Фантастика 2025-34 — страница 2 из 1050

Глава 1

– Боузи, Боузи, послушайте меня. Я уже повернул ключ зажигания, вот, слышите? – мой психотерапевт старался сохранять спокойствие, но скорость его речи выдавала хорошо скрываемую панику. Надо же, мне удалось вывести из себя человека, который, в буквальном смысле, зарабатывал деньги своим профессиональным равнодушием к любым крайностям! – Я уже еду, и постараюсь прибыть как можно скорее. Но не буду переставать с вами говорить. Пожалуйста, давайте подышим.

– ДА НЕ МОГУ Я ДЫШАТЬ! – прислушиваться к стандартным заговорам специалиста просто не было сил.

Я сидел на обочине дороги, огибающей территорию бывшего дома Бодрийяров. Одной рукой я обнимал пакет с вещами, а другой – держал трубку и, к моему огромному стыду, буквально выкрикивал в нее ответы для доктора Константина. Находясь на внушительном расстоянии от особняка, я все еще не мог привести себя в чувства, потому что окна МёрМёр продолжали наблюдать за мной сквозь голые ветви ракитника.

– Хорошо, дышать не будем, – пасовал врач.

Интересно, он действительно нервничал или просто злился на меня? – Давайте вернемся в самое начало, – осторожно продолжал он. – Сегодня ночью вы решили остаться на работе.

– Да, как и вся команда, – я старался говорить кратко и отрывисто, чтобы не расползаться в собственных эмоциях. – Мы торопимся. Я хотел поработать. Дел хватало.

– Окей, – доктор Константин подавил тяжелый вздох, но нехотя принял информацию. – Что побудило вас ехать в этот дом на рассвете, не предупредив об этом никого? Почему вы решили не приглашать меня или, скажем, Джима с собой?

– Потому что вы мне бы не поверили, – слабо отрезал я.

– Не поверил во что именно, Боузи?

– В то, что Сэм – мародер и воровал вещи прямиком из особняка. И в то, что я точно знаю, что это так, – я набрал побольше воздуха, и, наконец, догадался повернуться спиной к поместью. Гипнотизировать подножье леса мне нравилось куда больше. – Мне нужно было собрать доказательства, чтобы на работе меня не сочли психом. Мы не должны покупать ворованное, это вообще-то незаконно. Да и в целом – погано. Еще и стоит баснословных сумм: Джия получила счет.

– Счет? – специалист пребывал в явном недоумении, но решил начать с самого простого вопроса. – Старик же отдал вам вещи бесплатно?

– Это не все вещи, доктор! – я вновь повысил голос, нона этот раз, кричащей мою интонацию назвать было нельзя. – Там, черт побери, еще уйма антикварной мебели! Сэм выставил огромный ценник на вторую покупку. Она и первую покроет с лихвой.

– Я понял. Но почему это вас так обеспокоило? – Константин подбирался к самой сути. – И почему вы решили разобраться в этом самостоятельно?

На этот вопрос ответа у меня не было. Я всегда боролся за справедливость: защищал младших коллег, спорил со старшими, пытался высказывать альтернативные точки зрения. Мое прошлое не предполагало другой модели поведения. Мне казалось, что жить именно так было правильно и по совести.

– Боузи, не молчите. Я не пытаюсь ругать вас, это просто вопросы, – скорее всего, отсутствие нашего зрительного контакта вызывало у доктора сложности в подборе правильных слов.

– Я не знаю, – глухо отозвался я, так и не обнаружив подходящих фраз для емкого обоснования своих действий.

– Хорошо, – то, что на этом его допрос закончится, предполагать было в высшей степени глупо. – Допустим, вы посчитали нужным так поступить по какой-либо из причин. Далее – вы приехали, в доме никого не было, и на охрану вы не наткнулись, я правильно понял?

– Нет, здесь никого нет, – исторические владельцы дома, в любом из возможных агрегатных состояний, в счет не шли. – Полная пустота. Я был максимально осторожен, прислушивался, осматривался, но никого не обнаружил. А сейчас я сижу далеко, и к владениям Бодрийяров мое местоположение не относится. Если я и вторгся туда, куда не нужно, меня уже никто не поймал.

– Это хорошо, – Теперь голос Константина звучал практически бесцветно. – Вы смогли что-то заснять?

– Да, у меня есть доказательства того, что вещи из Лавки Сэма были украдены из этого дома. И к тому же совсем недавно, судя по следам пыли. Эта территория уже несколько лет находится под охраной частного владельца, как писали на форуме. А до этого здесь проводили экскурсии, и мебель была на месте. Я думаю, старьевщик решился поживиться где-то с месяц назад, как раз во время больничного реставратора, поддерживающего порядок внутри. И тут мы – попались ему, как последние дурачки!

– Понимаю, – неуверенно заключил доктор.

– А я ведь сразу сказал Сэму, что мы строим квест. Значит, купим все, что попросит заказчик, – злиться не оставалось сил. Теперь все, что я мог испытывать, собиралось в одно большое ощущение бесконечного раздражения. – Толкнуть нам оригиналы – гениальное решение. И еще есть второй этаж! Они снова вернулись за вещами, буквально вчера, после нас, или же сегодня ночью – не знаю точно. Телефон старика я обнаружил на втором этаже.

– Думаете, Гордон легко их пустил?

– Думаю, Гордону вообще все равно! – грустно усмехнулся я. – Или он просто с ними заодно. Нас мог пустить сам вор, понимаете? Во время нашей беседы он не понял, о каком реставраторе идет речь, но обратился ко мне по имени. А старик Сэм мое имя знает. Они могли догадываться, что рано или поздно мы появимся, ведь целенаправленно скупаем вещи именно из МёрМёр. Но всё это уже теория. Какая разница! Факт кражи доказан.

– Именно поэтому меня беспокоит уже совсем не вопрос мародерства, – прервал мои дедуктивные игры психотерапевт. – А то, что вы несколько минут назад говорили про самоубийство вашего карающего критика. Главным образом, вас расстроило то, что вы не смогли ему помешать. В этой части я не очень вас понял.

Я и сам себя не очень понял. Но подобный разговор с врачом все же работал так, как задумывал Константин: слова специалиста мотивировали меня формулировать свои мысли, высказывать их стройно и докапываться до правды.

– Я попал… в свое особенное состояние, – следующий рассказ давался мне с большим трудом. – На втором этаже, в той самой комнате, где я нашел телефон старика. Кстати, я случайно захватил его с собой. Это тоже кража?

– Не думаю. Не в этом контексте, – доктор явно был заинтересован в деталях «видения» больше, чем в моих злоключениях. – О чем был эпизод на этот раз?

– Я… видел, как прямо в той комнате, на втором этаже, повесился человек, который приходит ко мне постоянно, – я вновь почувствовал неясную горечь. – Вы называете его карающим критиком.

– Именно повесился? – тон специалиста понизился.

Я зажмурился и вновь услышал хруст.

– Да… – теперь мне хотелось закончить разговор поскорее. Но я сам ему позвонил. – Мы были втроем. Я и еще две женщины. Все вместе мы пытались остановить его, но он… был слишком сильным. И, похоже, действительно хотел сделать это.

– Как выглядели эти женщины и карающий критик в вашем видении? – Константин выспрашивал подробности так, словно умудрялся записывать мой рассказ, даже будучи за рулем.

– Я думаю, что это была Мари и… – я замялся, прекрасно понимая, что во лжи не было смысла. Однако каждое мое откровение могло усугубить положение. Я не знал, как именно отреагирует Константин. – …Ангелина. Я уверен, что это была она.

– Почему уверены?

В этот момент я твердо убедился в том, что он не просто интересуется, а проверяет меня на адекватность. Нет, про призрак хозяйки дома, который вырос за моей спиной на втором этаже, ему точно знать не следовало. Как и о том, что женщина пожелала проводить меня до дверей, а я не испугался и последовал за ней спокойным шагом. Ее лицо хоть и состояло из дымки, но цепляло мою память своими чертами, лишний раз подтверждая теорию о мародерстве. Именно фотографию Ангелины Бодрийяр я видел тогда у Сэма в лавке – преступник не побрезговал вывозом личных вещей. – Не знаю, – я старался говорить как можно спокойнее, не выдавая своих подозрений. – Мне просто показалось, что силуэт был похож на тот, что я видел в окне вчера.

– Я понял, – доктор сделал небольшую паузу. – Значит, вам все-таки показалось?

– Наверное, – сухо отозвался я.

В трубке послышался неразборчивый шум, и сразу после – автомобильный гудок.

– Вы в порядке?!

– Да, просто сегодня затруднено движение на выезде из города, – в интонации Константина послышалось ощутимое раздражение. – Продолжайте.

– Рассказывать мне больше нечего. Я не могу понять одного. Почему теперь стало ясно, что все образы, что я вижу – связаны именно с этим домом?

– С чего вы это взяли? – врач хмыкнул. – Это я, к слову, слышу от вас впервые.

– Просто… Спальня в моем «видении» была точно такой же, как комната на втором этаже МёрМёр, – я зажмурился, чувствуя, что, все-таки не смог сдержаться и задел запретную тему. – И сейчас, сопоставив факты, я понимаю, что все это время видел интерьеры особняка Бодрийяров.

– Разве в ваших так называемых эпизодах присутствовали и другие опознавательные признаки, которые могли подтвердить, что вы видите именно МёрМёр?

– Да! Кстати… – все шло из рук вон плохо. Прямо сейчас я подписывал себе приговор от Константина, но уже не мог остановиться. Я выдавал абсолютно все, плавая в поисках той поддержки, которую доктор мне не мог дать по праву своей профессии. – Перед тем, как уехать, я уснул, сидя на полу в кабинете. И мне приснился способ включения шкатулки из этого дома. Это сделал мой карающий критик. А ведь этот артефакт – точно принадлежит истории особняка.

Константин глубоко вздохнул:

– Боузи, примите одну интересную вещь. Наш мозг – очень талантливый малый. Он способен подстраивать ваши «видения» под то, что вы уже видели. И под то, чем успели впечатлиться особенным образом. Все ваши рассказы о доме, который вы видите, с МёрМёр абсолютно не связаны. Вы упоминали лишь старые интерьеры, и больше ничего. Уже сейчас ваше сознание подстраивается под впечатления и желания. Когда вы увидели, как карающий критик открывает шкатулку, вы просто придумали решение этой загадки самостоятельно, во сне. Этот образ – ваш сопровождающий персонаж, и не более. Так же, как и Мари, и второй женский силуэт. Если вы хотите, мы будем идентифицировать его как Ангелину, но это не она. Все это – воплощения ваших режимов, о которых вы и так хорошо знаете. Как я понял из того, что уже слышал, бабушка Мари – ваш здоровый взрослый, уравновешенный и зрелый. А Ангелина вполне может быть внушающим вину критиком, или требовательным. Вот такой у вас там состав.

– Еще я видел ребенка, – неуверенно добавил я. – Он не слушался карающего критика и конфликтовал с ним.

– Конечно, не послушался! – Константин действительно приободрился, или же это было тоже игрой моего воображения? – Это кто-то из детских режимов. Скорее всего тот, что недисциплинированный ребенок. Но это все – вы. Вы едины, Боузи, и никого кроме вас в подсознании существовать не может. В силу особенностей вашей психики, вы заглядываете глубоко в самого себя. Порой даже слишком. Поэтому и можете наблюдать за своими режимами и их взаимодействием. И, кстати. Самоубийство карающего критика могло означать кое-что важное.

– Например? – не то, чтобы я горел желанием получить ответ, однако прерывать разговор на этом этапе было уже просто невежливо.

– Вы перебороли себя в чем-то. Доказали собственную правоту самому себе, – психотерапевт говорил так уверенно, что я практически ему поверил. – Перестали наказывать себя за то, что делаете что-то не так. Вы – молодец. Вы его победили.

Звучало все это очень складно, но в том состоянии, в котором я пребывал сейчас, в схемную терапию верилось очень слабо. Константин не знал, что я видел Ангелину с открытыми глазами, что мог бы дотронуться ее, не будь она столь невесомой. Но он мыслил как специалист, вопреки всем его попыткам пытаться понять происходящее. Против его профдеформации идти было опасно, бессмысленно и сложно.

– Мы сможем пообедать? – попытка сменить тему уткнулась в мой пустующий со вчерашнего дня желудок.

– Господи, Боузи, конечно, мы должны пообедать, – я услышал, как изменился тон доктора, и понял, что альтернативный повод для беседы требовался не только мне. – Снова будем есть рыбу с картошкой или что-то еще?

– Что-то еще, – без особого интереса отозвался я.

– Я рад, что вы переключились. О чем бы вы еще хотели сейчас мне рассказать?

Телефон буквально плавился в моей руке, а заряда оставалось всего на полчаса. Я отстранил гаджет от лица и увидел уведомление о непринятом вызове. Скорее всего, Иви заподозрила неладное.

– Мне звонит Иви, – после лишних откровений внутри было пусто и неприятно. Беспокойство подруги было отличным поводом завершить телефонный разговор. Может быть, вживую коммуницировать с Константином будет легче? – Можно я сейчас поговорю с ней?

– Конечно. Мне ехать еще минут двадцать, – ответил Доктор. – Если закончите с подругой раньше, звоните – я буду на связи.

– Спасибо, – я завершил вызов и набрал номер Ив, мысленно подготовившись к любым претензиям.

Девушка ответила сразу:

– Фух! Ну слава богу, Боузи! Ты так долго не брал трубку.

– Я в порядке, говорил с Константином, – в противовес подруге, я старался отвечать спокойно и бодро – несмотря ни на что, разговор с психотерапевтом, как и всегда, пошел мне на пользу. От паники во мне осталась лишь самая малость. – Привет!

– Привет! Почему дома не ночевал? Увидела, что еда не тронута, да и привычного бардака ты не оставил, – Иви вздохнула. – Я же переживаю.

– Остался на работе, – виновато отозвался я. – Прости пожалуйста, я все съем.

– Да черт с ней, с этой едой… Ты сейчас все еще на работе? Совсем не спал?

Я помедлил с ответом. Признаваться вечно хлопочущей надо мной подруге было стыдно. Оставалось преподнести информацию спокойно и надеяться на то, что самый близкий человек на свете не казнит меня за бредовые идеи.

– Нет, я в МёрМёр, – неохотно проговорил я. – То есть, уже нет. Сижу напротив дома, у леса. Меня заберут.

– Боузи, ты что, ночью там шарахался?! – тон художницы звучал опасно.

– Нет, нет! Ночью я правда работал. Утром поехал.

– И зачем? – вопреки моим ожиданиям, подруга будто расстраивалась от моих слов, но не злилась.

– Старик своровал все вещи, что нам продает, прямо отсюда, из особняка. Ночью меня осенило, и я захотел собрать доказательства.

– Ты бы хоть мне рассказал, – тихо проговорила Иви. – Мы могли поехать вместе.

– Все в порядке, я знаю, что ты занята… – я был рад тому, что скандала удалось избежать, однако такая реакция подруги настораживала меня еще больше. Может быть, именно так звучит разочарование?

– Ты не ушибся, когда падал?

Вопрос, который никак не относился к моим предыдущим репликам, но соответствовал действительности – выбил меня из колеи. Откуда она могла узнать, что я упал?

– В смысле? – еле выдавил я.

– Ну, ты же там упал, скорее всего, как обычно… – затараторила Иви. – У тебя же так хреново с координацией, Боузи!

Все это звучало как быстро придуманная версия, но я все же решил проигнорировать свои подозрения. В конце концов, из нас обоих именно я видел то, чего не может существовать. Не хватало только начать подозревать всех вокруг себя и выкармливать свежеприобретенную паранойю.

– Ты права, упал, – спокойно прокомментировал я. – Но все в порядке, правда. Я сегодня попрошусь поработать из дома.

– Кто за тобой едет?

– Константин.

– Ты уже скоро разоришься ему платить, – соседка обреченно вздохнула. – Ладно. Поешь по пути?

– Да, он пообещал, – что бы ни происходило, мое питание и режим сна беспокоили Иви больше всего другого. К этому я успел привыкнуть.

– Хорошо, тогда поешь и приезжай домой. Я буду тебя ждать!

– Пока, – только и успел сказать я прежде, чем мой смартфон не выдержал и отключился от недостатка заряда.

Как только я остался без связи, последствия стресса и бессонной ночи накрыли меня с головой. Организм не хотел больше ждать, пока я наконец доберусь до спального места и смогу отдохнуть – голова становилась все тяжелее, а глаза закрывались сами собой. Для того, чтобы хоть немного взбодрить самого себя, я выудил полюбившуюся мне шкатулку и вновь завел.

Скоро она пересечет невидимый рубеж между реальностью и фантазией и станет частью места, которое всегда будет являться лишь талантливой имитацией настоящей жизни.

* * *

Есть по дороге мне совсем не нравилось, но после разговора с Иви домой хотелось попасть быстрее. А еще Мак авто всегда напоминал мне о Джиме, юмора которого сейчас отчаянно не хватало.

Константин почти не притронулся к своему кофе, хоть мы и давно стояли в пробке: времени пообедать у доктора было предостаточно. Но вместо трапезы он гипнотизировал лобовое стекло автомобиля.

Когда мы тронулись, он все же заговорил:

– Боузи, думаю, я готов прописать вам новые препараты. Временно.

Внутри меня что-то упало и разбилось. Разлетелось на миллион осколков, которые вонзились в мягкие ткани острой стороной, прямо по периметру грудной клетки. Неужели мне все же не стоило делиться с ним тем, что я действительно видел?

В горле застрял комок. Мне было нечего ему ответить.

– Не нужно на меня обижаться. Я хочу помочь вам. И это не навредит вашей работе.

О работе сейчас думалось в последнюю очередь. Я ощущал, как ко мне крепко приклеивалось яркое, нестираемое клеймо. Мы не говорили о диагнозе вслух, но я был уверен только в одном: Константин присвоил мне то самое расстройство эндогенного характера, о котором рассказывал однажды.

– Как долго… – слова приходилось выдавливать из себя. – Мне придется их пить?

– Мы посмотрим, – интонация доктора была чересчур спокойной и убаюкивающей. – Но вы будете лучше спать. Без кошмаров. Я выпишу рецепт по приезду.

Внутри меня зарождалось липкое чувство недоверия к тому, кто вез меня домой.

И почему вы решили поступить со мной именно так, доктор Константин?

Вы всегда были на моей стороне и оправдывали все происходящее со мной обилием стресса. Такое обоснование устраивало меня куда больше.

Мужчина спрашивал меня о чем-то еще, но я принял решение игнорировать специалиста. Задав пару-тройку вопросов и не дождавшись ответа, он все-таки сдался. Наверное, посчитал, что теперь мое состояние достаточно острое, и со сменой лекарств он подоспел вовремя.

Я понимал, что любой недуг не характеризует личность и не делает человека хуже. Проблема крылась в другом: то, во что я так искренне верил, и то, благодаря чему я стремился вперед все эти годы, посчитали за симптомы заболевания. Чем больше я думал и анализировал, тем быстрее мое расположение к врачу сходило на нет.

Я чувствовал себя преданным.

– Боузи, мы приехали. Еще две минуты. Я выпишу вам рецепт.

Константин потянулся ко мне и вынул из бардачка листок, заставленный обилием печатей. Он заполнил его быстро, исписывая пустые строки почерком, который я не мог разобрать. Я взял рецепт, попрощался и покинул машину. Как только автомобиль скрылся из виду, я открыл приложение мобильного банка на своем смартфоне, сложил часы в уме и оплатил присутствие доктора.

Теперь я знал, что мое отношение к нему изменится безвозвратно.

Поднимаясь наверх, я считал ступени. С каждым шагом продумывал, что могу рассказывать Иви, а о чем говорить не стоило. Мог ли я попросить ее купить лекарства, за которыми не решился бы отправиться самостоятельно? Или о рецепте и вовсе не следовало упоминать?

Больше всего на свете я боялся остаться в полном одиночестве. Теперь даже мои видения меня покинут. Но если это сделает и Иви, то поводов для борьбы не останется совсем.

Она ждала меня у порога. Словно специально подслушивала, как я шаркаю кроссовками по ступенькам и специально иду намного медленнее, чем обычно.

– Боузи, быстро спать! – подруга налетела на меня, не позволяя даже поздороваться с ней.

– Иви, мне надо работать, – отвечал я устало, но твердо. Обида на Константина постепенно превращалась в осознанную злость и потихоньку выплескивалась наружу. – Никто меня не освобождал.

– Лежа в кровати, с телефона! – девушка отобрала у меня пакет и принялась стягивать рюкзак. – Иди давай, я очень недовольно твоими попытками все решить самостоятельно!

Сегодня ее режим «мамочки» был активирован на полную. Понимая, что поговорить нормально нам не удастся, я подчинился и скинул с себя обувь. А затем молча протянул ей рецепт.

– Это что еще такое? – нахмурилась Иви, вчитываясь в неразборчивый почерк.

– Я не знаю, – честно ответил я.

– Тут написано… – глаза девушки расширились от ужаса.

– Не хочу знать, – поспешил резко перебить я. – Просто купи, пожалуйста, если хочешь помочь.

– Вечером схожу… Без проблем. Это Константин выписал?

– Да, – свой очевидный ответ я произнес на ходу, шатко направляясь в нашу общую спальню.

В кровать я нырнул, не раздеваясь. Иви наконец поняла, что мое настроение совсем не располагало к коммуникации, и решила оставить меня в покое. Она вернулась к мольберту. Художница работала над новой картиной, на сей раз используя акварель.

– Я позвоню? – мой голос звучал глухо, но я был уверен, что подруга услышит меня даже из-под одеяла.

– Без проблем.

Включения полностью разряженного смартфона пришлось подождать. Как только серая картинка на заставке поприветствовала меня, я набрал номер руководительницы:

– Джия, привет. Я заболел. Можно я сегодня удаленно?

– Конечно! – до начала рабочего дня было еще пару часов. Судя по звукам из трубки, я застал девушку на ходу. – Рик написал, что ты всю ночь сидел. Может быть, под окном продуло?

– Возможно, – не придумав никакой адекватной преамбулы, я признался сходу. – Утром я был в доме.

– Чего? – Джия опешила. – Ты же только что сказал, что заболел?

– Кажется, там и началось. Но речь не об этом. Послушай, пожалуйста, внимательно.

Я говорил со старшей коллегой твердым, низким тоном. За годы совместной работы я успел понять, что на такую манеру общения она реагировала намного лучше. По крайней мере, так мне казалось. Верить себе я теперь переставал.

– Вещи, которые мы пытаемся купить у этого Сэма, – краденые. Они были вывезены прямиком из МёрМёр, – я зажмурился, стараясь сохранять уже заданную интонацию. Основные тезисы моей речи были заготовлены еще ранним утром, в такси. Оставалось лишь произнести все так, словно я и вправду был абсолютно адекватен и уверен во всем, что транслирую. – Утром я ездил проверить свои предположения и обнаружил прямые доказательства. Я знаю, что ты скажешь. Знаю, что нас это не касается, но старик хочет содрать с тебя кругленькую сумму, а платить мародеру, кажется, не самая лучшая идея. Я найду хорошие альтернативы всем предметам и согласую их с заказчиком. Только, пожалуйста, давай не будем способствовать преступлению. Все-таки, все артефакты – уже антиквариат, а у особняка есть владелец. Мы не можем знать, как он отнесется к тому, что в квесте, вдохновленном его недвижимостью, стоит его имущество!

– О, господи… – руководительница взяла паузу. Оставалось надеяться на то, что она мне поверила. – Ладно, ладно. Спасибо, что позвонил сейчас, я и вправду почти оплатила этот счет. Пришлешь, что снял?

– Через минуту.

– Спасибо, – снова повторила Джия.

Я завершил вызов и отослал коллеге все файлы с доказательствами, что теперь хранились в моей галерее. При отправке я упомянул о том, что захватил с собой телефон Сэма. Девушка пообещала сообщить информацию Бобу, а потом рассказать мне о результатах. Я отложил гаджет и скинул с себя одеяло.

Иви по-прежнему молчала. Не сказала ни слова, когда я все-таки решил подняться и сесть на кровати. Не отреагировала даже на мой искусственный кашель. Неужели она обиделась и решила игнорировать меня так же, как я доктора Константина ранее?

– Иви? – нерешительно позвал я.

– Ты сильно ушибся? – вдруг вновь вспомнила о моих злоключениях девушка.

– Да нет, – я встряхнул головой, демонстрируя здоровую, по крайней мере, с виду, голову. – А ты чего, обиделась?

– Нет. Я же не маленькая, – она горько усмехнулась и повернулась ко мне. – Просто переживаю за тебя, Зи-Зи, ты ведь мог получить серьезные травмы. И даже не сказал, что куда-то едешь. Неужели ты думаешь, что нам всем все равно?

– Вам всем? – уже второй раз за сегодня я не мог понять того, что она на самом деле имеет ввиду. Это было непривычным и довольно-таки неприятным новшеством.

– Ну, эм…

Блондинка застыла так, будто сейчас сказала что-то лишнее. Я действительно переставал понимать свою подругу детства! Может быть, Константин был прав, когда назначал мне новое лекарство?

– Я и твой доктор, – Ив продолжала, но ее слова казались мне неуместными: девушка хотела сказать совсем не это. – И коллеги. Кто бы тебя вытаскивал, если бы ты отключился от боли и не мог позвонить?

– Пришел бы в себя рано или поздно, – я следил за движениями соседки, но она, кажется, уже сказала все, что хотела и ее вопрос был риторическим. – У меня все было под контролем, клянусь.

Наш диалог прервал входящий вызов.

Я нахмурился. Это был мистер О.

– Да? – заказчик мог звонить по любому вопросу, но я был не готов общаться с ним ни по какому поводу. Зеленую кнопку я нажал рефлекторно.

– Здравствуйте, Боузи. Со мной связался Боб, – мужчина говорил очень торопливо и будто обеспокоенно. Поразительные изменения! Никогда бы не подумал, что он так умеет. – Такая кошмарная ситуация! Абсолютно бесстыдные обстоятельства, мне даже нечего сказать на это!

Сказать ему может быть было и нечего, однако даже в свои короткие реплики О умудрился засунуть целый букет эпитетов. Пожалуй, по этому местному придурку я даже соскучился.

– Да, я тоже так думаю, – ровно прокомментировал я.

– И вы так смело поехали туда, чтобы защитить наш проект. Боузи, браво! Я уже выразил Бобу свое восхищение. Большое вам спасибо.

– Эм, – наш зануда рассыпался в комплиментах, не хватало только аплодисментов. Оставалось только подыгрывать. – Пожалуйста.

– Боузи, а вы не ушиблись?

Это что, какой-то массовый сбой?

– Нет, – я нахмурился. – Почему вы так подумали?

– Знаете, я бывал в МёрМёр, – тон О сменился на крайне заинтересованный. Еще бы – он спал и видел себя владельцем маленькой копии особняка! – Я видел, что там происходит с полом, и переживал, что в спешке вы могли повредить себе что-нибудь. Кроме того, ваша поездка была не согласована, но я обязательно все улажу. Я сам свяжусь с владельцем от лица заказчика.

Какое благородство.

– Гхм, спасибо, – пользуясь расположением заказчика, я решил уточнить то, что беспокоило меня перед поездкой. – Вы сказали, что бывали там. Пытаюсь понять кое-что для себя, но пока совсем не складывается. У старьевщика Сэма были точные описания того, как выглядят нужные вам вещи, потому что он уже успел стащить их к моменту нашего поиска. Барахольщик просто описывал то, что лежало перед ним. Но эти описания… буквально совпадали с вашими запросами. Слово в слово.

– О, да-да, я ждал этого вопроса! – мне казалось, что мужчина испытывает неподдельный восторг от нашей беседы. – Боузи, я хочу вас успокоить. У вас отличные дедуктивные способности, но здесь правда заключается в ином. В молодости у меня был один грешок – я занимался диггерством.

По крайней мере, это многое объясняет.

– Последний раз я бывал в МёрМёр около двадцати лет назад, когда еще жил в вашем городе. У меня тогда просто не было денег на посещение этой дорогой экскурсии! – мужчина сетовал так искренне, что я практически не мог сомневаться в его правдивости. – Тогда я присоединился к другу, который посещал местные заброшки каждые выходные. У него была целая команда!

– Я читал на форумах, – негромко добавил я.

– Его звали Джош. Наверное, именно он загружал самые лучшие фотографии с тех времен, когда поместье было в достатке. А я видел все своими глазами! Это произвело на меня очень сильное впечатление. Кроме того, у меня есть личная коллекция кадров, которые никогда не загружались в интернет. Вы бы хотели посмотреть? – О вздохнул. – И простите, что не поделился раньше. Этого эпизода из своего прошлого я очень стыжусь. Так обидно – когда у меня появились деньги на посещение подобных мест, дом Бодрийяров уже выглядел из рук вон плохо! Это, пожалуй, главная причина, по которой я хотел бы вдохнуть жизнь в забытую легенду. Понимаете, о чем я, Боузи?

Несмотря на обилие ненужных фактов, этот диалог с мистером О, показался мне самым адекватным за все время нашего знакомства. Заказчик вспоминал обо всем с такими живыми эмоциями, что теперь я и сам хотел взглянуть на фото, которые он хранил столько лет.

– Я с удовольствием ознакомлюсь с вашим архивом, – благодарно отозвался я. – Это нам очень поможет!

– Конечно, я сейчас все вышлю, – кажется образ бедного добродетеля давался заказчику тяжело. В конце диалога он все же не выдержал и привычно усмехнулся. – И простите меня еще раз, Боузи. Боюсь, я сильно вас недооценивал. Всего доброго.

О повесил трубку, а я отбросил гаджет в угол кровати и откинулся на подушки. Этот день только начинался, но во мне не оставалось ни капли сил для того, чтобы продолжать существовать.

Глава 2

– Малой, ты спишь, что ли?! – недовольный голос проектировщика прозвучал где-то рядом с моим ухом.

– А? – для того, чтобы картинка наконец сменилась, и я смог говорить, пришлось усиленно тряхнуть головой.

Пространство вокруг расплывалось. Я не очень хорошо понимал, где и когда нахожусь. Моя жизнь превратилась в один бесконечный диафильм с тех пор, как Константин назначил новые лекарства. Судя по недовольному выражению лица старшего коллеги, он обращался ко мне уже не в первый раз.

– Нет! – я моргал быстро-быстро, надеясь, что зрение улучшится, но дело было совсем не в моих глазах. Поэтому такая процедура совсем не помогала. – Извини.

– Повторяю свой вопрос, Дуглас. Когда ты этому психу сдашь отделку?! Где мне сверлить эти дырки для проводов, ты мне скажи?! – Рик для пущей убедительности повысил голос, но это не помогало мне поймать нить беседы.

– Рикки, ну причем тут отделка?

В разговор вмешалась Джия. Она говорила умиротворенным тоном, сопровождая свою речь улыбкой. Такой руководительница была во всех спорных ситуациях, однако сейчас мне нравилось думать, что она целенаправленно пришла мне на помощь – Для того, чтобы понять, где нужно сверлить, нам нужно дождаться ответа от сценариста, – девушка кивнула Рику и начала закручивать свои волосы в пучок с помощью карандаша. Он надрывается, а она – само спокойствие!

– Я и без Паккарда знаю, какой у нас свет и где проводка для грозы в окнах! Точнее, ни черта я не знаю! Надо чтобы этот… Мистер Буква! Наконец посмотрел финальную версию декора и сказал – либо да, либо нет, – от негодования проектировщик начал ходить кругами. – И если – да, то все понятно! Короче.

Парень упал в кресло с высоты своего роста и беспардонно закурил. Джия комментировать это не решилась.

