Фантастика 2025-34 — Игорь Кольцов, Greko — страница 3 читать онлайн бесплатно

Глава 1

Темный силуэт ребенка, чьи черты лица я до сих пор не мог лицезреть, практически сливался с поверхностью добротной викторианской лестницы, конструкция которой была построена на века. Чем именно занимался Реймонд, разобрать было невозможно, но монотонный шкрябающий звук намекал на то, что мальчик целенаправленно наносил урон одной из ступеней. Изображение было достаточно ясным для того, чтобы я мог сосчитать, какой именно, однако мое подсознание выдавало правильный ответ без лишних подтверждений. Седьмой. Не было никакого сомнения в том, что сейчас я вновь находился в МёрМёр, а все трагических события, связанные с хозяином особняка, еще не успели произойти.

Я осмелился подойти ближе и наконец заметил, что мальчишка держал в руке предмет, похожий на кухонный нож. Именно им он пытался вскрыть плитку ступени, и делал это с очевидным знанием дела. Казалось, что эту операцию ребенок проводил далеко не в первый раз. Время от времени он останавливался и озирался – очевидно, боялся, что за старательной порчей парадного элемента дома его вот-вот могут застукать. Впрочем, это предчувствие сбылось немедленно.

– Рей! – в конце концов, окликнули подростка. – Маленький вандал, а ну прекрати!

Мелодичный и обычно мягкий голос пожилой женщины звучал строго. Невысокий и грузный силуэт Мари появился в проеме, ведущем в знакомую мне гостиную.

– Вот доиграешься у меня, я сейчас позову господина Бодрийяра, и достанется тебе на орехи! – старушка пригрозила мальчику кулаком.

К моему удивлению, такие предупреждения подействовали на Реймонда абсолютно противоположным образом. Он принял открытую, горделивую позу, словно пытаясь подражать осанке Германа, которую я успел хорошо изучить и запомнить.

– Я не люблю орехи, Мари, – с игривой интонацией, совсем не соответствующей возрасту, произнёс малыш. Теперь в том, что он заимствовал манеры старшего родственника, сомневаться не приходилось. – Но очень люблю своего дядюшку. А он любит меня.

Мари вновь сотрясла воздух угрожающим жестом:

– Видит Бог, он действительно слишком многое тебе позволяет, а ты и рад. Найду на тебя управу!

– Ты можешь попробовать, – самоуверенно усмехнулся Рей. – Но если мне твоя «управа» не понравится, дядя узнает об этом.

– Каков наглец!

Мари не могла стерпеть настолько безобразного поведения и, быстро семеня своими старыми и, должно быть, изрядно уставшими ногами, поспешила к лестнице. Служанка схватила мальчишку за ту руку, в которой он сжимал свой причудливый инструмент, и дернула на себя. Младший Бодрийяр завопил, будто сирена.

– Мари! Что у вас происходит?! – прервал домочадцев хозяин особняка.

Он вырос на месте, где еще недавно стояла Мари, так быстро, словно его высокая фигура материализовалась из воздуха. Герман наблюдал за сценой на лестнице из другого конца коридора, не торопясь вмешиваться напрямую – он знал, что его слова будет более, чем достаточно для решения любой из проблем.

– Господин, это просто неслыханно! Я поймала проказника за порчей ступени. Она скрипит и день, и ночь, и беспокоит вас, сами знаете! Льюис чинит, да все без толку. Оказалось, что поломка – дело рук маленького вандала.

– Мари, он тоже твой господин, хоть и юный, – холодно проговорил мужчина. – Отпусти его.

Слуга не могла ослушаться Германа, даже если очень хотела наказать его племянника. Рука Реймонда тотчас была освобождена.

– Он не ломает ступеньку просто так, да, Рей? – тон старшего Бодрийяра тут же сменился на ласковый. Еще бы! В ребенке он не чаял души.

Стоило дяде оказаться в поле зрения, мальчик преобразился. Его силуэт сжался в темный комочек, а странный предмет, используемый для вскрытия ступени, выпал из руки и покатился вниз. Я услышал неестественно плаксивые интонации. Реймонд, несмотря на юный возраст, был неплохим манипулятором.

– Дядюшка разрешил мне! – залепетал он. – Разрешил иметь свое тайное место!

– Господин, вы разрешили Реймонду ломать лестницу? – схватилась за сердце старушка.

– Покажи ей, Рей, – мягко попросил Герман.

Подросток развернулся к месту вскрытия, на которое успел приземлиться. Ловким движением руки он, как мне казалось, вытащил пару гвоздей, а затем погрузил свою руку под проступь и выудил оттуда книжку и продемонстрировал ее взрослым. Значит, шкрябал малыш совсем не для того, чтобы вскрыть плитку. Он ставил ее на место.

– Мальчик прячет там свои записи, Мари. Я разрешил ему найти любой тайник или смастерить его, но не знал, что он выберет лестницу. Но, раз уж так вышло – быть по сему.

Я услышал вздох старушки и смог рассмотреть, как она покачала головой.

Такая вседозволенность была ей непонятна и чужда. Последний раз оглянувшись на ребенка, она спустилась вниз. Должно быть, Реймонд просто ликовал, однако я все еще не видел его выражения лица и не был уверен. Просто чувствовал.

– Я не позволяла вам такого, господин, когда вы были в его возрасте, – робко заметила пожилая женщина. – Воспитывала вас строго, как завещала наша госпожа.

– Моей матери тут нет, Мари, и твоя строгость нам ни к чему. Лучше отдохни за книжкой у камина, хорошо? – теперь Герман обращался с ней значительно теплее. – Все в порядке, и мы ни в чем сейчас не нуждаемся.

– Да, господин, – грустно согласилась служанка.

Старушка прошла в гостиную мимо Германа, и я увидел, как он аккуратно погладил ее по плечу по пути. Кажется, старший Бодрийяр любил Мари и не хотел доставлять преданной женщине лишних проблем. Но своего ненаглядного племянника он любил больше.

Я услышал детский смех. От плаксивой интонации не осталось и следа: теперь Рей смеялся, а его голова была развернута в сторону дяди. Должно быть, последний скорчил ему гримасу или показал что-то смешное. Силуэт мужчины так и застыл в проеме. Теперь Герман лично наблюдал за тем, как племянник вновь прячет свой артефакт под седьмую ступеньку.

– Алло? Алло!

Я слышал голос Константина, но продолжал пугать его своим молчанием. «Видение» настигло меня так же внезапно, как и всегда, но подобное еще никогда не происходило в момент моей беседы с кем-либо. И точно не в ситуациях, когда за мной продолжали ехидно наблюдать из дверного проема.

– Я… в порядке, – только и смог пролепетать я. – Я перезвоню.

Нащупав кнопку отбоя, я волевым усилием заставил себя положить телефон Сэма обратно на стол. Изобразив тот максимум спокойствия, что я мог выражать в своем нынешнем состоянии, я развернулся к другу Боба и сделал шаг вперед.

– Я могу вам чем-то помочь? Должно быть, вы кого-то ищете? – дежурная улыбка появилась на моем лице сама по себе. Словно в сложившейся ситуации мое наигранное гостеприимство было уместно!

Незнакомец рассмеялся. Больше всего в таком ответе меня пугало не то, что я показался ему смешным, а то, что, даже смеясь, он не издал не звука.

– Вот ты где, – я услышал знакомый голос. Та, кому он принадлежал, очевидно, направлялась в офис. – Боб уже надумал, что ты решил уехать без него.

Джия выглядела совсем нетрезвой, но ее праздничный вечер еще точно был не закончен. В правой руке девушки опасно покачивался пластиковый стаканчик с золотистой жидкостью. Приблизившись к неопознанному мной посетителю, она приобняла его за плечо, и я понял, что комментарии про переживания босса были адресованы именно ему.

– Все понятно, – девушка усмехнулась и скептически оглядела меня с головы до ног. – Дуглас, ты вверг гостя в скуку. Постыдись!

Ее голос звучал весело, но мое напряжение продолжало усиливаться с каждой минутой. Товарищ Боба продолжал молчать, однако охотно последовал за Джией, когда та потянула его за собой. Напоследок он обернулся и подмигнул мне.

У меня не было времени, желания и сил разбираться в поведении абсолютно незнакомого мне человека, даже если он был бесконечно странным и вел себя подозрительно. Не в этот раз.

Я устроился за рабочим столом и, придерживаясь годами проверенной привычки к систематизации, начал собирать все брошенные мной документы в одну большую стопку. Схемы, мысленные графики, учет времени… Я позабыл обо всем этом почти месяц назад, когда производство получило новый заказ на постройку квеста для мистера О. Теперь моей постоянной? являлись неясные сны наяву, галлюцинации, так тесно соприкасающиеся с окружающей реальностью, одни и те же мысли, преследующие меня изо дня в день. И если до того, как я узнал об истории Бодрийяров, моя жизнь существовала в замкнутом пространстве, то теперь она сузилась до картонной коробки, стенки которой давили на меня, съезжались и не давали мне ни единого шанса на освобождение.

Чем чище становилась поверхность стола, тем сильнее из общей композиции выбивался старенький, побитый жизнью и владельцем, мобильный телефон. Теперь одно было ясно точно – номер, привязанный к этому гаджету, принадлежал последнему представителю семьи, чью тайну я пытался разгадать.

Как этот человек был связан с Сэмом? Могли ли Сэм и Джереми быть одним человеком? И если – да, то почему мистер О так легко принял мою версию о мародерстве старьевщика, и убедил моих коллег в том, что смог уладить ситуацию с собственником особняка напрямую? Могло ли случиться так, что с вещами последнего Бодрийяра был реквизирован и его телефон? Но почему тогда Сэм не поменял симку?

Рой мыслей превращался в небольшой, но очень болезненный торнадо, вьющийся где-то в центре моей черепной коробки. Ноющее ощущение откликалось в затылке, в месте, где был обнаружен белый очаг неизвестного мне происхождения. Пытаясь справиться с тем, что вопросы никак не хотели выстраиваться в логический порядок, я не заметил, как начал чертить и писать на листке, покоящимся сверху всей стопки собранных бумаг. Кажется, это была транспортная накладная Рика. Но переживать о том, что он снова обнаружит мою ошибку и обязательно меня покарает, было бесполезно. Чему быть, того не миновать.

Я перевернул испорченный лист и написал на нем имена, которые пока не мог связать между собой. «Сэм» расположился в левом верхнем углу, «Джереми» – в правом. Между ними я нарисовал знак вопроса и, немного подумав, добавил чуть ниже него «МёрМёр». Кроме общего телефона, факта посещения одной из самых популярных заброшек нашего пригорода и обладания никому не нужной рухлядью – их ничего не связывало. Но и этих пересечений для моих подозрений было вполне достаточно. Могли ли эти двое быть одним человеком? Я хорошо помнил свое первое и последнее посещение лавки – старьевщик уже вошел в стадию глубокой старости, а Джереми, судя по всем подтвержденным данным, было всего пятьдесят два года. Кроме того, если бы Сэм имел хоть что-то общее с семьей Бодрийяров, это стало бы известно Мисти из Исторического Бюро. Но ее сообщение было кратким и крайне понятным – Джереми был последним носителем этой фамилии. Он сменил ее по непонятным обстоятельствам, но его имя осталось прежним.

Теперь я жалел о том, что обратился к знакомой Эндрю и узнал чуть больше, чем мне следовало. Если бы история закончилась на том, что я обнаружил мародера, сейчас бы мне не приходилось выбираться из тупика. Все было совсем не так просто. А зацепившись за что-то основательным образом, мой мозг уже не мог остановиться. Интерес усиливала и усугубляла та самая, все еще неразгаданная мной, личная причастность. Наблюдаясь у специалиста уже три года и зная о своих проблемах, я все еще был убежден в том, что не мог просто подтасовывать факты в своих «особых» состояниях. Я знал, как умер Герман задолго до того, как Эндрю подтвердил факт способа его самоубийства.

Под моей рукой рождались странные рисунки, созданные глубоким бессознательным: не зная, как решить тот или иной вопрос, я начинал рисовать спирали и завитки. Затем штриховал их, перечеркивал и создавал новые.

Осмотрев непонятные мне символы, я решил, что таким образом мое сознание транслирует свое состояние через действия. Я действительно ходил кругами, зацикливая самого себя.

Телефон разрывался от уведомлений. Константин переживал о том, что слушал тишину в трубке несколько минут до того, как я просто отключился без объяснений. Но я не мог ему ответить. Не потому, что не хотел, а потому что не знал, что должен написать в своем сообщении. То, что приходило в голову, выглядело не лучшим образом: «Прости, кажется, что старьевщик, которого я обличил, и есть Джереми Бодрийяр, которого мы ищем, но я не уверен, потому что с точки зрения трезвой оценки это просто невозможно?» Альтернативный вариант был еще более безумным: «Я не мог ответить, потому что смотрел «видение» про тайный дневник Реймонда, который прячется под седьмой ступенькой. Помнишь, на одном из сеансов я рассказывал, что в моем доме из особых состояний скрипит именно она?». Ни одна из этих версий не смотивировала бы моего бывшего врача помогать мне и дальше на дружеской основе. Скорее, он предложил бы мне возобновить наши сеансы и все-таки вернуться к приему новых таблеток. Вскоре я и сам буду готов принять, что блокировка сознания станет идеальным вариантом решения моих проблем.

Я больше не мог позволить себе бездумно пялиться в исписанные листы и, оглядев свои каракули напоследок, покинул офис. Единственным решением, которое приходило ко мне в голову после анализа произошедшего, была повторная поездка в «Лавку Сэма». Но я сознательно учился на своих ошибках и более не собирался перемещаться по сомнительным локациям в одиночестве. Мне нужно было вернуться на аллею квестов для того, чтобы обсудить свои планы с единственным другом, который бы принял их безоговорочно.

То, что осталось от вечеринки, точно подходило к концу. Большая часть присутствующих разбрелась по разным частям комплекса – никого из гейм-мастеров я не видел, но отчетливо слышал разговоры и смешки, раздающиеся из игровых пространств. Боб и его крайне эксцентричный товарищ также исчезли. За столом продолжали праздновать только Рик, Джия и Хелен. Увидев меня, коллеги пригласили присоединиться к ним жестом, но я, не раздумывая, покачал головой. В состоянии потерянности, что захватывало меня с головой, я был способен рассказать им все или то многое, что коллегам знать определенно не стоило.

Джим уже не стоял, а сидел за своей импровизированной музыкальной стойкой. Кажется, он настолько увлекся музыкой этим вечером, что и ел, и пил прямо здесь, складывая пластиковые тарелки с остатками пиццы на одну из колонок.

– Привет, Джим, – я приветствовал его второй раз за вечер, но в этот раз от настроения подзуживать друга не осталось и следа.

– О! Я думал, что ты ушел… – старший гейм-мастер был нетрезв, но продолжал держаться бодро. Должно быть, он не заметил, что Боб ушел и все еще надеялся выделиться перед начальством. – Что-то я не видел тебя среди тех, кто оценил мой диджей-сет!

– Мне нужно было поговорить кое с кем, – уклончиво отозвался я.

Мой друг сделал заговорщическое выражение лица и, как и всегда, слегка театрально понизил голос:

– Это была девушка?

– Это был врач, Джим.

Сколь бы смешным не был этот диалог, он, пожалуй, идеально описывал всю мою жизнь и те скудные социальные коммуникации, что у меня имелись.

– А, этот напыщенный идиот в коричневом тренче… – недовольно промычал парень.

– Его зовут Доктор Константин, Джим. И он нормальный, сейчас мы с ним общаемся как… – я застыл, вспоминая, что так и не определился с тем, чью фигуру «переносил» на специалиста. – Не как пациент и доктор.

– Может быть, нормальный. Но он меня выгнал! – мой бывший коллега вскочил и возвел руки к небу. Я понял, что очередной актерский этюд был в самом разгаре. – Выгнал, когда я сидел в больнице и переживал за моего несчастного друга! Ах, что за жестокость он тогда проявил, это было немыслимо!

