекратим свою кровавую расправу только тогда, когда прекратятся облавы. Если ловишь преступника, то как человека, чтобы предать суду. А не как зверя, загоном, чтобы расстрелять в монастыре. Если облавы будут продолжаться, то свою угрозу мы начнем выполнять с ноября».
– Лихо. И что, как реакция?
– Некоторые верят. Но сейчас у нас негласное указание – при сопротивлении не стесняться применением оружия, и уркаганы это почуяли. А вообще… Криминалу есть где разгуляться, пока буржуев не вычистим, пока есть что грабить. Да и среди рабочих большое недовольство – не за то боролись, чтобы буржуи жировали. Которые порезче, те в хулиганке выплескивают, а то и в урки уходят.
– Брось, Ваня. Сам знаешь, блатные и последней полушкой не побрезгуют, не в буржуях тут дело. А насчет рабочих – надо всем хорошую жизнь делать, а не буржуев до нищеты обдирать.
– Так фабриканты же, эксплуатация!
– Ваня, мы новое строим, для этого не нужно разрушать старое под корень. Наоборот, пусть капиталисты конкурируют с нами, пусть научат нас вести дела. А чтобы хозяйчиков в узде держать, на то профсоюзы есть, КБС и рабочий контроль.
Федоров хотел было возразить, но тут рявкнул гудок авто, хлопнула дверца, за ней калитка – и нам явился герой польской кампании в сопровождении долговязого носатого офицера в иностранной форме.
– Вот, познакомьтесь, взял в плен в Польше. Шарль де Голль, тот самый, – весело хлопнул его по спине Митя, подталкивая вперед.
– Bonjour monsieur le Prеsident! Bonjour Mesdames et Messieurs!
– Бонжур, Шарль, – ответил я по-французски. – Я смотрю, пребывание в плену становится у вас вредной привычкой.
Де Голль виновато развел руками. Ну а как иначе, военные советники – такие же комбатанты. Взяли Варшаву – и его прихватили, и еще хорошо, что на Митю нарвался.
Торжественный ужин получился на славу. Увидев, что Ираида собралась готовить курицу, Шарль объявил, что приготовит кок-о-вин, для чего вытребовал бутылку вина. В ходе мастер-класса, как истинный француз, он устроил шоу на кухне и обаял всех женщин в доме. Даже Машка с Сонькой не отходили от него, а стоило ему присесть, как на колени запрыгнула Киса.
За столом Митя рассказывал о новом президенте Мархлевском и Советах в Польше. Судя по всему, пилсудчиков мы основательно загнали за можай – кто не побит, тот удрал. Мы же в ответ поведали о кампании против криминала, об уборке урожая, о создании Госрезерва, куда закладывались запасы зерна, о новых производствах… Словом, обо всем, даже о кормлении ряской кур. Потом Федоров уехал, и мы разбрелись по комнатам.
А ночью начался ад.
Просто чудом Ольга проснулась проверить маленького Мишку, услышала возню у ворот, увидела тени во дворе – и подняла тревогу. Первыми вскинулись Митя и я. Оружия со времен тайников в доме хватало, все мужчины успели в своей жизни повоевать или пострелять, да и Ольга тоже.
Самого резвого налетчика она и завалила, когда после окрика тот выстрелил на звук.
И тут уже повскакивали остальные.
– Телефон не работает! – крикнула Наташа.
Та-ак… Значит, рубанули линию, не грабеж, все серьезно. Липкий ужас пополз от живота вверх. Так, соберись, тряпка! Нас пятеро с оружием, всего-то надо подать сигнал и продержаться полчаса.
Со двора начали стрелять по стеклам – все-таки я правильно рассчитал сектора при проектировании. На внешние стены выходили только узкие окна, в них не пролезть, потому-то налетчики решили брать дом со двора.
Успевшему натянуть галифе Шарлю всунули в руки ружье с патронташем и указали на позицию. Осыпалось водопадом стекло в двери на веранду, но из хозблока в спину нападавшим пару раз грохнул дробовик Ивана, во дворе завопили. Молодец Ваня, не утратил навыков артельного сторожа!
– Митя, свисток где?
– Какой свисток??? – сын загнал новый магазин в свой «кольт».
– Командирский!
– У меня на портупее…
– Все, дети в подвале, – появилась Наташа с пистолетом в руках.
– Принеси свисток из Митиной комнаты, на портупее.
Наташа справилась буквально мигом, но мы успели высадить во двор по обойме. Шарль наконец-то справился с Winchester M97 и выпустил два заряда. Судя по истошному воплю – успешно.
– Митя, свисти морзянкой «р-а-д-и-о»!
Короткий-длинный-короткий, короткий-длинный, длинный-короткий-короткий, короткий-короткий…
Не успел он отбить последнюю букву, как из хозблока засвистел Иван – длинный-короткий-короткий, короткий-длинный. Да!
– Я в хозблок, навстречу Ивану. Митя, командуй!
В неосвещенном коридоре гостевого блока на меня выскочили две темные фигуры, та что повыше с ходу засветила в челюсть. Вскользь, но мне хватило, я грохнулся на пол и выронил пистолет. Ну что тут скажешь, просто офигительно. Достойный финал эпопеи – сдохнуть в собственном доме в Сокольниках при налете, да еще и всех семейных за собой утащить.
– Ой, – раздался женский голос за спиной у фигур и вдоль коридора жахнула картечь.
Хорошо я на полу лежал, мне-то только плечо задело, а вот этим двоим…
– Ой, – раздалось опять, на этот раз я узнал голос Ираиды.
Я нащупал пистолет и крикнул:
– Ира, перезаряди и не стреляй пока!
Я поднялся по стеночке, прижимая руку к порванному плечу и рассмотрел два тела на полу – высокий кончился сразу, низкий хрипел и сучил ногами.
И этот хрип странным образом успокоил меня.
Глава 18
Федоров изображал Траволту с известной гифки – поворачивался посреди разгромленного первого этажа и недоуменно взмахивал рукой.
– Ни на минуту оставить нельзя! Ни на минуту!
Под ногами хрустело битое стекло и щепа от мебели – изрешетило поваленные для прикрытия столы. Не задело никого просто потому, что Митя вовремя увел всех на галерею второго этажа, откуда дружными залпами и накрыли налетчиков. Два трупа еще лежали внизу, четыре уже вытащили из дома во двор, всего насчитали два десятка нападавших. Двенадцать убито, пятеро ранено, трое в бегах. Может, и больше – прочесывание только началось, привлекли войска и даже собак.
У ворот, уставив фары веером в лес, стояло несколько милицейских машин. Сам командир автобронеотряда утешал рыдающую на его плече Ираиду и тут он вовсе не был оригинален: мы все разбились на пары. Я обнимал Наташу, Иван Аглаю, Митя Ольгу, и судя по звукам, они там у меня за спиной целовались. Шарль тоже оказался при деле и что-то нашептывал Даше, прижимающей ко рту платочек. Детей решительно затолкали спать, несмотря на ужасную обиду Ваньки-младшего, что с разбойниками разобрались без него.
Окна пока завесили тканью, накинули кто пальто, кто бекешу – ночью уже ощутимо холодно, как бы не минус.
– Только-только стекла вставили, – печально раздалось сзади.
Я обернулся к младшим:
– Стекла – дело наживное, а вот ребят не вернешь.
При налете погибли два охранника, одного подловили на обходе, второго при воротах, но он успел поднять шум, его-то и услышала Ольга. Других потерь – мне картечиной распороло плечо, получил пулю в бедро Иван, когда лез в радиорубку.