– Короче. Еще два дня я подожду, Боузи. С учетом того, что ты сидишь над документом уже больше недели! – Рик метнул в меня злобный взгляд. – Пока что мы занимаемся возведением стен. А потом уж пеняй на себя: ставлю светильники как хочу, окна размещаю, как мне нравится. А ты сам объясняться будешь, понял?

– Я понял.

Он продолжал кричать, а в моем теле так и не дернулась ни одна мышца.

Медленным движением я кликнул мышкой по файлу, работу над которым пытался закончить уже несколько дней. Больше недели… Я был уверен, что с моей последней поездки в МёрМёр прошло всего пару дней, но все оказалось намного хуже, чем я предполагал. Я не мог и представить, чем занимался все это время. Общался ли я с Иви? Ночевал ли дома? Какие вопросы решал по проекту? Должно быть, команда Рика уже заканчивает общестроительные работы – не мудрено, что коллега так злился. Лишь его крик смог пробудить мое сознание, но надолго ли? Я переживал за то, что перестану видеть мир, который помогал мне существовать, но вместо этого лишился ощущения жизни в целом.

Сквозь густую пелену я пытался разглядеть то, что было уже написано в документе. Громкое обсуждение между Риком и Джией продолжалось. Теперь руководительница рассказывала парню, как объяснялась перед Бобом насчет ситуации с мародерством Сэма:

– Молчал несколько дней, а потом объявился, позвонил. Говорит, ты что, сама проверить не могла? Я бы все равно не стал такие суммы оплачивать! А я ему: ты, дурень, уже денег дал! И ничего тебя не смутило! Ну он и заткнулся.

– А старик чего? – казалось, что перемывание костей успокаивало проектировщика. От его гнева осталось лишь чуть.

– Да ничего! – девушка рассмеялась. – Телефон-то у него малой стащил… Я на сайте скупки ему сообщение написала.

– Ну и кто тут у нас мародер, Дуглас?!

Я не отреагировал на шутку Рика, и ему перестало быть интересно развивать эту тему. Джия, тем временем, продолжала:

– Написала, мол, заявление наше руководство накатало, владельца особняка мы оповестили. Телефон ваш у нас, приезжайте, поболтаем.

– А что с барахлом-то? – зевнул парень.

– Мистер Буква промышляет. Боб сказал, что он обратился к владельцу напрямую. Есть шанс, что сможем выкупить у него, так как это имущество считается частью поместья, – руководительница пожала плечами. – И, вроде как, не все то ему и нужно для реставрации.

– Не нужно?! Ха! – Рик задел свою мочку пальцем, намекая на вранье со стороны собственника. – Сейчас просто еще выше ценник взвинтит!

– Не исключено, – девушка вздохнула. – Ну, кто платит, тот и заказывает музыку. Видимо, у Боба, Мистера Буквы или у них обоих – денег достаточно.

Сложностей с подбором обоев и мелочей должно было стать значительно меньше. Все, как в МёрМёр – и теперь с чистой совестью. Мне казалось, что я наконец понял суть проекта, осознал, зачем такая доскональность была нужна заказчику.

Шкатулка вновь стояла на моем рабочем столе. Может быть, особые состояния исчезли не из-за препаратов, а из-за того, что Мистер Неизвестный действительно умер? Даже если его не существовало и ранее, теперь его не существовало вдвойне. По непонятным причинам память о том, что я видел на втором этаже особняка, вызывала щемящее чувство в груди, тихо колола, словно я испытывал боль от утраты близкого друга или родственника.

– Вот черт, еще и Боб сегодня собрался приехать! – громкое возмущение девушки разорвало только вступившую в права, тишину.

– Чего? – Рик нахмурился. – И что он тут забыл?

– Да черт его знает. Но надо же убраться… – Джия подкатила глаза. – Иначе опять разорется. Малой, поможешь справиться с офисом?

Я молча поднялся и, продолжая плавать в своем медикаментозном омуте, вышел за пылесосом, который хранился в мастерской. Сегодня наша бригада шлифовала ДСП плиты – именно из этого материала создавали перегородки-стены для квеста. Пыли от таких работ всегда было много, а пылесос был неотъемлемой частью процесса.

На входе в соседний павильон я увидел полного и немолодого разнорабочего Алекса – он орудовал болгаркой и преграждал мне путь к заветному месту хранения оборудования для уборки. Для того, чтобы сократить время ожидания, я решил прогуляться по остальным залам производства. Шум помогал мне удерживать сознание на плаву.

Слева от фрезерного станка находилась дверь, ведущая в декораторскую. Выглядела она, как обычная входная, и лишь одна маленькая деталь делала ее особенной. В верхней части, над глазком, коллеги закрепили четыре больших символа, которые остались бесхозными после создания одного из наших проектов. Три золотых цифры и одна буква в сочетании гласили: «221B».

Я повернул ручку и собирался войти в обитель декораторов, но вдруг стал невольным свидетелем беседы нашей художницы Хелен и ее подмастерья Джона. В имени помощника была своя ирония, но украшение на двери стало совпадением, и не более.

– Я вообще боюсь таких историй! – тихо лепетала встревоженная коллега. – Даже браться не хочу за детали. Как только подумаю, что все это случилось на самом деле – аж дрожь берет!

– А что там случилось? – наивно выспрашивал юный Джон.

– Ты чего, и вправду никогда не слышал? Человек, который жил в этом МёрМёр,[14] мучал людей в подвалах! Оттуда и название этого дома, – голос Хелен звучал все тише и тише, будто бы она знала, что я подслушиваю. – А потом у него что-то случилось с психикой… Окончательно съехал с катушек! Этот сумасшедший повесился прямо в собственной спальне!

Повесился. Одного этого слова было достаточно для того, чтобы ужасный, разрывающий тишину хруст вновь раздался в моей голове.

Но коллеги продолжали говорить, и я не мог себе позволить пропустить ни единого слова.

– Ну, даешь, Хелен, и веришь ты в эти байки! – подмастерье присвистнул. – Может быть их вообще придумали, чтобы экскурсии туда лучше продавались.

– Да какие там экскурсии, Джонни! Ну поработали они чуть-чуть, приглашали посетителей… – девушка горько охнула. – Я и сама хотела съездить, с сестрой. Но она была вечно занята! Да и против такой авантюры: мне было всего восемь лет. Тогда поговаривали, что посетители слышали странные звуки, когда находились внутри! Кто-то даже обнаружил скелет во время посещения, и он был настоящим…

– Да ты сама скелеты делаешь отменные, с чего ты вообще взяла, что он был настоящим? Чушь.

– А я верю. И понимаю, что строить копию дома с такой историей – ужасная идея. Как Боб вообще мог согласиться на такое? А если мы притянем к себе внимание каких-то злых сил? Призраков нам еще здесь не хватало!

– Поменьше смотри ужастиков. – Джон хихикнул. – Честное слово.

Неужели я был прав?

Дом из моих «видений» не был абстрактным. Он представлял собой вполне конкретный образ, хоть доктор и пытался убедить меня в обратном. Я видел то, что произошло, я знал, невольным свидетелем чего стал. Все это когда-то случилось по-настоящему! Пульсирующие рвотные позывы подступали к горлу.

Я бежал так быстро, что забывал дышать. Лишь бы добраться до уборной как можно скорее, и чтобы никто ничего не заметил!

Выдернув дверь кабинки, я забежал внутрь. Успел ли повернуть защелку – я не помнил, и это меня беспокоило. Ближайший туалет располагался ближе к квестовому клубу, и я боялся, что пока меня будет выворачивать, кто-нибудь обязательно это услышит.

Когда я дернул сливной рычаг, ко мне постучались. Интуиция не подвела.

– Эй, кто там? Кому плохо?

К моему облегчению, незваным контролером оказался Джим. Прилагая значительные усилия, я все же смог подняться и сесть на крышку унитаза.

– Это я, Джим, – мой ответ был хриплым и еле слышным.

– Боузи? Так и знал. Открывай, – вечно-шутливого настроения в его голосе не наблюдалось.

– Нет…

– Не «нет», а «да», маленький и злой! – друг использовал свое излюбленное легкомысленное обращение ко мне, но говорил очень серьезно. – Открывай.

Я попытался потянуться и размяться, чувствуя, как боль переливается от желудка ко всем конечностям. Поразмыслил еще немного, а затем дернул защелку, которая все же была закрыта и не позволила другу застать меня врасплох. Увидев мое лицо, Джим не стал заходить внутрь. Парень опустился на корточки и предпочел внимательно осматривать меня снизу вверх.

– Ты какой-то бледный, – как ни в чем не бывало резюмировал старший гейм-мастер.

– Меня вырвало мгновение назад! – слабо возмутился я.

– Ну да, – Джим беспечно пожал плечами. – Ну пойдем, чего крышку греть?

Он протянул мне свою руку, посмотрев так доброжелательно, словно ничего и не произошло. Я принял его ладонь и поднялся. Медленным шагом мы побрели в сторону клуба. Сегодня на ресепшен вновь работала Викки, но она была слишком занята телефонным разговором с клиентом, и мы решили ее не отвлекать.

По расписанию игровых сеансов сегодня одиноко перемещалось перекати-поле. Большой поток клиентов по будням был редким явлением, кроме того сегодня, по словам Джима, выдался на редкость погожий осенний денек. Вспомнить свою утреннюю дорогу до работы я не мог, поэтому другу приходилось верить на слово. Так или иначе – все квесты сегодня были свободны, и для приватного диалога подошел бы любой.

Мы немного постояли возле будущей копии поместья МёрМёр. Даже голый остов первого этажа наводил на меня жуть знакомой планировкой. Я вдруг вспомнил, от чего именно почувствовал себя дурно и обнял себя руками. Джим, в свою очередь, прошел мимо нового квеста и завернул в последний вагон «Экспресса».

Интерьеры последнего игрового купе были оформлены особенно богато. Бордовые обои переливались золотыми узорами, а пассажирские сидения были обтянуты качественной имитацией коричневой кожи. Этот проект мы строили с большой любовью к творчеству Агаты Кристи и отдавали ей дань с помощью соблюдения исторических соответствий. В вагоне с отделкой, вдохновленной модой прошлого века, было приятно и комфортно находиться. Мы с Джимом частенько любили обедать за узким деревянным столиком, который делил пространство в купе ровно наполовину. В своей любви к «Экспрессу» мы были не одиноки. Это место так же жутко нравилось Бобу: когда он был в клубе, то проводил здесь встречи, а в перерывах поедал пиццу, неограниченное количество коробок с которой доставляли нам прямо на ресепшен. Присутствие Боба на своей локации было редким, поэтому задача по доставке обеда от рабочей стойки до квеста уже не смущала, но веселила коллектив.

Я опустился на одно из сидений и почувствовал, что тело медленно, но верно выходило из тонуса. Казалось, все свойства губительных таблеток вышли из меня с последним приемом пищи. Это подтверждалось и вновь вернувшейся головной болью, и тремором, который вновь властвовал над моими руками.

Джим сел напротив.

– Давай суши закажем? Теперь ты, наверное, голодный, – не дожидаясь моего ответа, друг уже начал рыться в своем смартфоне в поисках подходящей доставки. – Тебе те, что с куском рыбы сверху, на пустом рисе?

– Это называется нигири, – улыбнулся я.

– Ой, да хоть как, – парень отмахнулся. – Для меня суши то, что с жирненьким соусом сверху.

– Это маки роллы, – в некоторых вопросах я был чересчур занудным.

– Фигаки! Я заказываю.

Сейчас я понимал, что жалею о том, что поехал в МёрМёр в одиночку. Если бы Джим оказался рядом, он бы без умолку шутил что-то невероятное на тему образов из моей головы. Может быть, его настроение стало бы отличным защитным барьером от призраков, и никакого самоубийства Мистера Неизвестного я бы не увидел.

Можно ли было продолжать называть этот силуэт Мистером Неизвестным? Если я смогу доказать, что трагический исход его жизни имел место быть в МёрМёр, то все то, что я видел, обретало новый смысл. Оставался только один вопрос. Почему я видел этот силуэт задолго до того, как узнал о доме Бодрийяров?

Теперь в слова доктора Константина верилось все меньше. Он был убежден, что я склеил одно с другим и начал накручивать себя в момент старта работы над этим проектом. Но я точно знал, что это не так, и не собирался обманывать самого себя. Не стоило принимать на себя ярлык сумасшествия, даже не попробовав изучить историю хозяев МёрМёр. Этим я и планировал заняться в ближайшее свободное время.

Мысли снова стали выстраиваться в систематизированную массу, и я, впервые за несколько дней, почувствовал себя в своей тарелке. Мне наконец открылись следующие шаги, и, хоть цель все еще казалось давящей и недостижимой, я понимал, как могу к ней подступиться. Джим, кажется, тоже чувствовал возвращение моего обычного состояния и пребывал в умиротворенном расположении духа. Страшно представить – мне было сложно вспомнить, разговаривал ли я с ним в последние дни. Теперь, в отрезвленном состоянии, злость на врача возрастала с каждой минутой. Я доверял ему. Делал все, как он говорил, но стоило мне перейти черту дозволенного всего один раз – он заклеймил меня психом и прописал то, что полностью уничтожало мою личность.

– А что с тобой было-то? – прервал мои мысли Джим.

– У меня новые таблетки, – распространяться о своем состоянии мне не хотелось, поэтому я надеялся, что такой ответ отвадит интерес друга.

– Это от них тебя так штырит? – гейм-мастер скорчил мерзкую гримасу и начал театрально потирать руки. – Может, отсыпешь, малой?

– Идиот ты, Джим, – я подкатил глаза. – Это – редкостная дрянь. Мог убедиться по звукам в туалете.

– Ну, я пытаюсь шутить. Или ты хочешь, чтобы я был каким-нибудь злодеем, допрашивающим тебя насильно, а? – парень подскочил, изображая боевую готовность. – Ну вот тебе, получай!

Я смеялся, потому что хорошо знал о том, что будет происходить дальше: Джим готовил для меня очередной актерский этюд. Он сделал вид, что надел на себя маску, пригладил волосы назад и повернулся ко мне с полоумным выражением лица. Новоиспеченный образ был обрамлен злодейским смехом.

– ХА-ХА-ХА! Что, доволен, мальчик?! – Джим навис надо мной, бешено разглядывая мое бледное лицо. – Вот тебе разгадка, я тут самый главный злодей!

Представление началось. Старший гейм-мастер перемещался по вагону хаотично, словно орангутанг в клетке. Он продолжал заливаться ехидным смехом и то и дело посылал в меня невидимые магические силы.

– Отдавай свои таблетки, мальчик! – кричал парень, продолжая вести со мной невидимый бой. – Отд-а-а-а-а-й!

Я вдоволь насмеялся и теперь просто ждал, пока друг наконец утомится.

И вот, этюд завершен – Джим встал передо мной по струнке и отвесил поклон. А потом сделал вид, что я закидываю его цветами и укрылся ладонями от бурных оваций.

– Что вы, право, не стоит, не стоит! Наш спектакль был создан и сыгран для вас, только для вас! – Друг продолжал раскланиваться. – А сейчас артистам нужно удалиться, чтобы подкрепиться-с. То есть, предупредить нашего рыжего конферансье о том, что артисты собираются это сделать! Иначе съест сама! Ну все, мы побежали-с!

Джим выскочил из квеста под мои аплодисменты. Оставалось надеяться, что старший догадается поделиться нашим заказом с Викки – во время работы на ресепшен время идет особенно быстро, и потребность в обеде уходит на задний план.

Я прислонился головой к единственному окну в игровом купе. Хелен и Джон создали качественную имитацию зимнего леса за стеклом с помощью пластики, материала, похожего на вату и искусственных елей. Несмотря на то, что мне повезло наблюдать процесс создания лично – итоговый результат поражал своей достоверностью. Будто за окном и вправду властвовала зимняя стужа, а самое праздничное и семейное время года уже наступило.

Это был детский день рождения. Я понял это по обилию маленьких силуэтов в просторной зале и образу, что сидел во главе праздничного стола. Очертания были мне знакомы – этот малыш время от времени появлялся в сопровождении Мистера Неизвестного в моем сознании. Именно ему (или, все же, ей) тогда подарили ту самую шкатулку с оловянным солдатиком и балериной.

Дети вели себя очень шумно, но никто из присутствующих взрослых не мешал им веселиться. Я осмотрелся вокруг и понял, что окружающие интерьеры были мне незнакомы. Стол для малышей стоял чуть поодаль от общего скопления гостей, а большая часть высоких силуэтов толпилась вокруг одной пары. Достаточно фигуристый мужчина держал под руку невысокую женщину – эти двое вели себя очень активно и то и дело принимали от других взрослых подарки. Наверняка они приходились имениннику родителями, а гости поздравляли их с днем рождения любимого чада.

В том, что они любили свое дитя, сомневаться не приходилось. Гостиная была полна украшений и игрушек. Интересно, сколько лет исполнилось малышу? Несмотря на то, что я всегда наблюдал пространство сквозь дымку, я точно знал, что в этом доме ранее не был. Комнаты были больше, богаче и светлее тех пространств, к которым я привык. Прислуга передвигалась спокойно, а не сновала туда-сюда, как на кухне у Мистера Неизвестного. Общая атмосфера благополучия была приторно приятной, и даже такому невидимке, как мне, было весьма неловко здесь находиться.

За пританцовыванием услужливых гостей наблюдать было совсем неинтересно: все веселье происходило за детским столом. Несмотря на предполагаемый высокий статус детей, сегодня они могли вести себя так, как хотели.

Вдруг один из самых плотных малышей схватил еду со своей тарелки и кинул в противоположный конец стола. Кажется, орудием послужил кусок праздничного торта. У детей завязалась настоящая «липкая» битва, а виновник торжества вскочил на стул и принялся болеть то за правую сторону стола, то за левую. Он не участвовал в противостоянии, но с удовольствием наблюдал со стороны. Хитрый малый.

Все стихло, когда к столу подошел знакомый мне образ. Даже не приглядываясь, я легко узнал Ангелину. Ее строгая осанка и тонкая фигура въелись в мою память с тех пор, как мы дважды встретились в МёрМёр. Она лишь прислонила палец к губам, и все дети замолчали в одно мгновение, будто заколдованные. Лишь мгновением позже я понял, что дело было не в ее жесте – малыши всего лишь переняли настроение своих родителей. Взрослые фигуры тем временем столпились в одну кучу и словно онемели, уставившись во входной проем. Из-за обилия силуэтов, что слились в одну кучу, я не мог рассмотреть то, что привлекло общее внимание. И лишь когда Ангелина сорвалась с места и начала аккуратно прокладывать себе путь через толпу, я мельком заметил его. В проеме застыл Мистер Неизвестный.

Он появился на этом празднике внезапно, и был принят как самый нежеланный на свете гость. И если еще несколько минут назад я чувствовал себя неловко от сахарных эмоций и гротескно-идеальной картинки, то сейчас мне хотелось провалиться сквозь землю от ощущения открытой враждебности всех присутствующих. Но знакомый мне малыш был не намерен поддаваться общему настроению. Именинник вскочил со своего места и инициативно бросился к дверям. В руках у мужчины была причудливая ноша: силуэт позволял распознать мне лишь заячьи уши и подол платья. Мистер Неизвестный вручил игрушку виновнику торжества и подхватил того на руки, горячо приветствуя ребенка высокими нотками смеха.

Я заметил, как мужской образ из пары «родителей с картинки» выступил вперед. Гости же, словно по неслышимой команде, разбрелись в пространстве и поделились на небольшие группы. Взрослые усиленно делали вид, что продолжают свои светские беседы, но даже не имея возможности видеть их лица, я осознавал – за натянутым безразличием скрывалось желание оставаться невольными зрителями грядущего скандала. И если бы мне сказали, что именно ради этой развязки и собирались взрослые – я бы ничуть не удивился.

Отец, как я решил называть его, начал активно жестикулировать и, вероятно, повышать голос. Звук доносился до меня так, словно я находился под толщей воды и мог разбирать лишь интонации. Пыл мужчины становился все горячее, но Мистер Неизвестный отвечал ему медленно и спокойно – так, чтобы не напугать ребенка в своих руках. Малыша совсем не было слышно и видно – он будто слился со взрослым силуэтом и не подавал признаков жизни.

Ситуацию решила Ангелина. Женщина вывела мать ребенка к мужу, и они обе встали между мужчинами, пытаясь прекратить перепалку. Но отец не сдавался и продолжал угрожающе наступать в сторону Мистера Неизвестного. Тогда тот все же спустил малыша на ноги, погладил по голове и сделал шаг назад. Он вел себя достойно до самого конца, пока к нему не подошла Ангелина: женщина вцепилась в его локоть, а мой бывший карающий критик лишь спешно сбросил ее руку и ушел прочь.

Стоило незваному гостю исчезнуть, ребенок уткнулся в свой подарок и громко зарыдал. Мое сердце сжалось. Взрослые во главе с родителями налетели на него со всех сторон, словно стая голодных москитов. Они успокаивали именинника, убаюкивали, пытались потрогать по очереди, словно малыш был диковинным зверьком в зоопарке! Меня переполняла злость. Зачем они расстроили виновника торжества? И почему теперь делают вид, что поступили так, как было нужно?

В конце концов, даже новую игрушку малыша заставили отдать прислуге. Ее тотчас унесли в другую комнату, а ребенок заревел еще пуще прежнего. Я был так зол, что практически пустился вдогонку за тем, кто унес подарок, но в последний момент вспомнил, что не могу влиять на происходящее.

Гомон голосов становился все громче. Теперь я мог понять урывки их фраз:

– Это ужасный, отвратительный человек, Мэлори!

– Да-да, мы не знаем, что и делать…

– Изолировать его!

– Такое влияние!

– Нужно оградить его от ребенка, это просто кошмар! Немыслимо!

Я скривился от отвращения. Мне хотелось вмешаться и объяснить всем присутствующим, кто здесь на самом деле ведет себя отвратительно, и кого следует изолировать от детей.

Картинка начинала рассеиваться. Уже в остатках дымки я успел заметить Ангелину, которая держалась в стороне и не принимала никакого участия в спорах. Хоть она и присутствовала там сейчас, а мне досталась лишь позиция наблюдателя, я знал – мы были в одинаковых, абсолютно беспомощных позициях.

– Роллы фигаки, месье. И суши-вкуснокушими.

Джим приземлил передо мной горку одноразовых контейнеров. На этот раз он изображал французского шеф-повара:

– Я вижу, что вы, месье, немного заснули перед обедом, так ведь оно и хорошо! – друг поцеловал кончики своих пальцев. – Так комфортно вы себя чувствуете в нашем ресторане с четырьмя звездами Мишлен!

– Куда делась еще одна, шеф? – лениво поинтересовался я.

– Так добавили в суши, чтобы было вкуснокушими, месье. Bon Appétit!

Я забрал у Джима контейнеры и принялся скудно сервировать наш импровизированный обеденный стол. Небывалый эмоциональный подъем подталкивал меня к любым возможным действиям. Стоило мне вывести из себя лекарство – видения вернулись. Значит, я все еще оставался собой! Это радовало меня и, отчасти успокаивало: больше всего я боялся потерять ту единственную ценность, которой наделили меня неведомые обстоятельства. Свое, как мне казалось, особенное видение мира.

На протяжении последних трех лет я был убежден, что должен стать «нормальным» во что бы то ни стало, и был готов принимать любую дрянь, что мне назначали. Но сейчас я понимал одно – таблетки никогда не лечили меня. Они были костылями, которые помогали мне вести себя так, как хотелось бы другим людям. И если я мог оправдать все действия Константина его профессионализмом, то в этой ситуации от моего понимания не оставалось и следа.

Я не просил убивать мою индивидуальность.

Я просил помочь мне адаптироваться.

Джим распаковал одноразовые палочки, и мы принялись за обед. Отправив в рот пару сашими с креветкой, я прервался и разблокировал свой смартфон.

– Месье, звезда в суши пришлась вам не по нраву? – промычал с полным ртом гейм-мастер.

– Нет, я сейчас.

Сначала я хотел попрощаться с ним, но потом понял, что сейчас могу наговорить лишнего.

Я выбрал контакт доктора Константина и отправил его в черный список.

Глава 3

Когда я вернулся в производственный павильон, Алекс закончил работать болгаркой. Рабочий поймал меня по пути, тронув за плечо.

– Боузи, ты выбежал отсюда, сломя голову. Что-то случилось?

Я улыбнулся грузному мужчине, взирая на него снизу вверх. Он напоминал мне Санта Клауса. Его борода и волосы были такими же белыми и густыми, а глаза – добрыми и светлыми.

– Нет, простите, – я неловко улыбнулся, пытаясь не вдаваться в подробности. – Просто почувствовал себя нехорошо.

– Не гуляй здесь тогда много. Это может быть от древесной пыли, – Алекс отпустил меня, но строго оглядел напоследок. – И умывайся почаще.

Ну вот, точно Санта Клаус в своем живом обличье! А еще – хорошо и регулярно чисти зубы, вовремя делай уроки и слушайся маму с папой. Если они у тебя, конечно же, есть.

Рик и Джия сидели за своими компьютерами в тех же позах, что я видел их в последний раз. Интересно, заметили ли они, что меня не было больше часа? Одно ясно точно: с уборкой офиса мне помогать никто не собирался. Желтый строительный пылесос уже ждал меня возле рабочего места – скорее всего, Джия все же покидала кабинет и перенесла его самостоятельно. Я разгреб хлам возле ближайшей розетки и вскоре заполнил небольшое пространство гулом. Мне нужно было стараться совмещать уборку пыли с разбором груды вещей, но, честно говоря, получалось из рук вон плохо.

Перекладывая вещи туда-сюда, я нашел тот самый «турецкий» торшер, который, как мне казалось, передал электрику еще пару недель назад. Видимо, после новостей о делишках старьевщика, Джия решила приостановить работу над подготовкой этих элементов к квесту. В наших кучах, кажется, можно было обнаружить буквально все на свете. Бутафорские книжки-шкатулки, маленькие животные-аниматроники, силиконовые человеческие головы из квестов в жанре хоррор, трости на любой вкус… Еще немного, и мы сами могли открывать лавку старья, причем, работающую на абсолютно законных основаниях. Видимо, когда в мире наступит новый экономический кризис – именно этим мы и займемся.

Несмотря на острое и горькое послевкусие, последнее «видение» отчасти смогло согреть мое сердце. Поведение малыша, пол которого я так и не смог до сих пор определить, зацепило меня – он боролся за то, чтобы общаться со своим взрослым гостем и ждал его на главном празднике, несмотря ни на что. Кем приходился ему Мистер Неизвестный – оставалось только гадать. Но то, что появление этого взрослого человека на полулицемерном празднике, было самым ярким событием для именинника, можно было утверждать в точности. Он не ринулся к своим родителям даже во время скандала и принял сторону того, с кем чувствовал себя в большей безопасности. Я и сам рос под опекой людей, с которыми у меня не было родственных связей, и отлично понимал, что истинным родителем всегда будет тот, кто берет ответственность, заботится и делится чувствами. В моем субъективном мире не существовало «чужих» детей, существовали только «чужие» взрослые, которые сами выстраивали преграду перед теми, кто просто физически не мог через нее перебраться.

Я слишком долго искал образ того, кто наконец сможет дать мне необходимое ощущение семьи. К моим двадцати двум годам за все время моих скитаний получилось обрести лишь «названную» сестру, которая сопровождала меня столько, сколько я себя помню. Она старалась выполнять функции условной матери, но, конечно же, не могла ею стать ни в силу своего возраста, ни в силу нашего общего прошлого. Я понимал этого маленького человека из моего сознания как никто другой. Но стоило мне лишь подумать о том, что ему или ей, вероятно, повезло чуточку больше, в моих ушах снова прозвучал этот жуткий хруст.

Где был этот ребенок в момент, когда жизнь Мистера Неизвестного оборвалась навсегда? Был ли он уже взрослым? Общались ли они? Мог ли их откровенный разговор, такой порой необходимый каждому человеку – предотвратить все это? Я не знал. Мне было невыносимо больно от того, что конец этой истории был заранее известен и с хэппи эндом имел мало общего.

– Малой, ты опять спишь? – голос Рика тяжело пробивался ко мне сквозь груз моих мыслей. – Хорош пылесосить ковер, пятнадцать минут стоишь столбом, не меньше.

– О. Извините, – я тряхнул головой, поскорее избавляясь от того, что занимало мою голову.

– Извините за что? Убрался, и бог с ним, – проектировщик кивнул в сторону моего рабочего места. – Там твой друг на связь не вышел? Или ты так ничего и не отправил? Давай пободрее, прошу тебя. Внесет правки, еще день у тебя уйдет.

– Да, Рик, – поспешил согласиться я.

Я отключил пылесос, аккуратно обмотал провод вокруг желтого короба и подошел к компьютеру. Коллега был прав. Возможно, теперь, когда мое сознание было свободно от воздействия препаратов, я мог наконец закончить работу, с которой тянул слишком долго. Срок исполнения был неадекватным, даже учитывая неоспоримую сложность.

Прежде чем вновь нырнуть в документ, я открыл переписку с мистером О. Новостей там не было довольно давно, а в последнем сообщении все еще лежала вереница фотографий поместья из его личного архива. Он отправил мне их сразу после нашего звонка в тот самый проклятый день. Я рассматривал их уже не раз и не два, приближал, увеличивал контрастность и яркость в базовых настройках смартфона, но ничего особенного не находил. Кадры были сделаны еще при помощи «мыльницы». На самых темных фото особенно ярко проявлялись шарики летающей пыли. Наверняка в МёрМёр ее всегда было предостаточно! Я помнил, что в детстве мы любили пугать друг друга и называли эти пятна призраками, которые случайным образом попали в объектив. Это всегда была лишь пыль, но нам нравилось верить в иное.

После изучения архива заказчика я еще раз убедился в том, что его проект – обсессия из юности, которая теперь имела возможность к реализации. Очевидно, для того, чтобы выкупить реальный МёрМёр и поддерживать его в относительном порядке, требовалось немалое количество средств и связей. Зная окружение Боба, О вполне мог оказаться одним из тех, кто располагал достатком. Однако у дома Бодрийяров уже был неназваный владелец, и я предполагал, что наш Мистер Буква просто не успел исполнить свою мечту. Поэтому мысль о том, что квест станет прямым путем к обладанию небольшого кусочка заветной истории, наверняка очень мотивировала его. Этим можно было обосновать и срок исполнения заказа, и безграничную скрупулезность О.

Наша индустрия была особенной с точки зрения удовлетворения потребностей. Каждому пришедшему она давала то, что тому требовалось: тем, кто мечтал сменить личину и оказаться в альтернативной реальности, мы позволяли совершить небольшое путешествие, а тем, кто хотел обладать частичкой собственной вселенной, мы предлагали воссоздать пространство по ее мотивам. Наша команда, как мне хотелось верить, несла некую миссию по актуализации эскапизма, которая и делала этот бизнес особенным.

Я упорно крепил картинки в оформительский документ и верил в то, что смогу закончить сегодня. Будь моя воля – бросил бы все и начал шерстить интернет на предмет подробностей об истории Бодрийяров, пока у меня была на то должная мотивация. Но этим все-таки стоило заниматься в нерабочее время, учитывая настроение Рика и его утренний выпад. Мне оставалось надеяться на то, что без таблеток мое желание что-либо делать задержится и останется на подольше.

– Смотри-ка, Боузи, не так уж и плох ненавистный тебе Мистер Буква.

Я оглянулся на Джию и увидел, как она победно потирает руки.