В голову пришла мысль, что Джим будет играть на публику, даже если, не дай бог, окажется при смерти. Он комично сложил руки в районе сердца и печально посмотрел вдаль.

– А я ведь так переживал! – парень продолжал раскручивать обороты в собственной драме. – Что с моим Боузи?! Мой лучший, верный друг страдает! А этот человек в дорогой одежде, так напоминающий своим видом столб… Что он сделал?! Прогнал и не дал ни шанса проявить себя и спасти товарища, который оказался в беде…

– Джим, я пришел с серьезным вопросом, и, кажется, это станет идеальным шансом для тебя «спасти товарища», – я прервал друга, пытаясь скорее перейти к сути.

Заметив, что я никак не реагирую на его актерские потуги, гейм-мастер сбросил свой образ и немного заскучал. Должно быть, на самом деле я был далеко не «верным и лучшим» другом, как сказал Джим. В последнее время я обращался к нему лишь за тем, чтобы он куда-то меня отвез. Это была плохая, но неизменная моя черта – вспоминать о друзьях лишь тогда, когда я нуждался в помощи. Возможно, именно из-за такого моего поведения пропала и Иви.

– Хм… Тебе снова нужно забрать старье для квеста, да? – без особого интереса уточнил бывший коллега.

– Не совсем, – я вздохнул, хорошо осознавая, что затягиваю товарища в нужную лишь одному мне переделку. – Но поедем мы туда же, в «Лавку Сэма», все верно.

– То место, где тебе подарили барахлишко? – на лице парня вновь промелькнула толика веселья. – О, так ты пристрастился к бесплатным штукам, да…

Я больше не мог сохранять сосредоточенное выражение лица и, не выдержав, рассмеялся и ткнул Джима в плечо.

– Ай! Как больно! – страдальчески воскликнул друг.

– Ну конечно, да, я так и поверил! – я ткнул его снова. – Джим, это очень серьезно. И нет, мне совсем не нужно никакое барахлишко. Мне нужно кое-что выяснить. И вернуть.

Да, если бы я встретил старика, я бы непременно вернул ему древний гаджет. Хотя бы потому, что больше никогда в жизни не хотел вновь наблюдать, как он звонит. Это становилось для меня ощутимым триггером.

– Гхм, – бывший коллега пригладил свои волосы. – Ну, хорошо-хорошо. Когда же ты хочешь ехать?

– Для меня – чем раньше, тем лучше, Джим, – беспомощно глянул на него я. – Ты сможешь прийти в себя к утру?

Старший гейм-мастер достал свой смартфон из кармана и посмотрел на время. Затем посмотрел на меня и совершенно непохожим на свой обычный тон, ровным и низким голосом спросил:

– Тебе точно это нужно, да?

– Точно, – кивнул я и опустил глаза в пол.

– Но садиться за руль… – с сомнением покачал головой парень.

Я почувствовал вибрацию в руке и, еще не переворачивая телефон к себе экраном, сделал мысленное предположение о том, кто решил поговорить со мной прямо сейчас, в ночное время.

Естественно, Константин больше не мог мириться с моим молчанием и теперь, будучи не обремененным врачебной этикой, решил до меня дозвониться.

– Ой, так это же мистер Доктор? – Джим сам поднял мою руку и беспардонно заглянул в экран. – Хочу с ним поговорить!

– Джим, не надо! – запротестовал я, пытаясь освободиться из его хватки.

– Надо, Дуглас. Сейчас мы у него спросим, какого цвета его сегодняшний тренч.

Прежде, чем я успел отскочить от Джима, он выдернул из моей руки смартфон и нажал зеленый значок трубки.

– А, это мистер Доктор? Боузи сейчас не может подойти, он разговаривает со своим лучшим другом, то есть со мной, да. И в этот раз вы меня не выгоните! Ага.

Я опустил голову в руки и не знал, как реагировать на комичность ситуации.

– Ночная смена? – друг использовал свой самый скучающий образ для диалога с Константином. – А у нас вечеринка! Видите, как вам не повезло, мы вас на нее и не позвали, не подумали. О, кстати, мы знаем, куда вас позвать, ну, скажем, сегодня утром. У вас во сколько заканчивается смена?

А такое предложение уже совсем не вписывалось в мои планы. Я подтянулся и попытался вытащить трубку из руки Джима. Но тот встал и направился гулять по коридору, совершенно не обращая внимания на все мои жестикуляции и немые просьбы прекратить разговор.

– Куда поедем? – парень растягивал слова, всем своим видом показывая незаинтересованность в обществе доктора. – Поедем в то место, где последний раз Дугласу стало плохо, ну, помните, мы потом поехали в больницу, и вы приехали, чтобы меня выгнать. Да, я до сих пор обижен, честное слово.

Я бесконечно мог соглашаться на возобновление сеансов мысленно, но морально, будучи в тупике своего так называемого расследования, я был совсем не готов вновь слышать все эти аккуратные намеки на мое сумасшествие. Но если Константин продолжит погружаться в историю Бодрийяров вместе со мной после того, как я уже пожертвовал частью его ночного дежурства для поиска абсолютно невнятной, но запрещенной информации, хрупкая грань нашего выстроенного нейтралитета рисковала быстро разрушиться. Доктор был готов мне помочь и звучал в своих намерениях даже слишком убедительно, но я не доверял ему до конца. В моей голове светилась очень яркая виртуальная вывеска внушительных размеров. На ней было написано всего два слова, и оба из них – жирным шрифтом: «ЭТО ПСИХИАТР». Ниже виднелась небольшая приписка: «Фильтруй информацию!» Из-за того, что буквы второго предложения были значительно меньше, так или иначе, об этом дисклеймере я все время забывал. Но не сегодня. С инцидента со звонком на телефон Сэма прошло меньше часа.

– Нет-нет, это не заброшка, вы так не переживайте, – Джим продолжал рушить мою систему взаимодействия со специалистом. – Это магазин старья. Да, «Лавка Сэма». Не знаю, что там горит Дугласу, но ему нужно что-то отдать и он хочет сделать это утром. А я, видите ли, не то, чтобы в состоянии вести машину так скоро. Да, я добропорядочный гражданин, а вы?

Мне приходилось стоять рядом и ждать, пока гейм-мастер закончит. Единственный плюс, который действительно был в этом разговоре – у нас появлялся весомый шанс оказаться у Сэма так скоро, как я планировал.

– Я, конечно, поеду тоже. Ну, тогда вы можете забрать нас прямо из клуба. Думаю, малой еще отправит вам адрес и что там еще нужно… Да-да, время. Пока, мистер Доктор, и не проспите, а то, знаете, я все еще обижен, и, если опоздаете, обижусь еще сильнее.

Джим завершил звонок и победно улыбнулся, протягивая мне смартфон.

– Ну и зачем ты это сделал, Джим?! – взорвался я, отбирая у него гаджет.

– Цель оправдывает средства, – друг занял горделивую позу. – Ты ведь сказал, что тебе «точно надо». Поедешь к своему деду в приятной компании, круто же!

Я выдохнул и открыл диалог с Константином для того, чтобы сообщить ему точный адрес и договориться о времени приезда.

Джим был так уверен в своей идее, что разочаровывать его мне совсем не хотелось.

Глава 2

Мы встречали рассвет на курилке. Несмотря на то, что этой ночью ни Джим, ни я сам не сомкнули глаз, мой мозг продолжал обрабатывать всю информацию, полученную несколько часов назад. Я смотрел на пустую парковку во все глаза и пытался ютиться на лавочке, игнорируя мечты о том, чтобы голова наконец коснулась подушки. Торговый комплекс напротив нашего клуба вновь заволокло туманом, и различить грань между реальностью и дымкой, застилающей мое сознание после бессонной ночи, не представлялось возможным. Господин старший оператор, в свою очередь, замкнулся в собственном вакууме – его настигло сильное похмелье, и он лежал на влажной траве, закрыв лицо руками.

– Джим, может, все-таки сядешь? – попробовал дозваться друга я.

– Гхм, – если парень и пытался что-то произнести, то разобрать слова у меня не выходило.

– Ладно.

Депривация сна была не самым удачным спутником в той сомнительной операции, что я затеял. Однако благодаря этому состоянию мои внутренние ощущения притуплялись, и я чувствовал себя так, словно плаваю в водоеме на большой глубине и не улавливаю никаких тревожных сигналов за исключением особенно сильных. И даже последние доносились до меня с большим трудом. Это позволяло подвергнуть все события последних дней анализу, освободившись от какого-либо эмоционального стресса. Бонусом шел повышенный уровень адреналина, который подталкивал к новым быстрым действиям, не оставляя времени на страх.

Константин должен был подъехать с минуты на минуту. К моему удивлению, после его разговора с Джимом дополнительных вопросов о целях нашей поездки не поступало. Но это скорее вызывало сомнения, а не успокаивало.

Я увидел машину доктора через четверть часа. Друг поднялся первым, и, словно игнорируя мое присутствие, побрел к мини-куперу. По пути он наспех пожал руку покидающему салон автомобиля мужчине, и без лишних церемоний завалился на заднее сидение. Мужчина заботливо закрыл за ним дверь и зашагал в мою сторону.

Таким я увидел его впервые. Вопреки всем шуткам Джима про идеальные тренчи, сегодня на нем была простая, довольно мятая хлопковая футболка и синие спортивные штаны. Неизменная укладка черных волос давно сбилась или же и вовсе сегодня отсутствовала. Мой бывший лечащий врач выглядел как самый обычный мужчина средних лет, изрядно уставший во время ночной смены. От его неприкасаемого статного образа осталась лишь осанка и этот редкий, угрожающе высокий рост.

– Доброе утро, – тихо поприветствовал меня специалист.

Я опустил голову и кивнул, потому что не хотел обманывать ни Константина, ни себя. Это утро не могло быть добрым ни для кого из нас троих.

– Извини, что так вышло с Джимом, – не поднимая глаз на собеседника, произнес я. – Он был не слишком трезв, а я – не слишком внимателен.

– Я рад, что он это сделал.

В недоумении я осмелился посмотреть на своего бывшего врача. Несмотря на то, что идеальное лицо Константина было подпорчено довольно заметными синяками вокруг темных глаз, он все еще выглядел невероятно доброжелательным. А еще улыбался мне, как и всегда.

– Почему?

– Потому что я очень переживал, – мягко пояснил мужчина. – И слышал, что когда я проверял номер Джереми, телефон зазвонил у тебя.

Я совсем забыл о том, что Константин мог слышать ужасный рингтон Сэма в момент, когда я отвлекся на друга Боба и не решался положить трубку. Нам не удалось обсудить все произошедшее, и доктор, должно быть, по-прежнему пребывал в недоумении. Я пошарил рукой в кармане и выудил разбитую звонилку старьевщика.

– Вот он. Это телефон старика, – неуверенно выдавил я. – И это он звонил.

– Думаешь, что Джереми и Сэм – это один человек? – проницательно предположил старший друг.

– Невозможно. Или – возможно, но я пока еще не понял, как именно.

Константин вновь присел и сравнялся со мной по росту. Он проворачивал этот трюк из раза в раз, и это вновь и вновь меня подкупало.

– Я здесь для того, чтобы помочь тебе разобраться, – произнес психотерапевт, улыбаясь. – И, судя по состоянию Джима, которое не помешало ему забраться в мою машину, он – тоже.

Доктор протянул мне руку, а я пожал ее, принимая его помощь в расследовании дела, которое по-прежнему оставалось для меня непостижимым и беспросветным.

* * *

– Что-то я не… ориентируюсь.

Джима шатало, даже когда он не двигался. Как мой друг смог выбраться из машины и не упасть, оставалось загадкой, и на этом его достижения пока заканчивались. Парень опирался на крышу автомобиля и пытался разглядеть вывеску заведения, которое мы посещали вдвоем в начале этого месяца. Правда, смотреть было абсолютно не на что, и Джим потерялся в пространстве не только из-за похмелья.

Овальный кусок дерева с надписью «Лавка Сэма» отсутствовал. Почти сошедший, но все еще довольно антуражно выполненный заголовок «Паб Сэмми» теперь открылся нашему взору полностью. Общий вид фасада намекал на то, что ни первый, ни второй проект старика на данный момент не существовал.

Константин наблюдал за мной, игнорируя спорное поведение Джима, и ждал следующего шага по решению сложившейся ситуации. Понимая, что теперь, так называемое расследование полностью перешло в мои руки и зависело лишь от силы духа, которую мне удастся проявить, я прошел вперед и с силой дернул за ручку двери. Несмотря на то, что помещение выглядело невероятно запущенным, замки у Сэма стояли добротные. При моей попытке проверить крепость засова не дрогнуло даже дверное стекло.

– Будем ломать, – бесцветно резюмировал я.

Мне показалось, что я звучал как грабитель из американского блокбастера, но, безусловно, комедийного жанра.

Доктор Константин подтвердил мою догадку невеселой ухмылкой и оглянулся. Промышленная зона, в которой располагалась бывшая «Лавка Сэма», еще пребывала в стадии сна. На огромной территории не было видно ни души, окна всех помещений в округе были темными, а заводской гул еще не разносился по пространству. Лишь из заведения напротив доносилась негромкая музыка. Но мрачная черно-красная вывеска, вызывающе гласящая «Hide and Seek»[18]не давала возможности четко определить тип услуг, которые там предоставляли. Мысленно я предположил, что за контрастной гаммой оформления фасада скрывался закрытый ночной клуб, который работал только в темное время суток. В предыдущий раз мы с Джимом его даже не приметили.

– Разве мы располагаем подходящими инструментами? – спокойно проговорил врач. – Да и время раннее. Может быть, нам стоит просто дождаться владельца и…

– Он не придет, Константин.

Я впервые позволил себе перебить его. Ночь без сна давала мне возможность не чувствовать вину за это. По крайней мере, сегодня.

– Хорошо, – доктор пожал плечами. – Но ты можешь быть и не прав.

– А я предлагаю уточнить у соседей! – вдруг подал признаки жизни мой бывший коллега.

Джим, казалось, стремился продлить время вечеринки во чтобы то ни стало. Словно голодный волк, смотрящий в лес, он уставился в сторону единственного источника звука в столь ранний час.

– Если вы не хотите помогать – найдите мне что-то острое, – я не отреагировал ни на комментарий Константина, ни на шутку друга, упорно продолжая настаивать на своем. – Я все сделаю сам. Может быть, так будет правильно. В конце концов, мы идем на преступление, а зачинщиком являюсь я сам, и никто другой.

Константин сдался первым. Он вздохнул и открыл дверь мини-купера, пролезая через водительское сидение к бардачку.

– Я не знаю, что конкретно тебе нужно, – его голос тонул в пустоте салона, и я прислушивался для того, чтобы разобрать слова. – У меня есть ручки, иголка от рабочего бейджа, пара скрепок… Это все.

– Скрепку сюда!

Первым на предложения доктора откликнулся Джим, который последние полчаса участвовал в беседах выборочно. И если он собирался вскрывать дверь в таком состоянии, было проще сразу приступить к поискам лома.

– Джим, я только что сказал, что не хочу втягивать вас в это, – протестовал я. – Лучше сядь обратно в машину и припаркуйтесь с Константином где-нибудь недалеко, пока я не разберусь, ладно? Я вам позвоню.

– Ну-ка тихо.

Мой друг смотрел на меня так хмуро, что я не мог разобрать: был ли такой эмоциональный выпад очередным театральным этюдом или же настоящей попыткой меня осадить?

– Работать в квестах и не уметь вскрывать замки подручными средствами, Дуглас? – Джим хмыкнул и деловито оперся на капот машины психотерапевта. И как он умудрялся проявлять свои таланты с таким похмельем? – Приключение на пару минут, а ты беседы ведешь. Кажется, вы спали на своих сменах, сэр! Или никогда случайно себя не запирали!

В последнем Джим был абсолютно прав. Мой повышенный контроль контроля? распространялся на все сферы жизни. Во времена работы гейм-мастером я не мог себе позволить заниматься сборкой квеста перед игрой не по заученному алгоритму, а потому никогда не попадал в подобные ситуации. Однако закрыть себя в игровом пространстве было действительно не сложно – множество дверей захлопывались автоматически, если кнопка «сброса» программы квеста не была отжата вовремя.

Константин, не мешкая, передал скрепки парню и аккуратно отвел меня за плечо. Очевидно, мой друг в роли взломщика нравился ему куда больше. Джим опустился на колени перед замком и выпрямил две скрепки, превращая форму каждой из них в подобие большой буквы «L». Почувствовав мое напряжение, которое нарастало с каждой секундой авантюры, проворачиваемой Джимом, доктор наклонился ко мне и шепотом произнес:

– На некоторых алкоголь действует неожиданным образом.

– Если нас поймают, ему достанется из-за меня, – хмуро отозвался я. – Это не смешно.

– У него есть уважительная причина, – продолжал шептать врач. – Скажем, что он был в состоянии аффекта.

– Это не аффект, Константин! – моему негодованию не было предела. – Он пьян, и это отягчающее обстоятельство!

– Как знать, Боузи. Я же психиатр. Мне будет виднее, в каком состоянии он находился.

Мой бывший врач хитро улыбнулся и ущипнул меня за плечо, а я не смог сдержать нервный смешок. Компания взломщиков, состоящая из мозгоправа, нетрезвого актера и сумасшедшего менеджера, выглядела действительно гротескно.

– Смеешься, малой… – пробурчал друг. – А я сделал!

Джим поднялся, практически не пошатываясь, отряхнул свои колени и застыл в полупоклоне, отворяя нам дверь в «Лавку Сэма». В это было сложно поверить, но он действительно достаточно быстро и успешно завершил взлом.

Константин заблокировал машину и, внимательно озираясь по сторонам, мы наконец вошли внутрь.

Обитель Сэма практически не изменилась – огромные кучи хлама все еще были на своих местах. Разница заключалась лишь в одном – каждая из этих гор барахла теперь была затянута полиэтиленом и тряпками. Мрачный утренний свет понемногу, но все же проникал в грязные окна, а потому мы приняли коллективное решение обойтись без фонарей для того, чтобы не привлекать к лавке лишнего внимания.

Мой друг оставался верным себе и, выполнив одну стратегически важную задачу, теперь вновь пребывал в состоянии полусна. Как и в прошлый раз, он направился к куче с посудой. Заведение пустовало, однако, почему-то я не мог позволить себе говорить в полную громкость. Мне казалось, что любое необдуманное действие может нарушить наш план.

– Джим, прошу, только накинь потом тряпки обратно, – шепотом предостерег парня я.

– И все это вместо: «Спасибо, мой преданный и лучший друг за то, что впустил нас сюда». Никакой благодарности… – гейм-мастер обиженно мычал, не обременяя себя нуждой говорить тише.

– Джим, спасибо тебе огромное. Но тряпки, пожалуйста, верни на место.

Доктор Константин озирался с не меньшим интересом. Его внимание привлекла пыльная стопка книг, покоящаяся на полках за стойкой бывшего бара, который во время нашего первого посещения выполнял роль кассы. Я, в свою очередь, пытался осмотреться и найти что-то важное, рассчитывая лишь на свое седьмое чувство. Но желание сна было настолько сильным, что интуиция отказывалась приходить мне на помощь.

Я проследовал за психотерапевтом и зашел за прилавок. Именно здесь я тогда потянулся за торшером и увидел фотографию Ангелины Бодрийяр. Несмотря на то, что табурет, с помощью которого я когда-то взбирался наверх, все еще стоял здесь, серебряная рамка исчезла.

– Как будто бы он бросил все это сразу после нашего ухода, – нерешительно пробормотал я.

– Что ты сказал, Боузи?

Константин уже читал одну из книг. Но стоило мне заговорить – тут же прервался и посмотрел на полку, от которой я не мог оторвать свой взгляд.

– Здесь ты упал? – догадливость доктора уже переставала меня удивлять.

– Да. Он принес мне именно эту табуретку, и вот она – до сих пор здесь. Я сказал, что все выглядит так, будто бы он бросил лавку сразу после нашего ухода.

– Ну вы ведь, кажется, написали на него заявление в полицию через несколько дней после вашей встречи? – напомнил Константин. – Может быть, в этом и нет ничего удивительного.

– Пожалуй… – дежурно бросил я.

Несмотря на то, что выводы доктора звучали вполне логично, верилось мне в них слабо. Но более всего меня беспокоила абсолютная пустота с точки зрения искомых улик. Я ехал сюда для того, чтобы найти что-то, но изначально не представлял себе, чем это «что-то» должно оказаться.

Комфортнее всех себя чувствовал Джим. Он переплывал от одной кучи к другой, внимательно изучал каждую крупицу старья, борясь с ярым желанием что-то прикарманить, а затем, тихо сетуя на меня, возвращал полиэтилен и тряпки на место. Когда он закончил бродить из угла в угол и дошел до прилавка, я был готов публично признать поражение.

– Кажется, здесь мы ничего не найдем, – печально подытожил я. – Мы можем оставить его телефон и уйти.

Константин посмотрел на меня с интересом и еле заметным удовольствием. Он мог сколь угодно пытаться воспринимать все происходящее не с точки зрения врача, а с точки зрения обычного человека, но мои стремления распрощаться с навязчивой идеей все еще вызывали в нем нотки гордости за своего пациента.

– Это разумно. И совсем неплохо, верно? – с готовностью подхватил он. – Это может значить, что вы были правы. Сэм оказался самым обычным мародером и сбежал. А телефон собственника дома мог быть украден им вместе с остальными вещами.

В эту версию я все еще не был в состоянии поверить, так как гаджет действительно не представлял собой никакой ценности. Если он и мог оказаться среди разграбленного, то абсолютно случайно.

– Что ж. Мы идем? – я вздохнул и обратился к другу, интерес которого сейчас превозмогал состояние похмелья. – Джим, ты сможешь закрыть дверь так, чтобы все выглядело в точности как до момента взлома?

Господин старший гейм-мастер уже был заинтересован шторой, сплетенной из множества деревянных бусин, за которой скрывалась подсобка. Он скрылся из нашего поля зрения и промычал оттуда что-то невнятное.

– Джим? – снова позвал я. – Мы уходим.

– Я нашел, – наконец ответил друг.

– Что ты нашел?

– Старика Сэма.

Я почувствовал, как сердце забилось чаще, а кровь прилила к голове. Константин выступил вперед, инстинктивно закрывая меня своей рукой. Мы готовились к тому, что хозяин прямо сейчас устроит нам хорошенькую взбучку за незаконное проникновение на его территорию.

Однако то, что произошло в следующие несколько секунд, никак не могло вписаться в наше представление о встрече с Сэмом.

Из-за шторы появился Джим в большом и пыльном пальто, которое даже его подтянутую фигуру делало достаточно объемной. К внутреннему подкладу было пришито множество тканей, и часть из них виднелась из-под полов длинного одеяния. Но это не смущало меня так сильно, как факт того, что именно в этой тряпке нас встретил старик в прошлый раз. Лицо моего друга украшали достаточно правдоподобные усы и очки, которые также принадлежали хозяину лавки. Джим сгорбился, сделал премерзкое выражение лица и шагнул ко мне:

– Здравствуй, мальчик Боузи. Что, опять пришел за бесплатными вещами? Ты, должно быть, любишь все бесплатное, верно?

Это было бы очень смешно, если бы только не было так страшно. Я не мог в полной мере осознать, что происходит, а доктор Константин и вовсе пребывал в легком шоке.

– Джим, вам нужна моя помощь? – серьезно предложил специалист.

Я не смог удержаться и прыснул. Джим выпрямился, стащил с себя очки и принял суровую позу.

– Нет уж, спасибо, мистер доктор, – язвительно поблагодарил он. – Между прочим, я проявлял свои актерские способности, а не пытался пробудить ваши профессиональные навыки.

– Как скажете, Джим, – предупредительно выставил ладони Константин.

Мне пришлось вмешаться в их разговор, пока шутливая перепалка не превратилась в настоящий конфликт.

– Если честно, последний раз я наблюдал такое только у Дэниэла Хэндлера.[19] Но, кажется, наш старик был фальшивкой.

– Боузи? – непонимающе обратился ко мне психотерапевт.

Я посмотрел на Константина и кивнул.

– Понимаешь, когда мы были здесь в первый раз, Сэм был одет именно в это пальто. И аксессуары были теми же.

– То есть, у него были накладные усы? – скептически уточнил мужчина. – Ты уверен?

– Да, абсолютно. Но я понимаю, что все это выглядит просто безумно.

Доктор нахмурился и шагнул к подсобке, пропуская вперед Джима. Я последовал за ними.

Тайное место за причудливой шторой представляло собой небольшую кладовку размером два на два метра. Здесь практически не было никаких вещей. В углу одиноко стояли стол и стул, а над крышкой столешницы висело большое зеркало с встроенной массивной лампой. Значит ли это, что нашему взору открылась импровизированная гримерная?

– Я забрал эти вещи отсюда, если это вообще кому-то интересно, – буркнул гейм-мастер.

Джим, казалось, был обижен на то, что мы не оценили очередной его перфоманс.

– Дружище, это было сногсшибательно, – поспешил приободрить друга я. – Доктор Константин настолько вдохновился, что…

– Предложил свою помощь, Боузи, – ухмыльнулся врач. – Джим, я всегда открыт для вас.

Я снова прыснул, чувствуя, как атмосфера в воздухе накаляется. Кажется, моя сегодняшняя компания состояла из абсолютно несовместимых людей, но в этом была своя прелесть. Еще никогда я так много не смеялся в процессе разбора истории дома Бодрийяров.

– Джим, что-то еще лежало здесь, на столе? – поинтересовался я.

– Сандарачный клей.

Он протянул мне бутылочку с желтой жидкостью. Судя по всему, именно с помощью этого вещества Джим смог приклеить себе усы.

Я попросил Константина зажечь фонарик на своем смартфоне. Даже если ключевые детали не были обнаружены моим другом, мне хотелось убедиться в том, что мы осмотрели все так внимательно, как могли.

Прикрыв глаза, я наконец почувствовал то самое ощущение, на которое рассчитывал по прибытию на место. В моей голове выстроилась тепловая карта комнатки, выполнявшей функции гримерки. Теперь я догадывался, где было «горячо».

Опираясь на собственную интуицию, я прикоснулся к столу и завел руку под столешницу. Это удивительным образом напоминало мне прохождение любого страшного квеста, в котором после выполнения того или иного задания из-за угла появлялся актер в устрашающем образе.

На этот раз нам повезло. Мой эксперимент принес свои плоды, но гейм-мастер в костюме не спешил выбегать на нас с криками. Да и костюм, стоит заметить, мы у него успели отобрать.

– Там что-то есть, – тихо проговорил я.

– Что именно, Боузи? – нахмурился врач.

– Книжка. Константин, больше света сюда, пожалуйста.

Я нащупал кожаную обложку и сухой бумажный скотч. Но отодрать последний не представлялось возможным.

– Кажется, она здесь уже долго, – я прикусил губу, пытаясь приложить еще больше усилий. – Просто так не снимается.

– Дайте мне, – тронул меня за плечо доктор.

Мой бывший врач передал мне свой смартфон и присел возле стола. Он протянул свои руки под столешницу, а затем резко дернул книжку вниз. Уже через мгновение старенький и весьма потерты кожаный журнал был у меня в руках.

Я положил находку на стол и, стараясь ни о чем не думать, открыл его на первой попавшейся странице. Моему взору открылось невероятное количество нарисованных спиралек на левой половине разворота. Правая же была исписана достаточно корявым и невнятным почерком, который менялся в размерах несколько раз. И, несмотря на стратегическую важность того, что могло скрываться в тексте, я не мог оторвать взгляда именно от рисунков. Точно такие же завитки рисовал я сам, пытаясь избавиться от стресса.

– Это выглядит не слишком здорово, я должен отметить, – проговорил Константин.

– Мистеру доктору только дай волю, и он всем пропишет диагнозы, – поддел его Джим.

– Подождите вы, – обратился я сразу к ним обоим.

Несмотря на то, что в лавке стояла полная тишина, так старательно сохраняемая приглушенным тоном наших голосов, я чувствовал, что не мог сосредоточиться и прочитать, что там написано. Буквы будто расплывались перед моими глазами, скорее всего, у меня начиналась новая фаза сна.

Я закрыл книгу, перевернул ее, вновь рассмотрел обложку и пролистал страницы. Только после вторичного осмотра я начинал понимать, что мы имеем дело с очень старым артефактом. Здесь не было ни печатей, ни намеков на типографские знаки. Страницы были желтыми и довольно хрупкими, однако в целом книга сохранилась довольно неплохо. В любом случае, я не был специалистом и не мог дать ее возрасту адекватную оценку, поэтому не решался предположить вслух, насколько она раритетна. Осмотрев обложку последний раз, я передал журнал Константину, предварительно открыв его на том же самом развороте, что ранее осматривал самостоятельно.

– Пожалуйста, прочитай, что там написано, – попросил я мужчину.

Константин прищурился, пытаясь разобрать скачущие завитки.

– Какая-то ерунда.

– Ну, и все же? – настаивал я.

– Дословно здесь написано вот что: «Он говорит: я его слышу, я его вижу, я ему отомщу. Он повторяет это каждый раз, пока я не закричу. Возможно, они были правы. Он виноват. Теперь я это понимаю, но уже поздно».

Джим зевнул. Кажется, он потихоньку начинал приходить в себя и теперь просто ждал, когда все это закончится. По крайней мере, у меня оставалось еще немного времени на раздумья, пока он пытался отодрать от себя усы.

– Чушь, – не придумав никаких логических связок, фыркнул я.

– Да, эти записи и рисунки точно были оставлены человеком в довольно неблагоприятном состоянии. В хроническом или аффективном – я сказать не могу, – продолжал задумчиво осматривать заметки психотерапевт.

– Там есть что-то еще? На других страницах?

Константин проглядел соседние страницы, вернулся в начало книги и в самый конец, а затем покачал головой.

– Какая-то летопись, состоящая из набора фраз, которые сложно разобрать.

Не думаю, что это полезно, – резюмировал он.

Найденный нами дневник не содержал в себе никаких улик за исключением рисунков, которые так напоминали мне мои собственные. Самый логичный вывод лежал на поверхности: автор этого журнала был так же психически нестабилен, как и я. Как и многие люди в этой стране и в этом мире. И если до спектакля Джима можно было предположить, что Сэм просто хранил здесь свою записную книжку, то сейчас абсолютно ясным становилось лишь одно – старика Сэма, старьевщика, в том виде, в котором мы однажды его увидели, просто не существовало. Точно так же, как и «Лавки Сэма», вывеска которой теперь просто исчезла с фасада.

– Теперь я уверен, что это один человек, – осмелился озвучить я.

– Что? – прищурился доктор.

– Я думаю, что это был Джереми. Он ведь стоял у вас на учете? Ты сам сказал.

– Все так.

– Он не самый здоровый малый, это подтверждено фактически. – Я раскладывал информацию по полкам вслух, тем самым пытаясь объяснить ситуацию самому себе. – А теперь – и в контексте этой ситуации. Я хочу сказать, что если он реально не в порядке, то вполне мог заниматься этими переодеваниями.

– Для чего? – специалист заинтересованно потер подбородок. Объяснить логику нездорового человека сходу у него не получилось. Еще бы, ведь он никогда не был на месте своих пациентов, как бы ни старался анализировать их по методичке.