– Он договорился с владельцем и уже напрямую оплатил счет за вещи, что есть у нас на руках, – пояснила девушка. – Стеллажи и все остальное привезет доставка, а у этого хрыча все изъяли. Процесс пошел! Так что сбегай и раздай все ребятам, скажи чего и как сделать. Я рада! Торшер ведь уже и поковырять успели.

– Хорошо! – бодро отозвался я.

– Джия, пусть сидит оформление делает! – недовольно прогремел Рик.

– Да отстань ты, пусть учится, Рикки!

Я был рад тому, что обстоятельства вновь не располагали к выполнению задачи, с которой я никак не мог справиться. Но я не мог не воспользоваться столь хорошим расположением духа руководительницы. Мне хотелось узнать еще немного подробностей о Сэме.

– Джия, слушай… – я поднялся со своего рабочего места и сделал вид, что ищу необходимые детали в офисе, хотя при уборке специально отложил их в отдельное место.

– Ну? – она не повернулась ко мне, а значит не увидит, что я блефую. Чудесно!

– А что со всеми остальными вещами? – я старался звучать как можно менее заинтересованно. – У него ведь была целая лавка, а вдруг большая часть – ворованное барахло?

– Так говорю же – изъяли, со слов Боба. Прямо из магазина.

– Полиция? – я нахмурился, представляя как мародера скручивают и увозят в отделение. Ну и дел я наворотил.

– Не знаю, кто, да и все равно мне! – девушка откинулась на спинку кресла. – Но лавки Сэма больше не существует, а старого авантюриста если и не накажут из-за возраста, так заставят заниматься тем бизнесом, что ему действительно удается.

– Это каким? – я вспомнил о том, что предполагал старика новичком в коллекционировании и продаже барахла. Казалось, что и здесь я не ошибся.

– Питейным! – Джия рассмеялась. – Лавка – его бывший бар. И оформлен был на него. Продавали продукцию без лицензии, да еще из того, что узнал Боб, вполне успешно. Но за этим, скорее всего, стоял кто-то повыше. Удивительно, что он решил так подставиться.

О перекрытой барной вывеске на входе я даже не задумывался. И откуда у пожилых людей столько сил и желания к жизни, если у меня в мои годы их практически не осталось?

Я взял с собой торшер. Еще раз оглядел шкатулку и понял, что наверняка ее реставрация может подождать еще чуть-чуть. В конце концов, Хелен нужно было заниматься покраской и лакированием книжных стеллажей, подшить обивку дивана… Другой работы будет достаточно для того, чтобы отложить прощание с моим любимым артефактом еще ненадолго.

* * *

– Ну, ты посмотри на него! – толстяк буйно усмехался. – Что, и обедать вообще не дают, что ли, пашешь без перерыва? Тощий какой.

Боб принес с собой стойкий запах крепких сигарет и целую стопку кебабов. Он всегда выглядел хорошо отдохнувшим и сытым – лишь по телефону можно было застать босса в плохом настроении. Каждый раз, когда он появлялся в офисе, Рик и Джия напрягались, суетились и сопровождали все это натянутыми улыбками. Работая вместе с ними уже какое-то время, я так и не смог распознать истинные отношения этой троицы.

– Давай, Рикки-бездельник, устрой-ка мне экскурсию по новой стройке, – лениво растянул Боб и пожал руку Джие.

– Нашел бездельника, ты посмотри! – не остался в стороне проектировщик.

Я неловко молчал, наблюдая за тем, как большой босс и старший коллега приветствовали друг друга. Когда они покидали офис, Рик отдал мне условный сигнал жестом, мол, ты – следующий.

Джия повернулась в мою сторону и немного пригнулась. Она начала говорить так тихо, словно мужчины все еще могли нас слышать:

– Пс-с. Если что, документ по отделке уже готов, но мы не высылаем, потому что разбираемся с проводкой, окей?

– Да-да, окей, – нервно зашептал я в ответ.

– Не говори о том, что тупишь, я тебя прошу, – Джия сложила руки в мольбе. Скорее всего, мое неправильное поведение могло дискредитировать всю команду. – В любом разговоре с Бобом веди себя уверенно и не повторяй свои извинения, как болванчик!

– Я… – пришлось помедлить. Обманывать руководительницу хотелось меньше всего. – Постараюсь, Джи.

– Ну и хорошо!

Она вернулась к своей работе, а я медленно вдохнул и выдохнул, пытаясь унять, бегающую по моему позвоночнику волну адреналина. Мне всегда было тяжело коммуницировать с людьми, но Боб заставлял меня нервничать особенным образом. Он был ощутимо строгим, несмотря на свое чувство юмора. Во всем, что мы делали, он разбирался сам, а потому мог дать работе трезвую оценку и справедливо взгреть за косяки. Я не знал точно, но предполагал, что Веселый Боб, как его называла за глаза Иви, был талантливым аналитиком. Обмануть его не представлялось возможным.

Тем не менее, мое перемещение на производство босс инициировал лично. Рику и Джие давно требовался помощник, но они, сплоченные между собой и привыкшие работать в дуэте, никак не могли прирастить к себе нового специалиста. Коллеги приняли меня вынужденно, а я все еще находился в стадии обучения, которая длилась, пожалуй, уже слишком долго. Раз в несколько месяцев я просыпался с мыслью о том, что хочу покинуть свое рабочее место и пришло время, наконец, сменить сферу деятельности. Но теплые, щемящие чувства к компании, в которой я понял многое, нашел друзей и кое-как, но все же вырос – не давали мне этого сделать.

Рик и Боб вернулись через полчаса. Проектировщик выглядел ужасно вымотанным, но все еще держал свою дежурную улыбку. Он довольно тихо по сравнению со своей обычной привычкой падать в кресло с размаха приземлился и повернулся к компьютеру. Шеф взял один кебаб и протянул мне.

– Пойдем покурим, – ровно проговорил он.

– Д… да, давайте, – сколько бы я ни пытался держаться по просьбе Джии, заикание выдавало мой уровень стресса.

– Ой, да не трясись! – толстяк отмахнулся. – Мне пока все понравилось.

Я принял кебаб, который не собирался есть, и двинулся за ним. На курилке болтали Викки и еще одна девушка гейм-мастер, с которой я знаком не был. Заметив нас, девочки спешно поприветствовали Боба и убежали.

– Ну, рассказывай.

Веселый Боб занял место на лавочке, а я аккуратно присел с краю. Шеф был сторонником настоящих сигарет. Как только он поджег ту, что сейчас собирался со смаком раскурить, я вспомнил, что сильно отвык от такого крепкого табачного дыма. Кашель получилось сдержать.

– Из… – запрещенное слово удалось проглотить. Уже успех! – Гм. Что именно?

– Ну, как работа-то идет? – Боб откинулся на лавку и ее деревянный остов скрипнул.

– А, ну… В общем, я был на объекте дважды, – я старался следить за темпом речи и не тараторить. – Сделал фотографии и видео для того, чтобы отделка точно вышла такой, как хочет ваш друг. Вот Лавку Сэма нашел, но вышло как-то… неудачно.

– Забей. Не твой косяк, – в отличии от Джии, босс не был готов мусолить эту ситуацию.

– Ну, эм, еще мы почти сделали документ по отделке, но сейчас возникли сложности с проводкой, – а вот эта часть речи оказалась сложнее, чем я представлял. Я ведь врал очень плохо! – Там все должно быть достоверно. Ну, свет… Окна…

– Короче, тупишь, – констатировал толстяк.

– …Да, – без попыток реабилитироваться сдался я.

– Понятно. Я уже как-то спрашивал, но внятного ответа так и не получил. Сильно замучили?

Я вобрал воздуха в грудь и подержал его чуть-чуть в себе, прежде чем выдохнуть. Конечно, мне было некомфортно. Но дело было отнюдь не в коллегах, а во мне самом. Я считал себя отщепенцем. Не боялся этого слова, потому что осознавал, что таким я получился по факту своего рождения. Что бы я ни делал, буквально во всем, меня сопровождала моя больная голова… Лишние мысли, растущая тревожность, эти трясущиеся руки. Если бы я мог поменяться местами с нормальным ребенком еще в детстве, я бы сделал это непременно. Нельзя было выразить словами, как выматывало это напряжение, как болели мышцы во всем моем теле, стоило мне прервать курс таблеток и начать пропускать приемы у врача. А ведь несколько часов назад я надумал и вовсе отказаться от услуг Доктора Константина. И еще не успел подумать о том, к чему приведет решение, принятое из принципа.

Никто на моем месте не полез бы во все это так глубоко. Кому вообще интересно кататься за город несколько раз, чтобы просто посмотреть на развалину? Кто будет пытаться искать связи между своими «видениями» и городской байкой? Мой фокус внимания был направлен куда-то далеко, в то поле, которое вообще не имело ничего общего с делами, которые мне нужно было выполнять для зарабатывания денег. Я зациклился настолько, что успел придумать какую-то легенду, связать одно с другим, логически это обосновав. Но самая страшная правда заключалось в том, что я знал – это не конец, Теперь остановка не представлялась мне возможной.

– Нет. Это все я. Это со мной проблемы, – на удивление твердо отрезал я.

– Тебе нужна помощь со здоровьем? – понизив тон, поинтересовался босс.

– Нет.

Мою шею начал обвивать холодок. Говорить на эти темы с Бобом я не собирался. И даже если бы мне требовалась какая-то помощь – к шефу я бы никогда не обратился.

– Ну, смотри. Я серьезно спрашиваю, – весельчак гоготнул, будто со знанием дела. – Попадешь на шарлатана по объявлению – пиши пропало.

Интересное заявление. Может быть, он знал о докторе Константине?

– Я буду иметь ввиду, – также твердо отозвался я.

– Ладно. Как тебе проект?

Стоило хорошенько подумать прежде, чем давать ответ. В конце концов, это была моя первая полноценная возможность проявить свои способности. Вызов был брошен мне лишь из-за личного желания Боба тянуть меня за уши.

– Интересно, – после эмоциональной встряски из-за разговоров о моем здоровье, голос больше не дрожал. – Но заказчик специфичный.

– Не серчай на него, – шеф зевнул. – Есть у парня некоторые особенности восприятия. Знаешь, я думаю, вы в чем-то похожи.

О, нет. Наверное, помощь с поиском врача была предложена мне не случайно – для Веселого Боба я выглядел так же фриковато, как заказчик, помешанный на двухсотлетней байке. Однако последнее описание теперь могло относиться и ко мне. Видимо, босс предполагал, что я зацеплюсь за идею отстройки маленькой копии дома Бодрийяров из-за чего-то во мне, что он принял за сходство с Буквой. Подобное притягивает подобное, да? Теперь я понимал, к чему относился его комментарий в нашем первом совместном звонке. Он сказал: «Этот точно поймет»

Я молчал, поэтому Боб продолжил разговор сам:

– Просто хочется, чтобы ты осознавал кое-что. Мы тебе не хотим ничего плохого.

– Мы? – что-то внутри меня вздрогнуло.

– Ага. Надеемся, что ты поймешь.

– Пойму что? – я не унимался. Без ответов у моей паники были большие перспективы роста.

– С какой целью тебе давался этот проект. Не тупи.

Этого следовало ожидать. Теперь он прямым текстом намекал на то, что работа с мистером О была инициирована в качестве шанса проявить себя. А сейчас было уместно извиняться?

– Из… – я глянул на Боба и вновь решил проглотить это слово. – Я хочу сказать спасибо за это. Я очень стараюсь, но не всегда в том объеме, в котором следовало бы. Обещаю, что еще проявлю себя и вы не разочаруетесь в том, что доверили мне такое серьезное дело.

Боб посмотрел на меня как на идиота, а потом затрясся от смеха и откинул от себя сигарету. Если до этого я чувствовал себя неловко, то теперь хотел просто провалиться сквозь землю. Что опять я сказал не так?

– Хух, боже, – толстяк смахнул со лба проступивший пот. – Ну, допустим, ладно. Но знаешь, я не сомневаюсь, что О будет доволен при любом раскладе.

Он похлопал меня по плечу и поднялся.

– Кебаб ешь. Тощий такой, смотреть страшно.

Я дождался, пока Боб уйдет, и все-таки распаковал лепешку с мясом. Но стоило мне сделать первый укус, как моего затылка коснулось что-то маленькое и острое. Оно влетело в меня, а затем, постукивая о поверхность лавки, приземлилось куда-то вниз.

Я наклонился к своим кроссовкам и обнаружил маленький камушек, которому было неоткуда взяться. Всюду была парковка, газоны и асфальт – ни намека на гравий. Странно. Позади меня тоже было пусто. Может быть, он прилетел из-под колеса одной из отъезжающих машин? Но как он тогда смог попасть так точно в затылок?

Если у меня и был аппетит, то теперь он пропал точно. Я усмехнулся. Может быть, мои внутренние контрольные режимы стали настолько сильны, что теперь могут позволить себе следить за питанием хозяина автономно?

Глава 4

Иви разорвала тишину, повисшую в спальной комнате, своим легким и звонким смехом. Уже пару часов мы сидели в тишине, пытаясь заниматься своими делами. Но этот звук будто сглаживал повисшую паузу, и я отреагировал довольно охотно:

– Чего там?

– Да ничего, – Иви продолжала заливаться. – Твой идиот пишет мне в инстаграм.

– Это кто еще? – такой комментарий от Иви мог подходить сразу к нескольким людям в моем окружении, и я не рисковал гадать.

– Ну, твой врач. Ты что, его забанил?

Да, о том, что за три года я успел выложить Константину слишком много личных данных, которые включали в себя наши с Иви аккаунты в социальных сетях, я не подумал. Хотя, должно быть, художественных профилей с именем Иви не так уж и много. Он мог найти ее и самостоятельно. В любом случае, подобный сталкинг сильно меня напрягал.

– Чего он хочет? – нарочито равнодушно поинтересовался я.

– Узнать, в порядке ли ты. Говорит, что не может ни написать, ни позвонить, – Ив отложила телефон и посмотрела на меня. – Что за драма у вас, Зи-Зи?

– Никакой драмы. Мне не нравится то, что он мне прописал и попытался диагностировать. Я более не считаю его квалифицированным специалистом.

– Как быстро ты окрасил его из белого в черный, – вздохнула художница. – И у тебя так всегда. Ладно, напишу, что ты жив, а дальше – разбирайся сам.

Я бы пропустил этот комментарий еще неделю назад, но уже сутки я справлялся без медикаментов, которые ранее глушили мои эмоции. Мне казалось, что все происходило назло: после разговора с Бобом я чувствовал себя фриком и отщепенцем больше, чем когда-либо, поэтому на работе сосредоточиться уже не мог и вновь не справился с документом по отделке квеста. А еще, весь мой поиск в открытых источниках, не давал ни одной новой ниточки к правде о Бодрийярах, и я все больше думал о том, что Константин мог быть прав. Раздражало и то, что босс сравнил меня со своим чокнутым другом-богачом, который стремился окружить себя мистической таинственностью чужой истории и из кожи вон лез, чтобы купить то, что ему никогда не принадлежало. Давно забытое чувство агрессии, смешанное с обидой на судьбу, переполняло меня и не поддавалось никакому контролю. Слова Иви стали для меня последним спусковым крючком.

– Слушай, мне не очень нравится, что ты на меня какие-то ярлыки вешаешь, – я не слышал себя со стороны, но мне казалось, что мне удавалось не повышать голос. – Что вообще это значит: «И у тебя так всегда»? Если ты хочешь что-то сказать, говори прямо.

Иви нахмурилась и посмотрела на меня исподлобья:

– Боузи, мне не нравится твой тон.

– А ты мне не мать, ясно? – уже вполне открыто огрызнулся я.

Этого говорить я совсем не хотел. Но чувствовал, как внутри сработал переключатель, и перед глазами все поплыло. Теперь я не мог остановиться.

– Так… – спокойно протянула девушка.

Она встала с кровати и пересела за рабочий стол, чтобы быть ближе ко мне, развалившемуся на своей постели. Ив сложила ногу на ногу и скрестила руки на груди, принимая закрытую позу. Готова к обороне.

– Значит, к врачу ты больше не ходишь, – отчетливо проговорила соседка.

– Нет, – бесцветно бросил я.

– И, стало быть, таблетки не принимаешь? – ее допрос был привычен, но сегодня раздражал меня больше обычного.

– Нет.

– Понятно. Что у тебя происходит?

– С какого момента? – злобно откликнулся я. Будто бы она была виновата во всех моих бедах! – Потому что, мне кажется, все началось в момент, как я родился, Ив.

Подруга выдохнула и тут же расслабила свои конечности, полностью меняя позу. Теперь, должно быть, она почувствовала мою неаккуратно задетую «рану» и в позе строгой учительницы взаимодействие со мной продолжать не могла.

– Я это знаю, – блондинка говорила так, словно в комнате присутствовал третий спящий. – Потому что мы были там вместе.

– Да, только ты была девочкой, и тебе не доставалось за странности, – я встрепал свои кудри, пытаясь скрыть за ними большую половину своего лица. – Девочкам это прощают.

– Вероятно. Я не пытаюсь стать несчастнее тебя, я хочу воззвать к твоему благоразумию. Мы уже взрослые, понимаешь? Прошло много лет, у нас есть дом, еда, работа. Чего тебе не хватает? Если ты бросил свои занятия с доктором, давай попробуем наполнить тебя какими-то новыми впечатлениями. Погуляем, в конце концов.

Я вдохнул и выдохнул, пожалуй, в сотый раз за день. Это не очень помогало, но слегка расслабляло меня в моменте. Не давало сорваться на крик.

– Знаешь, я просто не могу больше, правда. Я не вижу смысла в происходящем. Пока я пытаюсь понять, как мне пережить все дерьмо из прошлого и снова стать нормальным – ну, понимаешь, не видеть все эти AR-технологии без чертовых очков дополненной реальности, другие пытаются вобрать в себя все больше острых впечатлений! – я говорил очень быстро, так, чтобы не сорваться на крик. – Возрождают какие-то старые трагедии, копаются в чужих тряпках, пишут сценарии на основе судьбы человека, который повесился в собственном доме! Какого хрена, собственно? Почему я преисполнен болью по факту своего рождения, а другим все ее не достает?!

– Повесился? – Ив смотрела на меня так, будто секунду назад я стал лауреатом нобелевской премии. – Так ты знаешь?

Я окончательно взорвался:

– Я сейчас, если честно, не знаю, Иви, мне заорать от того, что из всего, что я успел сказать, ты зацепилась именно за слово «повесился», или от того, что ты мгновенно поняла, о чем я?!

– Успокойся, – подруга коснулась моей руки. – Я просто не знала, что ты зашел так далеко.

– Да я сам это видел, понимаешь? – я одернул свою ладонь и сел на кровати. – А он, этот чертов доктор-сталкер, считает, что у меня шизофрения или что-то вроде того! Знаешь, это абсолютно прекрасная ситуация, в которой ты просто рассказал все так, как было на самом деле, а тебе прописали то, от чего себя не чувствуешь! У меня на мониторе буквы расплываются, да и вообще – я не помню, что происходило на прошлой неделе! Это что за карательная психиатрия такая, скажи мне, пожалуйста? Или что, я должен продолжать ему верить после того, как он не поверил мне?

– Я тебе верю. Тихо. Я верю тому, что ты видел, Боузи.

Она села ко мне. Я почувствовал, как подруга пытается приподнять мою голову и уложить к себе на плечо. В глазах начинало жечь. Было ясно, что если начну говорить, то голос обязательно сорвется. Но это была Иви. Она не просила меня пить жуткие таблетки и на самом деле никогда не считала меня плохим или сумасшедшим. И зачем я вообще все это ей сейчас сказал?

В критических ситуациях я действовал быстро и цеплялся за единственно верное решение. Бежать.

Иви не поняла, в какой момент я, только что сидевший рядом с ней, сорвался с кровати как умалишенный и вынесся в коридор. Я лихорадочно завязывал свои кроссовки и старался не поднимать на соседку головы.

– Боузи, пожалуйста… – беспомощно проговорила художница.

– Я вернусь.

Хлопнул дверью и не взял ключи. Был уверен, что она дождется и откроет мне дверь, так как не сможет бросить одного ночью. На улице было довольно прохладно, но адреналин не давал потокам воздуха забраться под домашнюю фланелевую рубашку. Внутри ощущалась лишь горечь, активно разгоняющая кровь по моим конечностям.

Обогнув нашу высотку, я наконец остановился и закурил. Спальный район перемигивался светом редких фонарей, дорога была полна машин, а магазины еще работали и освещали тротуарные дорожки своими вывесками. Во времени я всегда ориентировался плохо, и, в этот раз, совсем не угадал – ранние сумерки давали постоянное ощущение вечной ночи, которая все никак не может закончиться. Хотя, скорее всего, ночное время суток было лишь проекцией на мое внутреннее состояние, но не более.

Увидев несколько прохожих, бредущих вдоль дороги, я ощутил мнимую безопасность и решил прогуляться. Вечный гул в голове начинал стихать, как только меня окружали звуки улицы, поэтому быть в пути мне нравилось. Не хватало наушников, но они остались в куртке наверху, а я принял решение не возвращаться, пока не приду в себя и не избавлюсь от переизбытка эмоций. Так было правильно и для меня, и, как мне казалось, для Иви тоже.

В голове болезненным ворохом туда-сюда и обратно переворачивались мои последние слова, вылетевшие в адрес Иви бесконтрольно. Я успел вылить дозу негатива даже на свою сферу деятельности. Мне казалось, что все озвученное было правдой, но боль состояла в противоречии собственным принципам. Я жил «видениями» и хотел погружаться в них вновь и вновь, чтобы стать другим человеком и обрести вкус жизни, которого я никогда не чувствовал. За этим же я пришел и в квесты – с помощью декораций и сюжетов мы могли перемещаться по альтернативным вселенным абсолютно легально и безопасно, даже если само путешествие длилось всего шестьдесят минут. Но никто, абсолютно никто не предупреждал меня о том, что мой эскапизм однажды может выйти за рамки целебных практик. Мне просто хотелось думать о том, что никогда не случится, или о том, что действительно происходило, но со мной никак не было связано. Сейчас я понимал, что даже при огромном желании повзаимодействовать с той или иной фигурой из моих фантазий, на самом деле я бы не хотел этого делать. Просто потому, что тогда это перестанет работать. Все, что попадало в реальный мир, мгновенно утрачивало свой мистицизм и оригинальность. Я не хотел, чтобы так получилось с единственным доступным мне путем выживания.

Плутая в своих мыслях, я не заметил, как дошел до котлована, где совсем скоро должна была начаться стройка нового жилого дома. Сейчас ее забросили – видимо, сроки сдачи объекта не горели, и бригаду направили на другой, более приоритетный объект. Эта территория представляла собой огромную яму с опасным спуском, но у дороги еще оставалось место с импровизированной деревянной лестницей, по которой строители и спускались вниз. Я занял одну из верхних ступеней и запрокинул голову вверх. Именно сейчас мне бы хотелось закрыть глаза и не открывать их, пока вокруг меня не сменится обстановка. Но, к моему огромному сожалению, мой возраст уже предполагал понимание неприятной правды: по мановению руки это все-таки не происходит. Даже мои «сны наяву» не посещали меня просто так и, тем более, не способны были отвлечь сознание, когда нервная система била тревогу.

Я начинал ощущать, что конечности подмерзают – по всей видимости, мозг успокаивался и организм приходил в себя. В голове вновь прозвучал своеобразный будильник: «Еще двадцать минут и домой». И это было моим самым разумным решением за этот вечер.

Телефон завибрировал в заднем кармане джинсов, и только через пару мгновений я понял, что бездумно на него сел. Экран не повредился, но смартфон был подозрительно горячим на ощупь. Риск так глупо сломать свой рабочий инструмент немного отрезвил меня, и я наконец осознал, что звук означал входящий звонок. На темной заставке рабочего стола высвечивалось имя, которое я ожидал увидеть менее всего. Мне звонил Мистер О.

– Мистер О? – слегка встревоженно уточнил я.

– Боузи, – бархатно произнес он.

– Да, это я.

Более идиотское начало разговора было сложно представить, но такое возвращение в реальность меня даже отчасти повеселило. Можно было подумать, что мы взаимодействуем внутри какого-то комедийного сюжета, и Мистер Буква вот-вот выдаст абсолютно заезженную шутку, сопровождаемую записанным закадровым смехом.

– Как ваши дела? – слишком уж мягко поинтересовался он.

Да, на шутку это было мало похоже, но подумать сейчас о работе я был тоже не прочь. Так и не законченный документ по отделке всплыл тревожным звонком в моей голове, но все же быстро затих на фоне общего состояния.

– Я… гхм, – интересно, взгреет ли он меня за сроки? – Почти доделал документ по отделке.

– Это замечательно! – к моему удивлению, его восторг звучал довольно натурально. – Помогли ли вам мои фотографии?

На самом деле, мне было очень стыдно. Даже себе я не мог дать адекватный ответ на вопрос, почему завис на ровном месте. У меня было предостаточно картинок для того, чтобы просто выбрать чертовы обои.

– Да, конечно. Если честно… – нехотя начал я.

Стоило ли говорить, как есть? Но мне было нечего терять.

– Если честно, я словил небольшой ступор после произошедшего со старьевщиком. Боб назвал бы это «тупняком». Простите меня за это. Я хочу все доделать сегодня ночью.

– Боузи, жертвовать сном совсем необязательно, – О беззлобно усмехнулся. – Человеческий мозг должен отдыхать в темное время суток. Это установленная истина о нашем организме, а все остальное – дело привычки.

Надо же, подобной адекватности за мистером О я ранее не замечал. Еще неделю назад я бы с уверенностью сказал, что его абсолютно точно подменили и прямо сейчас происходит что-то подозрительное, но мое нынешнее состояние располагало к разговору хотя бы с кем-то. И этим кем-то не могла стать Иви, успевшая выучить меня всего с головы до пят.

– Вы правы, – беспомощно согласился я.

– Вы на улице? Простите за странный вопрос, Боузи, просто у вас довольно шумно.

– Да. Я… вышел прогуляться.

Он низко рассмеялся, и я почувствовал, как инстинктивно выгнулся по струнке. Я никогда ранее не слышал его смеха, а потому был удивлен градусу теплоты в этой эмоции. Может быть, мы все действительно были неправы на его счет? И он, как и я, со странностями, но без подвоха?

– А вы бесстрашный парень, Боузи! – и снова эта восторженная интонация! – Как не застану вас, вы всегда где-то ищите приключений. Впрочем, после вашего эпизода в доме, этому я уже и не удивлен.

– Хах, – я почувствовал, как щеки начинают гореть. – Да, наверное, слишком скучно живу.

– Почему-то я был уверен, что ваша индустрия далека от определения слова «скука».

– Отчасти так. Но я ведь теперь на производстве, – я вздохнул, не пытаясь скрыть своего усталого разочарования от работы. – Мы за кулисами всех игр. Создаем их. Ну, знаете, собираем по кирпичику. А в кирпичах веселого мало.

Он сделал паузу. Кажется, выдохнул. Я понял, что он курит, потому что сам выпустил из себя дым, вторя ему.

– Вы сказали «теперь», – последний раз такие успокаивающие интонации использовал доктор Константин. Может быть, я мало общался со взрослыми людьми, и многие из них, на самом деле, комфортны во взаимодействии? – Работали гейм-мастером?

– Верно.

– О, это отлично, – в этот раз его похвала звучала довольно елейно, и я понял, что он мне льстит. – Значит, мой проект в надежных руках того, кто точно знает, что нужно клиенту.

Но все равно я улыбнулся. Этот бессмысленный комментарий приободрил меня! С точки зрения этики, разговор пора было заканчивать, но, в первый раз в жизни мне не хотелось класть трубку первому.

– Знаете, мне… – моя последняя откровенность кончилась тем, что меня заставили пить ужасные таблетки, поэтому в своем повествовании я не торопился. – В последнее время кажется, что тогда все было… более правильно.

– Ммм? – уточнил заказчик, затягиваясь.

– Ваш проект в надежных руках, потому что тогда я абсолютно точно знал, что делаю. Сейчас я не уверен в том, что все происходящее корректно. Я часто задумываюсь над этим. Понимаете, не хочу вас обидеть, мистер О, но мы ворошим чужую трагедию. Что если тот, кто связан родственными узами с Бодрийярами по сей день, узнает об этом? Что если это причинит им боль?

В трубке послышался щелчок. Я распознал зажигалку и почувствовал, как стресс снова подкатывает к горлу комом. И почему он закурил вторую? Жаль, что в реальной жизни не существовало функции «шаг назад». Что если я смог испортить абсолютно все своей откровенностью?

– Это правильные мысли, Боузи, – вкрадчиво проговорил мистер О. – Но они не имеют ничего общего с бизнесом.

– Я понимаю, – разочарованно выдохнул я.

– Нет, пока не понимаете. Они не имеют ничего общего с целью запуска этого проекта. То есть, конкретно с этим бизнесом. Вы молодец, но воспринимаете происходящее не в том ключе.

Заказчик тихо прыснул. Он сделал это так подавленно, словно не хотел выдать эмоцию вслух, но она все же вырвалась непроизвольно. К моему недавнему расположению снова примешались сомнения. Иви была права – для меня все еще не существовало середины. Мистер О менял свою окраску на моих глазах с бешеной скоростью, а оттенок подразумевал под собой либо абсолютно белый, либо абсолютной черный цвет. Без вариаций.

– Пробовали ли вы взглянуть на все это совсем с другой стороны? – игриво выспрашивал он.

– Например? – я потерялся и не понимал, к чему он клонит.

– Что, если этот проект, напротив, помогает кому-то, а не причиняет боль?

Между нами повисла недолгая пауза.

– Вы имеете в виду что-то вроде закрытия гештальтов?

– Может, и так.

Я буквально почувствовал, как внутри моей черепной коробки спадает уровень давления. Естественно, мы не могли знать наверняка, но что, если он прав? Что, если высказанная история может закрыть травму, которая тонкой нитью овевает семью с этой фамилией? Нам не должно быть дела до того, как строился их быт, что именно происходило за закрытой дверью, но мы можем повлиять на восприятие окружающих, доказать, что «дом ужасов» был всего лишь легендой, созданной на основе общего непонимания.

– Ваш сценарий не предполагает смертельного исхода для гостей мини-версии МёрМёр… – аккуратно предположил я.

– Конечно же, нет. Это поход в гости, понимаете, Боузи? – затяжки позволяли заказчику говорить протяжно и медленно, так, чтобы его слова обволакивали мое сознание постепенно. – Да, хозяин поместья весьма эксцентричен, но лишь ему самому известна правда. Только он знает, почему стал таким. И он хочет об этом рассказать. В формате игры. Как это называет Боб?

– Геймификация, – с готовностью отозвался я.

– Точно. Мы геймифицируем страшную историю, раскрыв некий драматизм. Люди боятся того, чего они не понимают, верно? Но когда приходит ясность, от страха не остается и следа.

Он был прав. Сценарий еще не был написан. Мы могли преподносить историю так, как считали нужным, и было вовсе не обязательно создавать очередного клишированного злодея в старом особняке.

– Это… – я не смог подобрать других слов. – Круто.

– Это естественно, Боузи, – рассмеялся О. – Жизнь устроена так, что рано или поздно, иногда спустя очень долгое время, все встает на свои места. Сейчас сюжет в ваших руках. Разверните его, поймите. И расскажите мне, наконец: что скрывается в кухонном лифте?

Я кивнул, хоть и знал, что О меня не видит. Всего парой фраз, которые содержали в себе элементарную истину, он смог купировать мой долгий, мучительный и тревожный эпизод. Сценарист должен был приехать завтра, и теперь, как руководитель своего первого в жизни проекта такого рода, я мог проконтролировать процесс. А заказчик хотел именно этого.