– Я не знаю, Константин. Может быть, он – горе-актер, и не мог просто выставить свое барахло на продажу без вот такого спектакля. У него ведь достаточно денег, и это ясно из-за того, что сейчас он реставрирует МёрМёр, помнишь? Суть была не в продаже, а в этом переодевании. А может быть, он просто хотел, чтобы никто не узнал, что он продает эти вещи лично. Я правда не понимаю.

– Есть шанс, что у МёрМёр не один собственник, – пожал плечами мужчина. – Ведь мы знаем только то, что он там зарегистрирован.

Я забрал у Доктора книгу и вернул ему смартфон. Найденный артефакт я положил на стол, не посчитав нужным утруждать себя приклеиванием дневника на его первоначально место. Теперь последний носитель фамилии Бодрийяр вызывал у меня не интерес, а жалость. Кажется, этот человек просто окончательно сошел с ума от одиночества: он вел странные журналы, играл непонятные роли и пытался развлечь себя самыми не конвенциональными способами. Может быть, он и вправду был обычным городским сумасшедшим и не имел к МёрМёр никакого отношения, кроме условной регистрации по праву наследственности? Могла ли ситуация повернуться таким образом, что он просто крал вещи, которые когда-то принадлежали его семье, у нынешнего владельца дома? Все это было лишь предположениями, мыслями, подтвердить которые я мог только одним способом.

Связаться с единственным знакомым мне человеком, который имел прямой контакт с реальным владельцем особняка.

Глава 3

Когда Джим наконец смог избавиться от всех составляющих своего импровизированного воплощения, мы направились к выходу из лавки.

Но стоило мне взяться за ручку, ощущение завершенности испарилось, как утренний кошмар.

Сквозь стеклянную дверь я увидел, что у заведения с контрастной вывеской «Hide and Seek» стояла девушка, чей образ я просто не мог спутать ни с чьим другим.

Это была Иви.

Моя подруга выглядела напуганной, напряженной и словно готовой пуститься в бегство в любую секунду. Ее взгляд был направлен именно в сторону бывшего магазинчика Сэма – на нас троих. Ведомый эмоциями, тревогой и неудержимым желанием задать подруге все мучающие меня вопросы, я выбежал из помещения и бросился к девушке.

– Иви! Подожди!

Она сорвалась с места так резко, будто я выкрикнул в ее адрес проклятие. Расстояние от местечка Сэма до предполагаемого ночного клуба было совсем небольшим. Но либо я бежал слишком медленно, либо же художница – слишком быстро.

Следующим, что я услышал, был звук сигнала автомобиля и визжание тормозов. Затем откуда-то со спины раздался крик доктора Константина.

Еще через секунду меня сбило с ног что-то тяжелое.

Этот толчок произошел с такой невероятной силой, что, оказавшись лицом вниз на асфальте, я просто не мог пошевелиться.

Вскоре меня перевернули на спину.

Темнота в глазах сменилась высоким силуэтом моего бывшего врача. Я чувствовал, как он ощупывал меня, оттягивал веки, а затем провел по волосам и пропал из поля зрения. Собравшись с силами, я перевернулся на бок и увидел то, что навсегда впечаталось в мое сознание как худшая иллюстрация последствий от неверно принятых мною решений.

Константин сидел над Джимом, который лежал на дороге ниц, на расстоянии не меньше, трех метров от меня. Сквозь внезапный удар головной боли я смог различить автомобиль, остановившийся чуть дальше «Лавки Сэма». Водитель уже покинул салон и стоял поодаль, обхватив голову руками.

Я был оглушен. Преодолевая тяжесть от удара, я поднялся на ноги, чувствуя резкий прилив энергии и желание бежать дальше.

– Боузи, это шок. Сядь на землю, я вызываю скорую.

Голос доктора Константина доносился до меня так, словно мы говорили с помощью плохой телефонной связи, а в наш разговор то и дело вмешивались помехи. Игнорируя его слова, я все же пробежал эти невыносимо долгие три метра на ватных ногах. Теряя запал, я приземлился на колени рядом с Джимом.

– Он оттолкнул тебя от машины, – тяжело сказал специалист, не поднимая на меня головы. – Я не видел, насколько сильно его задело, но ты избежал тяжелых травм только благодаря Джиму.

– Я…

К нам подошел водитель. Лысоватый, полный мужчина в годах боязливо оглядел нашу троицу и начал лепетать несвязные фразы:

– Да как же это возможно! Вроде промзона, восемь утра, немыслимо! Я и представить не мог, что кто-то здесь будет, еще и через дорогу, бегом…

Никто из нас не отвечал на его комментарии. Я наблюдал за тем, как Константин считает пульс Джима и неотрывно смотрит на экран своего смартфона, скорее всего, ожидая звонка от скорой.

– Конст… – во рту было горько. – Он в порядке?

– Он без сознания. С правой стороны его черепа – рана. Нет, Боузи, не смотри!

Доктор гаркнул на меня так громко, что я не посмел более шевельнуться. Несмотря на его внешнее спокойствие, он, абсолютно точно, испытывал не меньший стресс, чем мы все. Толстяк, казалось, теперь окончательно потерялся и продолжал наблюдать за нами молча.

– Это я виноват, – все-таки не выдержав, хрипло высказался я.

Константин посмотрел на меня в упор. Ни одна мышца на его лице не намекала на просветление эмоций.

– Твоя вина присутствует, – невыносимо холодно произнес врач. – Но не в этой аварии.

– Не понимаю…

– Гоняясь за призраками, ты перестаешь замечать реальных людей вокруг себя. Однажды для осознания станет слишком поздно – даже живые присоединятся к рангу тех, кто тебя интересует больше всего.

Ужас произошедшего достиг моего сознания так же резко и остро, как последняя фраза Константина моего слуха. Я почувствовал, как горячие, мокрые полосы очертили щеки, а горечь заставила сжать зубы до предела.

Водитель набрался смелости и попробовал вмешаться в наш диалог:

– Сэр, давайте я… эээ… – мужчина обливался потом от пережитого ужаса и старательно пытался ослабить галстук. – Сделаю что-то. Хотя бы уведу мальчика.

– Он не мальчик, – грубо оборвал его психотерапевт. – Его зовут Боузи Дуглас. Ему двадцать два года, и он – взрослый молодой человек, который в состоянии нести ответственность за принятые им решения. Если вы хотите помочь, отвезите его туда, куда он скажет. Я дождусь скорой и поеду с Джимом в больницу.

Гнев, звучащий в голосе доктора, отрезвлял меня накатывающей болью. Эти слова Константина позволяли мне получить ответ на вопрос о том, как именно сработал эффект переноса в рамках наших рабочих отношений. Если бы я и принял настолько горькую правду от кого-то, кроме него, этим кем-то мог быть только неизвестный мне родной отец.

– Может быть, мы… эээ… – водитель переминался с ноги на ногу, явно чувствуя себя четвертым лишним. – Его тоже отправим на скорой?

– Боузи, что-то болит? – не глядя на меня, уточнил врач.

– Нет, – сипло ответил я.

– Голова кружится? – продолжал дежурно выспрашивать он.

– Нет.

– Пройди от меня до лавки и обратно, – интонация мужчины сочилась приказными нотками.

Я послушался его и выполнял указания, не задумываясь. Из-за всего, что я услышал от доктора, разжать челюсть не получалось, но в этот раз он меня об этом и не просил.

– Ему не нужна скорая, – отрезал специалист. – Видимого ущерба нет. Остальные решения он в состоянии принять сам.

Чем дольше я стоял рядом с Константином, который справедливо, но все же очень болезненно осадил меня, дышать становилось все тяжелее. Боль от происходящего смешивалась с сожалением и страхом за Джима. Услышав сирены автомобиля скорой помощи, я последний раз посмотрел на доктора и направился к проклятой машине, из-за которой что-то внутри меня сломалось навсегда.

* * *

– Парень, – мужчина за рулем окликнул меня. – Э-э-э… Боузи?

– Да? – я лежал на заднем сидении чужого автомобиля и старался не думать о происходящем.

– Не переживай ты так. Они, отцы, всегда такие. Очень боятся за своих детей.

Я не стал переубеждать водителя. В то, что Константин был моим отцом, было поверить намного проще, чем в то, что мозгоправ решил стать другом такому, как я. В моей правой руке был зажат смартфон: я успел задать миллион вопросов о состоянии Джима в чате с доктором, но ни одно из сообщений еще не было прочитано.

– Как же так вышло, Боузи? – случайно попавший в сегодняшнюю передрягу незнакомец был разговорчивее, чем требовалось. – Почему ты ко мне под колеса-то кинулся?

– Я… увидел подругу, – с нежеланием признался я. – Побежал к ней.

– Э-э-э… влюбленный, что ли? Тогда понятно.

В этом случае ситуацию тоже было проще не комментировать. Лысоватый зрелый мужчина, которого, как я успел узнать, звали колоритным итальянским именем Джеральдо, вез меня на производство. То недомогание, что я чувствовал, в большей степени относилось к моему моральному состоянию, но не к физическому. Поэтому отменять рабочий день я не собирался.

– А что твоя подруга делала в «Прятках»?

– В «Прятках»? – переспросил я.

– Ну, этот приватный клуб, – новый знакомый нервно икнул и замешкался. – Ты не подумай, сам я по таким местам не хожу! Просто… эээ… знаю хозяина. Классный мужик.

От самых мрачных предположений внутри что-то екнуло, но я предпочел пропустить это мимо своих мыслей. Я должен был вернуться к этому, но не сейчас. По крайней мере, не в момент, когда мой близкий друг находился в машине скорой помощи по пути в больницу.

– Ну, пацан, мы приехали, – водитель остановил машину и развернулся ко мне. – Вот, возьми.

Джеральдо протянул мне небольшую желтую картонку, которая оказалось его личной визиткой. Несколько надписей гласили о том, что он работал менеджером по продажам судоходных запчастей.

– Если тебе или твоему другу что-то скажут… Ну… Эээ… В больнице, – мужчина продолжал тягать свой галстук, казалось, что этот предмет одежды действовал на него как удавка. Я вновь вспомнил о смерти Германа и невольно вздрогнул. – Позвони. Я оплачу, ладно?

– Хорошо, – поспешил согласиться я.

– Ну, бывай.

Я покинул автомобиль, и, дождавшись, пока автомобиль исчезнет из поля зрения, выкинул желтый кусок картона в мусорный бак. Если кто-то и должен был помочь Джиму после произошедшего и возместить все расходы, то только я сам.

* * *

Для тех, кто вчера успел особенно хорошо отдохнуть на вечеринке, утро все еще не началось. Теперь я завидовал коллегам, которые во время наших злоключений с Джимом и Константином продолжали оставаться в стенах квестового клуба. Прошло всего несколько часов с момента, как мой друг лежал здесь, на влажной траве, и еще чуть больше времени с ночи, в течение которой я узнал чуть больше о Джереми и запустил порочный круг действий.

Впервые с тех пор, как меня настиг заказ мистера О, я позволил себе бесцельно бродить по пустому ангару и смотреть в панорамные окна, через которые проникал блеклый утренний свет. Время теперь шло быстрее, а события каждого дня были способны изменить окружающую действительность до неузнаваемости. Я скучал по временам своего личного застоя, когда самым страшным событием дня была встреча с жутким образом в одном из моих особенных состояний. И даже тогда я мог позвонить Константину для того, чтобы почувствовать себя в безопасности хотя бы на какое-то время.

Теперь все ежедневные алгоритмы были разрушены. Я не умел справляться с подобными трудностями, не знал, как на них реагировать и что делать дальше – мой социальный вакуум был скучной, но комфортной зоной, из которой такому, как я, пожалуй, не следовало и выбираться.

Доктор наконец ответил на мое сообщение:

«Все в относительном порядке, опасность миновала. Непроникающая ОЧМТ[20]. Его забрал нейрохирург. По дороге пришел в себя, интересовался твоим здоровьем. Шутил, что каждая поездка в лавку заканчивается поездкой в больницу».

Я поспешил продолжить диалог:

«Значит, он будет в порядке?» «Боузи, конечно же, да. Но все черепно-мозговые травмы опасны и могут нести последствия. Джиму просто будет нужно восстановление».

Едкое чувство вины усиливалось.

«Может быть, я приеду?»

«Не стоит. Я позвонил его девушке, как он попросил. Она скоро будет здесь и сменит меня. Как ты?»

Я считал Джима своим близким другом, но за все годы нашей совместной работы даже не потрудился спросить о его личной жизни.

Я даже не знал, что у него есть девушка.

«В порядке. Многое осознал».

«Я рад, если так».

После того, что доктор высказал на месте аварии, я не знал, как правильно выстроить с ним дальнейшую коммуникацию. Смесь стыда и обиды образовывала жгучий симбиоз, который притуплял все мои когнитивные способности и вызывал желание забиться в ближайший пыльный угол на производстве. Еще недолго побродив вдоль коридора, я решился написать Джиму сообщение, в котором поблагодарил его за смелость и попросил отправить мне все чеки на оплату, что выставят ему в больнице. Конечно же, пока он не мог ответить, но мне хотелось, чтобы друг узнал о моей готовности помочь в тот момент, когда впервые возьмет телефон в руки.

Стоило мне развернуться в сторону офиса, на горизонте появился сонный, помятый и зевающий Рик. Кажется, он собирался выкурить свою первую утреннюю сигарету в одиночестве, но не был резко против моей внезапной компании.

– Привет, – лениво бросил коллега. – Ты что, тоже ночевал здесь?

– Не совсем, – мой голос предательски дрогнул.

– Что стряслось?

Скрывать свои эмоции я не умел.

– Джим попал в аварию.

– До беспамятства надрался, что ли? – нахмурился проектировщик. – Как он?

– Открытая черепно-мозговая травма, – отвел глаза я. – Уже в больнице, с ним его девушка.

– А, та высокая шатенка? Помню ее. Очень приметная дама.

Даже человек, который совсем не пересекался с Джимом по рабочим процессам, знал о нем больше, чем я. Доктор Константин был прав в том, что мое сознание было всегда сфокусировано лишь на собственных интересах и фантазиях. Окружающие люди воспринимались мной только через призму моего внутреннего мира, которые либо вписывались в его правила, либо резко выбивались и существовали автономно.

– Ну, не переживай, – зевнул Рик. – Он же в сознании?

– Да, пришел в себя.

– Значит, еще всех нас переживет и успеет задать жару своим тунеядцам, – парень закурил свою сигарету. – Слышал, что вчера зеленое покрытие в «Стране чудес» прожгли? Идиоты! Хорошо, что я догадался проход в новый квест закрыть, а то и там бы разнесли что-нибудь.

Я молчал. Не знал, что могу ответить на это и как должен отреагировать. Вчера я мог провести время вместе со всеми, но предпочел решать личные вопросы и не знал, чем закончилась вечеринка.

– Ладно, раз уж ты так рано объявился, я тебя сразу подключу, – Рик заглянул в свой смартфон и проверил заметки. Кажется, вчера на корпоративе он не терял время зря и успел что-то обговорить с боссом. – Сегодня на запись уже отдадут текст для аудио-сопровождения в проект для О. Поэтому с игровыми предметами нам стоит поторопиться. Примерный срок сдачи проекта мы вчера оговорили. Конец этой недели.

Если бы моя голова не была так опустошена событиями сегодняшнего утра, я бы запаниковал. До финала оставалось меньше семи дней.

– Мы успеем? – неуверенно уточнил я.

– Ну, мы-то с ребятами может и успеем. А вот успеете ли вы со своей оформительской мелочевкой – я не знаю. Два дня на чистовой ремонт, еще пару дней на то, чтобы все проверить и подключить электронику… Остальное – за вами, коробка-то готова, надо ее заполнять.

– Тогда я сейчас же пойду к Хелен и Джону. – Суета никогда не помогала продуктивности, но по-другому я работать пока не умел.