– Понял. Мистер О, спасибо!

Мужчина снова усмехнулся, но теперь я понимал, что такая эмоция не подразумевала под собой издевку. Кажется, таким образом он выражал свою удовлетворенность.

– Звоните, Боузи, – выдохнул он. – Я готов давать вам ответы на правильно поставленные вопросы столько раз, сколько вы попросите.

– Ключевые слова я услышал! – позволил себе отшутиться я.

– Доброй ночи.

– И вам!

Мой голос стал выше в момент прощания – ощущение освобождения перекрывало даже тягучую боль в озябших на ветру конечностях. В очередной раз я стал заложником своего двухцветного восприятия. Запертый в этом маленьком пространстве, я не мог развернуться, не имел шанса освободиться из рукотворной тюрьмы. Огромное количество негатива и тяжелые сумки с прошлым перевешивали меня и тормозили, не пуская вперед. Но жизнь шла своим чередом и, как и сказал мистер О, рано или поздно все же расставляла предметы по своим местам.

Я поднялся на ноги и поспешил вернуться к освещенной дороге. Людей на улице становилось все меньше, а по ощущениям – с заказчиком я успел проговорить минут сорок. Иви, скорее всего, очень переживала за мое состояние, но, как и всегда, не звонила. Не хотела тревожить мое личное пространство и просто верила в то, что я вернусь, как и обещал.

По пути я принялся усиленно растирать руки, и сам не заметил, как перешел на бег. Мне хотелось скорее оказаться дома и извиниться перед подругой. Но, я засиделся, и в округе уже не работал ни один магазин. Свои слова было бы здорово подкрепить хоть каким-то маленьким подарком в виде букета свежих цветов или сладостей. В голове я сделал небольшую пометку, что обязательно должен захватить сюрприз завтра, после работы.

Ступеньки я преодолел быстро. Входная дверь была открыта, но я не испугался этого – Иви поступала так постоянно. Не хотела встречать меня на пороге после конфликта и предоставляла мне выбор: вернуться к ней с улыбкой или же разуться в полной тишине и поскорее пробраться в постель.

Однако сегодня она успела погасить свет, и с порога меня окутала тьма. Я не увидел даже огонька от планшета. Возможно, я задержался слишком сильно, и подруга успела лечь спать?

Светлые волосы располагались на ее подушке красивыми завитками. Ив спала крепко и не заметила, как я коснулся одной из прядей и аккуратно приобнял ее. Лишь издала странный звук, похожий на урчание. В своей голове я зафиксировал эту реакцию как положительную и начал переодеваться.

Закидывая вещи в шкаф как попало, я заметил, что мольберт соседки будто бы успел сменить свое местоположение, и теперь, словно важный артефакт, занял свое место по центру нашей комнаты. Скорее всего, в отличие от меня, Иви решила выместить эмоции в работу, и новый холст сейчас находился в стадии просушки. Я с интересом обошел деревянную конструкцию и, опираясь лишь на помощь блеклого уличного фонаря из окна, попытался рассмотреть картину.

Но стоило мне напрячь свое зрение, уже знакомое и такое ненавистное мне ощущение скатывания души в пятки настигло меня, как кошмарное видение наяву.

На холсте был изображен силуэт в длинном пальто. Он шел по брусчатой дороге, а полы его верхней одежды были изображены в живом движении – они развевались от ветра. Прямо в центре композиции была изображена рука, и по краю толстовки я легко опознал свою ладонь.

Именно этого человека я пытался однажды поймать на тротуаре, покидая рабочий офис доктора Константина.

Глава 5

Я хотел начать свое утро с уведомления об отправленном сообщении и сделал это. Несмотря на просьбы мистера О, практически весь остаток ночи я провел за компьютером. Знакомый образ, изображенный Иви на холсте, давил на меня слишком сильно, и мыслей о сне допускать не приходилось. Тягучие ночные часы, как мне казалось, были использованы грамотно – документ по отделке был сдан заказчику до моего выхода из дома. Буквально за час до рассвета я, все же успел вздремнуть.

Когда я проснулся, кровать подруги уже пустовала – искать ее, когда она сама не хотела давать о себе знать, было бесполезно. Я решил, что буду придерживаться намеченного плана: вернусь после работы с подарком и, возможно, инициирую разговор. Не в первый и не в последний раз я был заложником ситуации, в которой мое острое психологическое состояние было в центре конфликта. Погружаясь в эти эпизоды, я оказывался на минном поле: сначала бежал, подрывая за собой пространство, а потом, наконец, возвращался к критическому мышлению и пытался выработать стратегии обхода.

Иви всегда была вольной, но терпеливой птицей. Когда мы были маленькими, я все время пытался убежать из места, в котором мы находились. Нас никто не держал насильно, но и другого дома для таких детей, как мы, к сожалению, не существовало. Любой побег начинался с нашего конфликта – повзрослев, я осознал, что таким образом неосознанно создаю себе дополнительную причину для избегания реальности, а потом несусь со всех ног, очистив совесть. Кажется, Иви тоже стала заложницей этого алгоритма и понимала его лучше меня. Но на прощение ей все же требовалось какое-то количество времени. Она исчезала, а я не искал. Знал, что однажды вечером мы вновь встретимся дома и сможем поговорить в рамках отработанной схемы: извинения, претензии, потом – снова извинения, пара шуток, общий смех и неосуществимое, но обязательное «никогда больше».

В этот раз я планировал внести в список дополнительную опцию и все-таки, расспросить ее о картине. Мистер Неизвестный из моих видений очень часто был одет именно в плащ, и я наверняка, говорил об этом вслух. Поэтому, утром, когда мое сознание вышло из стадии горения, присутствие образа на холсте меня пугало намного меньше. Да и моя рука была легко объяснима в контексте сюжета и композиционной задумки. Улица, по которой передвигалась фигура, также не была чем-то редко встречающимся в нашем городе. Однако все детали, собранные вместе, неизбежно образовывали тот самый, пережитый в реальности эпизод. Благодаря работе Иви я убедился в том, что незнакомец, взбесивший меня на улице, являлся никем иным, как Мистером Неизвестным, внезапно вышедшим за пределы фантазий моего подсознания. Доктор Константин мог сколь угодно утверждать, что я подтасовываю факты, и ранее в моих показаниях не было ни намека на МёрМёр. Я все больше был убежден в том, что эта история преследовала меня с самого детства, но причина, по которой я был вынужден стать свидетелем происходящего, все еще ускользала, не давалась и не поворачивалась ко мне лицом. То, что спустя столько лет я наконец столкнулся с реальными прототипами моих фантазий, переставало пугать. Это казалось последовательной и ожидаемой развязкой.

Осенняя прохлада пробивалась в комнату через приоткрытое окно. Я оделся потеплее, последний раз окинул взглядом комнату и все-таки не выдержав, написал записку Иви. Попросил ее дождаться меня вечером и не ложиться спать слишком рано. Я оставил розовый листочек на нашем рабочем столе и покинул квартиру.

* * *

Эндрю Паккард был высоким спортивным мужчиной с жуткой черной бородой. Мне казалось, что вокруг него витала какая-то особая аура, свои атмосфера и ритм, в которые было лучше не соваться, чтобы не нарушить мыслительный процесс. Мы обращались за помощью к сценаристам не так уж и часто. На производстве квестов уже существовал специальный каталог самых востребованных к постройке проектов, и клиенты с удовольствием выбирали этот путь, доверяя нашей экспертности. Тот самый «Покинутый интернат» был фаворитом Рика и отвечал всем современным потребительским запросам сразу. Наши заказчики охотно брали проверенную, технологичную страшилку с сильной историей, автором которой тоже был Эндрю.

Он был не единственным сценаристом, но все же самым особенным. Не только потому, что его сюжеты продавались лучше других. Паккард подходил к своей работе со вкусом. Безусловно, лучше всего творцу удавался хоррор-жанр: его начитанность и насмотренность ощутимо помогали делу. Все наши фишки в страшных квестах были обязаны деталям из классических картин восьмидесятых. Я и сам любил коротать вечера за черно-белыми шедеврами вроде «Психо», экранизациями творчества Стивена Кинга или ранними работами Линча. Главный интерес Эндрю был запечатлен на его «продолжении руки» – по центру чехла на его смартфоне угрожающе раскрывалась перчатка Фредди Крюгера.

Сценарист уже в третий раз пробегал глазами по распечатанному экземпляру собственного сценария и раз за разом повторял:

– Ну вот! Здесь же все понятно написано.

Но мы, к сожалению, не понимали ничего. Говоря о таланте Эндрю, стоило помнить о том, что первые результаты его творений всегда были весьма специфичны. Гениальны, бесспорно. Но все же специфичны. Создавая очередной сюжет для квеста, Паккард сочинял невероятные связки, обрамлял историю множеством артефактов, но совсем забывал о том, что его материал уйдет не в руки преданным поклонникам жанра, а лишь специалистам с производства. Последним предстояло воплотить его фантазии в жизнь. Но многие из идей были столь заковыристы, что разбираться в них приходилось часами.

Джия была терпелива.

– Эндрю, ну нет, – руководительница старалась говорить доходчиво. – Как кто-то может догадаться, что главным артефактом является вот эта мерзкая кукла? Там же взрослый мужик в центре сюжета, откуда она вообще взялась? Почему она дает подсказки?

– Все предельно ясно, – бескомпромиссно отрезал Паккард.

Мне хотелось громко рассмеяться, потому что про куклу Джия спрашивала уже третий раз. Господин Творец гордо восседал на моем рабочем месте, а мы с Джией собрались вокруг него в плотный круг в попытках докопаться до истины. Рик, в свою очередь, присутствовал лишь номинально: он практически не участвовал в разговоре, создавая очередной чертеж на своем компьютере. Лишь изредка опускал колкости в адрес нашей «рабочей группы».

– Это игрушка, – добавил он так, словно этот факт объяснял абсолютно все.

– Т-а-а-а-к… – выпытывала Джия.

– И для того, чтобы понять, откуда эта игрушка, нужно знать матчасть.

– Эндрю! – не выдержала девушка. – Ну какая, к черту, матчасть. Это же игроки! Они не на урок истории приходят.

– Без куклы нельзя.

Мне начинало казаться, что проектировщик сидел лицом к монитору лишь потому, что пытался скрыть улыбку.

Коллега откровенно веселился:

– Ну-ка, поведай нам, почему, маэстро.

– Потому что там не только мужик, – с некоторой надменностью произнес Эндрю. – Вы бы хоть погуглили, что там да как было, в МёрМёр.

– Каемся. Не читали, – парировал Рик. – Но уже осуждаем.

– Очень зря. Это кладезь! – сценарист поучительно оглядел каждого из нас поочередно. – Я бы по истории Бодрийяров фильм снимал, а не ваши коробки строил. Я вот гуглом не ограничился.

– Ну ничего себе, – все не унимался проектировщик. – Что, в библиотеку ходил?

– В центральный городской архив.

В моей голове что-то щелкнуло. Казалось бы, мое стремление узнать всю правду о доме, образ которого заполнял весь мой эмоциональный фон, было непостижимо велико. Но уровень напряжения, в котором я находился, просто не предполагал простейших и очевидных решений! Я ведь ни на секунду не задумывался о том, чтобы посетить архив.

– Эндрю, из тебя все слова надо клешнями вытаскивать, что же это такое-то! – взвыла девушка.

Может быть, я поторопился, и Джия была не столь терпелива, сколь просто вежлива.

– Что вы хотите знать? – Паккард откинулся на спинку моего кресла, деловито положив ногу на ногу. – То, что дом построила мать этого психа, и так понятно, это в интернете есть. А значит, у нас есть злая бабка. Это первое.

В памяти всплыл полупрозрачный образ некогда строгой и статной женщины. Справедливости ради, Ангелина как «бабка» совсем не выглядела. Мысленно я поправил Эндрю и зафиксировал нужную кличку. Тетка. Пусть будет – «злая тетка».

– Но в доме этот псих жил не один, – скучающе продолжал сценарист. – С ним жил его племянник, который систематически страдал от психозов Германа. Хозяина дома звали Герман. Герман Бодрийяр.

То, что держалось натянутыми струнами в моей груди, булькнуло и раскололось. Всегда оставался ощутимый шанс того, что я подтасовал факты в порядке, который был мне комфортен. Но, если верить собственной легенде, которой я и собирался придерживаться, прямо сейчас я узнал ключевое имя. Мистера Неизвестного звали Герман.

– Так вот, кукла принадлежала Реймонду, – учтиво произнес Паккард.

– А кто такой Реймонд? – без малейшей доли интереса поинтересовался проектировщик.

– Рик, я только что сказал.

– Да не говорил ты ничего, ей богу! Психа звали Герман. Вот что я понял.

Эндрю цокнул и покачал головой.

– Племянник, – устало проговорил сценарист. – Племянника Германа, этого мальчика, звали Реймонд.

– Ну так и говори!

Я вспомнил маленький неугомонный силуэт со странной игрушкой в руках. Так вот кто ты такой, малыш. Но почему же ты предстал жертвой на страницах этих пыльных архивов, если в моем сознании так отчаянно цеплялся за знакомый нам обоим образ? Кем был твой дядя? Монстром или все же освободителем?

– Поэтому мы имеем второстепенный образ номер два: страдающего ребенка, который будет нам помогать и оставлять подсказки.

– Через куклу? – с надеждой уточнила Джия.

– Через куклу, – кивнул Паккард.

– Но почему нельзя сделать специальный эффект как, например, в «Интернате»? Топот детских ног – идеальная пугалка!

– Потому что это другой сценарий, – Эндрю прикрыл глаза. – Будет говорящая кукла.

– О боги… – в этот раз в голосе Рика не было и тени усмешки.

Еще бы! Как опытный специалист, он понимал, что сделать говорящую куклу будет сложно: в тело предстояло установить не только механизм, отвечающий за звук, но и сделать так, чтобы подсказки проигрывались по запросу. То есть, каким-то образом «речевую коробку» предстояло связать с общим программным обеспечением!

Джия задумалась. Она успевала записывать наше обсуждение в блокнот и сейчас сосредоточенно просматривала свои собственные заметки.

Внезапно коллега обратилась ко мне:

– Боузи, а ты что-нибудь слышал от Мистера Буквы по поводу мальчика?

– Эээ… – я замялся, мысленно радуясь тому, что эта часть истории обошла дотошного мистера О. – Нет.

– Тогда это нужно согласовать. Он же хотел отобразить историю Германа. Не знаю, впишется ли сюда этот ребенок.

Эндрю отмахнулся, всем видом показывая, кто здесь является настоящим профессионалом:

– Впишется. Без него некому давать подсказки.

Рик был больше не в настроении шутить. Он все никак не мог смириться с тем, что к нашему необъятному пулу задач добавилась еще и чертова кукла.

Проектировщик попытался снова:

– Может быть, злой бабке? Ну, ее же тоже достал сынуля?

– Бабка помогать не будет, – Паккард поднял палец вверх, словно собирался провести для нас лекцию. – Она – темная лошадка. Зерно всего сюжета. Именно ей Герман обязан своим состоянием, и всю правду про нее мы узнаем в конце. По задумке вашего заказчика, главный герой – не типичный маньяк-убийца, он – съехавший с катушек, одинокий, но вполне приличный человек. Чтобы история раскрылась, нужно три этапа, понимаете? Тот, кто в центре, та, из-за которой все это началось, и тот, кто является первым пострадавшим.

– Понятно…

Проектировщик больше не мог выдержать потока творческой мысли и, что-то буркнув, вышел из кабинета на перекур. Джия объявила короткий перерыв и спешно последовала за ним. Мы с Эндрю остались в офисе наедине. Я не хотел начинать разговор первым несмотря на то, что меня раздирал интерес. Но сценарист смотрел на меня в упор. Пришлось рискнуть.

– А… Эндрю, – пространно начал я.

– Тебе интересно? – впервые за все время нашего общения улыбнулся он.

Как точно он определил своего самого преданного слушателя! Пожалуй, здесь мы буквально нашли друг друга.

– Да, очень! Знаешь, это ведь мой первый проект в таком формате, – я не врал об обстоятельствах. Только о причинах. – Ну, напрямую с заказчиком.

– Спрашивай, – бородач любезно развел руки, словно я был приглашен на его личное представление.

Вопросов было слишком много. Я не мог сосредоточиться так быстро и поймать самый важный, когда ко мне обращались в лоб.

Посмаковав свое беспокойство с минуту, я все-таки смог начать:

– Ну… Ты знаешь, почему Германа выгнали в отдельный дом? Я читал в интернете, что из-за неадекватного поведения, но такая формулировка ничего не объясняет.

– У него было психическое расстройство, – Эндрю выкладывал подробности с ощутимой инициативностью. – Я постарался отобразить это в сценарии. В то время стигматизация подобного была в порядках нормы.

– Верно, – я кивнул. Этот вопрос был лишь затравкой. Самое сложное было впереди. – Тогда скажи, пожалуйста, а как там оказался этот мальчик?

Мужчина улыбнулся. Он не задумывался над ответом, просто открыто реагировал на мой интерес. Я понимал, что на его увлеченность таким образом реагируют редко, и был рад, что этот диалог нужен нам обоим.

– Какой-то инцидент с его родителями. То ли пропали, то ли уехали и все бросили. Их история не имеет никакого задокументированного завершения. Просто однажды единственный наследник Бодрийяров начал жить со своим дядей.

– Я понял. А про куклу… – но я не успел договорить, как Эндрю меня перебил.

– Куклу я придумал, – сказал он так, словно этот факт имел для него ключевое значение. – В то время было много подобных игрушек. Текстильные, с фарфоровой мордашкой. Просто идеальная пугалка. У нас не перфоманс,[15] а значит, ребенка-актера мы ввести не можем. Использовать просто детский голос из ниоткуда мне не хотелось. Это уже было в «Интернате». Одинаковых концепций я не пишу. Общение через куклу! Вот такого у нас еще не встречалось. И не надо гадать: «А был ли мальчик?». Вот он – тут, общается через игрушку. Вуаля, спросите сами.

Ответ был более, чем исчерпывающим, но у меня оставалась еще одна деталь пазла, которую необходимо было поставить на место.

– Эндрю, а чем закончилась эта история? – я больше не мог выдержать пронзительного взгляда сценариста. Мы говорили лишь об истории, но обстоятельства ее несчастливого конца непонятно почему причиняли мне отнюдь не метафорическую боль. – Я имею ввиду… Куда делся Герман? И что стало с Реймондом?

– Герман покончил с собой на глазах у своей матери и прислуги. Об этом было очень много новостных сводок того времени. Такой скандал в глухой деревушке! А про мальчика я ничего не знаю. Упоминаний о нем не было после смерти дяди. Может быть, его увезли подальше от этого дома, да и все? Кто его знает.

Я почувствовал, как челюсть сжимается так крепко, что в деснах ощущается пульсирующая боль.

– Он… – я сглотнул. – Что именно он сделал?

Я уже знал, но хотел убедиться наверняка.

– Кто? Герман-то? Повесился, – будничным тоном бросил Паккард, отмахиваясь от этого факта как от мухи. – Кстати, а знаешь, почему поместье прозвали МёрМёр на самом деле?

Пространство расплывалось перед глазами. Я не слышал того, о чем говорит Эндрю, не видел, как в офис вернулись Рик и Джия. Внутричерепное давление будто резко снизилось и оставило ощущение зияющей пустоты там, где еще мгновение назад было очень туго.

Художник работал над семейным портретом уже несколько часов. Маленький Рей не мог усидеть на месте, поэтому взрослым приходилось делать перерывы и обращать на него внимание. Малыш то ерзал на стуле от нетерпения, то начинал хныкать, а еще дергал бабушку за юбку и пытался поиграть с дядей. Последнее злило главу семьи больше всего.

– Герман, прекрати его отвлекать! – гаркнул отец.

– Вэл, ему всего четыре, – елейно протянул его брат. – Он не может усидеть так долго. Мы просто играем.

– Я сказал, прекратите оба!

Повышенный тон вводил ребенка в панику. После каждого вскрика отца Реймонд начинал плакать навзрыд. В этот момент так скрупулезно составленная художником, композиция из пяти человек просто распадалась. Приглашенный творец тяжело вздыхал и начинал расставлять взрослых заново. Вновь и вновь этот алгоритм повторялся, и все шло по кругу.

Я наблюдал за ними со стороны, понимая, что зерно их общего семейного взаимодействия просто отсутствовало. Что-то в этих людях было отчаянно не так – разрозненность и холод ощущались на расстоянии, и были видны даже бесплотному свидетелю, коим я и являлся.

– Валериан, прошу, не ругайся, – боязливо проговорила мать. – Рей сразу начинает плакать.

– Мэллори, это не я отвлекаю ребенка от дела.

– Вэл, она права, хватит нам ругаться, ладно? – подначивал отца мой давний сопровождающий, ныне обретший имя. – Видишь, все, я стою спокойно.

– Заткнись, Герман.

Ясность картинки, что вновь представала передо мной, в этот раз поражала. Я все еще видел лишь силуэты, но теперь они были особенно подвижны и могли говорить. Знание имен словно давало мне некую власть над видениями и особенным образом оживляло главные действующие лица.

Сейчас я чувствовал, что был знаком с ними, хоть и не понимал, как это возможно.

Я ощутил, что могу свободно передвигаться, и подошел ближе к художнику, разглядывая набросок через плечо. На секунду я остолбенел, потому что неосознанно поступил самым верным образом! Силуэты не были видны мне, но представали во всей своей подробности перед творцом. Он еще не приступил к использованию цвета и делал эскиз карандашом, но намеки на черты лиц и эмоции хорошо просматривались. Разглядеть внешность по легкому переплетению тонких линий не представлялось возможным, но образ каждого Бодрийяра был мне понятен.

Родители Реймонда стояли в центре композиции за красивым креслом с узорчатой обивкой. И мать, и отец на наброске имели строгое выражение лиц, которое несло в себе абсолютное напряжение. Перед ними сидел сын, улыбчивый и спокойный – совсем не такой юркий и суетливый, каким он был в реальной жизни. Ангелина, которую теперь я знал как бабушку Реймонда и мать братьев, стояла слева, учтиво сложив руки на длинной темно-синей юбке. Завершал композицию справа Герман, изображенный, как настоящий джентльмен, замерший в чуть более горделивой позе, чем все остальные.

Мне хотелось остаться здесь подольше. Увидеть, как художник прорабатывает детали, посмотреть, как полупустые образы наполняются красками и, наконец, становятся живыми. Но я уже ощущал холодок и замечал, что окружающая меня атмосфера начинает потихоньку расплываться. Еще несколько мгновений, и картина чьей-то неидеальной, но все же семейной жизни растворится передо мной, оставив меня наедине с вопросом, который я боялся произнести до этого:

– Почему я здесь?

Я знал, что нем для этого пространства, но говорить о том, что тебя беспокоит, было полезно, даже если ответа не предполагалось. Дымка, в которой формировались образы, становилась все гуще. Теперь я практически не различал фигур. В последний раз я посмотрел на хорошо знакомый мне силуэт и затаил дыхание. Его темная фигура дрогнула перед тем, как исчезнуть, а голова медленно повернулась в мою сторону. Я был уверен, что Герман смотрел на меня.

– Дуглас! Да что ж такое, Рик, вызывай скорую!

– Да прекрати ты панику, минуту его нет. Вот, смотри, открывает глаза.

Я все еще был в нашем офисе, правда, успел каким-то образом переместиться на пол. Надо мной свисали три знакомых лица, выражавших беспокойство.

– Джия, – только и смог проговорить я.

– Ну, слава богу, – девушка вздохнула и приложила руку к своему лбу. – Ты бы хоть предупредил, что можешь выкидывать такие приколы!

– Я не специально, – виновато прохрипел я. – И я предупреждал.

– Парни, поднимайте, – скомандовала руководительница.

Рик и Эндрю подхватили меня под обе руки и быстрым движением поставили на ноги. Коллеги слегка надавили на мои плечи, и я вновь опустился на стул, который занимал во время разговора со сценаристом. Паккард странно усмехнулся вслух, и все вновь заняли свои места, явно намереваясь сделать вид, что ничего не произошло. Внутренне я осознавал, что мне еще предстоит разговор со старшими, в котором придется объяснить произошедшее. Джия одарила меня строгим взглядом, кивком указала на невесть откуда взявшийся стакан воды на столе и повернулась к нашему гостю.

– Так… Эндрю, по сюжету, наверное, все понятно. Теперь мы знаем, сколько голосов нужно для озвучки твоих подсказок и сюжетных подводок. Получается, Герман – фактический ведущий, ребенок – подсказчик и бабка…

– Бабка не говорит, – прервал девушку Паккард. – Это просто последний поворот сюжета.

– Хорошо, – Джия начала говорить громче, акцентируя особое внимание на последней фразе. – Рик, ты услышал, что два голоса?

– Уже бегу к звукарю, – насмешливо отозвался проектировщик.

– По загадкам мы тоже разобрали, но нужно понимание по технической реализации, – коллега приготовилась записывать комментарии сценариста. – Ты хочешь, чтобы мы прятали страницы дневника Германа в те же места, где будут скрываться игроки, когда «злодей» начнет очередную игровую сессию?

– Ну, вы же хотели совместить прятки и квест? – вновь горделиво резюмировал Эндрю. – Времени на то, чтобы копаться с шифрами или механикой, у участников просто нет. Только начнут думать о том, как что-то решается, и псих начнет свою считалочку. Поэтому логично прятать страницы его дневника в те места, что будут использованы для пряток. А на поверхности оставьте пару простых шкатулок, установите газлифты[16] на шкафчики, чтобы они выпрыгивали, да и все.

– Как ты подразумевал подсветить нужные места для пряток? – девушка не поднимала головы от блокнота.

– Я бы пустил светодиодную ленту по кромке и сделал красный свет. Чтобы они не бежали сломя голову, ломая декорации, – не задумываясь, выдал Паккард.

– Бежать будут так или иначе… – руководительница тяжело вздохнула. – Я поняла. То есть, если кому-то нужно спрятаться под диван, под диваном загорается красный свет. Рик, слышал?

– Бегу к электронщикам, – нараспев ответил коллега.

Я чувствовал себя из рук вон плохо: странным образом болела макушка, которой я никак не мог приложиться во время падения. Вкупе с головной болью меня мутило так, словно я отравился. Но включиться в разговор было просто необходимо. В конце концов, именно мне предстояло презентовать итоговую концепцию Мистеру О и защищать ее.

– Я… – стоило мне открыть рот, Джия тут же перестала писать. – Хотел спросить про первую загадку в квесте. Открывающую.

Эндрю снова подозрительно усмехнулся и кивнул. Мне не хотелось думать, что теперь он относился ко мне пренебрежительно.

Я постарался сменить тон голоса на более уверенный и громкий:

– Есть ощущение, что вводной легенды от Германа недостаточно. Он проговорит свою затею игрокам, но что им нужно сделать, чтобы запустить процесс? Не очень логично, что он сразу объявляет прятки и говорит считалочку. Они же пришли в квест. Надо осмотреться и все потрогать.

– Хм! – заинтересованно отреагировала Джия.

– У меня есть предложение. Что если мы будем исходить из того, что у нас все завязано на «правильных местах»? – я надеялся, что моя затея прозвучит адекватно. – Пусть для того, чтобы запустить процесс, им будет нужно расставить ключевые предметы на свои места. Под поверхностями мы установим магниты, и когда артефакт «приклеится», будет понятно, что загадка решена правильно.

Руководительница кивнула, подумав, что я действительно включился в процесс. Но я руководствовался лишь интуицией и недавними воспоминаниями.

– А что за предметы? – коллега вновь начала записывать.

– Я знаю, какие именно, – уже более уверенно проговорил я. – И знаю, куда ставить.

– Ну, отлично. Значит, установим магниты. Эндрю, мысли?

Паккард не сводил с меня глаз. Пока я говорил, то буквально чувствовал, что он упорно сверлил во мне дырку своим внимательным взглядом.

– Это хорошая идея, которая вписывается в концепцию, – внезапно поддержал меня сценарист.

– Идеально! – Джия произнесла это не без восторга. – Рик, ты слышал?

– Уже закупаю магниты в магазине, – отмахнулся от нас проектировщик.

Глава 6

– Эндрю?

Я застал его при разговоре с Хелен, в декораторской. Вездесущий подмастерье Джон отсутствовал за своим рабочим местом. Именно его довольно по-хозяйски занял Паккард.

– Дуглас-калека, – сценарист вновь усмехнулся, стоило ему приметить мою кудрявую макушку в проеме. – Что еще ты хотел бы узнать?

Моя теория о том, что отношение Эндрю перевернулось как флюгер после того, я ненадолго ушел в отключку, подтверждалась. Неужели теперь он предполагал, что в глубине души я являлся кисейной барышней, падающей в обморок при упоминании чужого самоубийства? Догадки тормозили меня и не давали начать разговор. Еще полчаса назад он воспринимал меня иначе, живо реагировал на мой интерес к истории, но теперь позиция сменилась по щелчку. Отвратительно! С подобным отношением я сталкивался постоянно, но все никак не мог привыкнуть, что такая предвзятость вписывалась в порядки нормы и, по мнению старших коллег, помогала выстраивать правильную рабочую дистанцию. Иной раз я думал: «Что же должно произойти, чтобы мы могли взаимодействовать открыто?» Должен ли я быть старше на десяток лет, чтобы наконец встать с ними на один уровень? Или позиция отщепенца никак не зависела от возрастной категории и была дана мне по праву существования?

Волну напряжения между нами разбавляла снующая туда-сюда декоратор. Она оглядывалась на меня, собирая свои принадлежности с пола. Судя по остаткам морилки и экспонату в центре комнаты, сейчас Хелен реставрировала книжную полку для нашей мини-версии особняка Бодрийяров. Должно быть, упомянутая Джией доставка уже успела привезти остатки мебели, что мы приобрели у владельца дома напрямую. Стеллаж, уже щедро сдобренный слоем краски, теперь выглядел значительно лучше, но все еще не годился абсолютно ни для чего, кроме как служить декорацией в квесте. Его ножки были словно погрызены, да и весь остов давно устало склонился набок. Неудивительно, что от него так легко избавились – ожидаемо богатый хозяин МёрМёр не стал бы просить местного реставратора возиться с подобной рухлядью. Казалось, теперь его стремление продать вещи было понятным: нам достанется лишь хлам, подобный этому стеллажу. Если ему и удалось бы продать настолько гиблый предмет интерьера старьевщикам, то, вероятно, за бесценок.

Благодаря присутствию девушки, в моей голове созрел небольшой план действий.

Я поспешил привести его в исполнение:

– Хелен, кажется, ты про МёрМёр тоже знаешь немало?

Перенять преимущество у Эндрю можно было, только используя объект его симпатии. Да, это было нехорошо. О романе нашего декоратора и сценариста ходили слухи, и как бы пара ни старалась, об их «служебных страстях» знали абсолютно все. И если Паккард не был расположен говорить со мной по-человечески, то моя беседа с Хелен станет отличным способом его переубедить.

Краем глаза я заметил, что Эндрю сменил позу на более напряженную.

– Ох, Боузи! – инициативно отозвалась декоратор. – Знаю, конечно. Это все такой кошмар! Я против того, чтобы мы таким занимались, но работу здесь выбрать нельзя. Этот хозяин – такой ужасный человек, а мы воспроизводим его дом! Бедная, бедная его семья.

– Хм, – театрально, подобно Джиму, задумался я. – Чем же он так ужасен?

Я задал этот вопрос Хелен, но тем временем смотрел прямо в глаза Эндрю. Сценарист чувствовал, что его возлюбленной было некомфортно, что я заставлял ее говорить на неудобные темы, и ничего не мог с этим сделать. Ну что ж, посмотрим, как быстро с него сойдет спесь!

– Ну как же! Он ведь мучил людей в подвалах до смерти, – девушка горько выдохнула и покачала головой. – Много лет назад в особняке можно было найти настоящие скелеты!

Для специалистки, которая на постоянной основе занималась производством бутафории вроде оторванных конечностей, у нее была слишком тонкая душевная организация. Но, в отличие от Паккарда, я не имел привычки осуждать людей за то, какими они были.

– Почему мы не можем держаться подальше от всего этого ужаса… – продолжала сетовать Хелен. – Почему все время ужастики, а теперь еще и то, что вообще было на самом деле! Это… неправильно. Он ведь и убил себя, а это – ужасный грех.

Я кивнул и прищурился, готовясь нанести последний удар.

– Знаешь, я с тобой согласен, – я нахмурился для пущей убедительности. – Но мы зарабатываем деньги, а Эндрю – наш самородок, он безумно талантлив в написании страшилок. Например, он узнал, что у психа был племянник, и теперь в нашем сюжете будет еще и несчастный ребенок, запертый в этом доме с обезумевшим дядей.

Глаза Хелен расширились, а затем, словно по команде, наполнились слезами. Да, она была крайне эмоциональна! И как же это было мне на руку.

Девушка развернулась в сторону своего бойфренда и приготовилась вылить на него тираду. Спектакль начался.

– Эндрю! – декоратор была готова сорваться на крик в любой момент. – Как ты можешь! Мы с тобой об этом говорили!

– Хелен, я просто выполняю свою работу, – сценарист по-прежнему восседал на стуле, однако даже в этой позе умудрился попятиться.

– Но почему же так кровожадно?! – Хелен обхватила себя руками. – Какие дети в этой истории?! Тебе что, было мало «Интерната»? Ты так хладнокровно пишешь обо всем этом… Это какой-то кошмар! Скоро я буду считать, что тебе все это действительно нравится!

– Милая, там правда был мальчик, – успокаивающим тоном ответил Паккард.

– Ну и что?! – окончательно взорвалась девушка. – Кроме тебя, наверное, никто об этом и не знал! А ты все время в это лезешь, и тащишь, и тащишь все эти гадости на поверхность!

Я наблюдал за происходящим не без улыбки. Эндрю и Хелен находились в стадии зарождающихся глубоких чувств, а потому все их перепалки проходили особенно страстным образом. Мне не было дела до их союза, но в текущей ситуации их взаимоотношениями было просто неразумно не воспользоваться. Казалось, я начинал учиться получать желаемое и решать проблемы на ходу. Боб бы меня похвалил.

Когда Паккард был окончательно загнан в тупик претензиями своей девушки, он обнял ее и попросил подождать. После – вывел меня из кабинета за плечо, и, как и ожидалось, горячим шепотом признался, что капитулировал.

– Что тебе нужно? – сверлил меня взглядом мужчина.

– Информация, – пожал плечами я. – Ты сам не захотел нормально говорить.

– Да кто тебе сказал. Боже, ты прямо сам как девчонка!

– Пусть так, – я гордо вскинул подбородок, не желая мириться с оскорблениями противоположного пола. – Я не вижу в этом ничего плохого.

– Да спрашивай уже, – нервно огладил свою лысину сценарист.

– Давай не здесь.

Я взглянул на золотые цифры, расположенные на двери декораторской, и кивнул Эндрю. Он наконец отпустил мое плечо, и мы принялись блуждать по павильонам производства.

Мое молчание не раздражало Паккарда – скорее всего, его голову занимали лишь мысли о перепалке с Хелен. Это было к лучшему. Вескую причину своему навязчивому интересу к истории Бодрийяров я так и не успел придумать, и рассчитывал ориентироваться на ходу.

Мы прошли мимо импровизированного склада, затянутого брезентовой шторой с логотипом нашего квестового клуба, со всех сторон. Крупные, желтые буквы, гордо гласящие «ESCAPE», красовались по центру черной водонепроницаемой ткани. Я нащупал небольшую щель – место, где баннер затягивался по краям, и приподнял завесу.

– Заходи, – с улыбкой пригласил его я.

– Дуглас, ты меня застрелить хочешь там? – хмуро глянул на меня Паккард.

– Заходи!

Я впихнул его в темноту и зажег фонарик на своем смартфоне. Несмотря на то, что окружающее пространство было ощутимо большим, каждый его сантиметр заполняли заброшенные элементы декора и электроники. И если на складе за «Экспрессом» можно было отыскать что угодно, то тут любой желающий мог бы зарыться в реквизит: от полностью работающей модели телевизора из восьмидесятых до стреляющей лазерной пушки. Многие из квестов закрывались, а еще какую-то часть наполнения мы скупали у конкурентов после закрытия. Словом, в коридорах производства можно было найти вещицу на любой вкус, если только постараться. Я сел на высокий железный ящик, который когда-то служил игровым предметом в постапокалиптическом сюжете. Джия рассказывала, что эта махина была набита противогазами и спецовкой изнутри. По ходу игры участникам приходилось разбирать вещи первой необходимости во время тревоги, которая оповещала о начале катастрофы.

Для меня все еще было странным осознание того, что людям действительно требовались и подобные сюжеты: словно в реальной жизни не хватало по-настоящему страшных вещей, с которыми приходилось мириться ежедневно.

– Ты так обиделся на «калеку»? – прервал мои размышления Эндрю. – Я не хотел этого.

– Проехали, – бесцветно отрезал я. – Давай поговорим, и каждый займется своим делом.

Из-за тусклого света фонарика на моем гаджете лицо сценариста было залито блеклым синим цветом. Он смотрел на меня с настороженностью, явно не понимая, зачем нашей беседе нужна такая конфиденциальная обстановка.

– Как ты уже мог заметить, у меня и так довольно неприятная репутация, – серьезно начал я. – Если наш разговор услышат, боюсь, станет только хуже.

– Если увидят то, в какой обстановке мы общаемся – точно решат, что ты помешался, – усмехнулся Паккард.

– Вполне возможно, но мы уже здесь. Мне нужно, чтобы ты рассказал все, что знаешь о Бодрийярах и их доме.

Эндрю тоже курил электронные сигареты. Однако это было мало похоже на мое устройство с фруктовой отдушкой: его аппарат выглядел как коробочка с маленькими картриджами, которые ужасно воняли. Но ради желаемой цели я все же был готов потерпеть и это.

– Собственно, я все рассказал в нашей беседе о сценарии, – непонимающе отозвался мужчина и сделал первую затяжку. – Ты и сам знал то, что я озвучивал, это я заметил изначально.

– Про то, что Ангелина – хозяйка дома и поселила там своего сына, изолировав от остальной семьи, есть в интернете. Но про Реймонда я ничего не знал.

– И про это я рассказал, – Паккард принялся скучающе поглаживать свою бороду. – Мальчик приходится племянником Герману. Это все.

– Эндрю, так не может быть, – тяжело выдохнул я. – Ты ведь был в городском архиве!

Он усмехнулся.

– Дуглас, ты воспринимаешь архив как панацею, – сценарист прикрыл лицо рукой. – Это не хранилище ответов на все вопросы в мире, понимаешь? Бодрийяры – обычная семья, хоть и зажиточная. Они не являлись политическими деятелями, не были меценатами, писателями, или бог знает, кем еще. Это просто – люди. Летопись их повседневной жизни не велась. Только эпизодичные записи особенно громких успехов. Или провалов. Все – как у всех.

Я нахмурился. Это было не похоже на ложь. Однако те детали, что для Паккарда могли показаться абсолютно незначительными, для меня стали бы ключом к разгадке.

– А о чем тогда говорила Хелен? – продолжал допрашивать я. – Про подвалы и скелеты?

– У Хелен богатая фантазия и слишком хорошая память на бесполезную ерунду, – устало вздохнул Эндрю. – Когда поместье открыли для экскурсионного посещения, кто-то пустил слух о том, что Герман мучил в подвалах неугодных ему людей.

– И это правда? – к горлу начала подбираться паника.

– Я не знаю. Возможно. Но даже если и так – это была его работа. А о такой работе писать публично было точно нельзя.

– Я не понимаю.

– Есть люди, Боузи, у которых много ресурсов, – Паккард тянул слова лениво, словно я был ребенком и не понимал элементарных вещей. – И еще больше врагов, которые хотят эти ресурсы отобрать. Иногда приходится действовать на опережение, чтобы сохранить свое богатство или даже жизнь.

– Разве Герман был одним из таких людей? – творец мог строить бесконечные догадки о моей инфантильности, но правда заключалась в том, что я все понимал, но отказывался в это верить. – Даже дом ему построила мать, а не он сам.

– Герман мог быть руками. – Эндрю сдавленно усмехнулся и отвел взгляд. – Такие, как ты говоришь, люди, не занимаются подобными делами самостоятельно. Они, если угодно, делают «заказ».

Сердце ухнуло вниз. Такие факты о моем бывшем Мистере Неизвестном грубо ломали образ идеального взрослого, заботящегося о своем племяннике. Мне не хотелось верить в то, что и так замученный обстоятельствами и всеми отвергнутый человек мог заниматься подобным. Или же все вышесказанное и стало настоящей причиной разрушения его личности?

Эндрю продолжал:

– Причем это не делает старшего Бодрийяра моральным уродом, которым его нарисовали местные жители много лет назад. Я бы, скорее, искал истоки некоторых проблем в младшем сыне Ангелины.

– Это… – я восстановил в памяти смутный образ главы семьи. – Отец Реймонда? Но ты ведь сказал, что о родителях племянника Германа ничего не сказано!

– Я сказал, что ничего не сказано об их исчезновении. Это другое. – Паккард развел руками. – Валериан Бодрийяр был успешен, в отличие от своего брата. Не удивлюсь, если именно его «заказами» и занимался старший.

Имя отца мальчика я уже слышал в своем особенном состоянии. Однако об этом сценаристу знать было совершенно не обязательно.

– Я понял. Но, с МёрМёр Валериан и его супруга никак не связаны?

– Абсолютно никак. – Эндрю, наконец, устал дымить, стоя прямо напротив меня, и приземлился с другой стороны ящика. – Это две разные истории, хоть и одна семья. МёрМёр – это быт Германа и его личный мир, как я смог для себя установить.

– Но почему ты так уверен, что Герман не мог заниматься такими ужасами исключительно для себя? – идея о том, что мое сознание все это время, сопровождал преступник, не давала мне покоя. – Может быть, он – настоящий маньяк? Ведь ты сам сказал, что никаких подробностей о его жизни нет.

– Я не знаю. Так чувствую. Могу ошибаться, – теперь я не видел выражения лица Паккарда, и так было даже лучше. Казалось, что в интонации сценариста начали проявляться нотки странной заинтересованности. – Но у меня слишком большой опыт с различного рода маньяками. Я пишу про них истории, а Герман на такого не похож. Он более интересный персонаж. И, когда люди так сильно зациклены на определенной личности, вплоть до того, что дают название поместью из-за стонов, которые якобы слышны по ночам… Реальные обстоятельства абсолютно противоположны слухам.

– Значит, именно поэтому МёрМёр называется именно так.

– Все верно.

Какие-то детали истории вставали на свои места, но я все еще был далек от сути. Поведение Валериана в моих видениях теперь выглядело обоснованным: чего еще можно было ожидать от младшего брата, который легко обошел старшего, был успешен, так еще и дал семье мальчика-наследника? В одном Эндрю был абсолютно прав. Если психическая нестабильность так стигматизирована сейчас, то пару веков назад Германа могли считать одержимым. А он точно не был виноват в том, что родился с определенными особенностями.

– Еще два момента… – я зажег свой смартфон и проверил время. Мы вели этот диалог уже четверть часа. Рано или поздно Хелен начнет переживать о своем кавалере и пойдет его искать. Нужно было заканчивать. – Когда мы обсуждали сценарий, ты сказал, что Реймонд страдал от психозов дяди, но сейчас выражаешь совсем другую позицию насчет последнего.

– Я это придумал, Боузи, потому что так нужно для сценария, – кажется, мужчина привык к моей назойливости и мои вопросы более его не удивляли. – Я понятия не имею, как взаимодействовали Бодрийяры в МёрМёр. Повторюсь еще раз, архив – не летопись. Там была всего одна постоянная прислуга, судя по переписи населения загородных участков. Старенькая бабушка.

Еще одна ниточка сплелась в небольшой, но крепкий узелок.

Бабушка.

Я почувствовал, как кровь приливала к лицу. То, что мы с Эндрю сидели в темноте, спинами друг к другу, было как нельзя кстати. Мое подозрительное выражение лица стало бы ужасным дополнением к странным вопросам.

– И еще ты говорил о том, что всем виновата мать, – негромко заметил я. – Но, пока ее поступок с постройкой отдельного дома выглядит даже благородно.

– Ты так думаешь?

Паккард тихо рассмеялся.

– Вы – поколение материалистов, Боузи. Мое воспитание и опыт работы с мотивациями в сюжетах абсолютно четко дают понять только одно. Быть изгоем в собственной семье может быть очень травматично для тех, кто к этой травме расположен. У тебя ведь нет родителей, верно?

Единственное, что мне теперь хотелось спросить у сценариста, было связано лишь с источником получения очередной нелицеприятной информации обо мне. Но дело было не доведено до своего логического конца, и я держался.

– Нет.

– Вот, а теперь представь свои ощущения, если бы они изначально были, но в какой-то момент просто отказались от тебя. Например, ты – уже взрослый юноша и все осознаешь, возможно, даже понимаешь, что чем-то отличаешься от окружающих, но всячески надеешься на принятие самых близких. Но вместо этого получаешь путевку в «ссылку», приглашение «жить отдельно, чтобы не беспокоить других». Как ощущения?

Теперь мне было понятно, почему Ангелина должна была предстать в сюжете нашего квеста «злой бабкой». Эндрю имел собственные убеждения на счет ее поступка, и его позицию нельзя было назвать неправильной.

Из полученной информации я мог составить лишь краткое резюме. Можно было обоснованно предполагать, что представлял из себя мой Мистер Неизвестный, и какие обстоятельства побудили его стать тем, кем он являлся на самом деле. Я вспоминал свои ранние видения о Германе: все они были полны попыток спастись от него и сбежать. Мне казалось, что он представляет собой величайшую опасность, и потому во время сеансов с Доктором Константином этот образ получил ярлык одного из пагубных режимов моей психики. «Карающий критик» – так мы его называли. Но правда заключалась в том, что младший сын семьи Бодрийяров не имел ничего общего с подобным паттерном. Скорее он сам был жертвой критики и страдал от нее на протяжении всей жизни. Почему же я убегал от него столько лет, прежде чем окраска силуэта сменилась с черной на белую? Что же позволило мне увидеть Германа с другой стороны? Кажется, именно в тот момент я наконец вышел из комнаты, в которой от него прятался, и смог разглядеть истину: его правда жизни слишком сильно напоминала мою.

В голову пришло видение о конфликте Бодрийяра с гостьей на кухне. До этого момента я никогда не возвращался к тому, что уже было уложено в голове: повторный анализ собственных «видений» казался мне бесполезным делом. Однако то, что я видел, представляло собой единственно несменяемые детали пазла. Сейчас, сопоставив одно с другим, я был уверен, что посуду в сына запускала именно Ангелина. Значит, того, что она изолировала своего неугодного потомка от успешной части семьи, было недостаточно.

Но хрупкий детский силуэт Реймонда уже присутствовал в доме дяди в тот самый день. И он был там и раньше – до прихода бабушки. Могло ли случиться так, что эта сильная, строгая женщина все же сломалась под давлением обстоятельств и отдала ребенка Герману после пропажи или отъезда любимого отпрыска? Почему же она не взяла внука на самостоятельное воспитание, если старший сын был для нее таким разочарованием? Может быть, чуть повзрослевший Рей все-таки смог отстоять свою точку зрения и наконец воссоединился с тем взрослым, который точно понимал его намного лучше, чем собственные родители?

Голова начинала идти кругом. Даже если все свежесобранные факты давали мне поверхностное знание о семье Бодрийяров, я не получал ответа на свой главный вопрос.

Почему я?

– Дуглас, зачем тебе все это?

Эндрю был мастером по обрыванию моих размышлений.

Должно быть, раскладывание теорий по полкам все же заняло какое-то время, и Паккард успел заскучать. Я тряхнул головой, будто это движение могло помочь отбросить мрачную пелену, что теперь покрывала меня от макушки до пят.

– Я думал пойти в архив сам, – без угрызений совести солгал я. – Но, видимо, ты рассказал все, что я мог бы там обнаружить, и теперь эта поездка не будет иметь смысла.

– Да. Но это не ответ. Зачем это тебе? – надавил Паккард.

Ни в одну из быстро придуманных версий достаточно эрудированный и сообразительный Эндрю просто не поверил бы.

Поэтому мне пришлось озвучить то, что было вообще никак не связано с моей мотивацией:

– Хочу выучиться на сценариста.

Творец прыснул:

– Чего? Ладно, это неплохо. Но причем тут эта ерунда? Сценарий про Германа и его заморочки уже написан.

Я набрал в грудь побольше воздуха и озвучил свой поток сознания:

– Я подумал, что у меня слишком слабая насмотренность и начитанность. Того, что транслируют в масс-медиа… Всего этого недостаточно, понимаешь?

Я вдруг резко осознал, что самое яркое вдохновение нужно брать от реальной жизни, из живых историй, и хотя бы одну из таких изучить досконально, чтобы потом понимать, как работать с материалом.

Вот это околесица получилась! Конечно, такой насмешкой над чужими судьбами я бы никогда в жизни не стал заниматься. Я переживал за украденные вещи, которые принадлежали тем, кого давно нет в живых, а о том, чтобы воровать реальную историю для создания крутого сюжета, не могло идти и речи. Это были слишком низко и представляло собой путь не творца, но настоящего паразита.

– О, ну… – от такого бреда опешил даже разумный Паккард. – Это разумно, Дуглас. Почему бы и нет.

– Д-да, – еле выдавил я. – Спасибо!

Сработало. Но даже если в архиве больше ничего не найти, я не могу просто взять и остановиться здесь и сейчас, оставив позади ряд ощутимых усилий.

– Эндрю, но я бы все-таки хотел узнать больше.

– Гм? – сценарист уже успел подняться и почти направиться к выходу.

– Чтобы завершить мое небольшое расследование, я должен понять, что у всего есть не только исток, но и конец, верно? – Дуглас, ну что ты несешь?! – Что случилось с особняком после смерти Германа? Куда, например, делся Реймонд? И у кого покупали этот дом нынешние владельцы? Ведь у кого-то было право собственности, кто-то же унаследовал его! Или этот кто-то, на худой конец, передал имущество в собственность местного управления?

Творец отложил свой курительный аппарат и углубился в поиски чего-то в собственном смартфоне. Я никуда не торопился – после получения последней информации и таких мощных ораторских упражнений во лжи настроение на работу было отыскать сложно. Да и мистер О все еще не дал обратной связи по поводу документа отделки… А общаться с Риком и Джией после своего обморока без особого повода я не горел желанием.

– Вот, – подал мне свой смартфон Эндрю.

На экране я увидел имя контакта: «Мисти, Бюро». Кем была эта Мисти, мне оставалось только догадываться. Однако сценарист нажал кнопку вызова, не забирая гаджет у меня из рук, а затем поставил звонок на громкую связь.

Спустя несколько мгновений на том конце провода послышался низкий и довольно сонный женский голос:

– Паккард? Ты знаешь мои рабочие часы!

Коллега встал ближе, чтобы в динамик не приходилось кричать.

– Да-да, виноват! – весело начал он. – Привет, Мисти. Я здесь не один, со мной тут парень, его зовут Боузи. Мы работаем вместе в «ESCAPE».

– Добрый день! – на автомате поддакнул я.

Кажется, мой голос снова прозвучал слишком напряженно и неестественно для реального человека. И как правильно назвать этот мой режим? Голосовой помощник «Боузи»? Умная колонка «Дуглас»? Специальное предложение – сегодня по скидке, устройства для вашего смартфона и дома. Мда.

Мисти, думаю, шутку бы не оценила – мы определенно ее разбудили. И дамочка была этим страшно недовольна.

– Что у вас? – холодно ответила она. Надо же, постеснялась пропесочить Эндрю при мне!

– Боузи проводит небольшое исследование, связанное с нашим последним проектом, – все так же бодро вел разговор Паккард. – Я еще ему ничего не объяснял, поэтому говорю при тебе.

Сценарист ткнул меня в плечо, привлекая особое внимание к следующей части беседы.

– Мисти – руководитель поискового отдела в Бюро исторических исследований. Они – настоящие профессионалы и готовы отыскать любую информацию о любом человеке. Правда ведь?

– За деньги, Паккард, – проскрипела девушка.

– Да, конечно, за деньги, Боузи. Но, Мисти – мой хороший и давний друг, она уже помогла нам с таким количеством сценариев и сюжетов, что, возможно, сейчас тоже не откажет тебе с ответом всего на один вопрос.

Я посмотрел на Эндрю с недоумением. У меня был ряд вопросов, а не один! Как я вообще мог уместить свой запрос в одно предложение, учитывая тот бардак, что творился у меня в голове? Но сценарист, похоже, хорошо осознавал, что без предупреждения я могу облажаться и выразительно показал мне, выставленный вверх указательный палец. Всего один вопрос. Не больше.

– Если вопрос один и несложный, я смогу ответить по почте, – нехотя согласилась Мисти. – Но в свои рабочие часы и не раньше!

– Конечно. Боузи?

Я взял небольшую паузу, чтобы не заикаться. А затем выпалил, пожалуй, слишком быстро:

– Мисти, подскажите пожалуйста, сможете ли вы сделать поверхностное исследование на тему того, что происходит с родословной Бодрийяров сейчас?

– Как-как?

– Это фамилия, – чрезмерно громко уточнил я. – Б-О-Д-Р-И-Й-Я-Р.

– Услышала, – судя по звукам, сотрудница Бюро записала мою транскрипцию на бумаге. – Почта?

– М-моя? – все-таки дало о себе знать мое заикание.

– Мою вы увидите, когда получите письмо, – тон девушки снова похолодел.

Эндрю вмешался и, положив мне руку на плечо, завершил беседу самостоятельно:

– Мисти, там сложная почта для записи от руки. Мы отправим ее тебе в сообщении незамедлительно, сразу после того, как завершим разговор, хорошо?

– Окей, – сурово проговорила специалистка. – Паккард!

– Да-да? – нараспев отозвался сценарист.

– Рабочие часы!

После этих слов она отключилась. Я глубоко вдохнул и выдохнул. Эндрю не забирал свой смартфон, пока я наконец не догадался написать свой адрес электронной почты и отправить сообщение. После он еще раз похлопал меня по плечу и убрал гаджет в карман.

– Ты хорошо сформулировал запрос, – его голос звучал весьма довольно. – От этого зависело многое. Я боялся, что начнешь спрашивать глупости вроде: «Где Реймонд Бодрийяр?». Тогда – пиши пропало. Позор и тебе, и мне!

Я кивнул и пробормотал слова благодарности. До упоминания имени племянника Эндрю я все-таки откладывал личность этого мальчика на задний план. То, куда он на самом деле делся, имело значение для разъяснения обстоятельств, но не больше, чем информация о последнем собственнике МёрМёр. Однако опыт показывал, что самые маленькие детали порой могут стать настоящим ключом к разгадке.

Что же с тобой случилось, Реймонд?

Глава 7

Чистое серое небо портилось из-за собирающихся туч. Я сидел на небольшом песчаном участке возле водоема, скорее напоминающего большую лужу. Но лужу, безусловно, красивую – на поверхности плавало с десяток белых кувшинок, а общую картину завершали ростки осоки и прудового тростника на водных границах.

Реймонд был рядом со мной. Судя по силуэту, в этом эпизоде он был значительно старше, чем я успел его запомнить. Мы практически сравнялись по росту: сидя рядом с ним, я заметил, что наши плечи были на одном уровне. Будь я на самом деле здесь, то мог бы легко подтолкнуть мальчишку боком и начать игру-перепалку.

Это тайное убежище находилось прямо напротив большого дома, в котором проходил светский вечер. Живая музыка лилась громкой волной, окутывающей не только сад «более успешных» Бодрийяров, но и все близлежащие территории. В том, что особняк принадлежал именно Валериану, сомневаться не приходилось. На это намекали и внешнее убранство поместья, и площадь практически потерянного в моей дымке домашнего лесопарка. Но общее веселье и громких смех зажиточной публики не представляли никакого интереса для Рея. Он был погружен в самого себя и кидал камешки в озерцо – один за одним, пытаясь сбить самую крупную кувшинку.

Я не знал этого мальчишку, не видел даже его лица, однако мрачное состояние почти ощутимо витало вокруг небольшого силуэта и выплескивалось в игре на меткость. Он не хотел быть причастен к всеобщему празднику, и, казалось, не в первый раз. Судя по всему, наследник Бодрийяров уже достиг того самого возраста «противостояния», в котором хватало смелости выразить альтернативную позицию и не подыгрывать общим планам. Однако, несмотря на вполне последовательное формирование собственного мнения, даже не у всех взрослых хватало духу высказывать подобное вслух. Особенно пару столетий назад, в семье, подобной собранию отпрысков Ангелины и ее пока безымянного для меня мужа.

В кустах послышались шуршание и треск, словно растения были беспощадно примяты каблуком чьего-то ботинка. Реймонд не испугался. Подросток был спокоен и даже весьма заинтересован присутствием незримого свидетеля. Его голова была повернута в сторону источника звука, а рука, сжимающая очередной камушек, буквально застыла в ожидании.

– Дядя!

Конечно, таким желанным гостем для мальчика в его нынешнем состоянии мог быть только Герман. Я не был удивлен его приходу, и, как ни странно, будучи в той самой возрастной категории, что упорно отрицала личность Бодрийяра-старшего, не видел в нем ничего отталкивающего или неприятного для себя. Движения силуэта дяди выглядели спокойными и уверенными. Но мужчина торопился. Он ждал этой встречи так же сильно, как и сам Рей.

Высокий силуэт приземлился рядом с нами, замыкая тройку сидящих на берегу. Он обнял мальчика за плечи и взял из его ладони камушек, намереваясь запустить в пруд. Как ни странно, в движениях Германа прослеживалось что-то, отчаянно напоминающее действия Реймонда, свидетелем которых я был только что. Осанка, взмах руки и даже движение плечей во время броска. Я не мог утверждать, насколько они были похожи внешне, но из-за «узости» передаваемой мне картинки мозг цеплялся за любые мелкие детали.

– Я больше не могу там находиться, – голос Реймонда звучал так громко, что я почувствовал, что он обращается к нам обоим. – Это просто отвратительно!

– Я знаю, о чем ты, мой мальчик.

Бросок взрослого все-таки сбил кувшинку, за которой так старательно охотился мальчик.

– Ты знаешь, но не забираешь меня. Сколько я об этом прошу? Я состарюсь и умру с ними, если ты ничего не сделаешь. Почему ты не можешь понять?

Герман шумно выдохнул:

– Совсем скоро все изменится, и тебе нужно быть терпеливым, малыш. Я уже говорил. В конце концов, они – твоя семья. Я обещаю, что заберу тебя, как только ты подрастешь.

– Но я уже достаточно взрослый! – вскрикнул Рей.

Подросток сорвался с места и бросился в кусты. Бодрийяр-старший побежал за ним следом, а я не намерен был отставать.

– Рей, я больше не могу пересечь порог этого дома! – кричал дядя племяннику вслед. – Ты знаешь, что твоя бабушка…

– Бабушка, мама, папа… Да мне плевать на них всех, Герман! – грубо перебивал его Реймонд. – Почему никто не думает обо мне?! Я просто хочу жить с тем, кто не считает меня неудачной копией отца, которую можно сломать перевоспитанием. Не хочу всего того, что они на меня навешивают, не хочу того, что они пророчат. Они не слышат ни слова, не воспринимают и не считают меня живым и настоящим!

– Послушай.

Мужчина, наконец, нагнал мальчишку и резко остановил того за плечо. Еще пару мгновений, и я бы рисковал в них «врезаться».

– Я был на твоем месте, – пытался успокоить подростка Герман. – Ты не хуже и не лучше их, ты просто родился другим. И нужно тебе совершенно другое.

– Почему ты не мог быть на месте моего отца?! – до истерики Рея оставалось всего чуть.

– Именно потому, что я – другой, но такой же, как и ты. У меня не было ни единого шанса завести собственную семью. Когда ты родился, я понял, что ты – мой ребенок, а не Вэла. Поэтому он и гнал меня из родительского дома всеми возможными силами. Но забрать тебя и сбежать сейчас невозможно. Мать может строить сотню отдельных особняков для каждого из нас и пытаться примирить нас, но она не сможет оправдать меня, если я тебя выкраду. Это разозлит твоих родителей, и мы больше никогда не увидимся. Ты хочешь этого?

– Нет!

Реймонд кинулся на шею своей отдушине, и тот поднял его на руки. Образы слились воедино, и я перестал различать их движения. Но покачивание силуэта мужчины говорило о том, что он, кажется, баюкал ребенка. Племянник Германа больше не издавал ни звука.

Шум праздника в особняке глушили заросли. Мы застыли во времени, укрытые тишиной и безграничным спокойствием, которое бывает таким лишь перед сильной бурей.

Я пришел в себя, услышав голос диктора, объявляющий нужную мне станцию метро. Мой большой палец все еще был крепко прижат к экрану смартфона, а тело застыло в опасном положении: если бы я проспал еще несколько минут, то улетел бы носом в проход.

Толпа вынесла меня из поезда на платформу. Сегодня я хотел вернуться домой пораньше, чтобы успеть застать Иви, но попал в час-пик. В выбранное мной время домой возвращались офисные сотрудники и родители с детьми школьного возраста. Чудом успев занять сидячее место, я отключился сразу – об этом свидетельствовал чат, окно которого я удерживал пальцем на протяжении всего пути. Поразительным везением казалось то, что я не успел выслать набор букв, который случайно набрал в бреду – собеседником, который мог получить эту белиберду, стал бы мистер О. Именно его сообщение я читал, перед тем как погрузился в очередной эпизод неразгадываемой истории прошлого.

Но, между этими событиями не было никакой причинно-следственной связи. Последнее сообщение заказчика было абсолютно безобидным и содержало в себе заветное подтверждение документа по отделке. Также мистер О интересовался процессом стройки и просил прислать ему больше фотографий. Этот человек продолжал меня удивлять: его отношение будто действительно переменилось с оборонительного на доверительное, стоило мне влезть в ситуацию со старьевщиком. Или главный секрет таился в том, что изменилась не его модель взаимодействия со мной, а моя с ним?

– Парень!

Я оглянулся на обращение и не ошибся – невысокий мужчина в спортивном костюме шел по левую сторону от меня. Он показывал на свой нос и продолжал сверлить меня взглядом, будто его жест должен был значить что-то особенное.

– Кровь у тебя! – крикнул, наконец, прохожий.

Я провел ладонью над верхней губой и, рассмотрев свою ладонь на ходу, остановился. Темно-бордовая, густая жидкость действительно осталась на моих пальцах. Этот глубокий оттенок выглядел угрожающе – я никогда не сталкивался с носовыми кровотечениями подобного типа. Или то же тогда случилось и в «Лавке Сэма»? Последний эпизод не отпечатался в моей голове из-за обморока: когда я пришел в себя, никакой крови не было, хотя под носом, все еще ощущалось что-то холодное и липкое.

Мне нужно было срочно отойти в сторону. Толпа выходила из дверей метро потоками, проплывая сквозь меня, как через невидимую структуру. Еще пару ударов по рюкзаку, и я бы завалился здесь, поглощаемый человеческим монстром вечной спешки.