– Я думаю, первая еще не проснулась, а второй еще не приехал. – Рик глянул на меня и неодобрительно покачал головой. – Сходи лучше к Джие. Кажется, она как раз собиралась заняться распределением задач и загрузить тебя.

– Хорошо.

Повод к тому, чтобы наконец загрузить свой мозг и переключиться с самоуничтожения на бурную деятельность, наконец нашелся. Я, в последний раз смерил взглядом долговязую фигуру Рика и побрел в сторону офиса.

Наше рабочее пространство предусматривало и круглосуточное пребывание. В павильонах можно было обнаружить душевую, собственную небольшую кухню и несколько диванов, которые могли стать не самым удобным, но все же спальным местом. Проходя через залы производства, я то и дело натыкался на коллег, которые сновали туда – сюда с кружками кофе, полотенцами или спорили, кто должен идти за общим завтраком. Гейм-мастеры в помещении квестового клуба, должно быть, сейчас чувствовали себя куда хуже. По крайней мере, праздновали они вчера куда громче нашей рабочей группы.

Немного подумав, я понял, что должен заглянуть к ним сегодня – в конце концов, кто-то должен был объяснить им, почему Джима не будет на рабочем месте в ближайшее время.

К моему удивлению, на очень явном контрасте с Риком, Джия пребывала в бодром настроении. Она загружала капсулу в кофемашину и то и дело придерживала полотенце, скрученное в чалму, на голове. Кажется, сегодня руководительница успела занять душ первой.

– Доброе утро! – весело поприветствовала меня девушка. – Сегодня нас ждут великие дела!

– Я уже слышал от Рика, – я слабо помахал ей рукой. – Привет.

– Что-то ты невеселый. С таким дедлайном, как у нас, важен правильный настрой!

– Джим попал в аварию, – снова повторил я.

– Какой? – глаза руководительницы округлились. – Старший гейм-мастер-то? Когда успел?!

– Сегодня утром. Он в больнице, но с ним все будет хорошо, – последняя фраза было добавлена мной для собственного успокоения.

– Ну и чудно.

Я приземлился на свое рабочее место и оглядел подобие порядка, которое вчера пытался навести. Верхний листок на стопке с бумагами врезался в воспоминания спиралями, так четко прорисованными моей рукой в ряд. Взяв красный маркер из карандашницы, я перечеркнул написанные вчера имена, сложил листок пополам и сунул его в середину неразобранной кипы. Меньше всего я хотел снова думать о том, что выяснил в «Лавке Сэма», и пытаться искать ответы сейчас, когда мне действительно было чем заняться. Я прикрыл глаза, сделал глубокий вдох и дотронулся до круглой кнопки за большим экраном. Моноблок загудел. Все окружающие меня предметы усиленно способствовали имитации обычного буднего дня, и к этому процессу я планировал присоединиться. В конце концов, я бы действительно многое отдал за то, чтобы вернуться хотя бы на пару недель назад, когда дурацкие сообщения от заказчика были единственной неприятной составляющей производственного процесса.

Джия вытащила из-под дозатора кофеварки кружку с ароматным напитком и включила свой компьютер. Я заметил новый цветной стикер на ее мониторе – возможно, утром к ней пришло несколько дельных мыслей по поводу того, как мы могли уложиться в немыслимый дедлайн.

– Т-а-а-а-а-к, – весело протянула она.

Я повернулся к старшей коллеге и попытался выдавить из себя подобие улыбки. Наверное, получалось у меня не слишком хорошо, потому что девушка оценивающе глянула на меня и засмеялась.

– В общем-то, все довольно просто, – Джия показала на стикер. – Эндрю приедет где-то через час, но, зная его и Хелен, они будут очень долго приходить к чему-то общему. Нужно взять процесс в свои руки.

– А что конкретно мы делаем? – приподнял я брови.

– Бумажные подсказки. Что-то вроде листов из дневника, я предполагаю. Стандартный прием.

Видимо, сегодняшний день был посвящен чужой графомании. По-другому это объяснить было нельзя.

– Значит, куклы будет недостаточно? – артефакт, на котором так настаивал сценарист, был еще слишком свеж в моей памяти. Скорее всего, воспроизвести его в полном соответствии задумке у нас не получится.

– Не то, чтобы мы вообще хотели ее делать, но да. Мы не можем зашить в нее целые предложения, так как это игрушка. Она может говорить односложно, подсказывать, куда прятаться, но не рассказывать, почему этот ублюдок решил покончить с собой. Не бьется с сюжетом. – Джия склонилась ко мне и продолжила шепотом. – Но это – официальная версия. На деле – мы просто не успеваем.

– А кому принадлежит дневник? – без особого интереса уточнил я.

Джия подкатила глаза и глотнула свой кофе.

– Боузи, не мучай меня. Я не сценарист. Мне абсолютно все равно, чьего авторства будут эти каракули. Моя главная задача – отследить, чтобы квест был простым и понятным для прохождения, а не представлял собой «Путешествие Паккарда в страну его чудес».

– Значит, Эндрю в курсе? – степень возмущения сценариста можно было только предполагать.

– Конечно! Но на мою задачу он отреагировал крайне невнятным полотном текста. Нужно объяснить ему, что эти бумажные подсказки нужны, посоветоваться с ним, как вписать в сюжет и, главное, проконтролировать, чтобы Хелен успела их сделать. У нее еще куча работы по реставрации мебели! А ведь последний шаг – именно за декораторами.

– Я понял, – я взъерошил свои кудри, представляя еще один рабочий день в компании парочки. – Еще Рик рассказал, что сегодня будут записывать аудио …

– Все так! Но там, благо, все просто, – девушка довольно улыбнулась. – Голос для психа подобрали идеальный, а записать нужно по мелочи: считалочки, жуткие едкие фразочки и тому подобное.

Все это выглядело крайне забавным. Мистер О так отчаянно стремился преподнести свой проект как уникальный, чтобы в конечном итоге он превратился в абсолютно стандартный и даже заезженный, классический формат жанра хоррор.

Джия напевала что-то, выбирая плейлист, подходящий к новому рабочему дню. Прежде, чем она надела наушники, я спохватился с вопросом, который хотел задать ей еще со вчерашнего дня.

– Слушай, по поводу вчерашнего случая в офисе… – неловко прищурился я.

– Это какого? – удивленно глянула на меня руководительница.

– Ну, когда ты заглянула сюда, а я стоял как придурок с двумя телефонами и смотрел на того мужчину. Ну, на товарища Боба.

– А, боже, – отмахнулась девушка. – Я уже забыла. Ну, ты же не ляпнул про проект ничего лишнего?

– Да нет… Я просто спросил, чем могу ему помочь.

– Ну и ладно, – она пожала плечами и вновь развернулась к компьютеру.

Джия словно не понимала моего намека или же просто не предполагала, что то, что я хотел узнать, могло быть для меня чем-то важным.

– Джия, – снова попробовал я.

– Ну, чего?

– А кто это был?

Руководительница обернулась ко мне, разворачивая свой корпус на крутящемся стуле. Я не распознавал ее эмоций, но со стороны казалось, что через несколько секунд коллегу разразит гомерический хохот.

– Ты пошутил, что ли? – улыбаясь, переспросила она.

– Нет, – серьезно ответил я.

Наконец Джия не выдержала и прыснула от смеха. Она надела наушники и вновь развернулась к монитору, запивая свое хихиканье кофе.

– Боузи, ты и вправду очень странный. Ты что, своего любимого Мистера Букву не признал? Да и никакая там не буква. Оуэн! Его фамилия – Оуэн. Обычная и нормальная. «Мистер О», черт его дери…

Глава 4

С Эндрю было действительно тяжело договориться. Если в его голове была установка о том, что какая-то мелочь не должна существовать в созданном им сценарии, то для того, чтобы доказать обратное, требовались буквально коллективные усилия. Уже на протяжении получаса я и Хелен сначала весомыми аргументами, а затем уловками и мольбой пытались убедить его в том, что он должен придумать текст для бумажных подсказок, на которых так настаивала Джия.

Я скучающе наблюдал за тем, как возлюбленная Паккарда пробовала пустить в ход все манипуляции из своего арсенала, аккуратно вводя их в разговор поочередно. Эндрю исправно подыгрывал ей, но только первые несколько минут. Затем все снова рушилось, и Хелен приходилось начинать сначала. Ситуацию усложнял снующий туда-сюда подмастерье Джон, из-за которого девушка явно боялась проявить свои способности в полную силу. Оставалось только радоваться тому, что в этот раз такая талантливая ведьма, как наш декоратор, была на моей стороне.

– Но ведь лишние несколько текстов лишь подчеркнут твой писательский талант… – умасливала Эндрю его возлюбленная. – Ты так переживаешь, когда они урезают сценарии, чтобы все упростить в производстве… А здесь они буквально просят: «Нам нужно больше текста от Эндрю, больше!». Расскажи нам историю хозяина дома от его лица!

Мужчина гладил свою бороду и улыбался. Сейчас мы как раз были на стадии очередного его подыгрывания лести Хелен:

– Может быть, – не без удовольствия отметил мужчина.

– Да, Эндрю, ну это точно так! И это такой шанс настоять на своем!

– Но я уже закончил этот проект, и концепция, вкупе с опытом игрока, не подразумевают никаких глобальных изменений, – в очередной раз не соглашался и перечеркивал все старания девушки Паккард.

Я прикрыл глаза. В этом моменте декоратор ломалась и выдавала парочку своих реальных эмоций, уставая торговаться:

– Ну, я уже не могу, Эндрю, ну как ты можешь! Ты настолько не любишь меня?!

– Конечно же, я люблю тебя, – успокаивал Хелен сценарист. – Только это никак не относится к делу.

А вот теперь процесс должен был перезапуститься. Я боялся, что нового круга переговоров просто не выдержу, поэтому решил вмешаться. Сегодня мое моральное состояние не предполагало достаточного запаса терпения, а выстроенные Джией дедлайны и вовсе не согласовывались с настолько долгой стратегией убеждения.

Я встал со своего стула и сел на пол перед Эндрю, взяв в руку один из бутыльков краски по дереву. Сегодня Хелен приводила в порядок мебель для детской комнаты в квесте, поэтому коллекция из проб заполняла все свободные поверхности в мастерской. Аккуратные мазки на бумаге свидетельствовали о том, что в конечном итоге потухшие предметы интерьера двухсотлетней давности будут преображены с помощью дубового оттенка краски.

– Эндрю, – словно невзначай позвал я.

У меня получилось привлечь его внимание. Это было уже половиной дела.

Наблюдая за тем, как Паккард смотрел на меня в ожидании продолжения диалога, я снова поднялся и подошел к стеллажам, принявшись молча рассматривать содержимое каждого подписанного ящика. Хелен действительно хорошо наводила порядок: несмотря на то, что в центре их с Джоном кабинета всегда был хаос, на полках находилось только то, что было написано на табличках, заботливо прикрепленных к дверцам емкостей. Открыв ящик с довольно однозначной подписью «Ткань», я стал бесцеремонно рыться в обрывках, смущая этим не только сценариста, но и саму хозяйку выверенной системы хранения. Имитация бурной деятельности удавалась мне на твердую пятерку.

– Боузи? – потеряв терпение, потребовал дальнейших комментариев Эндрю.

Теперь он был в напряженном ожидании того, что я собирался озвучить, и можно было наконец попробовать подойти к вопросу изменения его любимого сценария совсем с другой стороны.

– Я тут почитал всякое… – с весьма равнодушным видом сообщил я. – Насчет оригинальной истории дома Бодрийяров.

– Так, – кивнул мужчина.

Мысленно я поблагодарил Паккарда за то, что он не спросил, где именно и что я прочитал. Потому что ответить нечто вроде «Видел у себя в голове сегодня ночью» я, как и всегда, не мог. Увольнение из-за бредовых идей стало бы для меня последней каплей.

– И, кажется, с точки зрения исторической достоверности дневник все-таки там присутствовал, – я беспечно пожал плечами, изображая полное отсутствие интереса… – Но принадлежал он отнюдь не Герману. Прости, Хелен.

Декоратор нахмурилась. Она пока совсем не понимала того, что я хотел донести. Эндрю, в свою очередь, стал выглядеть заинтересованно, а потому я продолжил:

– Один из… – сегодня усталость победила мою тревожность, поэтому ложь мне давалась проще обычного. По крайней мере, заикался я намного меньше. Просто говорил медленнее. – …команды диггеров говорил, что когда лестница была целой, под одной из ступенек видели тайник.

– Да ну? – скептически вздернул брови Паккард.

– Абсолютно точно, – решительно кивнул я.

Даже если сценарист верил мне с трудом, ему было интересно, чем закончится повествование. Я пытался делать вид, что убежден в том, что говорю, и держался так уверенно, как только мог.

– И именно под этой ступенью все, кто интересовался историей, все, кто ею по-настоящему… – я сделал паузу для того, чтобы подобрать подходящее слово. – …гхм, проникся, искали то, что должно было пролить свет на историю семьи Бодрийяров. Искомым артефактом должен был оказаться дневник Реймонда. Правда, его так никто и не смог обнаружить.

От собственного фарса становилось смешно. Я не имел ни малейшего понятия, что за записи прятал Рей. Вполне возможно, что его книжка из моего «видения» вообще представляла собой альбом для рисования. Но останавливаться в создании дополнительных деталей было уже нельзя.

– Он записывал туда все безумные выходки своего дяди! В подробностях рассказывал о том, какие ужасы тот творил и почему. Ты ведь был прав, Эндрю… – я обернулся к Паккарду с крайне драматичным выражением лица. – Герман издевался над ним.

В процессе нагнетания атмосферы я совсем забыл о том, что чувствительная Хелен все еще была с нами в одной комнате.

– Боузи, хватит! – в ужасе воскликнула декоратор. – Что ты такое говоришь?!

Девушка демонстративно заткнула уши и развернулась в другую сторону. Правда, ей не стоило больше переживать – все, что я хотел наплести Эндрю, уже было сказано. Сценарист скорчил саркастичную гримасу в ответ, но все еще не сказал ни слова. Для того, чтобы не подвешивать неловкую паузу, я сделал довольно глупый театральный жест руками, который намекал Эндрю, что ему предоставляется выбор.

– Так что дело за тобой, конечно. Но если ты хочешь, чтобы новый проект был достоверным и по-настоящему отражал всю суть истории дома…

– Может быть, и хочу, – мужчина вновь задумчиво огладил свою бороду. – Но есть одна загвоздка.

– Какая? – со скрытым внутренним волнением поинтересовался я.

– Если этот дневник никто так и не нашел, откуда появилась информация о его содержимом?

Эту деталь я не успел продумать. Пришлось выдать версию, которая первой пришла в голову:

– А мне Мисти сказала.

– Мисти? – недоверчиво уточнил Эндрю.

– Да, из Исторического Бюро. Разве ты не помнишь, как я обращался к ней по вопросам…

Я осекся. Хелен все еще была здесь, и я не планировал посвящать ее в свою навязчивую идею.

– Ну, по своим вопросам? Это было при тебе. Она дала мне запрашиваемую информацию и упомянула о том, что такой дневник существует, – я принялся дергать свой самый длинный локон, выбившийся из прически. Будто это помогало делать мою версию более достоверной! – И… был изучен их коллегами… По запросу того самого человека, которого я и искал! Поэтому он и был в их базе.

О Джереми и его отношении к истории собственного рода я знал еще меньше, чем о Реймонде. Но эти тонкости сценарист никак не мог проверить. Да и придуманные мной связки начинали выглядеть действительно логично. По крайней мере, я сам начинал обретать уверенность, что все именно так и было.

– Интересно, – медленно проговорил Эндрю. – Я бы взглянул на этот экземпляр.

– Абсолютно невозможно! – громко воскликнул я.

Я картинно всплеснул руками и почувствовал, как неосознанно пытаюсь подражать актерским этюдам Джима. Правда, в моем случае такое поведение было вызвано стрессом, а не потребностью демонстрировать талант.