Я вильнул в сторону парковки с велосипедами, любезно расположенной рядом с выходом из метрополитена. В рюкзаке должно было найтись хотя бы что-то, похожее на платки или салфетки. По своей натуре я был чересчур брезглив, а потому пытался открыть свою сумку одной чистой рукой, не задевая замок и ткань сумки грязными пальцами.

– Полагаю, вам понадобятся влажные салфетки. А лучше всего – помыть руки. Рядом есть кафе.

Голос «разума» показался мне подозрительно знакомым на слух. Однако я предпочел не поднимать головы, чтобы не отвлекаться от поиска. Любые незапланированные мной встречи были мне мало интересны, а настолько беспардонные комментарии скорее раздражали, чем вызывали какой-либо интерес к собеседнику. Что если я не буду обращать на него внимания? Наверняка есть шанс, что ему наскучит и он исчезнет.

Но именно этот случайный оппонент испаряться не захотел.

Его движения были столь тихими, что я не заметил, как навязчивый прохожий присел рядом со мной. Я почти успел разозлиться на его болезненный интерес и, подняв голову, уже собирался высказать все, что думаю о нарушении личных границ. Однако знакомое лицо, неожиданно для меня самого, перенаправило вектор злости.

– Вы что, меня преследуете?! – возмущенно гаркнул я.

Доктор Константин улыбнулся и протянул мне раскрытую пачку влажных салфеток. Пришлось выдернуть одну – я все-таки успел запачкать свой рюкзак и уже был не в том положении, чтобы отказываться. Очень предусмотрительно. О моей нездоровой брезгливости доктор, конечно же, знал.

– Не совсем так, – как и всегда, мягко произнес он. – Я действительно ждал вас, но думал, что наша встреча будет выглядеть немного по-другому.

– В свою очередь, я надеялся, что она не состоится, – беспардонно огрызнулся я в ответ.

Наскоро обтерев руки, я коснулся ямки под носом влажной салфеткой. Рюкзак сейчас было не спасти – оставалось надеяться, что скорая стирка поможет вывести красные пятна у замка без следа.

Константин неизменно был одет с иголочки. Внешний вид его бежевого делового костюма совершенно не сочетался с толпой, что продолжала выплывать из подземки: такие люди, как он, должно быть, на метро не передвигаются. Мужчина не спешил продолжать разговор и сиял своей идеальностью, стоя здесь, возле старых поручней с облупившимся покрытием. Хотелось убрать этот человеческий столб куда-то подальше, чтобы он наконец перестал портить серость моего спальника своим видом.

– Я никуда с вами не поеду, – продолжал я попытки отвязаться от мозгоправа. – И мне нужно идти.

– Боузи, моя машина припаркована достаточно далеко отсюда, поэтому я и не предлагаю поездку, – казалось, терпение Константина было безгранично! Или же он принадлежал к типу людей, которым нравились унижения? – Вы плохо справились с очисткой рук и вашего лица. Как я уже упоминал, рядом есть кафе, где вы можете привести себя в порядок. Потратьте, пожалуйста, полчаса на наш совместный ужин за мой счет.

Мне было тяжело поднять на него свой взгляд, но пришлось это сделать. Я боялся, что, если продолжу стоять с опущенной головой, кровотечение возобновится.

– Четверть часа, – не разжимая челюстей, процедил я.

– Мы договорились.

Следуя за ним в местную забегаловку, я поймал себя на странных ощущениях, которым не мог дать адекватное описание. Меня подташнивало в присутствии доктора. Еще с неделю назад я был его пациентом и без задних мыслей рассказывал ему самое сокровенное во время наших сеансов. Но в моей голове точка невозврата была достигнута крайне неприятным образом – я воспринимал Константина как личного врага, который предал мое доверие, повесив на меня ярлык. Скорость изменения моего отношения, как и всегда, поражала, однако в данном конкретном случае я считал такое завершение наших деловых отношений вполне обоснованным.

Это был наш второй совместный обед, и место, которое выбрал Константин для нашего разговора, совсем не было похоже на старенькое, но уютное заведение «Фиш энд Чипс Джозефа». В этом кафе было очень шумно. И стоило отметить, что для такого неудобного расположения оно пользовалось чрезмерной популярностью.

Белые кирпичные стены забегаловки были увешаны американскими постерами легендарной эпохи шестидесятых. Несмотря на то, что яркие цвета совершенно не сочетались со стилем общего ремонта в стиле лофт и били по глазам, именно они были определены мной как главный предмет для разглядывания во время неприятного разговора.

На плакате самого крупного размера мужчина в белом фраке накидывал меховой полушубок на плечи красивой женщины в красном, обтягивающем платье. Пару приветствовал портье-афроамериканец в синей форме. Следующие полчаса мне предстояло потратить на мысли о том, куда собрались эти колоритные персонажи, и откуда на их лицах появился такой яркий свет, учитывая то, что на заднем плане было отчетливо прорисовано синее вечернее небо.

– Вы хотели умыться, – грубо прервал мои теории о жизни богемы прошлого века доктор.

Я занял место не задумываясь, потому что пытался ускорить время. Однако Константин был прав: мои руки все еще были испачканы, а лицо, должно быть, украшали красные разводы. Уже направляясь в сторону уборной, я подумал о том, что воспринимаю любые слова врача как указание к действию, не придавая его речь критическому мышлению. От этой привычки следовало избавляться, и срочно.

Когда я вернулся, на столе меня ждала бутылочка газировки и тарелка с горячими блинчиками. Такое обслуживание было слишком быстрым даже для места, где готовили фастфуд. Наверное, именно поэтому здесь было так много посетителей. Но на самом деле смутила меня отнюдь не скорость местного сервиса. Дело было в позиции, так заботливо выбранной доктором в меню.

– С рыбой, к сожалению, они не подают, – намеренно акцентировал мое внимание Константин. – Но вы же любите особое сочетание, верно? Такое, скорее всего, нигде больше не найти.

– Иви делает, – кратко бросил я.

Я почти забыл, что спешил к подруге и хотел принести ей свои извинения с небольшим подарком. Не хватало только, чтобы эта глупая, нежеланная встреча изменила мои планы.

– Как у нее дела? – вежливо поинтересовался мужчина.

– Мы же не для этого собрались здесь, верно? – сегодняшний инцидент с Эндрю и Хелен придал мне смелости, и я был в состоянии отстаивать свои личные границы до последнего. – Говорите по теме.

Константин улыбнулся и потянулся за бутылкой с газировкой. Он заботливо открутил крышку и пополнил стоящий рядом со мной стакан.

– Вам не понравилось то, что я вам прописал или то, что я диагностировал?

– Мне не понравилось ваше предательство, – выложил я в лоб.

Неожиданно для меня доктор нахмурился.

– Разверните свою мысль, пожалуйста, – медленно проговорил он.

– Я изъясняюсь вполне понятно. Вы прекрасно знаете о моем отношении к тому, что я вижу…

– К вашим особым состояниям, – без нужды конкретизировал врач.

– Называйте, как хотите! – вновь не выдержал и огрызнулся я. – И если вы думаете, что я не понимаю, какое именно эндогенное заболевание вы попытались мне приписать, учитывая класс прописанных лекарств, то вы сильно ошибаетесь.

Мужчина склонил голову набок. Я не мог распознать его эмоции, потому что он вел себя в точности так, как ранее на приемах: слушал и внимал, но не комментировал.

– Я в корне не согласен с тем ярлыком, что вы на меня навесили, – я выплескивал весь накопившийся у меня негатив в собственные слова, потому что не собирался повторять их. – Более того, я считаю, что такое поведение показывает вашу некомпетентность и ломает то доверие, что было между нами в рамках нашего рабочего взаимодействия. Я закончил.

Высказавшись, я почувствовал, как напряжение отпускает меня изнутри. Возможно, выпустить эту обиду из себя было все-таки необходимо. По иронии, я пользовался теми методами, которым меня обучил Константин, по отношению к нему самому.

– Почему же вы не сообщили мне эту позицию прямо, посчитав нужным изолироваться? – специалист нахмурился и взял в руки салфетку, заботливо уложенную под его все еще пустующую тарелку. Кажется, есть в этом месте он не собирался. Еще бы!

– Потому что я имею на это право как пациент. Вы никем мне не приходитесь – следовательно, я не обязан перед вами отчитываться.

Константин вновь улыбнулся, но на этот раз его эмоцию нельзя было трактовать как позитивную. Губы доктора растянулись так, что выражение лица предполагало некую горечь. Как будто он съел дольку лимона, но предпочел никому не сообщать о том, насколько кислой она оказалось, и сохранял хорошее расположение духа. Таким я видел его впервые.

– Я думал, в местечке «У Джозефа» мы прояснили одну важную деталь, – заглядывая мне в глаза, отвечал он. – Я не брал с вас денег, Боузи, не потому, что не считал часы, которые провел вместе с вами на выезде. А потому, что оказал вам услугу не как своему пациенту.

Тошнота внутри усилилась. Со времен своего взросления в приюте я знал, что такое «моральные обязательства». О них нам с большим энтузиазмом, напоминали наши воспитатели. «Каждый бесплатный стакан воды требует оплаты впоследствии», – говорили они. Это касалось нас, особенных детей, напрямую. По глупым человеческим установкам, лишь родственники могут оказывать помощь безвозмездно. Так как у нас семьи не было, мы лишались такой привилегии априори. С тех пор я старался не позволять никому оказывать мне услуг, потому что знал, что могу быть не готов к размеру последующей оплаты. Совершать акты милосердия я мог позволить лишь Иви, от которой, несмотря на безграничное доверие, я боялся получить «чек» за оказываемую заботу больше всего. В местах, где растут такие дети, как мы, очень доступным и понятным языком доносят главные правила жизни, механизмы, по кругу которых бегают человеческие взаимоотношения. И до сегодняшнего дня мне казалось, что я усвоил их хорошо. Но в конечном итоге оказался в абсолютно немыслимой для самого себя ситуации. Я забыл, что сидящий передо мной человек никогда не был моим другом. И сейчас, должно быть, он потребует то, что я ему должен – оплату.

– Сколько вы хотите? – я разблокировал приложение мобильного банка на смартфоне и был готов перевести ему любую сумму, воспользовавшись кредиткой, которую отложил на черный день.

Он рассмеялся и закрыл лицо руками. В желудке стало совсем неприятно.

– Боузи, вы – поразительный человек. Я только что сказал, что помог вам не как пациенту, а вы требуете от меня счет. Неужели вы действительно не можете проследить за противоречием в собственных словах? Если у нас были только рабочие отношения, то каким образом вы можете объяснить то, что чувствуете предательство? Вы не правы в том, что это ощущение возникло в рамках нашего делового взаимодействия, ведь наша последняя встреча даже не выглядела как прием. Пациенты действительно не обязаны отчитываться мне в случае, если их не устраивает моя работа. Однако давайте вернемся к тому, что вас сподвигло к такому поступку. Вас не может предать лечащий врач, он просто выполняет свою работу.

Он окончательно запутывал меня своими словами, и я чувствовал, как необъяснимо болезненное место на макушке вновь наливается болью. Притрагиваться к еде я не рисковал. Боялся, что меня стошнит прямо здесь, прилюдно.

– Я не понимаю, – с усилием выдавил я.

– Зато я хорошо понимаю происходящее, и за тем я здесь, – доктор брезгливо отбросил смятую салфетку на тарелку. Теперь его неприязнь к окружающей атмосфере читалась открыто. Что ж, хотя бы насчет его снобизма я ничуть не ошибся. – То, с чем вы столкнулись, называется эффектом переноса. Вы проецировали определенный класс чувств на меня, как на вашего специалиста. В данном случае ваша агрессия вызвана отнюдь не мной, как психотерапевтом и не моим профессиональным поведением. Наверняка для вас я исполняю определенную функцию отсутствующего в вашей жизни человека. И вы априори воспринимаете меня не как врача, но как того, чью роль решили мне отдать.

Я сжал зубы так, что почувствовал скрежет. Однажды, во время гигиенической чистки, стоматолог сказал мне, что такие действия стирают эмаль, и уже сейчас мои компульсивные действия принесли за собой изменения. Но это, к сожалению, не избавило меня от привычки.

– Разожмите челюсть, – с небольшой степенью давления произнес доктор.

Константин, конечно, об этой привычке знал. Я сцепил руки в замок, уткнулся локтями в стол покрепче и посмотрел ему в глаза.

– Прекрасно, что вы разобрались в наших отношениях, какими бы они ни были. Но я все еще не понимаю, почему вы здесь, если вам ничего от меня не нужно?

– Потому что существует контрперенос, Боузи, – мужчина тяжело вздохнул. – И это значит, что с ролью, которую вы мне дали, я согласился.

Я почувствовал, что под носом защипало, но это никоим образом не было связано с кровотечением, которое застало меня в метро. Самое время было срочно отвлечь себя чем-то, поэтому я не нашел выхода лучше, чем все-таки начать есть, перебарывая тошноту. Врач смотрел на то, как я поглощаю свою порцию блинчиков со скоростью света, и решился вмешаться только после того, как я уничтожил один из них.

– Чем я могу тебе помочь? – галантно разрушил последний барьер доктор.

– Такой, как ты? – я горько усмехнулся. – Помочь мне?

– Тебя смущает цена моего костюма, возраст или что-то другое?

Я подумал, что ответ, звучащий как «все вместе», прозвучит довольно грубо.

– Предполагаю, что возраст вписывается в твою роль, – я пожал плечами. – Меня смущает твоя профессия.

– Если первым, о чем ты будешь вспоминать, смотря на меня, станет желе из угрей, тебе станет легче.

После резкого перехода в обращениях дольше держать себя в руках не получалось. Я позволил стрессу, смешанному со смешком от воспоминаний про его любимое блюдо, выйти из себя разом, со слезами. Так, чтобы стало легче.

– Молодец, это позволит тебе немного расслабиться, – учтиво заметил доктор.

– Если хочешь общаться со мной в другом формате, перестань меня анализировать! – менее враждебно заметил я.

– Извини! – рассмеялся и пасующе поднял руки вверх психотерапевт.

Я мог только догадываться, о какой конкретно роли мы говорили. В моей жизни не хватало стольких деталей, что Константин мог стать любой из них. Как я воспринимал его, когда звонил ему в любое время суток, включая точно нерабочие часы? Был ли он для меня лучшим другом, старшим братом или отцом? Я не знал, но сейчас не видел нужды в выяснении обстоятельств. Он пришел сюда не воевать, а капитулировать. Впервые в жизни явился мне не как врач, а как человек, которым я хотел его видеть. И это сработало.

К собственному стыду, я был готов поднять белый флаг в ответ, несмотря на гадость, что содержалась в прописанных им таблетках. Я был готов простить ему даже отвратительный ярлык, потому что не мог отказаться от этого взаимодействия, учитывая то, что исход последней ссоры с Иви был для меня уже неочевиден.

В этом и заключалась моя главная неисправность, втравленная в меня обстоятельствами нелегкого детства.

Я легко подавал руку в ответ тому, кто протягивал ее первым, не поднимая глаз на самого человека.

– Прости, но я не до конца понимаю, как вести себя сейчас, – только и смог произнести я.

– Ничего страшного в этом нет, – успокоил меня мужчина. – Я просто пришел, чтобы спросить, как я могу тебя поддержать и что сейчас происходит.

– Я могу рассказать, – я принялся гипнотизировать столешницу, не решаясь поддерживать зрительный контакт. – Но как это сделать, если во время предыдущей беседы ты посчитал все сказанное мной шизофреническим бредом?

– Так говорят мои учебники, – Константин улыбнулся мне. – Но ты же не знаешь, что на все это скажу я сам? Помнишь, как я уточнял у тебя, как мне лучше ответить: от лица специалиста, или же как обычный человек? Давай примем то, что теперь первой опции не существует.

Я не знал, с какой стороны мне лучше подойти к вопросу, а потому взял паузу и беспардонно уткнулся в телефон. И сделал это действительно вовремя, так как рабочий день Мисти наконец начался. Последним сообщением в моем рабочем почтовом ящике было сообщение от Исторического Бюро с сухой пометкой в названии. Она гласила: «Ваш запрос».

– Что-то важное? – ненавязчиво уточнил мой собеседник.

– Да, минуту, – я кивнул бывшему специалисту и поспешил открыть электронное письмо.

Руководительница поискового отдела писала следующее:

«Доброго времени суток. Записей о современниках Бодрийяров немного. Последний отмеченный человек в реестре с этой фамилией – белый мужчина, жив, зарегистрирован в нашем городе, сейчас ему пятьдесят два года. Имя – Джереми. По оценке открытых данных на государственных ресурсах, можно предположить, что фамилия была изменена, а точное местонахождение этого человека неизвестно. Более данных нет.

Всего доброго».

– Боузи? – вновь рискнул привлечь мое внимание Константин.

Я перечитывал сообщение Мисти из раза в раз, но не мог понять, получил ли я из него хоть какую-то ценную информацию. Теперь я знал, что каким-то образом род Бодрийяров все же был продолжен, и прямой наследник существует, живет в одно время со мной, здесь и сейчас. Но как это может помочь мне приблизиться к разгадке, я не осознавал. Не знал, за что зацепиться.

– Боузи, все в порядке?

Точно! Даже если Константин больше не был врачом для меня, он все еще являлся сотрудником городской государственной больницы.

– Да, – наконец позволил себе улыбнуться я. – Я понял, как именно ты можешь мне помочь.

Глава 8

Нежно-розовые бутоны семи больших пионов покоились на моих коленях. Константин любезно согласился довезти меня до цветочной лавки, чтобы я наконец выбрал подарок-извинение для Иви, идею о котором вынашивал со вчерашнего дня. Казалось, что новые композиционные составляющие для натюрморта должны были порадовать художницу. Или, по крайней мере, стать неплохим поводом для начала нашего разговора.

– Я бы хотел услышать историю от и до, если ты не возражаешь, – попробовал возобновить наш диалог мой бывший специалист.

Мы угодили в пробку на съезде, который находился в пяти километрах от моего дома. Разговор в кафе затянулся. Еще больше времени я потратил в очереди за цветами. А теперь серый мини-купер доктора застрял на дороге среди второй волны припозднившихся работяг. Все они старались успеть домой к вечернему чаю.

– Ты сказал, что Эндрю смог узнать имя твоего Мистера Неизвестного? – снова подтолкнул меня к продолжению беседы Константин. – Его зовут Герман.

Для меня было непривычно, что такой комментарий более не сопровождался пометками вроде «как тебе кажется», «как ты предполагаешь» или «как тебе хочется думать». Меньше всего на свете я мог ожидать, что человек, выполнявший функцию постоянного скептика, вдруг снизойдет до моего уровня осознания вещей и начнет всерьез играть со мной в мои «игрушки».

– Да. Это старший сын Ангелины, про которую ты уже слышал, – я кивнул, стараясь проговаривать все известные мне факты безэмоционально. – Еще есть младший – Валериан. Потом – его жена и их сын. Реймонд.

– Реймонд? – судя по интонации, мужчина подразумевал этот вопрос как риторический.

Константин сделал паузу, услышав имя наследника Бодрийяров. Он будто хотел зафиксировать его в мыслях и уложить на полку подсознания покрепче.

– Хорошо, – мой новоиспеченный взрослый друг пытался связать одно с другим. – Как все это связано с МёрМёр?

– Пока, исходя из того, что я услышал и увидел сам, в моей голове построилась следующая связка: существовала такая семья, и было у них типичное внутреннее деление на любимого ребенка и нелюбимого. В нашем случае первым является младший, Валериан. А вторым – старший, Герман. Последнего из семьи будто изгнали, построив ему отдельный небольшой особняк, который мы и знаем как МёрМёр.

– В котором еще была бабушка по имени Мари? – уточнил доктор.

– Все верно, – с готовностью подтвердил я. – Думаю, эта женщина была кем-то вроде его личной прислуги. В какой-то момент с Валерианом и его женой что-то произошло… и Реймонд стал жить вместе со своим дядей.

Константин от чего-то нахмурился и тряхнул головой. Но я продолжал:

– Не знаю, что было дальше. Но согласно тому, что прочитал в архиве Эндрю, и учитывая то, что это полностью совпадает с увиденной мной сценой в доме, Герман покончил с собой довольно трагичным образом. Куда после этого делся Реймонд, я не знаю.

– Все это звучит как стандартная викторианская сказка Боузи. И дело не в том, что это не может быть правдой, скорее всего, события, рассказанные тобой, действительно могли произойти в реальности, – мужчина вздохнул. – Однако остается одна, совсем непонятная мне вещь.

– Какая? – инициативно отозвался я.

– Как все это касается тебя?

На этот вопрос я и сам хотел бы иметь ответ. Теперь, ежедневно и ежечасно, история семьи Бодрийяров преображалась в моем сознании, наполнялась деталями и подробностями, но все еще оставляла меня в роли простого наблюдателя с полным отсутствием ощущения сопричастности.

– В этом ты и сможешь мне помочь, – мой голос звучал неуверенно. – По крайней мере, я так думаю.

– Слушаю, – Константин повернул голову ко мне и ободряюще улыбнулся. Интересно, изменит ли он свое отношение к этой затее, узнав о сути моей просьбы?

– В моей голове есть только одна мысль по поводу того, как именно я могу докопаться до, хотя бы, минимального намека на связь. Мне кажется необходимым узнать правду о том, что происходит сейчас с этой родословной, владеют ли они МёрМёр по сей день, и можно ли поговорить с последним известным Бодрийяром, который нашелся в реестре.

Доктор не смог сдержать усмешки. Да, наверное, моя одержимость историей двухсотлетней давности выглядела просто смешно. Но человек, обладающий аналитическим складом ума, да еще и с таким опытом, как у Константина, мог постараться меня понять. Только если на самом деле отключит все свои профессиональные предрассудки и перестанет пытаться заткнуть потоки моего сознания очередными таблетками.

– Значит, ты добрался и до реестра, – резюмировал он.

– Да. Косвенно. В Историческом Бюро мне назвали имя человека, который носит… – я запнулся, вспоминая содержимое письма Мисти, – или, по крайней мере, носил фамилию Бодрийяр по праву родственного наследия. Его зовут Джереми, ему пятьдесят два, и он зарегистрирован в нашем городе. А значит, может и по сей день находиться здесь.

– Боузи, я работаю в психоневрологическом диспансере, а не в службе переписи населения, – Константин нервно поправил прическу одним взмахом ладони. Неужели откажет? – Да и там, боюсь, тебе бы отказали – мужчин такого возраста и с таким именем в нашем городе, найдется не менее десятка тысяч.

– То, что ты работаешь в диспансере, и есть ключ к разгадке. Если я все понял верно, наш Джереми, Джереми Бодрийяр, может стоять у вас на учете.

Кажется, теперь я поверг доктор в легкий шок. Его выражение лица можно было трактовать как сдержанное пребывание в полном замешательстве. Должно быть, внутри него сейчас боролись две личности: та, что хотела повернуть время вспять и не дать сегодняшнему разрушению барьеров между нами случиться, и та, что была крайне заинтересована в том, чтобы продолжить этот разговор, балансирующий на грани абсолютного безумия.

– Я перестаю тебя понимать, – честно признался он.

– Все в порядке, – понимающе кивнул я. – Я… попробую объяснить.

Несмотря на то, что моя речь более не нуждалась в фильтрации, я и сам не мог структурировать в голове тот вывод, к которому пришел. Что мне нужно было донести до Константина? То, что я чувствую с Германом необъяснимую связь и схожесть, а потому уверен, что он страдал определенным психическим расстройством эндогенного характера, которое, по моим безумным предположениям, передавалось из поколения в поколение и кошмарило мужскую линию Бодрийяров? Или что я поверил Эндрю в момент, когда тот посчитал причиной изгнания старшего сына Ангелины его ментальный недуг? Я не знал, что из этого звучит более нездорово, а потому решил скрестить оба варианта.

– Исходя из… – подбирать слова было действительно трудно. – …Гхм, причинно-следственных связей, вскользь указанных в архивах, можно сделать предположение о том, что Герман стал неугодным для своей семьи из-за определенного ментального заболевания. Так как я хорошо успел разобраться в определенной симптоматике на приемах с тобой, я делаю предположение, что оно носило генетический характер. А значит, могло передаваться по наследству по мужской линии.

– Допустим, – согласился мужчина. – Но прошло два столетия.

– Так и есть. Однако ты сам говорил, что подобные вещи могут передаваться и через поколение, и через два. Не значит ли это, что вероятность остается по-прежнему высокой и через четыре?

– С теоретической точки зрения, это возможно, – Константин глянул на меня с непередаваемой долей удивления.

– Вот! – довольно развел руками я. – Значит, мы не сможем узнать, только если не проверим!

Константин наконец смог набрать скорость, так как пробка постепенно рассасывалась. Но остаток пути до нашего с Иви адреса мы провели в молчании. Я не был расстроен этим, так как понимал, что ни один адекватный человек, коим, безусловно, являлся Константин, просто так не согласится на авантюру, которая никак не пересекается с его личными интересами. И, скорее всего, может идти в разрез с его должностными инструкциями. Может ли рядовой доктор позволить себе вторгнуться в архивы личных дел пациентов, я не знал.

Плавая в вихре невеселых мыслей, которые то и дело будоражили нутро и выстраивались в непонятные мне логические связки, я вынырнул от приятного ощущения на ладони. Неосознанно все это время я гладил нежные лепестки пионов, которые теперь покоились не только на моих коленях, но и на руках. Я никогда не любил цветы, не понимал их символического значения в контексте подарков на праздники и постоянно поражался ценам на букеты, которые так часто покупала Иви для своей практики по живописи. Однако пребывая со своим воспаленным сознанием наедине, я чувствовал, что такое взаимодействие с чем-то хрупким, мягким и невесомым, напоминающим покровы кожи родного человека, помогало мне обретать ощущение спокойствия. Я словно чувствовал реальность в том первозданном и чистом виде, в котором взрослым людям она была уже недоступна. До сегодняшнего дня я и подумать не мог, что цветочные лепестки могут быть похожи на кожу. Эта странная мысль застряла в моей голове, вытесняя тревогу о том, что Константин может отклонить мое предложение. Или, главным образом, о том, что мне придется предпринять, если я все-таки останусь без его поддержки.

Через четверть часа он припарковал автомобиль напротив моего жилого блока. Но он не прощался, а я не покидал автомобиль. Кажется, заканчивать прерванную беседу мой новый друг пока не собирался, а потому я не постеснялся спросить разрешения закурить.

– Иви дома? – вдруг поинтересовался доктор.

– Я не знаю, – я вздохнул, предчувствуя тяжелую беседу с подругой. – Мы поругались, и с тех пор я ее даже не видел. То есть, она была дома, но ушла до того, как я проснулся.

– Я думаю, Иви знает больше, чем она тебе говорит, – аккуратно подметил мужчина.

Я подавился фруктовым дымом и поспешил закрыть рот ладонью. В голове не было ни единого предположения о том, что конкретно имел ввиду доктор Константин под это фразой. Впервые за поездку я позволил себе посмотреть на него прямо и в упор. Мужчина, как и всегда, был спокоен. Его правая рука все еще покоилась на руле. Второй он снова заправлял за ухо все же немного сбившуюся укладку гладких, черных волос, которые, безусловно, украшали строгие черты его вытянутого и остроугольного лица.

– Безусловно, моему приезду предшествовали не только личные переживания, – признался он. – Даже если я и предполагал, что все происходящее может быть лишь признаками ухудшения твоего здоровья, во время поездки в тот дом я почувствовал что-то неладное. Наверное, сегодня я скажу это в десятый раз, но моя профессия не предполагает поддержки параноидальных теорий пациентов. Если на то нет очевидных причин. Даже если я приехал сюда не как врач, а как человек, мне нужны были основания и подтверждения тому, что помощь действительно нужна. И что своим присутствием я не сделаю твои галлюцинации хуже, если это, конечно, вообще галлюцинации.

– Снова не понимаю, – я чувствовал себя некомфортно. Ощущение легкой паники, казалось, вскоре окончательно со мной срастется.

– У меня был разговор с Иви в социальной сети. Точнее, сначала я просто решил уточнить – все ли с тобой в порядке, так как не мог спросить лично из-за твоей блокировки, – пояснил Константин. – Она ответила кратко, но вполне исчерпывающе. Я поблагодарил ее и попрощался. На этом, я думал, моя связь с вами обоими будет закончена. Но в тот же вечер, чуть позднее, она написала мне снова.

Несложные мыслительные операции позволяли мне понять, что это «чуть позднее» приходилось именно на момент, когда я решил прогуляться вокруг жилых домов и разговаривал с О по телефону.

– Что написала? – осипшим голосом уточнил я.

– Что-то очень невразумительное. Это напомнило мне тебя в состоянии паники. Кажется, ей было психологически непросто в тот момент.

– Я прошу тебя, говори прямо! – откашлялся я.

Константин ощущал, что подобная интрига заставляет меня испытывать стресс. Если то, что Иви была на взводе, можно было обосновать нашей ссорой, то ее мотивация к тому, чтобы общаться о чем-либо с Константином, была мне совершенно неясна и никак не вписывалась в привычное положение вещей. В конце концов, этим же вечером она скептически называла доктора «моим идиотом». Врач вздохнул. Кажется, наши диалоги в ролях неспециалиста и непациента давались ему значительно сложнее, чем любой из сеансов.

– Она сказала, что совершила ошибку. Что больше так не может. Попросила оказать тебе любую дружескую помощь, если мне действительно есть дело до тебя, потому что она запачкала себя и больше не имеет на это права.

– Запачкала? Что за… – скривился я.

– Я тоже не осознал такой метафоры, – мужчина покачал головой. – Однако могу предположить, что использование подобных фраз означает, что совершенные ей действия она оценивает как что-то очень фатальное. Я не знаю, что у вас произошло, но на ее просьбу откликнулся. Потому что и сам хотел вмешаться.

Я смотрел на цветы, которые еще несколько минут назад представляли собой тактильное открытие и ассоциировались с чем-то бесконечно невинным и приятным. Мне нравилось, что эти ощущения я мог вложить в свой подарок и преподнести его Иви с искренним сожалением о том, что между нами произошло. Но теперь где-то внутри я испытывал легкий, но ощутимый зуд, который мешал моим предыдущим ощущениям и портил сами цветы. Ив не была склонна к преувеличениям. В отличие от меня, она не пыталась разделить происходящее на черное и белое. Как художник, эта талантливая девушка умела различать миллионы оттенков, на которые делился жизненный калейдоскоп. Если она посчитала, что «запачкала» себя, то что-то серьезное произошло на самом деле.

– Послезавтра у меня дежурство в больнице, – Константин давал мне свое долгожданное согласие, но теперь оно интересовало меня в меньшей степени. – Я смогу подобраться к базе через компьютер на ресепшен, там найду номер медицинской карты по фамилии, если такая существует. А после спущусь в архив. Вряд ли Джереми Бодрийяр сейчас наблюдается у нас. Такое я бы запомнил.

– Спасибо, – выдохнул я.

– Постарайся сегодня больше ни о чем, связанном с Бодрийярами, не думать. И завтра тоже. Вы ведь все еще спешите со сдачей объекта?

– Это так. Но, честно говоря, мистер О стал поприятней, – я решил, что пара позитивных нот в нашем разговоре не помешает. – Сегодня к нам приезжал сценарист. Если все пойдет по плану, в ближайшие пару дней мы сдадим основу помещения, и в работу вступят декораторы. Маленькая победа.

– Я рад слышать, что твое отношение к заказчику поменялось! – искренне улыбнулся доктор. – Ты должен понимать, что в первую очередь именно твое восприятие дорисовывает в сознании темный образ. Он может быть бесконечным ослом, но пока, по твоим рассказам, опасным его назвать невозможно.

В первый раз в жизни я пожал руку Константину при прощании и захлопнул за собой дверь. Несмотря на то, что в глубине души я ощущал, как воображаемые тучи продолжают сгущаться, на душе было не так погано, как до встречи с бывшим лечащим врачом. По крайней мере я знал, что один человек в этом мире точно был на моей стороне.

* * *

Я практически не удивился отсутствию Иви в нашей квартире. Букет пионов, которые теперь, к сожалению, утратили свое таинство и не казались мне чем-то особенным, я поставил в одну из винтажных ваз соседки, приобретенных нами специально для создания художественных композиций. Идеальное место для них нашлось на столике с палитрами, прямо за мольбертом.

Чувствуя, что эту ночь мне придется провести в одиночестве, я старался не думать о том, что сон, скорее всего, вновь будет очень беспокойным. То время, что я провел с Константином, ощущалось как легкий цифровой детокс – за три часа наших бесед я ни разу не притронулся к телефону несмотря на то, что тот уже успел нагреться от обилия уведомлений.

В рабочем чате производства коллеги инициировали процесс написания легенды для проекта мистера О. Пару часов назад они добавили в беседу Эндрю, и это, казалось, и стало роковой ошибкой.

Последние несколько сообщений Боба выглядели так:

BOB: @Andy_Krueger я эту ересь не приму ;)

BOB: Ты вообще легенды не пишешь.

BOB: Ты сценарии пишешь, болезный ;)

Но Паккард знал себе цену и не отставал:

Andy_Krueger: @BOB Я придумал сюжет – я пишу легенду. Это ты болезный и ни разу несведущий. Ты хотя бы гуглить матчасть пробовал?

BOB: @Andy_Krueger ты упал что ли;) @jia объясни

Когда у босса не получалось решить свои проблемы, он непременно, звал Джию. Она отвечала ему мгновенно:

jia: @BOB ты упал, толстый! Легенда как легенда, как руководитель – принимаю. Кто еще ее писать будет?!

BOB: @jia корону надела? @bosie.sleepwa1ker что делаешь? ;)

Естественно, я не мог ему ответить. В тот момент я как раз беседовал с Константином в его машине. Но Боб не унимался:

BOB: Где он?

BOB: @jia найди.

jia: @BOB корона мешает бегать искать!

BOB: Справедливо. @Ricky найди

Бедный Рик, и он попал под раздачу!

Ricky: @BOB кого?!

BOB: @Ricky пыли на стройке надышался?! ;)

Ricky: @BOB Я занят. Интернат строю.

BOB: @Ricky опять?! ;)

Ricky: @BOB всегда

Не получив от коллег желаемой помощи, Боб сдался и оставил мне записку на будущее:

BOB: @bosie.sleepwa1ker с клиентом свяжись. Ему не нравится легенда @Andy_Krueger. Новая нужна

Но Паккард оставил последнее слово за собой.

Andy_Krueger: У него нет вкуса.

BOB: @bosie.sleepwa1ker обязательно передай про вкус ;) Ответ в чатик

На часах было девять вечера. Конечно, сейчас звонить мистеру О мне не хотелось, но перспектива провести оставшиеся часы до сна за написанием легенды казалась мне более благоприятной, чем вынужденное пребывание с самим собой наедине.

Я наконец предоставил Бобу желанный ответ:

bosie.sleepwa1ker: @BOB добрый вечер. Принято.

Сейчас звоню.

BOB: @bosie.sleepwa1ker как раз вовремя ;)

Прежде чем беспокоить заказчика в столь поздний час, я решил ознакомиться с творчеством Эндрю. Возможно, мое знание реальной истории и потеплевшие отношения с О могли дать путь к пониманию того, что именно могло не соответствовать его ожиданиям. Заметка с легендой от сценариста была закреплена в чате главным сообщением.

«Ужас и страх сковали местных жителей. Уже на протяжении двух столетий родовое проклятье старинного поместья преследует всех, кому не повезло оказаться поблизости…»

Первых двух предложений уже было достаточно, чтобы понять, что Паккард стремился превратить историю МёрМёр в трейлер к очередному блокбастеру в жанре хоррор. В моей голове мгновенно всплыл образ дома Германа Бодрийяра. И стоило отметить, что если бы я не знал о том, что произошло внутри, на втором этаже особняка, я бы никогда не назвал его ужасающим. Запущенным и требующим реставрации – безусловно, но точно не ужасающим.

«Безумный хозяин дома погиб много веков тому назад, но его заблудшая душа продолжает искать новые жертвы».

Как интересно Эндрю противоречил сам себе. Он не воспринимал Германа как маньяка и понимал, что этот человек имел прошлое с оговорками, но все же, описывал его здесь как настоящее чудовище. И чего я ждал от главного фаната «Кошмара на улице Вязов»?

«Но вам повезло. Один из пострадавших готов помочь вашей компании выбраться из лап кровожадного убийцы за небольшую плату. Вам придется освободить его душу из старинного артефакта до конца испытания и подарить жертве вечный покой».

Да, это было просто отвратительно. Я хорошо понимал мотивацию Эндрю к присваиванию Реймонду образа жертвы, однако не знал, зачем все это было нужно преподносить настолько гротескно. О том, насколько мистер О был осведомлен насчет истории Бодрийяров, можно было только догадываться. Однако если он знал не меньше меня, то, возможно, и вовсе не стал дочитывать до этого абзаца.

Я пересел за рабочий стол и набрал знакомый номер:

– Боузи? – удивленно, но почти радостно поприветствовал меня заказчик. – Добрый вечер.

– Здравствуйте!

Сегодня речь мистера О сопровождала не привычная мне тишина, а приглушенная музыка. Словно он находился в шумном месте, но предпочел уйти в другую комнату для того, чтобы ответить на мой звонок.

– Простите, наверное, я вас отвлекаю… – поспешил подготовить почву я.

– Что? – непонимающе откликнулся О. – А, нет-нет. Я на работе.

Это было интересно. Судя по ритму музыкального сопровождения, можно было предположить, что наш заказчик работал, как минимум, в ночном клубе.

– Эээ… хорошо, – глуповато согласился я со свежим фактом.

Новое знание выбило меня из колеи, и я чувствовал, что диалог становится подозрительно похож на наши ранние беседы с Мистером Буквой. От этого ощущения хотелось избавиться – в конце концов, буквально вчера мы поговорили достаточно приятным образом. Доктор Константин был прав: насколько бы странным ни было поведение О, он не сделал ничего такого, чтобы я начинал его демонизировать.

– В первую очередь, я хотел поблагодарить вас за подтверждение документа об отделке, – я решил начать собственную реабилитацию с дежурной вежливости.

– Скорее, это я должен вас благодарить, – и снова эта радость в голосе. Может быть, он просто очень любил свое основное место работы? – Чудесно!

– Спасибо. Дело в том, что я звоню по поводу легенды, которую написал наш сценарист.

В трубке повисла пауза, и это еще не ощутимо, но все же начинало окрашивать наш диалог в другие оттенки. Я решил пойти с козырей:

– Я понимаю, почему она вам не понравилась.

– Вот как? – глухо переспросил заказчик.

– Да, – я поправил голос, пытаясь придать своему тону уверенности. – Знаете, сегодня мне выдался шанс изучить историю Бодрийяров более подробно …

И снова пауза. Я бы подумал, что он отключился от разговора, но слабо доносящиеся отголоски музыкальных битов я все еще продолжал слышать.

– …И учитывая то, что мы обсуждали вчера, я в корне не согласен с таким позиционированием, – твердо закончил я.

– Меня пугает даже не это. Если легенда выглядит так, я могу предположить, что и сценарий написан настолько же отвратительно.

Он наконец ответил, и теперь его интонация была острее и холоднее льда. Как быстро я испортил ему настроение! Любое недопонимание в процессе производства он воспринимал как что-то непоправимое. Должно быть, он действительно заплатил Бобу за этот проект достаточно и хотел, чтобы каждый из нас стремился к угадыванию его мыслей или, на крайний случай, к скрупулезному изучению любимой байки. Как все-таки повезло Мистеру Букве – среди нас действительно нашелся один сумасшедший, отчаянно нырнувший в прошлое Германа Бодрийяра с головой.

– Здесь я поспешу вас обнадежить, – бодро заявил я. Моя обсессия буквально позволяла мне расти по карьерной лестнице и вести себя как опытный менеджер. – Сегодня я присутствовал на вычитке сценария и, с точки зрения мотивации персонажей и посыла, там действительно все в порядке. Просто наш Эндрю – мастер хоррор-жанра. Он очень любит такую упаковку, знаете, в стиле классики восьмидесятых.

– Хм.

Поверил?

– Я звоню для того, чтобы обсудить с вами новую легенду. У меня есть опыт их написания. Мы часто переделывали их сами, когда я…

– Когда вы работали гейм-мастером, я полагаю? – нетерпеливо перебил меня заказчик. – Что ж, с удовольствием выслушаю.

Я старался не радоваться его благосклонности и вниманию слишком сильно – в конце концов, я еще не успел предложить свой вариант. Но и от детской привычки испытывать восторг от неподдельного интереса собеседника, обусловленной своим воспитанием, я избавиться не мог.

– Я подумал, что мы можем начать как-то так: «Совершенно случайно вы остановились на ночь в старинном особняке…». То есть, как будто бы игроки оказались в МёрМёр добровольно, без какой-либо криминальной подоплеки, и дальше мы можем добавить про то, что дом вообще-то выглядел очень дружелюбно и никаких вопросов не вызывал. Потому что на самом деле, реальный особняк выглядит хорошо, верно? И он не был «камерой пыток», которой воспринимается, исходя из версии легенды от сценариста.

– Это очень хорошо, – довольно промурчал мистер О. – Пожалуйста, продолжайте, Боузи.

– Хм, – я задумался. Продумывать текст на ходу мне еще не приходилось. – Ну, далее мы можем написать, что Герман действительно ждал гостей…

– Герман? – вновь перебил меня заказчик. На этот раз он сделал это особенно звонко.

Кровь прилила к лицу. Интонация, с которой мистер О произнес это слово, звучала как-то насмешливо. Может быть, он подумал, что я сочиняю на ходу и моя теория никак не совпадала с тем именем, что он хотел дать своему персонажу в квесте?

– Эм. Простите, я… – потерянно начал я.

– Вы действительно хорошо изучили историю, Боузи. Так что же было дальше?

Я предпочел воспринять это как то, что опасность миновала.

– В общем-то, он ждал гостей, но главная проблема будет заключаться в том, что он, вообще-то, умер, но был не очень нормальным при жизни.

– «Не очень нормальным»… – медленно процедил мужчина.

Он посмаковал эту фразу и сделал это так явно, что я практически услышал, как слова перекатываются туда-сюда на его языке.

– Я хотел использовать слово «безумный», – начал неловко оправдываться я. – Все же, это квест… Сказка! Слово, может быть, и некорректное, но…

– Оно подойдет, – поспешил согласиться мистер О. – Но прошу добавить одну деталь.

– Конечно! – внутренне обрадовался я. – Какую?

– «После трагического случая».

Меня распирало от любопытства. Это был один из неизвестных мне фактов о семье Бодрийяр или же лишь прихоть и стремление мистера О к обелению своего лирического героя?

– Хорошо! Так и сделаем, – я решил рискнуть и вытащить побольше деталей. – Расписывать не будем?

– Нет нужды, – но, кажется, было поздно. О давал мне понять, что сказанного им достаточно.

– Я понял… – я не собирался мучать его расспросами более, однако сделал для себя небольшую пометку. – Ну, и завершим легенду стандартно – мол, выберитесь за один час и все такое.

– Идеально, – знакомая мне усмешка, как теперь мне было известно, означала крайнюю степень удовлетворения. – Сегодня я повторюсь, Боузи. Чудесная работа!

Я пожалел, что эта беседа не проходила в письменном виде. Хотел бы я увидеть реакцию своих коллег на подобное сообщение от заказчика! Нужно было скорее записать все то, что мы обсудили и оформить итоговую версию текста.

– Большое вам спасибо! – искренне поблагодарил я.

– Эй, я везде тебя ищу, Оу… – послышалось где-то на фоне по ту сторону трубки.

Прежде чем я получил ответ, послышались гудки. Наверное, связь оборвалась. Буквально через мгновение в мессенджер пришло сообщение от мистера О, подтверждающее мою версию:

«Боузи, приношу свои извинения, тут не всегда ловит связь. Очень жду легенду. Письменно остаюсь на связи!»

Я открыл приложения с заметками и погрузился в написание.

Через четверть часа я выслал О финальную версию легенды для его проекта:

Волею случая во время путешествия ваша компания остановилась на ночь в старинном особняке. Снаружи дом выглядел достаточно приветливо и гостеприимно – в больших окнах горел яркий свет, и все свидетельствовало о присутствии хозяев. Но как только вы оказались внутри, то попали в ловушку! Владелец дома действительно ждал гостей. Однако, с одной оговоркой… Он сошел с ума после трагического случая и покончил с собой еще два века тому назад.

Выберитесь из особняка ровно за один час, пока хозяин в настроении поиграть с вами, и пройдите все предлагаемые им испытания, чтобы выжить.

Глава 9

Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом могучих зеленых крон. Я оглянулся, пытаясь определить свое местоположение: прямо передо мной раскинулось небольшое ухоженное поле, а за спиной оставалась свежепротоптанная тропинка в лес. Присмотревшись получше, по правую и левую сторону от себя я обнаружил знакомые желтые соцветия растений, высаженных полукругом. Несмотря на то, что кустарники были еще слишком низкими для распознавания обывателем ракитника, я догадался, что нахожусь в самом эпицентре событий. Там, где я сейчас стоял, в моем времени страдало от разрухи и тяжелого прошлого поместье МёрМёр.

– Дорогой, прислушайся. Здесь царит небывалое спокойствие. Такого в нашей местности и представить себе нельзя.

Я слышал женский голос, но не мог обнаружить силуэт, которому он принадлежал. Невидимая собеседница, должно быть, еще ступала через лесную чащу, и в полной тишине ее слова доносились до меня так, будто мы вели диалог, стоя друг напротив друга. Во время двух моих поездок никакого леса прямо вокруг дома Бодрийяров я не обнаружил: в двадцать первом веке, на месте высоких сосен и елей уже пролегала дорога, а остатки зеленой местности скрывались за обилием фермерских участков.

Первым на поляне появился он. После того, как я распознал горделивую осанку на работе художнике, образ Германа нельзя было перепутать ни с кем другим. Шел он уверенно и быстро, так, словно старался измерить своими шагами окружающее пространство.

– Отличное место для ссылки, мама, – язвительно заключил он.

– Ох, сынок.

Несмотря на преклонный возраст, она все же поспевала за ним, приподнимая полы своего длинного платья. Если бы только Ангелина знала, во что обратится ее идея о постройке отдельного дома для старшего сына: прямо сейчас она привела его на место, где буквально через несколько лет он решит расстаться с жизнью.

– Так и должно было произойти.

Этот голос не принадлежал никому из Бодрийяров, но будоражил сознание не хуже вышеупомянутых персон. Слева от меня, будто из воздуха, материализовалась Иви. На ней была ее «рабочая» клетчатая рубашка, в которой девушка предпочитала писать все свои работы маслом. Волосы были собраны в хвост, а челка заколота – да, она действительно выглядела так, словно буквально оторвалась от картины только что и решила меня навестить.

– Ив… – страх сковал меня. Я давно понял, что живым людям в моих «видениях» места не было.

– Так и должно было произойти, – повторила подруга. – Не печалься о нем. Все, что произошло с ними обоими – было к лучшему.

Мы находились на территории так называемого сна, а потому я решил не искать особой логики в том, что сейчас Иви пыталась заставить меня примириться с чьим-то самоубийством.

– Обоими? – непонимающе уточнил я.

– Реймонд прервал порочный круг. Все было к лучшему.

Она улыбалась. Я смог только пожать плечами, потому что не знал, как реагировать на то, что подруга вообще здесь находилась. Сказанное ею прошло мимо моих ушей и в памяти не зафиксировалось.

– С точки зрения прошедших двух столетий ты, наверное, права, – продолжал беседу я. – Но сейчас они еще и не предполагают, какая трагедия случится.

– А после, – спокойно продолжала подруга, – уже не смогут относиться к этому философски.

– Это их горе, Иви. Мы никогда не сможем понять, как люди относятся к собственной смерти после того, как их уже не стало.

– Но он сам мне все это сказал.

Подруга взяла меня за руку, но это больше не добавляло уверенности. Скорее, это несовместимое сочетание жутких и непонятных мне слов с ее прикосновением вселяло в меня знакомое зудящее чувство зарождающейся паники. Тем временем Ангелина продолжала о чем-то говорить со своим сыном.

Я предпочел прислушаться.

– …А на втором этаже мы расположим и твою личную библиотеку, и кабинет. Места будет достаточно, – хлопотала вокруг образа сына женщина. – Комната Мари будет прямо напротив твоей, чуть что – и она уже рядом.

– Меня интересует другое, – его голос был преисполнен нетерпения и обиды.

– Да, сынок? – виновато уточнила мать.

– Где будет располагаться комната Реймонда?

– Герман… – горько охнула женщина.

По всей видимости, младший сын Ангелины, Валериан, еще не спешил никуда уезжать. По крайней мере, реакция женщины намекала на то, что вопрос, заданный Бодрийяром-старшим, был крайне неуместен.

– Он сам просится, мама, – настаивал мужчина. – Если вы продолжите издеваться над ним так же, как когда-то издевались надо мной – тебе придется строить еще один дом и для него, но в будущем. Это не эгоизм.

– Это эгоизм, Герман! – тон женщины сменился на грубый и безапелляционный. Она не желала вести беседу на эту тему. – Если тебе нужен ребенок, я могу посоветовать тебе задуматься наконец о женитьбе. Ты должен прекратить лезть в жизнь Валериана – он никогда не был твоей собственностью, а его ребенок – и подавно не станет!

– Идите к черту, мама.

Герман ускорил шаг и покинул поляну, ломая молодые кусты ракитника по пути.

* * *

Я проснулся от яркого, слепящего солнца. Обычно Иви просыпалась раньше меня и заботливо прикрывала шторы. То, что сегодня мое пробуждение сопровождалось прямым светом, бьющим через стекло, свидетельствовало только о том, что подруга либо не приходила ночевать, либо была столь обижена, что думала о моем комфорте в последнюю очередь. Ни за то, ни за другое я не мог ее винить. У меня были другие причины сомневаться в прозрачности наших взаимодействий.

Наскоро собирая себе завтрак, я проверял рабочие чаты. Коллеги ликовали от того, что мне удалось разобраться с легендой квеста мистера О, не привлекая их к этой задаче. Рик, в свою очередь, предпочел сдержанно похвалить меня – вчера вместе с легендой я отправил хоть и позднюю, но приятную для проектировщика новость: заказчик принял и подтвердил наш документ отделки. Это значило, что мы официально можем заканчивать общестроительные работы и подключать к процессу команду декораторов.

Я поймал себя на том, что даже улыбнулся, читая очередные препирания Боба с Эндрю. Неужели вчерашняя встреча с Константином пошла мне на пользу, и сегодня мое сознание вновь решило ему подчиниться? Несмотря на странный сон, в котором присутствовала Иви, после подъема я еще ни разу не попытался его проанализировать.

Судя по состоянию постели соседки, она все же решила сделать паузу в наших отношениях и дома не появлялась. Мне захотелось, чтобы несмотря на то, что я узнал об Иви вчера, она успела оценить букет пионов и применить их каким-то образом в своей работе. Я переступил невидимую черту, которая делила нашу комнату и поднял вазу, собираясь немного подрезать стебли и сменить цветам воду. Но стоило мне поднять глаза на мольберт подруги, я еле сдержал себя от того, чтобы не выпустить емкость с водой из рук.

На свежем холсте красовалось зеленое поле, с одной стороны окруженное лесом, а с другой – молодыми кустами ракитника. Этот этюд выглядел как точное воспроизведение местности, среди которой мы встретились с Иви во сне. Присутствие новой работы означало, что соседка все-таки успела побывать в этой комнате в момент, когда я отключился. Однако могло ли это намекать на то, что наш разговор состоялся в реальности? И даже если я отвечал ей во сне, то откуда Ив было знать о том, что именно я видел в своей полудреме? В детскую байку о том, что все сны проецируются на стену в момент, когда мы спим, даже такому фантазеру, как мне, верилось очень слабо.

Я продолжал осматривать ее работу, пока мой взгляд не коснулся уголка мольберта, на котором я вчера прикрепил записку для подруги. Цветной стикер остался на месте, но под линией моего неразборчивого почерка, в самом низу, появился текст, который точно был написан рукой Иви. Я знал ее слишком долго для того, чтобы не распознать это.

«Так и должно было произойти»

Это фраза была произнесена ею уже третий раз. Пусть и в письменном виде.

* * *

– Ну же! Давай, опускай!

Рик выглядел из рук вон плохо. На протяжении всего получаса, что мы находились в помещении квеста для мистера О, которое еще три недели назад был складом, я чувствовал вину за то, что таблетки не позволяли мне ускориться со сдачей документа по отделке. Конечно, это никак бы не повлияло на тот объем работы, что нам предстояло осилить за месяц, но хотя бы не злило его дополнительно.

Мы проверяли имитацию шахты лифта, которая была построена бригадой этой ночью. Из четырех деревянных панелей рабочие собрали корпус с металлическими полозьями, по которым и пускали коробку со второго на первый этаж. Пока что эта конструкция двигалась только благодаря тому, что парни наверху тянули на себя канаты, закрепленные на крышке импровизированного лифта с обеих сторон. Но в итоговом варианте система должна была стать полностью механической, и натяжение зависело бы от нажатия на так называемую кнопку вызова.

Оказаться внутри основания квеста, который должен был стать будущей копией поместья МёрМёр, мне позволили впервые. Несмотря на то, что мебель еще не была расставлена, по памяти и салатовому цвету стен я уже понимал, что мы находились на кухне. В гостиной сегодня начали собирать имитацию камина и вставлять оконные рамы. Рик не согласился придумывать новую световую и звуковую концепцию для их подсветки, поэтому для сопровождения были выбраны уже существующие эффекты ливня и грозы. Эта система была полностью реквизирована у нашего квеста-фаворита – «Покинутого Интерната».

На втором этаже уже принялись за поклейку выбранных мной обоев – и даже в этом случае нам оставалось лишь благодарить заказчика за благосклонность. Эту опцию по оформлению я прописал абсолютно случайно, включив в документ остаток единственных детских обоев на производстве. Мы не оговаривали с заказчиком, какая спальня должны была быть на втором этаже, и, по умолчанию, выбрали комнату мальчика. Друг Боба при оценке финального документа никак не комментировал ни наш выбор, ни оформление детской. Возможно, мистер О просто устал от постоянного разжевывания очевидной для него информации, а может быть, и сам не помнил, как выглядели комнаты на втором этаже, поскольку лестница в оригинальном МёрМёр была давно сломана. Наблюдая за спуском игрового лифта, я вдруг осознал, что знал про комнату Реймонда меньше всего – не был в ней сам, когда еле-еле перескочил через дыру вместо седьмой ступеньки, не видел никаких подробностей в набросках мистера О, да и на фотографиях из его прошлого никаких детских комнат зафиксировано не было. Возможно, эта зона была всегда закрыта для посещения из-за того, что плохо сохранилась? Одно теперь я знал точно – именно там жил племянник Германа, и сама Ангелина готовила это место для него с большим нежеланием.

Кабина наконец была спущена. Долговязому Рику пришлось согнуться практически пополам для того, чтобы простучать ладонями внутренние стенки коробки и проверить прочность ее дна. Конечно, кухонный лифт и не должен был представлять из себя привычную кабину, однако у нас она получилась даже слишком узкой. Проектировщик проверил крепление и отошел подальше, оценивая размеры.

– Ну, остов лифтового шкафа сделаем пошире, – пробормотал он себе под нос.

– Что же вы сделали! Что же вы натворили…

Знакомые мученические интонации было не перекрыть шумом строительных работ. Джим, театрально хватаясь за голову, осматривал свои бывшие владения и то и дело вздыхал.

Рик точно был ему не рад:

– Боже, кого нелегкая принесла. Ну и чего ты хочешь? Только не говори, что помочь.

– Упаси Бог… – продолжал скулить Джим. – Я пришел оплакать свое спальное место.

– Нормальный расклад! – громко присвистнул Рик. – Пока мы страдаем от переработок, старший гейм-мастер успевает устраивать прощальные церемонии со своей комнатой отдыха.

– Во всем виноват маленький злой мальчик. Очень маленький и очень злой.

Я ткнул друга локтем в плечо для того, чтобы страдальческая гримаса стала еще более кислой. Рик смотрел на нас обоих с подозрительной внимательностью, но комментариев не давал. Не стесняясь того, что мы все еще находились в рабочем пространстве, он достал сигарету и смело ее поджег. Кажется, теперь он не боялся не только Джии, но еще и пожарной сигнализации.

– Малой. А полезай-ка внутрь, – вдруг любезно пригласил меня проектировщик.

– Я? – я в ужасе сделал шаг назад. – Чего это?

– Ну, ты пока что кажешься самым легким из нас, – лениво раскуривал сигарету Рик.

– Но… – я сглотнул, в ужасе рассматривая малюсенькую коробку, в которую меня убеждали уместиться. – Я не ребенок.

– А ты рассчитываешь, что на такой квест будут ходить дети, Дуглас? С фантазией у тебя, гляжу, все в порядке.

Если бы он только знал, насколько.

– Я все еще не понимаю, зачем мне это делать, – моя голова отказывалась думать. Комментарий получился глупым.

– Ну, кажется, ты у нас менеджер по коммуникациям, а не я, верно? – гоготнул старший коллега. – Кто там просил обязательно воспроизвести эту игровую шахту, потому что это, видите ли, изюминка квеста?

Я почесал в затылке, оставляя свои кудри в еще более беспорядочном состоянии. Рик был прав. Мистер О настаивал на лифте несколько раз, и даже задавал мне один странный вопрос, который, кажется, звучал так: «Что находится в кабине кухонного лифта?»

– Я помню. Не помню, для чего он нужен по сценарию, – честно признался я.

– Место для пряток, Боузи. Последнее, – усмехнулся долговязый. – Не знаю, насколько это похоже на желаемый изюм. По мне – максимум, старый виноград.

– То есть, в него все-таки будут залезать люди?.. – Наконец не без паники осознал я.

– Алиллуйя. Конечно же, да. И не спрашивай меня, как мы будем сообщать игрокам, что сюда необходимо засунуть самого худого и маленького из них. Это будет головной болью операторов.

– Начинается! – прервал нас своим мычанием представитель упомянутых сотрудников клуба.

Джим, как и всегда, оказался не в то время и не в том месте. Бывший склад действительно навлекал на него несчастья – мало того, что именно здесь господину старшему гейм-мастеру сообщили, что лишают его любимого спального места, так еще и работы накинули. Он снова принялся изображать вселенские страдания, хватаясь за голову и покачивая ею из стороны в сторону. Я тем временем все еще не горел желанием лезть в хрупкую конструкцию и отчаянно пытался выяснить необходимость предлагаемого мне эксперимента.

– Значит, от меня требуется просто залезть туда… – блеял я.

– Да, и потом мы с парнями тебя поднимем, – устало продолжил проектировщик.

– Подожди, а это зачем?!

Рик терял терпение:

– Ты вообще читал сценарий или заглядывал в рот Эндрю, когда мы разбирали текст?! Как только игрок оказывается внутри, срабатывает механизм подъема. Коробка поднимается по шахте на продуктовый склад, и человек, оказавшийся там, видит подсказку. Затем сообщает всем, кто остался внизу, что нужно сделать, чтобы дверь на второй этаж открылась. Сколько ты весишь?

– Килограмм пятьдесят, – уныло предположил я.

– Идеально. Кабина выдержит до шестидесяти. Или нет, – мерзко хихикнул старший коллега.

Проектировщик взял меня за плечо, и для того, чтобы ускорить процесс, подтолкнул к игровой шахте. Прежде, чем все-таки сделать шаг, я посмотрел наверх. Рабочие заждались меня и уже успели бросить канаты, закурив так же смело, как и Рик.

Исключительно из-за того, что мне больше не хотелось никого задерживать, я набрался смелости, пригнулся и сел в кабину. Рик попросил меня сгруппироваться, и я с радостью обхватил собственные колени, стараясь прижаться к внутренней стенке. Конструкция шахты сейчас не подразумевала дверцы – ее предполагалось добавить только при постройке верхнего остова лифтового шкафа. Поэтому сейчас, во время подъема, нужно было сидеть очень смирно, чтобы не выпасть из этой коробки. Держаться было не за что.

– Эй, наверху! – крикнул старший коллега. – Поднимай!

Я зажмурился, чувствуя, как у меня засосало под ложечкой в тот момент, когда дно лифта оторвалось от земли. Ощущения были очень странными и совершенно мне незнакомыми – я не боялся высоты и, в целом, не отличался особенной робостью, но сейчас практически преодолел психологический блок для того, чтобы наконец залезть внутрь. Подъем шел медленно, а я не открывал глаз, пока не услышал голос Рика.

– Ну, ты живой? – кричал он.

– Ага… – отозвался я.

– Ты в районе второго этажа! Если совсем стремно, глаз не открывай. Сейчас спускать будем. Но ничего даже не хрустнуло!

– Подождите! – откуда-то снизу раздался голос Джима. – Я снимаю первый полет человека на склад!

Я услышал смех наверху и инстинктивно, открыл глаза. Уже через мгновение стало понятно, что это было не самым разумным моим решением.

Первым, что я увидел, была боковая стенка деревянной коробки, в которую упирались мои ноги. Я не мог объяснить даже самому себе, что именно было не так, но этот вид повергал меня в настоящую панику. Это была не высота, на которой я находился, и даже не отсутствие передней стенки или, хотя бы, дверцы у кабины. Меня охватывал ужас от наличия окружающих меня стен. Они будто, давили на меня и заставляли становиться все меньше и меньше. Съезжались, как обычно показывают в кино. Казалось, что отсюда не было выхода. По крайней мере, я упорно игнорировал его, опасаясь отвести взгляд от собственных задранных ног.

Я не заметил, как коробка приземлилась, и ко мне подошли Рик и Джим. Кажется, кто-то из них меня фотографировал, а мои ноги не могли сдвинуться с места, как бы я не старался разгруппироваться. В голове нарастал белый шум, который замедлял все происходящее вокруг меня и приглушал голоса коллег. Темп окружающего мира вернулся в момент, когда Джим резко потянул меня на себя.

– Да врет он, Рик! – констатировал друг. – Нет тут пятидесяти килограмм, понимаете ли. Если найдется килограмм сорок пять, будет удача.

Проектировщик, кажется, был крайне доволен экспериментом и совершенно не слышал слов старшего гейм-мастера. Он кричал рабочим наверху:

– Парни, вы молодцы! Обед.

Я отряхнул себя, чувствуя, что ноги были все еще ватными. Джим придерживал меня за плечо, продолжая делать вид, что не понял, что со мной было что-то не так, и он просто помог мне выбраться из неудобной позиции, которую я вынужденно занял в лифте.

– Рик, а, Рик… – снова обратился к проектировщику он. – Птичка доносила, что если конструкция сработает, как нужно, нам всем обещают небольшую тусовочку.

– Так, – парень принял воинственную позу и упер руки в бока. – А вот это верно!