Вина снова зажглась во мне ярким всполохом и принесла с собой ощущение, похожее на осознание.

Может быть, мой друг тоже вел себя так из-за неуверенности, а не потому, что хотел лишний раз подчеркнуть свои способности? И это было еще одним обстоятельством, о котором я его никогда не спрашивал?

– Мисти сказала, что этот артефакт уже давно находится в частной собственности и… – продолжал плести я. – Эээ… Его никак нельзя посмотреть. Если не веришь, можешь спросить сам!

Для того, чтобы поток пыли, который я бессовестно отправлял в его глаза, стал еще гуще, я протянул ему свой телефон.

– Можно даже с моей почты. Или позвони! Только… – я картинно надул губы, изображая страдальческое выражение лица. – Какая жалость! Ее рабочие часы еще не начались.

Эндрю не успел ничего ответить – в следующую секунду нас оглушил грохот.

Подмастерье Джон стоял у входа в мастерскую с виноватым взглядом. В его руках было то, что раньше являлось ящиком с инструментами. Но теперь от деревянной коробки осталось лишь дно, а шпатели, малярные кисти, валики и краскопульты разлетелись по всему полу, перевернув несколько бутыльков с краской.

– С меня хватит! – наконец напомнила о себе декоратор.

Оплошность Джона абсолютно точно стало для Хелен последней каплей. Она бросила наждачку, которой еще минуту назад затирала деревянные ручки для тумбочки и приняла грозную позу прямо перед Эндрю.

– Ты услышал достаточно для того, чтобы понять, что не прав! – прокричала она. – Принимайся за работу! Иначе я заставлю тебя рисовать этот дневник самостоятельно!

Несмотря на то, что сценаристу было явно некомфортно, он скрестил руки на груди и все-таки дал ей отпор:

– Так пусть Дуглас пишет и рисует.

– Чего?! – возмутилась девушка. – Ты на малом ездить собрался?!

– Он тут заявлял, что мечтает стать сценаристом, Хелен, – вызывающе бросил Эндрю. – А потому – пусть начинает со сложного. Это, знаешь ли, не работа писателем: иногда приходится работать и на скорость!

Паккард поднялся и положил мне руку на плечо.

– Считай, что я как старший творец одобрил твою идею. Она вписывается в концепцию, так уж и быть. И раз уж ты так хорошо разобрался в теме – бумагу, кисти в руки – и вперед.

Он слегка похлопал меня по спине и собрался покинуть мастерскую, проходя через лабиринты инструментов, оставленные Джоном на полу.

– Урок номер один. Инициатива, даже творческая, наказуема, Дуглас.

Хелен вздохнула и опустилась на пол для того, чтобы помочь своему подмастерью. Я приземлился рядом с ней и тихонько поинтересовался:

– Ну, и как ты с ним?

– Не спрашивай, Боузи, не спрашивай… – покачала девушка головой.

Задача от Джии была выполнена. К сожалению, руководительница не предупреждала о том, что в случае отказа Эндрю созданием подсказок придется заниматься мне.

* * *

После нашей трудоемкой, но практически бесполезной работы по убеждению Эндрю Хелен приняла решение не возвращаться к вопросу создания бумажных подсказок сегодня. Сославшись на то, что ей требуется вырезать и состарить для меня материалы под написание, она выпроводила меня из кабинета и попросила вернуться следующим утром. Скорее всего, остаток рабочего дня она планировала перевоспитывать Джона наедине, а потому я получил несколько часов свободного времени, которое у меня никто не мог отнять.

Джим успел прислать мне сообщение из больницы, в котором отшутился и написал, что теперь, после травмы головы, он сможет видеть то же, что и я. В любой критической ситуации мой друг оставался собой и уверенно держал образ, не выдавая излишних эмоций и переживаний. Я корил себя за то, что не был достаточно к нему внимателен все это время и воспринимал коллегу как еще одного слушателя или помощника, забывая о главном. Любые отношения с живыми, существующими здесь и сейчас людьми, требовали отдачи.

Менять собственные установки было сложно. Но воспоминания о том, что произошло сегодня утром, сохраняли свой эффект, и я больше не мог откладывать необходимое в пыльный ящик. Своим первым поступком, сделанным исключительно ради Джима, я планировал считать реорганизацию его сотрудников на местах.

Так как моя беседа с гейм-мастерами пришлась на вечернее время, на входе в квестовый клуб я врезался в толпу. Просачиваясь через команды игроков, я обернул аллею через технический коридор и практически беззвучно вошел в операторскую – рабочий кабинет, в котором ребята вели квесты и следили за играми по камерам.

– Всем привет.

Я поздоровался слишком громко, так как отвык от того, что некоторые микрофоны, используемые для озвучивания подсказок, не выключались никогда. В мою сторону посыпалось коллективное: «Тшшш!», а затем рядом со мной упала пачка влажных салфеток. Намек был понят.

Найти свободное место в операторской было практически невозможно. В нашем квестовом клубе было много игровых комнат, и, каждая из них требовала огромного количества запасных и расходных деталей, коробки с которыми хранились здесь. В этих завалах можно было отыскать все, что душе угодно, включая костюмы, рабочие инструменты для легкого ремонта, запасы сухого пайка и даже клетку с живым хомячком. Как именно гейм-мастеры пробирались к своим рабочим местам через эти завалы, всегда оставалось загадкой. С тех пор, как меня перевели на производство, эту магическую способность я утратил.

Со спины, из-за одинаковых капюшонов рабочих фиолетовых толстовок, коллег было не различить. Четверо человек занимали столы с мониторами, стоящими по форме буквы «Т». Каждое место гейм-мастера отделялось специальными перегородками, которые должны были обеспечивать минимальную организацию пространства, но и эта мера была тщетна. Рядом с микрофонами и компьютерами ребят покоились обертки от фастфуда, антистресс – игрушки и прочий мусор. За его наличие сотрудников едва ли можно было осуждать – в конце концов, большая часть их рабочего времени проходила за непрерывным бдением. После каждого игрового сеанса они покидали кабинет для сборки и перезарядки квеста, заводили внутрь новую команду и вновь возвращались сюда. Эта однообразная деятельность начинала сводить с ума, если маленькие радости в виде вредной еды и дурацких игрушек для рук полностью отсутствовали.

– «Психушка» выходит! – прокричала одна из девчонок.

Это была Нэнси. Подскочив со своего места, она скинула с себя наушники, а затем и капюшон, нажала кнопку сброса в программе квеста и собралась бегом покинуть операторскую для того, чтобы встретить победившую команду. Но мой потерянный силуэт в углу кабинета нарушил ее планы.

– Боузи… – тихо произнесла гейм-мастер.

Девушка выглядела испуганной и, казалось, всерьез предполагала, что я пришел сюда для того, чтобы разрешить вчерашний конфликт. Однако после того, что успело произойти сегодня, я и думать забыл о событиях вечеринки. Намекая на то, что не собираюсь общаться с ней в такой неподходящий момент, я кивнул в сторону двери на выход:

– Команда уже вышла.

Она спохватилась и унеслась прочь, перескакивая через коробочные препятствия, которые были так умело воссозданы ею и ее коллегами. Следом за Нэнси, с промежутком в несколько минут, выбегали оставшиеся гейм-мастеры, чьих имен я не знал, но кого видел вчера на вечеринке. Кажется, они были наняты в новый сентябрьский поток – в период, когда студенты активно ищут работу.

Я не хотел вмешиваться в рабочие процессы текущей смены, а потому терпеливо ждал возвращения коллег на свои места. Вновь увидев на пороге вернувшуюся Нэнси, я возобновил диалог как ни в чем не бывало:

– На ресепшене больше никого?

– Никого… – потупила взгляд девушка.

– Тогда позови, пожалуйста, администратора, – вежливо попросил я. – Кто сегодня?

– Викки, – Нэнси продолжала говорить робко, но я игнорировал ее интонацию.

– Отлично.

Гейм-мастер все еще не понимала моей модели поведения, но поступила так, как я ее попросил. Оценив наше общее поведение на вечеринке, я принял решение вести себя вежливо и отстраненно, не выказывая никаких обид. Возобновление конфликта ни к чему бы не привело и было абсолютно бессмысленным. А я собирался продолжать работать с этими людьми, и усугублять свое положение в коллективе было просто неразумно.

Доктор Константин обязательно похвалил бы меня за это зрелое решение. Если бы, конечно, еще являлся моим лечащим специалистом. Или хотя бы остался другом после того, что произошло с Джимом.

Я дождался, пока все девушки соберутся в операторской. Викки вошла последней.

– Дело в том, что я пришел сюда сообщить новость, – серьезно проговорил я. – Джим попал в аварию и сейчас находится в больнице.

По операторской пошел тихий гул. Другой реакции ожидать не стоило.

– И в силу того, что я… – мой голос вновь дрогнул, но я откашлялся, пытаясь скрыть собственные эмоции. – К сожалению, был свидетелем этого, я решил, что должен сообщить вам новости первым. Кому-то из вас придется взять его обязанности и коммуникацию с Бобом на себя, пока он не вернется. Я не знаю вас всех. Знаком только с Викки и Нэнси. Но меня зовут Боузи, и я, как друг Джима и ваш бывший коллега, готов помочь по любым вопросам, которые у вас появятся.

В кабинете повисла тишина, а затем незнакомая мне темнокожая девушка дала подсказку в квест. Она вела «Шоколадную фабрику» для детской команды. Викки перетянула инициативу на себя.

– Эм… – с веселой улыбкой начала она. – Боузи, знакомься! За «Фабрикой» и «Страной чудес» сегодня сидит Эбигейл. За «Психушкой» – Нэнси, ее ты знаешь, а за «Восточным экспрессом» и «Сиянием» – Агнес и Лив соответственно.

– Мне приятно познакомиться, – бодро проговорил я.

Я заметил несколько улыбок и незаметно выдохнул. Разговор складывался немного лучше, чем я предполагал. В разговор включилась Нэнси:

– Идеальной кандидатурой старшего был бы ты, если бы все еще работал с нами. Но раз все так, как есть, я думаю, что смогу поддержать тебя и взять на себя отчеты для Боба и наш график. И с Джимом свяжусь обязательно, может быть, даже заеду!

Это было очень неожиданным шагом, даже если она действительно хотела загладить свою вину.

– Спасибо… – я почесал в затылке и выдавил неловкую улыбку.

Агнес сняла наушники и вдруг обратилась ко мне:

– А я придумала, чем ты можешь помочь нам. Говорят, что ты – ответственный за новый квест, который построили вместо склада? Может быть, когда его построят, ты возьмешься за ведение игр?

Девочки хором одобрительно загудели и рассмеялись, а я замахал руками. В случае с проектом мистера О или, как теперь мне было известно, Оуэна, мне не хватало только вернуться на должность гейм-мастера для того, чтобы стать ведущим игры, которую он затеял.

Глава 5

Существовать вне привычной обстановки было увлекательно. Остаток вечера я помогал девочкам собирать и готовить к играм квесты, ел тонну отвратительно вредного фастфуда, слушал байки Эбигейл про ее парня и даже успел практически полностью забыть о перепалке с Нэнси, которая теперь открывалась мне по-новому.

Все это время в квестовом клубе жизнь продолжала идти своим чередом, а мои сверстники, работающие здесь, активно бытовали во внешнем мире и были только рады поделиться своими историями. Коммуницируя с гейм-мастерами, я все больше вникал в смысл слов доктора Константина. Пока я гонялся за невидимыми силуэтами, вокруг меня существовал целый осязаемый мир с живыми людьми и интересными местами, которые я так упорно и осознанно игнорировал. Высунув голову из своей «коробки» этим вечером, я почувствовал странный прилив сил и интереса к жизни. Приподнятое настроение сопровождало меня вплоть до момента закрытия смены, когда работникам клуба пришла пора заканчивать свой день.

Выключая знакомые мне рубильники, я впервые за этот вечер задумался о том, что ждало меня за периметром квестовой аллеи. После несостоявшейся встречи с Иви в промышленной зоне, где находилась «Лавка Сэма», меньше всего на свете я хотел возвращаться домой. Подруга могла снова остаться на ночь в другом месте, но даже небольшая вероятность возможного диалога теперь меня тревожила и расстраивала. Смотря на ситуацию с трезвой головой, я понимал, что просто не готов с ней разговаривать. По крайней мере, пока.

– Лив? – обратился я к девушке, с которой мы проводили закрытие клуба.

Оливия была крупной и высокой шатенкой с хитрым взглядом, взирающим из-за модных круглых оправ. Сегодня она была ответственна за финальную проверку квестов и уходила предпоследней. А я отправился с ней на обход за компанию.

– Да? – заинтересованно ответила она.

– Вы еще практикуете ночевки на территории клуба?

Девушка посмотрела на меня оценивающе, а потом зажгла экран своего смартфона.

– Еще нет даже полуночи, – заметила Лив и поправила очки. – Мы успеваем на метро.

– Нет-нет! – я поспешил объясниться. – Ты не поняла. Я хочу остаться целенаправленно. Если у вас это еще возможно.

– А, ну… – девушка задумалась и принялась рассматривать кончики своих волос. – Никаких явных запретов не существует. Разве что, от Боба. Но, думаю, из нас всех ты с ним общаешься лучше всего.

– С Бобом проблем не будет, – уверил я гейм-мастера.

– Тогда давай предупредим Викки. Она уйдет последней, когда закроет кассу.

Мы вернулись к ресепшен. Рыжая, вихрастая прическа Викки виднелась из-под стойки и странно сотрясалась в разные стороны. Я обошел стойку и обнаружил, что администратор снова вела неравную борьбу с чековой лентой.

– Давай мне, – со смехом предложил я.

Прежде всего, кассовый аппарат необходимо было осмотреть изнутри. На этот раз девушка угадала с размером ролика, но не заметила, что последний чек был «зажеван» колесиком круглого механизма. Устранив неполадку, я отдал Викки кассу и застыл в говорящей позе ожидания. Почему-то мне казалось, что Лив преподнесет новость о моей ночевке лучшим образом.

– Вик, Боузи хочет остаться на ночь, – безэмоционально проговорила Оливия, не отрываясь от своего смартфона. – Ты же можешь оставить ему ключ-карту?

– Что? – Викки еле оторвалась от рабочих дел и посмотрела на нас с непониманием. – А! Конечно. У тебя же ничего не случилось, Боузи?

– Нет-нет, конечно же, нет, – бессовестно соврал я.

Кажется, три раза повторять одно и то же не стоило. Своим тройным отрицанием я создал неловкую паузу.

– Ну. Хм… – администратор оглянулась на аллею и указала рукой в сторону одного из квестов. – Тогда выбирай любое спальное место. В «Психушке» удобнее всего.

– А ребята Рика сегодня ночью не работают? – удивленно уточнил я, вспоминая, что в квесте по произведению Стивена Кинга любил занимать место Рик.

– Да нет, конечно, – пожала плечами бывшая коллега. – После вечеринки сегодня вообще мало кто остался работать. Долговязый ходил здесь злой, пока ты был с девочками в операторской. Я еще подумала – хорошо, что он к нам никогда не заходит.

Я вспомнил о том, что сегодня слинял из зоны производства, даже не попрощавшись. Оставалось надеяться, что Хелен не выдаст нашу маленькую договоренность о том, что работа над дневником была перенесена на следующий день. Впрочем, она сама хотела остыть после выяснения отношений с Эндрю, а я точно не был тем человеком, который мог ее переубедить.

– Тогда я пошла, ладно? – гейм-мастер посмотрела на нас из-под оправ оценивающе. Очевидно, моя беседа с Викки ее мало интересовала. – Всем пока.

– Пока, Лив! – поспешил отозваться я.

Мы остались с Викки вдвоем, и она тут же начала торопиться с завершением дел:

– Я уже сейчас, правда. Мне совсем немного осталось, только отчет выбить.