Мне показалось, что вечно хмурый Рик даже приободрился. Он набрал в грудь побольше воздуха и громогласно объявил во всеуслышание:

– Господа и дамы! Игровая шахта была только что мной принята. А это значит, что этот чертов общестрой был закончен!

Из разных уголков квеста посыпались и видимые, и невидимые аплодисменты.

– Но это еще не все! – бойко продолжал он. – Боб обещал, что после сдачи общестроительных работ всех нас ждет небольшая вечеринка! Которая, по всей видимости, и состоится сегодня вечером. Меня все услышали?!

– Да!

Громогласное, групповое и радостное согласие оглушило меня и Джима. Последний, похлопав меня по плечу, весело ускакал доносить радостные вести до своих операторов. Корпоративные мероприятия, да еще и общие, у нас устраивали редко. Работы всегда было по горло.

Рик подошел ко мне. Он показывал экран своего смартфона:

– Смешную фоточку я тебе скинул. Будь добр, теперь порадуй Мистера Букву, ладно? Скажи: «Вот он, запрашиваемый вами старый виноград!».

Подкуривая новую сигарету, он удалился. Я разблокировал свой смартфон для того, чтобы рассмотреть фото поближе. К сожалению, при внимательном изучении можно было заметить, что в моих глазах плескалась паника, а конечности были напряжены до предела. Однако, если для коллег это казалось смешным, может быть, и мистер О обратит внимание на мое настроение в последнюю очередь и подумает, что кабина абсолютно безопасна и работает так, как ему хотелось?

Я переслал фотографию в знакомый мне чат с заказчиком, добавив подпись, которая казалась мне весьма злободневной и, по моим скромным предположениям, должна была повеселить мистера О. Или, по крайней мере, позволит товарищу Боба удивиться качеству моей памяти:

«Добрый день! Кажется, я понял, что находится в кабине лифта! :)»

Мое сообщение было прочитано мгновенно. Довольно-таки смазанный и острый ответ последовал буквально через минуту:

«Я вижу. Больше никогда не присылайте мне таких фотографий»

Может быть, он хотел, чтобы кабина была немного просторнее?

Глава 10

Я бродил по первому этажу квестового клуба, который сегодня вечером преобразился до неузнаваемости. Гейм-мастеры стащили всю мебель на квестовой аллее в рабочие зоны, тем самым освобождая пространство для долгожданной вечеринки, Джим нашел цветные софиты на производстве и установил их так, что коридор был залит красным светом, а Рик прямо сейчас занимался подключением дым-машины для того, чтобы окончательно дополнить общую картину импровизированного места для тусовки.

Ребята суетились и заказывали пиццу, закуски, алкоголь, то и дело подбегая ко мне, уточняя, стоит ли им рассчитывать на мое участие в общем веселье. Это был мой первый опыт корпоративной вечеринки, и я не знал, что должен отвечать на подобные вопросы. Каждый раз я отказывался от всех приглашений, потому что знал, что все равно буду выбиваться из компании и мешать расслабляться тем, кто приходил на такие мероприятия, чтобы по-настоящему отдохнуть. Кроме того, такие сборы подразумевали нужду в дополнительных неформальных коммуникациях, с которыми я всегда справлялся из рук вон плохо. В свои двадцать два года я так и не смог ответить себе на простой вопрос – нужны ли мне такие вечера? Ведь дома меня ждала Иви, и этого всегда было достаточно.

Но нынешние обстоятельства складывались против привычного уклада, и я понял, что сегодня готов пойти наперекор самому себе и попробовать поступить нестандартно. В конце концов, здесь я знал практически всех, за редким исключением вроде новеньких молодых гейм-мастеров, с которыми меня еще не успели познакомить. Да и лично мне было что отметить – кроме одобрения Боба, мы получили положительные комментарии к процессу от мистера О, которого я по-прежнему считал одним из самых сложных заказчиков в истории производства. Его похвала затмила даже странный комментарий по поводу моей фотографии в лифте.

Единственная вещь, которая меня по-настоящему смущала, касалась последней новости, принесенной нам Джией в момент перестановки мебели. Со скептическим выражением лица наша руководительница громко объявила, что к вечеринке собирается присоединиться и сам Боб.

Такой расклад больше всего пугал гейм-мастеров, а я, кажется, цеплял эту эмоцию по старой привычке. В конце концов, я уже давно не вел квесты, и был напрямую причастен к процессу, успех которого мы сегодня и отмечали. Если я действительно хотел продолжать ломать шаблоны, то мне предстояло идти до конца, не поддаваться глупой панике и, наконец, расслабиться.

Джим, всегда позиционирующий себя как душа компании, все никак не мог прекратить хвалить самого себя за успешную работу со светом. Делал он это с такой гордостью, будто успел устроиться световиком в театр «Глобус» на полставки и сейчас демонстрировал всем, чему успел там научиться. С моей скромной точки зрения, настолько яркая красная заливка намекала скорее на хэллоуинскую тематику, но не на корпоративную тусовку. Однако никто другой не давал другу комментариев, а это значило, что всех все устраивало. Либо всеобщая профессиональная деформация окончательно победила наш коллектив, и теперь оформление в стиле хоррор всеми воспринималось как нечто очень веселое.

Я подошел к другу в надежде на то, что тот, как и всегда, сможет поднять мне настроение, и я не допущу «ошибок новичка» на своей первой вечеринке.

– Эй, лучший световик на планете! – весело поддел его я.

Джим мгновенно откликнулся на мой комментарий и выпрямился по струнке, картинно выпятив свою грудь:

– Я!

– А где же музыка? – на самом деле, мой интерес был абсолютно дежурным.

– Сию минуту, сэр! Я как раз абсолютно профессионально, бесподобно и блестяще справился с подключением нужного джека![17]

Через мгновение на весь коридор оглушительно заиграл трек группы «ABBA», в котором солистки настойчиво требовали появления какого-то мужчины сразу после полуночи.

– Боже, Джим, ты настолько старый? – рассмеялся я.

– Ничего ты не понимаешь, мальчик! Сюда придет Боб! Я не должен упускать шанс стать не только лучшим световиком, но и избранным звуковиком!

В подтверждение своих слов Джим совершил пару танцевальных движений, которые я последний раз видел в фильмах про ту эпоху, когда «ABBA» была действительно популярна. План старшего оператора был понятен и стар как мир: он думал, что если угодит Бобу, то тот не обратит внимания на рабочие косяки на локации, которые допустили его подчиненные.

Пространство, наполненное красным светом и музыкой восьмидесятых, напоминало сцену из мистических триллеров про детство нынешних миллениалов. Того и гляди, из-за дверей наших квестов полезут липкие мерзкие чудовища, с которыми придется бороться только телекинезом и силой мысли.

От безделья я решил заглянуть за дверь «Страны чудес» и обнаружил там двух знакомых мне администраторов с ресепшен клуба. Нэнси и Викки вскрывали коробки с пиццей прямо на декоративном газоне.

– Ой, Боузи! – привычно весело поприветствовала меня рыжая девчушка, – Ты поможешь?

Еды было настолько много, что для переноса всех коробок и контейнеров нам не хватило бы и шести рук. Однако таким образом я мог потянуть время, которое пока не мог потратить с пользой.

– Конечно, – я присел возле девушек. – Выносить на общий стол в коридор?

– Да!

Нэнси положила мне в руки стопку из шести картонных коробок с пиццей, а сверху положила два прозрачных контейнера с картошкой фри. Зная о своей неуклюжести, я оценил такой объем скептически, но девушка, кажется, прочла мои мысли:

– Я буду рядом и поймаю. Пошли!

Каждый раз я поражался тому, как брюнетке не надоедает строить мне глаза при каждой личной встрече. Должно быть, я сделал что-то невероятно привлекательное в прошлом, а теперь совершенно об этом забыл.

Ценный груз в моих руках был встречен одобрительным гулом в коридоре. На музыкальный триумф Джима притягивалось все больше людей. По крайней мере, вкус господина старшего гейм-мастера был высоко оценен Риком, который уже активно пританцовывал со стаканом чего-то горячительного в руке. Таким расслабленным я его еще не видел!

Еще с большим энтузиазмом все присутствующие встретили Джию со звенящими пакетами в руках. Судя по тому, какой объем алкоголя она тащила, ребята собирались сделать это мероприятие бесконечным.

Пока все разбирались с пластиковой посудой, я продолжал помогать Нэнси раскладывать первую партию еды. В процессе деления пицц на кусочки ее рука невзначай коснулась моей.

– Здорово, что сегодня все собрались вместе, правда? – сладким голоском пропела администратор.

Внутри меня отозвалось что-то неприятное. Я с трудом переборол желание одернуть ладонь и выдавил из себя вежливую улыбку. В конце концов, она могла быть просто любезна со мной, а я, в свою очередь, воспринимал ее расположение как навязчивое нарушение личных границ.

– Наверное, – нерешительно согласился я. – Да, наверное.

– Ты же выпьешь со мной, Боузи?

Постоянный прием таблеток отучил меня от алкоголя и, если быть честным, я не собирался вновь вспоминать его вкус. Однако Нэнси все решила за меня. Она протянула мне пластиковый стаканчик с бордовой жидкостью.

– Красное, сухое, – подметив мое выражение лица, девушка настаивала. – Хотя бы один за этот вечер, ладно?

Нэн выглядела крайне заинтересованной в разговоре, который никак не мог начаться. Вспомнив, что последний раз я принимал свои препараты несколько дней назад, я кивнул бывшей коллеге и осушил стакан наполовину.

Музыка стала громче. Джим не собирался останавливаться на «ABBA» и, теперь в ход пошел полный плейлист «Хиты 80-ых». Через изрядно фонящий звук, настроенный «избранным световиком», я распознал ритм трека «Tainted Love» авторства группы «Soft Cell».

Те, кому надоело двигаться с пиццей и стаканчиками в руках, вышли на импровизированный танцпол, который еще утром был обычным коридором на аллее квестов. Кто-то включил дым-машину, и красный свет, окутывающий окружающее пространство, обрел плотность.

Нэнси склонила голову к моему плечу и обняла за руку. Она была ощутимо ниже меня, и ее жест ощущался как попытка на мне повиснуть. Меньше всего на свете я хотел пытаться с ней разговаривать. Недолго размышляя о своем положении, я осушил стакан до конца.

Рик и Джия, казалось, действительно долго ждали подходящего момента для того, чтобы как следует оторваться. Я наблюдал за танцами своих старших коллег с интересом. Еще никогда они не казались мне настолько жизнерадостными. Видеть их в таком состоянии было для меня особой привилегией и являлось чем-то вроде успокоительной таблетки для собственной психики: теперь я знал, видел и понимал, что на самом деле скрывалось за их вечно холодным поведением и тычками в мой адрес. Я пообещал себе, что наконец научусь не воспринимать рабочие отношения между нами как презрение с их стороны.

От анализа меня оторвала Нэнси. Наше взаимодействие начинало по-настоящему меня утомлять.

– Боузи, пожалуйста, пойдем к ним! – хныкала администратор.

– Извини, я не танцую, правда.

– Еще полчаса назад ты и не пил! – капризно надула губы Нэн. – Давай один раз!

Еще раз удовлетворить просьбу этой девушки значило подписать себе приговор. Наверняка она предполагала, что я крайне неустойчив к алкоголю за неимением привычки, и сейчас, после пары глотков вина, буду готов стать ее спутником вечера. К огромному сожалению Нэнси, это ничуть не соответствовало реальности.

– Нэн, послушай… – осторожно начал я.

Я попытался мягко освободить свою руку, но девушка держалась за нее очень крепко, и уже предприняла попытку вытянуть меня в сторону танцпола насильно.

– Нэнси, хватит, – строго проговорил я. – Я просто хочу побыть здесь, окей?

Ее пальцы впились в мою руку еще крепче, и я почувствовал отголосок боли.

– Дуглас, ты пойдешь со мной! – угрожающе зашипела бывшая коллега. Ее глаза были полны уверенности, а губы сжались в узкую полоску. – Я устала за тобой бегать и этот вечер намерена провести так, как мне хочется, ты меня слышишь?!

Немного ударивший в голову алкоголь мешал мне воспринимать ситуацию абсолютно трезво. Я уставился на нее в упор, наблюдая за тем, как образ знакомой мне немного навязчивой, но все еще воспитанной юной девушки превращался в темное пятно, от которого исходила неясная мне агрессия.

Ощущения в руке становились все более неприятными, и я грубо выдернул ее без тени раздумий.

Нэнси закричала:

– Ты урод!

Мое сознание улавливало голос девушки, но перед глазами застыла совершенно другая картина. Я как будто бы разом уменьшился в размерах, а красные кирпичные стены родного квестового клуба мгновенно покрылись деревянной отделкой. Вокруг меня стояла толпа людей такого же низкого роста, как и я сам. Пелена не давала мне хорошенько разглядеть их сразу, и лишь спустя мгновение я понял – это были дети. Те самые дети, с которыми я вырос.

Фраза Нэнси пробудила неприятные мне воспоминания, которые, в силу моего легкого опьянения, быстро материализовались, словно я плутал в очередном «видении» о доме Бодрийяров. Однако, в отличие от моих путешествий по покоям МёрМёр, в этом эпизоде практически ничего не происходило. Дети стояли вокруг, уставившись на меня так, словно в тяжелой судьбе каждого из них был виноват я лично. Они молчали, но я прекрасно помнил, что однажды меня клеймили уродом именно в этом самом месте и при этих самых обстоятельствах. Главная проблема заключалась не в том, что крик девушки вызвал такое состояние моего подсознания. К сожалению, порция вина не давала мне найти путь, благодаря которому я мог бы выбраться обратно, в квестовый клуб, залитый красным светом.

Я почувствовал, как плечо вдруг отяжелело от тепла.

– Правильно ли я понимаю, что главного гостя этой богом забытом вечеринки вы дожидаться не планировали?!

Это был Боб. Я не мог знать, слышал ли он то, что сказала Нэнси и понял ли, что между нами произошел конфликт. Однако, как только я почувствовал прикосновение босса к плечу, девушка просто испарилась.

Если бы я не знал, что Нэнси существует на самом деле, я бы воспринял эту ситуацию как проверку призрачным образом на терпеливость и зрелость. Или же как еще одно прямое доказательство того, что в моей жизни мало что изменилось с тех пор, как я покинул общественное заведение, в котором мне пришлось взрослеть. Пытаясь адаптироваться к окружающей меня реальности, я лишь все больше убеждал самого себя в том, что любые мои действия всегда будут восприняты людьми абсолютно противоположно вкладываемому смыслу. Клейменный «уродом» и «фриком» однажды, остается таким в глазах других людей навсегда. Неужели я всерьез мог подумать, что просто никому не рассказывать о том, что я вижу, и соглашаться на чужие просьбы – будет достаточно для исчезновения ярлыка?

Коллеги приветствовали Боба. Рик подошел пожать ему свободную руку, но вторая ладонь толстяка продолжала покоиться на моем плече. Мне пришлось дождаться, пока мужчины закончат приветственный диалог для того, чтобы наконец обернуться.

Первое, на что я обратил внимание – взгляд моего начальника. Он довольно-таки ехидно улыбнулся, и эта эмоция казалась слегка зловещей в ярком, бьющем по глазам, красном освещении.

– Я не люблю, когда дамы не понимают сказанного с первого раза, – глубоким тоном произнес он.

Я постарался перевести взгляд и найти другой объект для внимания в окружающем пространстве, потому что не мог выдержать того посыла, что он старательно вкладывал в последнюю фразу. Но, как это обычно и бывало в моей жизни, об этом простом решении я впоследствии сильно пожалел.

Веселый Боб явился на корпоративную вечеринку не один. Прямо за ним я обнаружил очень приметного жилистого мужчину довольно-таки зрелого возраста. Он был не так высок, как Боб, но для того, чтобы смотреть ему прямо в лицо, мне все еще приходилось поднимать голову наверх. И, встретившись с его пытливым взглядом, я по какой-то причине не мог просто отвернуться и продолжал смотреть на него в упор.

Я не знал, что именно заставляло меня пялиться на сопровождающего Боба: его белоснежно седая, слегка кудрявая шевелюра, старомодно уложенная назад на манер английского денди, узкие и тонкие черты лица, которые в своем сочетании создавали четкое ощущение иностранного происхождения незнакомца, или почти черные выразительные глаза, подчеркнутые лучиками морщин в уголках. Еще ни одна чужая внешность не вызывала во мне столь большого интереса. Если бы Иви была здесь, она непременно бы уговорила мужчину позировать ей для портрета – настолько сильно он выбивался из тех типажей, что мы видели на улице ежедневно.

Смех Боба заставил меня прекратить игру в гляделки. Казалось, сегодня он выполнял роль моего личного резонера:

– Этого я и ожидал!

Стоять вот так рядом и пытаться продолжать общение, состоящее из сплошных намеков, я был не намерен. Почувствовав острую потребность в личном пространстве, я наскоро пробормотал извинения и отошел от общего стола. Коридор был достаточно узким для того, чтобы скрыться из поля зрения, поэтому я просто отступил к противоположной стороне аллеи и вжался спиной в дверь, которая еще совсем недавно вела на склад, а сейчас открывала путь в комнатную версию прошлого семьи Бодрийяров.

Даже пребывая на расстоянии от Боба и его товарища, я чувствовал тот самый испытующий взгляд и терпеливо ждал, пока внимание неизвестного мне мужчины в совершенно неуместном для такой вечеринки клетчатом деловом костюме переключится на что-то другое. Я старался найти что-то интересное для себя среди коллег, которые охотно опустошали бутылки с алкоголем, танцевали, поглощали закуски и всячески веселились. По крайней мере, Нэнси все еще не появлялась, и этого уже было достаточно.

Джим продолжал выискивать лучшие треки молодости Боба в своем плейлисте. Было сложно сказать, оценил ли шеф его старания по достоинству, так как танцевать толстяк определенно не планировал. На том месте у стола, которое только что занимал я, быстро оказалась Джия. Она вела какой-то бурный диалог с Бобом и его товарищем – скорее всего, последний появился в клубе не впервые и был хорошо ей знаком.

Мне было необходимо расслабиться. С настолько громким битом, вылетающим из колонок, не помогли бы справиться никакие наушники, поэтому я счел присутствующее музыкальное сопровождение подходящим для того, чтобы самостоятельно инициировать свое особое состояние. С тех пор, как меня преследовали образы, которые появлялись в моем сознании без моего согласия или желания, я практически разучился пользоваться эскапизмом, как по-настоящему полезным навыком. Именно сейчас, когда я не понимал, как могу преобразить этот вечер для самого себя, я посчитал разумным отключиться и ни о чем не думать.

Зал продолжал наполняться дымкой. Обзор становился все более слабым, и я переставал различать коллег, собравшихся на аллее. До последнего мой взгляд был устремлен в сторону Джии, Боба и его друга, но даже эти трое, вскоре перестали быть мне видны. Из-за красного света клубы дыма утрачивали свою белизну и наливались неприятным морковным оттенком. Еще секунда, и на месте нашего коридора осталось лишь пустое, слепое пространство, в котором не существовало ничего, кроме звука и света.

Боковым зрением, слева от себя, я заметил движение и развернулся. В дымке выделялась черная бесплотная фигура, которая при продолжительном рассмотрении была идентифицирована мной как человек, имя которого я узнал не так давно. Я видел его всю свою жизнь и никогда не задумывался о том, что этот силуэт мог принадлежать реальному существу, с собственной историей и болью, которые, должно быть, и сделали из него именно то, что приходило ко мне во снах.

Не зная его имени и судьбы ранее, я бежал прочь. Пытался скрыться от него в закоулках фантазий, которые в конечном итоге оказались доступными мне чужими воспоминаниями. Но теперь вместе со знанием ко мне пришла сила, и я не намерен был ее игнорировать.

Я сделал несколько шагов вперед, надеясь не спугнуть породнившийся со мной образ, но прогадал – стоило мне начать двигаться, Герман, или, скорее, то, что осталось от него в альтернативной реальности, инициировало старт нашей любимой игры самостоятельно. Он рванул в ту сторону, где находилась пожарная лестница, ведущая прочь из помещения квестового клуба. Я побежал следом за ним.

Обычно запертая дверь в этот раз поддалась мне удивительно легко. Мы все больше отдалялись от эпицентра праздника, и вид передо мной прояснялся – я отчетливо видел лестничные пролеты и черную фигуру, бегущую по ступенькам вниз. Музыка стихала, а Герман набирал скорость. Я перепрыгивал через пролеты и стремился нагнать его так отчаянно, будто бы моя встреча с тем, кого не существует более двухсот лет, могла что-то на самом деле изменить.

До первого этажа оставалось совсем немного, и я чувствовал, что вот-вот пройду сквозь полупрозрачную спину старшего Бодрийяра. Но когда я протянул руку для того, чтобы хотя бы попытаться задержать Германа, в сознание врезался громкий и неприятный звук.

У меня звонил телефон.

Я пришел в себя с невероятно тяжелым ощущением опустошения. Голова кружилась от быстрого бега, а рингтон на моем смартфоне оглушал пространство, врезаясь эхом в пустоту лестничных клеток. Я качнулся из стороны в сторону и нашел опору у стены. На экране гаджета высвечивалось знакомое имя: «Константин». Подождав еще пару минут для того, чтобы восстановить дыхание и распознать пространство в его реальном проявлении, я все-таки ответил на звонок. В пустоте мой голос звучал почти оглушающе:

– Д-да?

– Боузи? Ты в порядке? – мой бывший врач звучал обеспокоенно. – Дышишь так, словно бежал марафон.

– Почти, – попытался откашляться я.

Напротив стены нашелся старенький и ржавый радиатор. Не думая об отстирывании оранжевых пятен от джинсов, я смело приземлился прямо на него.

– Тебе удобно говорить? Сейчас я нахожусь возле компьютера на ресепшен, в диспансере.

После этой фразы я мгновенно пришел в себя. Больше мне не мешала ни одышка после догонялок с Германом, ни порция выпитого ранее вина.

– Слушаю очень внимательно, – серьезно произнес я.

– Хорошо. Я нашел кое-что, но не знаю, насколько это поможет твоему… – старший друг осекся. – Ну, назовем его расследованием.

– Любая информация будет полезна, правда.

– Что ж, тогда первое, – тихо проговорил Константин. – Джереми Бодрийяр действительно есть в нашем реестре.

Я ожидал от себя ярких реакций на подобные новости, но в этот раз мое сердце осталось на месте. Это было сложно объяснить. Скорее всего, я успел поверить в свою теорию о генетических заболеваниях семьи Германа слишком сильно, и теперь услышал не какое-то открытие, а лишь подтверждение своим словам.

– И это точно тот человек, которого ты ищешь, потому что дата рождения соответствует информации из Бюро. Сейчас ему пятьдесят два года, и он жив.

– Есть ли еще что-то полезное? – с интересом выпытывал я.

– Я… не знаю, – доктор, казалось, был немного потерян, и в таком состоянии я слышал его впервые. Еще бы, мой идеальный, практически не настоящий с виду мозгоправ нервничал. Невероятно! – Сложно сказать, что ты сочтешь полезным. Например, последний раз он наблюдался у нас пятнадцать лет назад.

– Хм.

– Его мучали визуальные и слуховые галлюцинации, но препараты, прописанные его доктором, помогли. По крайней мере, здесь стоит буква «Р», в самой последней колонке.

– Что это значит? – нахмурился я.

– Ремиссия, – негромко произнес Константин.

Я лихорадочно соображал, пытаясь понять, что еще должен выяснить для того, чтобы сдвинуть задачу с мертвой точки. Мой следующий вопрос выдался довольно очевидным.

– Там указаны контакты?

– Конечно, – я услышал, как специалист щелкнул мышкой. – Есть телефон.

После этого в трубке повисла тишина.

– Константин? – позвал доктора я.

– Я здесь, – мужчина вздохнул. – Если честно, я просто не понимаю, что ты будешь делать с этим номером. Позвонишь и расскажешь, что тоже страдаешь галлюцинациями? Или спросишь, видел ли он во время обострения своего далекого предка? Так как я выдаю тебе конфиденциальную информацию, мне необходимо понимать, что ты собрался делать с ней после получения.

Этот комментарий был крайне логичным. Всерьез я не задумывался о том, что конкретно стану делать, если вдруг найду способ связаться с последним оставшимся в живых Бодрийяром. В конце концов, он вообще мог ничего не знать о МёрМёр. А то, насколько прямым родственником он приходился Герману, мы узнать были не способны.

– Тогда еще вопрос, – задумчиво продолжил я.

– Спрашивай.

– Точный адрес регистрации пациента в вашей базе посмотреть можно? Если есть медицинская карта, там должно быть указано место регистрации в любом случае.

– Ох, – доктор шумно вздохнул. – Сейчас, подожди.

Я услышал шорохи и скрип бумаги. Кажется, теперь Константин пытался найти информацию вовсе не в электронных документах.

– Подожди, ты ведь сказал, что у компьютера на ресепшен? – с подозрением поинтересовался я.

– Компьютер с ресепшен действительно у меня, это ноутбук. Но я в архиве. База пятнадцатилетней давности содержит только имена, фамилии и номера медицинских карт. Практически все, что ты услышал, я прочитал из физического экземпляра карты Джереми.

– Оу, – с иронией поддел его я. – Так ты, оказывается, авантюрист!

Я не смог сдержать улыбки и не стал бороться со странным импульсом положительной энергии в своем теле. Новое для меня ощущение заставило подняться с радиатора и, наконец, покинуть пожарную лестницу через черный ход. К моему удивлению, я оказался на хорошо знакомой мне курилке. Оказывается, до нее можно было добраться более коротким путем!

– Мда, – кратко отозвался Константин. Его тон стал еще мрачнее.

– Что там?

– Я вбивал этот адрес в навигатор, когда забирал тебя, – тяжело произнес он.

– Я не понимаю.

– Место его регистрации – то, что осталось от МёрМёр, – наконец, пояснил специалист.

Все мои органы все еще оставались на своих местах, но по телу прошел легкий трепет. Дело набирало обороты.

– Так, – я облизал внезапно пересохшие губы. – Теперь я могу ответить на твой вопрос.

– Какой? – все еще мрачно поинтересовался доктор.

В голосе Константина продолжали открыто прослеживаться его реальные эмоции. Он был напряженным и уставшим. Его самоотверженность ради поисков нужной только мне истины уже поразила меня, поэтому я хотел отпустить своего новоиспеченного напарника-сыщика поскорее.

– Ты спросил о том, что я собираюсь сделать с контактом Джереми, если его получу, – стараясь сохранять бодрость, разъяснил я. – Место регистрации сейчас прояснило многое – как минимум, это значит, что он может быть одним из владельцев наследного дома Бодрийяров или же когда-то таковым являлся и участвовал в сделке купли-продажи. Это значит, что мы, возможно, уже работаем с ним практически напрямую. Ну, через мистера О, но это не имеет значения.

– Я все еще не понял твоего ответа, – вздохнул старший друг.

– Я хочу сказать… – идея звучала безумно, но имела в себе логическое обоснование. – Мне есть с чем ему позвонить, понимаешь? Даже если я захочу поговорить с ним об истории его семьи, у меня есть предмет разговора. Наш проект. Мы выкупили украденные Сэмом вещи напрямую у владельца поместья. Возможно, именно Джереми получил наши деньги за барахло, которое отошло ему по наследству. Я позвоню для того, чтобы попросить еще какой-нибудь шкаф. А если он давно не имеет отношения к дому – принесу свои извинения, скажу, что ошибся.

– Если он продавал вещи заказчику, то своим поступком ты перепрыгнешь через его голову, – скептически подметил Константин.

– Я уверен, что мистер О меня поймет, серьезно! – в такой расклад я слабо верил сам, однако об этом знать доктору не стоило. – Это ведь просто один шкаф, и ничего больше.

Мужчина снова вздохнул. Его абсолютно точно не устраивал нынешний расклад дел, но с аргументированностью моего ответа спорить было просто невозможно. Я терпеливо ждал.

– Ладно, записывай номер, – сдался он.

– Подожди! – поспешил прервать его я. – Я на курилке. Через минуту буду в офисе.

Я дернул на себя соседнюю от черного хода дверь, чтобы попасть в помещение производства, минуя квестовый клуб. Практика бега за Германом сыграла мне на руку – я хорошо размял ноги и перескакивал через три ступеньки на лестнице, даже не задыхаясь.

В нашем блоке стояла полная тишина. К моему личному счастью, свет в павильонах остался включенным. Я быстро ввел цифры на кодовой панели от двери офиса и дернул ее на себя.

– Так, я у своего рабочего стола… – комментировал каждое свое действие я. – Ищу ручку…

– Нашел? – устало спрашивал психотерапевт.

– Да, извини, я очень торопился. Я пишу.

Константин продиктовал мне полный номер Джереми. Записав его полностью, я еще раз посмотрел на последние четыре цифры и застыл.

– Этот номер кажется мне знакомым, – тихо произнес я.

– Боузи, все наши номера начинаются одинаково.

– Нет, не в том смысле. Я знаю эту комбинацию, но не могу вспомнить, откуда. И посмотреть не могу, ведь держу свой телефон в руке.

И снова вздох.

– Ты хочешь, чтобы я проверил номер прежде, чем ты позвонишь, так?

– Ну… – моя просьба была совсем детской и неуместной. Я собирался позвонить незнакомому мужику, но, прежде просил сделать это Константина. Стыд! – Может быть, у тебя есть рядом рабочая трубка?

– Есть, – без особого желания подтвердил доктор.

– Константин, ну пожалуйста.

После такого диалога мой бывший лечащий врач должен был сам отправить меня в черный список. Причем абсолютно осознанно.

– Хорошо, я могу позвонить, – в конце концов, согласился специалист. – Но что сказать?

– Ничего не говори! Тебе просто нужно понять, рабочий ли номер. А если возьмет трубку – сразу отбивайся! Ты же звонишь с городского, он не определится?

– Конечно же, нет.

– Отлично, – меня начинал захватывать адреналин. – Просто, если сейчас мы зашли в тупик, я хочу узнать об этом, когда ты будешь на связи.

Казалось, мой эмоциональный порыв смягчил доктора:

– Окей. Не клади трубку, я звоню со второго телефона.

Я слышал писк кнопок на рабочем телефоне Константина. Кажется, он решил позвонить Джереми по громкой связи, потому что до меня вполне отчетливо доносились гудки. Первый… Второй… Третий… Никто не брал трубку. Но, возможно, мы действительно припозднились со звонком и человек давно спал.

– Номер рабочий, ты слышал, – наконец, резюмировал мужчина. – Я отбиваюсь.

– Стой!

Это не могло быть галлюцинацией. Я слышал тот самый рингтон, который, однажды уже успел заставить меня испытать неописуемый ужас во время поездки в МёрМёр. История повторялась. Но я не мог быть на сто процентов уверенным в этом, пока не увидел бы звонящий старенький смартфон своими глазами.

– Боузи, что у тебя происходит?

Я разрыл кучу бумаг на своем столе и, поднимая последнюю папку, приложил все усилия к тому, чтобы не издать ни звука. Звонок с городского номера шел на телефон старика Сэма.

– Боузи, ты здесь? – Константин начинал паниковать. – Пожалуйста, подай хоть какой-то сигнал, что ты меня слышишь.

Что-то заставило меня обернуться. Забывшись, я продолжал удерживать свой смартфон у уха. Все еще надрывающийся телефон старьевщика я зажал во второй, свободной руке.

Из дверного проема за мной наблюдала худая фигура мужчины, имени которого я не знал.

За моей паникой с легкой насмешкой и интересом следил взгляд выразительных, почти черных глаз, подчеркнутых лучиками морщин.

Часть 3