– Не торопись, я отсюда никуда не денусь, – улыбнулся я.

– Впрочем… – администратор чувствовала себя неловко. Скорее всего, мое присутствие мешало ей справляться с и так достаточно сложной для нее задачей по закрытию смены. – Знаешь, вот тебе карта. Прости, я правда ничего не могу делать, когда кто-то стоит над душой. Не жди меня и ложись. Тебе нужно приложить ее к датчику возле электрического щитка, чтобы квест открылся. Рубильники, отвечающие за электричество и соответствующие всем комнатам, подписаны. Но ты, наверное, помнишь и разберешься сам?

– Конечно, – я забрал карту и помахал девушке рукой. – Тогда доброй ночи?

– Доброй!

Я покинул ресепшн, направляясь обратно, на территорию квестовой аллеи. Ключ-карта позволяла мне открыть доступ к освещению всего пространства, но сводить все закрытие Оливии на нет очень не хотелось. Для поиска нужной двери мне было достаточно света от лампы у входа в клуб, установленной там, где заканчивала свою смену Викки.

Без посторонних звуков из-за дверей квестов, к которым я так привык, аллея ощущалась как чуждое для меня место. Я снова и снова проматывал в своей голове воспоминания о словах доктора, в которых он ссылался на ценность взаимосвязи с реальными людьми. Атмосферу нашей локации, которая являлась для клиентов центральной точкой перехода во множество альтернативных вселенных, создавали именно гейм-мастеры. Мы могли сколь угодно корпеть над декорациями, особенным освещением или звуковым сопровождением, которые помогали закрепить эффект погружения в другой мир, но конечный эффект всегда оставался за проводниками, от которых ход игры зависел напрямую. Ничто искусственное не могло сравниться с эмоциями и энергией, которые жили в ребятах, работающих здесь. Они приходили сюда и вновь и вновь открывали двери в волшебные пространства для того, чтобы заставить гостей поверить в фантастическое и чарующее.

Но лимит зрелости моих мыслей на сегодня был исчерпан.

Ведомый своим подсознанием, а не критическим мышлением, я снова остановился у квеста, который медленно, но верно превращался в копию дома Германа Бодрийяра.

Я зажег фонарик на смартфоне и вошел внутрь. Коридор упирался в недостроенную копию парадной лестницы поместья МёрМёр, а пустеющий дверной проем в гостиную открывал мне взор на часть мебели, которая была установлена только сегодня. Среди небольшого количества отреставрированного Хелен и Джоном антиквариата был обнаружен знакомый мне по описанию синий диван.

От мысли о том, что след от этого предмета интерьера был обнаружен мной в реальном особняке, стало не по себе. Однако я сделал выбор в момент, когда переступил порог квеста Оуэна и выбрал его для ночевки. Я подсветил себе путь и внимательно ощупал обновленную обивку дивана: никаких острых предметов или инструментов, забытых декораторами, обнаружено не было. Стараясь не думать о первоначальном владельце этого предмета мебели, я устроился на нем поудобнее и закинул ноги на подлокотник.

Часы на моем смартфоне оповестили о том, что «завтра» уже наступило. Я просмотрел все рабочие чаты и, не обнаружив ничего полезного для себя в настолько поздний час, решил начать тот диалог, который откладывал с самого утра из-за случившегося с Джимом.

Не задумываясь, я написал сообщение заказчику:

«Добрый вечер, мистер Оуэн».

Я решил пойти с козырей. Сейчас мне было интересно не столько получить ответы на появившиеся у меня вопросы, сколько посмотреть на реакцию мужчины. В конце концов, за все свои двадцать два года жизни я еще ни разу не сталкивался с человеком, который не называл свою фамилию, менял свое отношение к подрядчикам в полете, а затем являлся бы на корпоративные вечеринки для того, чтобы просто помолчать и поулыбаться.

Ответ, как и всегда, последовал незамедлительно:

«;)»

Источник моды на любимый смайлик Боба был найден. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты?

Но в этот раз я успел набраться сил и был настойчив:

«Почему вы вчера не представились?»

«А вы почему?»

В этом ответе было очень много логики, но невероятно мало смысла. Я получил всего второе сообщение от него за этот вечер, но мне уже хотелось вопить как тогда, в первый день нашего знакомства.

Понимая, что получить от него больше личной информации я не смогу, я с неудовольствием перешел к делу:

«У меня есть странный вопрос, на который нужно ответить честно. Вы сможете?»

«Только если ты попросишь».

Липкий страх прокатился сверху вниз по моим конечностям. Мне снова казалось, что я играю в компьютерную игру. Оуэн в ней был монстром, от которого я убегал. Он все время вырастал из ниоткуда и пытался не убить меня, но любезно пообщаться. После того, как его ночной звонок застал меня на улице, я посмел надеяться на то, что смогу коммуницировать с ним по-человечески. Но заказчик, кажется, подсаживал меня на эмоциональные качели, на которых я успевал поверить в его адекватность во время взлета, и вновь познавал его реальное нутро, когда падал вниз. Резкий, фамильярный переход на «ты» меня не устраивал более, чем полностью. Однако выяснение вопросов субординации с Оуэном привело бы к тотальному игнору, и ничему больше. Это я понимал отлично.

«Владельца, собственника реального поместья, зовут Джереми?»

Возникшая вдруг небольшая пауза в его ответах давала мне возможность получше осмотреть пространство. Книжные стеллажи вписались в маленькую копию гостиной МёрМёр идеально. Даже в темноте я видел то, насколько работа декораторов преобразила всю представленную мебель.

«Да. Все правильно».

Теперь пауза требовалась мне.

«И он – единственный собственник?»

«И неповторимый, Боузи. Последний».

Я услышал, как где-то вдалеке захлопнулась дверь. У меня ушло несколько минут на осознание того, что такой хлопок свидетельствовал об уходе Викки, а не принадлежал очередным играм в моем подсознании.

Новое знание усиливало мое беспокойство. В том, что Джереми и Сэм были одним человеком, я более не сомневался. Однако явившаяся мне правда не разъясняла практически ничего, а лишь плодила больше и больше вопросов, ответов на которые у меня не было.

Джереми Бодрийяр был безумен. Это было ясно, как редкий солнечный день в нашем городе. Имея достаточно богатое наследство в виде такого дома, как особняк МёрМёр, он предпочел ввязаться в костюмированную ролевую игру, в процессе которой с молотка уходил наследный антиквариат его рода. Когда Оуэн обратился к нам со своим запросом, больше всего я переживал за то, что могут почувствовать наследники семьи Германа, Ангелины и Валериана. В мою голову не могла прийти мысль о том, что кому-то из них идея о создании хоррор-квеста по мотивам прошлого Бодрийяров может оказаться по вкусу.

Психологическая нестабильность Джереми рождала порядок действий, совершенно несогласованных между собой. Он занимался реставрацией дома, но распродавал его составляющие. Возможно, хотел заработать на сбыте мебели и артефактов, но первоначально даже не взял с меня денег за покупки. Другое имя, другая личность и история. Все это имело бы смысл в случае желания Джереми полностью отказаться от своего наследия. В этот вариант развития событий вписывалась даже смена его фамилии. Однако он поддержал проект Оуэна, который неизбежно привлечет внимание к истории Германа после того, как будет построен. Или еще хуже – сделает МёрМёр самой желанной заброшкой для посещения.

То, что заказчик смог договориться с современным Бодрийяром о скупке остатка предметов интерьера, доказывало, что два этих фрика были точно знакомы. По крайней мере с того момента, как я обличил Сэма в «мародерстве». Неужели в случае такого брезгливого отношения к собственной фамилии и всему, что с ней связано, Джереми не мог просто продать свой дом Оуэну и забыть обо всем навсегда? Тогда никакой квест не понадобился бы другу Боба и в помине. Могло ли сложиться так, что наш заказчик переживал за чужую, давно покрытую пылью историю семьи больше, чем тот, кто имел ко всему этому прямое отношение?

Чем больше я думал, тем сильнее запутывался. Я чувствовал, что ни одна из построенных мной логических цепочек не была похожа на правду, сочилась противоречиями, и эти назойливые мысли ввергали меня в панику. Ни о каком сне сейчас не могло быть и речи – я просто не мог закрыть глаза и расслабиться, я чувствовал, что утопаю в теориях, которые выстраивал сам. Попытавшись восстановить дыхание, я выпрямился на обивке по струнке, а затем резко поднялся и побрел в локацию, которая должна была стать кухней.

Глаза привыкли к темноте, и четкость моего зрения поражала меня. Впервые за много лет окружающая реальность транслировалась мне в мозг такой, какой она была на самом деле. «Видения» не приходили ко мне уже целые сутки, и я наконец мог определиться, как должен относиться ко всем окружающим обстоятельствам.

Несмотря на тот очевидный физический дискомфорт, что причиняли мои сны наяву, лишь благодаря им я чувствовал, что имею что-то стабильное и постоянное. Это всегда было тем, что не покинет меня и поможет найти ответы на все вопросы – буквально или косвенно. Это явление рождало во мне виток надежды на то, что мой путь может стать особенным, что я напрямую связан с чем-то незримым, необъяснимым и неосязаемым. И что рано или поздно я найду ответ на вопрос, как именно.

Но теперь я оставался совсем один.

Мой лучший друг попал в больницу из-за меня. Моя соседка, подруга детства, жила двойной жизнью и убегала от меня, как ошпаренная. Мой бывший врач хотел стать для меня поддержкой, но я каким-то образом дискредитировал себя уже на третий день нашей так называемой дружбы. Я не мог вернуться домой, не знал, как продолжать работать и не думать о своем расследовании, которое зашло в абсолютный тупик. И если раньше я мог позволить себе отпустить сознание, погружаясь в свое особое состояние, потому что считал, что мир, который окружал меня там, был выдуманным, то теперь и этот способ эскапизма мне был недоступен. Все, что я видел, случилось на самом деле много лет назад, но почему-то продолжало мучить меня в наше время.

Алгоритмы реальности и квестов работали схожим образом. Подсказки не поступали из неоткуда, ведь для того, чтобы получить нужную информацию, требовалось предоставить то, что ты можешь отдать взамен. Я понимал, что отдавать мне было нечего, а потому застрял здесь, посередине, узнав все, что хотел изучить с самого начала, и при этом не имея никакой возможности продвинуться дальше и связать все события между собой.

Вспоминая о том, что сегодня из состояния вакуума я выбрался лишь благодаря гейм-мастерам, с которыми провел добрую половину дня, я измерил кухню шагами и вернулся в начало коридора. Я хорошо помнил, что именно помогало мне привести мысли в порядок, и планировал попробовать заняться упорядочиванием. Для удовлетворения этой потребности сейчас мне был доступен лишь один способ.

Я собирался пройти путь игрока согласно сценарию, созданному с помощью фантазии Эндрю и скорректированному с помощью той информации, что поступала мне извне.

Стоило попробовать начать искать ответы в реальной жизни. И если мне не хватало деталей, я вполне был способен придумать их или представить на ходу.

«Волею случая во время своего путешествия ваша компания остановилась на ночь в старинном особняке».

Первая фраза из легенды, которую я написал сам, материализовалась в моей голове. Она была произнесена знакомым, но все еще не опознанным мной голосом. Я сделал несколько шагов вперед, представляя, что рядом со мной находятся Джим, доктор Константин и Иви. Мы пришли поиграть сюда вчетвером как самая обычная команда и хотим дойти до финала. Это было похоже на новую стадию сумасшествия, но присутствие воображаемых друзей действительно облегчало задачу.

«Снаружи дом выглядел достаточно приветливо и гостеприимно: в больших окнах горел яркий свет, и все свидетельствовало о присутствии хозяев».

Я огляделся, представляя, как три пространства на первом этаже квеста, состоящие из гостиной, кухни и коридора, заливаются светом. Музыкальное сопровождение было подобрано идеально – тихая музыка, льющаяся приятной волной из старинного граммофона, заполняла комнату для гостей.

«Но как только вы оказались внутри, то попали в ловушку – владелец дома действительно ждал гостей. Однако, с одной оговоркой… Он сошел с ума после трагического случая и покончил с собой еще два века тому назад».

Свет стал приглушенным, и я услышал смех Германа. Звучал он слишком уж неестественно для обычного, хоть и немного безумного человека. Как и всегда, наш звукорежиссер слегка переборщил с нагнетанием атмосферы.

С первой загадкой, которая включала в себя расстановку ключевых предметов, я справился быстро. В конце концов, этим мне приходилось заниматься уже не в первый раз. Я представил, как установил подсвечник на обеденный стол последним, и хозяин дома зашептал свою зловещую считалочку. Над леденящим душу текстом Паккард поработал на отлично – все же в таких вещах он был настоящим профи.

«Раз, два, на МёрМёр спустится мгла».

Первое место для пряток было совсем очевидным, поэтому я успел залезть под диван до того, как импровизированный голос Бодрийяра-старшего произнес следующую строчку. Пошарив рукой вокруг себя, я наткнулся на что-то острое, но сдержал вскрик. Рядом с тем, что, кажется, слегка распороло мою ладонь, я представил листок с подсказкой, которую должен был написать сам. Записка была вырвана из дневника Рея – в ней он рассказывал о ночных кошмарах своего дяди, и упоминал тайный ход, спрятанный внутри камина.

«Три, спрячешься не там – замри».

Я выкатился из-под дивана и дополз на четвереньках до камина. Теперь мне было необходимо поскорее забраться в тайник, который находился слева от кованой решетки. Ниша была довольно высокой, но узкой, поэтому для того, чтобы не выпасть из нее, приходилось стоять по струнке. Подсказку о следующем месте для пряток пришлось искать на ощупь. Я помнил, что Хелен выцарапывала ее на задней стенке. Намеком на следующее место служило всего одно слово – «лифт».

«Четыре, пять – дядюшка идет искать».

Даже моя фантазия не могла справиться с тем, что механизм лифта еще не работал. Сюжетом предполагалось, что игроки посадят в кабину самого легковесного участника. Затем он будет поднят наверх и окажется в кладовой. Там смельчак должен был прочитать подсказку о следующем месте укрытия. Я хорошо помнил сценарий, поэтому снова опустился на колени и выполз из камина. Я побежал на кухню, представляя, что услышал крик кого-то из своих друзей со второго этажа. Нужно было забираться в шкаф под раковиной.

«Шесть, семь – ночью будет страшно всем».

Я сложился пополам для того, чтобы залезть под раковину, но все равно врезался макушкой в круглое отверстие, к которому в быту присоединялась труба для слива воды. Я принял решение, что в нашем случае это место будет занимать сверток с очередной бумажной подсказкой. Представить то, что я собирался там написать, уже не составляло особого труда. Вероятно, я вживался в роль на ходу.

На сей раз Реймонд оповещал игроков, что теперь дверь на второй этаж открыта, но ступать придется аккуратно. Если они заденут скрипучую ступеньку, Герман непременно появится и покончит с ними. Так же мальчик признавался в том, что сам виновен в поломке, потому что создал тайник внутри. Номер «самой опасной» ступеньки он записал в комнатке под лестницей – это было прямым намеком на следующее место для пряток.

«Восемь – боль из дома не выносим».

Из-под раковины получилось выбраться только ногами вперед. Мне было всего двадцать два, а я уже успел запыхаться во время бега по локациям. Наверное, проект мистера Оуэна стоило внести в категорию спортивных.

Место под лестницей оказалось первым, где пространства было достаточно для троих. Скорее всего, оно было рассчитано как перевалочный пункт, где могла спрятаться вся команда, а не только один из участников. Я предположил, что «замирать» было совсем не так интересно, как залезать в немыслимо узкие шкафы и ниши, но, если бы сейчас у меня появился выбор, я бы уже с кем-нибудь поменялся. Но только не с тем игроком, который должен был продолжать сидеть на втором этаже и ждать, пока мы его освободим.

Одна из ступенек была пронумерована с внешней стороны, но мне не нужно было смотреть на эту подсказку для того, чтобы узнать, какую ступеньку необходимо перескочить при подъеме.

Оказавшись наверху, я нашел практически незаметную дверцу в конце коридора. Пробираясь через очень маленькую версию кладовой, которая представляла собой комнатушку размером метр на метр, я аккуратно обогнул пустоту, на месте которой должен был оказаться шкаф, имитирующий остов для шахты лифта. Из тесного чулана, я пробрался в библиотеку и услышал последнюю строчку считалочки Германа.

«Девять, десять – знала мать: его повесят».

Не медля, я дернул за дверцу книжного шкафа и оказался внутри небольшого углового коридора, который скрывался за полками. Внутри должно было прятаться несколько артефактов, и я вновь усилием воли представил, что все уже находилось на своих местах: шкатулка с ключом от детской комнаты, последняя записка из дневника мальчика, бутылочки с лекарственными жидкостями и несколько томов о душевных болезнях. Я помнил, что Джия заказала создание имитаций старинных томиков с работами Джона Рассела Рейнольдса, содержание которых намекало на то, что мать пыталась лечить Германа с помощью распространенных в викторианскую эпоху наркотиков. Согласно нашему сценарию, женщина предполагала, что тот страдал эпилепсией. Именно такой демонизации матери хотел Эндрю. Он считал, что семейная драма и посредственное отношение женщины к здоровью сына добавит особое ощущение трагедии в сюжет.

В записке Реймонда я планировал подчеркнуть тот факт, что Ангелина сама усугубила состояние старшего сына неправильным лечением и поздней реакцией на заболевание. И что Реймонду, несмотря на его юный возраст, удалось это понять и простить дядю за все, что он делал. Он должен был попросить игроков помочь Герману освободиться, обличив тайну его смерти. Здесь он передавал гостям дома ключ от своей комнаты, прощался с ними и исчезал навсегда. Точно так же, как и в реальной жизни. Поразмыслив над тем, что такое текстовое наполнение станет самым подходящим для последней страницы дневника, я представил, что забираю ключ из шкатулки и проследовал в детскую, дверь в которую еще была не установлена.

В комнате пока не было мебели и каких-либо декораторских мелочей, кроме того элемента, который на самом деле был нужен игрокам для победы в квесте. Веревка, скрученная в висельную петлю, одиноко покоилась на полу. В законченной версии узел будет прятаться в корзине с игрушками мальчика.

Подняв орудие самоубийства, я открыл вторую, боковую дверь детской спальни для того, чтобы оказаться в комнате Германа. Для экономии пространства был организован сквозной проход. Спальня хозяина дома была совсем не похожа на ту, что я видел в реальности, и не только потому, что здесь не доставало мебели. Дело было в том, что внутри игрового пространства полностью отсутствовала какая-либо энергетика. Кровать выглядела новее, но беднее, а на конструкции для балдахина еще не было никаких штор. Скептически осмотрев верхнюю балку, я сделал последнее действие, которое требовалось от участников игры для того, чтобы освободиться. Закинул петлю наверх, я представил, что музыка стихла, а внизу послышались шаги гейм-мастера, который пришел поздравить нас с победой.

Я не знал, что должен был понять из того пути, что проделал, но теперь на душе было спокойно.

Три вещи я осознавал точно:

Первая – та кукла от Эндрю была дурацким филлером, который никак не помогал в прохождении квеста. Как и зачем ей пользоваться в течение игры, мне было неясно. Хотя, наверное, далеко не каждый из посетителей клуба будет подкован в истории Бодрийяров так же хорошо, как я. Если говорить точнее – вся правда была вообще никому неизвестна.

Вторая – я справился со стажерским заданием начинающего сценариста и придумал все подсказки по ходу воображаемой игры. Теперь оставалось лишь не забыть все детали до наступления утра.

Третья – в глубине моего подсознания теперь таилось странное предчувствие. Я был уверен, что такая доскональная репетиция сюжетных действий мне вскоре пригодится.

Глава 6

Я проснулся от тычка в спину.

– Эй, а ну вставай! – назойливый громкий голос не оставлял шансов погрузиться обратно в сон. – Не хватало еще, чтобы ты сюда переехал!

Рик стоял надо мной, вновь бессовестно сжимая в зубах сигарету. В стенах квеста ход реального времени определить было сложно, но судя по тому, что из коридора в игровую гостиную уже проникал яркий свет, я предположил, что новый рабочий день был в самом разгаре.

Моя ночь в маленькой версии особняка закончилась внезапно: я не мог вспомнить, как спустился на первый этаж и уснул на злосчастном синем диване. Практически разряженный смартфон нашелся в ямке между сидушками. Полупрозрачные цифры в углу экрана показывали половину десятого утра.

– Мог бы еще хотя бы полчаса дать… – слабо прокряхтел я. – Рабочий день еще не начался.

– Вставай, я тебе говорю, тунеядец! – старший коллега дернул меня за штанину. – Что за дела вообще?! Ты что, за квартиру забыл заплатить в этом месяце? Спит он на антиквариате. Выспался небось!

Я потер глаза и сел на предмете мебели, который когда-то принадлежал Герману Бодрийяру. Будучи хорошо погруженным в историю прошлого поместья МёрМёр, я считал большой удачей то, что сон на синей обивке выдался очень спокойным.

– Я просто… – придумать адекватную версию спросонья у меня не получалось. – Задержался. Работал.

– Что ты делал?! Ой, фантазер.

Рик плюхнулся рядом со мной. Он мог бесконечно не верить мне, но доля правды в моих словах все же присутствовала. Я действительно придумал текст для дурацких бумажных подсказок и, судя по последнему открытому приложению в телефоне, успел их записать прежде, чем уснул.

– Почему ты здесь так рано вообще? – наконец догадался спросить я.

– Я-то? – долговязый парень крепко затянулся и вытянул свои ноги в полную длину. – Ха, а вот сейчас услышишь.

Нашу беседу прервал жуткий звук.

– Слышишь меня?

Откуда-то сверху раздался оглушительно громкий голос Джии, сопровождаемый жутким гулом. Навязчивый монотонный звук бил по ушным перепонкам так сильно, что я и думать забыл о том, что недавно проснулся.

– А-а-а-а-а! Джия, переключи выход в настройках, чтоб тебя! – проектировщик кричал куда-то в потолок. – Черт, камеры-то не стоят, и она нас не слышит! Малой, набери ей!

Рик демонстративно заткнул уши и гневно смотрел на меня, ожидая мгновенной реакции. Стараясь игнорировать оглушающий звон неправильно подключенных колонок, я нашел номер Джии в контактах и спешно нажал кнопку вызова. Шум держался на одной волне, не становясь ни тише, ни громче. Мне казалось, что если мы пробудем с гулом наедине еще хотя бы пять минут, то непременно сойдем с ума.

– Джия! Ты слышишь? – орал я в трубку что есть мочи. – Переключи выход колонок в настройках компа, пожалуйста! Скорее!

Я не мог разобрать ее ответа, но через мгновение шум стих. Парень выдохнул:

– Понаберут, блин…

– Она – руководитель отдела, вообще-то, – с улыбкой поддел его я.

– Так в том и дело! Что тогда о нас говорить?!

Старший коллега хлопнул меня по спине, и мы рассмеялись. Звон подействовал на нас весьма отрезвляюще – такая шоковая терапия заставила меня почувствовать резкий прилив серотонина. В конце концов, я все еще не был настолько сумасшедшим, как наш Сэм-Джереми, мог себя контролировать и быстро реагировать на стрессовые ситуации, а значит, все складывалось не самым худшим образом.

– То есть, я должен был услышать именно это, Рик? – весело уточнил я.

– Да нет, конечно, сейчас… – проектировщик закатил глаза. – Надеюсь, разберется там босс.

В ожидании следующего шага от Джии я не нашел ничего лучше, чем дать комментарий работе коллеги и его команды. В конце концов, для того, чтобы так быстро создать комнатную версию целого особняка, требовались особое усердие и талант.

– Я… – начать было лучше издалека. Такого внезапного расположения с моей стороны парень бы просто не понял. – Вчера попробовал пройти этот квест.

– Как? – приподнял брови Рик. – Да и зачем? Тут же еще ничего не подключено.

Вдаваться в описание моего богатого воображения я не стал.

– Ну, условно, – я отвел взгляд, стараясь высказывать свою похвалу крайне непринужденно. – Прошелся по этапам, залез везде. Я пишу бумажные подсказки и мне было нужно вникнуть в атмосферу. В общем, хотел сказать, что вы – молодцы, и, кажется, все выходит не так уж и плохо.

Коллега нахмурился, но не смог сдержать улыбки:

– Ты чего, ударился тут обо что-то? Спасибо, конечно. Твои слова – да Мистеру Букве в уши!

– Оуэну, – тихо поправил я.

– Кому? – прищурился парень.

– У этого придурка фамилия такая, Оуэн. В общем, там не одна буква, а целых четыре.

– Где-то я ее уже слышал… – проектировщик задумчиво потер кончик носа.

Я пожал плечами.

– Распространенная фамилия. Встречается не реже, чем моя. Мало ли этих Оуэнов.

– Да нет, от кого-то из наших слышал, – продолжал настаивать Рик. – Совсем недавно.

– Ну, может быть, от Боба? – я усмехнулся, вспоминая первую встречу с незнакомцем на аллее квестов. – Они ведь были на вечеринке вдвоем.

– Может, и так.

Раздумья моего старшего коллеги прервал голос Джии. Кажется, она все-таки смогла разобраться в настройках и наконец выходила на связь.

– А так слышите? – теперь голос девушки звучал боязливо.

Шума от колонок не последовало. Рик указал на смартфон в моей руке. Связь с руководительницей можно было держать только через чат.

Я поспешил набрать сообщение в мессенджере:

«Мы тебя слышим».

Джия ответила с небольшой паузой:

«Тогда попробую запустить. Напиши, как прослушаете аудиодорожку. Надо понять качество звука».

Я услышал щелканье компьютерной мыши и приготовился слушать записи, которыми меня так старательно интриговал Рик. Но услышанное не просто удивило меня, а по-настоящему напугало.

Это была считалочка Германа, которую я так четко сумел воспроизвести в собственном сознании этой ночью. Меня не мог смутить текст – я читал сценарий Эндрю и опирался именно на его рифмы во время своего ночного забега. Дело было в голосе озвучки, который был использован для реплик хозяина.

Он полностью совпадал с тем, что я слышал у себя в голове и казался подозрительно знакомым. Утрированные звуковые эффекты создавали ощущение того, что зловещие стишки доносились до нас прямиком из загробного мира. Это было обусловлено сюжетом, но такое искажение мешало мне распознать невидимого подсказчика.

– Эээ… – нерешительно обратился я. – Рик?

– Чего? Фонит где-то? Вроде все чисто, – коллега заглянул в свой смартфон – скорее всего, сверялся с планом записи. – Но надо дослушать до конца. Еще легенда.

– Нет. Звук чистый! Да и голос подходящий, – я помялся, пытаясь определиться, хочу ли озвучивать коллеге подозрения. – Но из-за спецэффектов я не могу понять, откуда его знаю.

Рик прыснул, вызывая у меня ощущение нехорошего дежавю. Точно так же себя повела Джия в тот момент, когда я расспрашивал ее о личности странного гостя на нашей вечеринке.

– Только не говори, что это Оуэн, прошу! – взмолился я.

– Боже, ну конечно же это он, Дуглас, – Рик широко расставил руки и насмешливо декламировал. – Тот, кто лучше всех, черт его подери, понимает сценарий этого квеста! Тот, кому вечно неймется залезть в каждую щель и выжать возможное из невозможного! Единственный и неповторимый!

И неповторимый…

Ночная переписка с заказчиком вновь всплыла перед моими глазами. Голова шла кругом. Может быть, дело было в том оглушающем звуке, спровоцированном Джией?

Голос Оуэна, повторяющий строчки считалочки, все еще заполнял все видимое пространство. Одна картинка в моей памяти накладывалась на другую. Я вспоминал свои поездки в лавку, наш ночной разговор с заказчиком, взявшийся из неоткуда архив редких фотографий, странного охранника Гордона… Но прежде, чем я успел сопоставить все известные мне факты, Рик хлопнул себя по лбу и прогремел:

– Ай, точно! Вот совсем запудрил ты мне мозги своим «мистер О» да «мистер О». Потом еще этот «Мистер Буква». Джереми Оуэн! Вот его полное имя. Боб говорил мне об этом, когда я отвозил его в заведение этого фрика.

Мне стоило больших усилий сдержать вскрик. Я считал слезы недопустимым проявлением чувств для себя, но уже второй день подряд меня преследовали обстоятельства, которые осознать в здравом уме было невозможно. Я повернулся к парню спиной.

– Заведение? – еле слышно повторил я.

– Ну да, клуб с еще более тупым названием, чем вся его задумка с этим квестом. А, да! Так и называется, «Прятки». У него, кажется, серьезный сдвиг на всей этой теме.

Если бы он только знал, насколько был прав.

* * *

– Мне очень нужно, чтобы ты забрал меня сегодня вечером.

Я стоял возле декораторской и прижимал горячий смартфон к уху. Последние несколько часов я работал с бумажными подсказками для квеста на автопилоте и усиленно делал вид, что слушаю болтовню Хелен. Все это время я пытался связаться с доктором Константином. Он долго не отвечал на мои сообщения и звонки, но наконец решил взять трубку.

– Я вел прием, – спокойно проговорил мужчина. Прежней мягкости в его голосе я не слышал. – Ты уверен, что я должен приехать только вечером, если ты оставил уже десять пропущенных вызовов?

– Дотерплю, – прошептал я в ответ.

На том конце провода послышался хлопок. Кажется, Константин покинул кабинет и закрыл за собой дверь.

– Что случилось? Снова необходимо мчаться в одно из двух твоих самых излюбленных мест?

– Нет, – опрометчиво пообещал я. – Нет, такого больше не будет.

Последняя фраза Доктора звучала невероятно саркастично. К таким интонациям от своего бывшего лечащего врача я еще не успел привыкнуть, однако ситуация, безусловно, к ним располагала. Да и я был готов вытерпеть что угодно, лишь бы Константин дал гарантию, что приедет вечером.

– И все-таки, я бы очень хотел, чтобы ты объяснился, – холодно попросил он.

Здесь в ход должна была идти версия, которую я вынашивал с того момента, как покинул квест после проверки аудио-сопровождения.

– Дело в том, что я решил со всем этим завязать.

Я сам не верил в то, что говорю, но страх управлял мной, а паника подгоняла. Мне оставалось лишь верить в то, что озвученное однажды превратится в истину.

– Я много думал о том, что ты мне сказал, и даже попробовал изменить свои паттерны поведения, – я зажмурился и вложил все усилия в то, чтобы сделать свой тон пободрее. – Например, вчерашний вечер я провел в компании сверстниц. Оказывается, жизнь каждой из них преисполнена различными событиями. И все они – вполне живые девушки… Ничего сверхъестественного. Было довольно интересно! Я почувствовал себя совершенно иначе.

– Хм.

Должно быть, мои попытки сказать полуправду человеку, который специализировался на изучении патологии изменений в поведении пациентов выглядели довольно жалко. Даже Эндрю что-то подозревал, когда я пытался сочинить байку на ходу, а уж Константин наверняка давно видел меня насквозь.

– Понимаешь, на самом деле ситуация с Джимом очень сильно меня потрясла, – я решил ускорить свою речь, наивно предполагая, что это поможет убедить специалиста в моем изменившемся настроении. – Я понял, что не знаю о нем и половины. И не потому, что он никогда не говорил о себе, а потому, что я сам никогда не спрашивал.

– Что конкретно ты не знал?

– Про девушку. Да и вообще, про его… поведение. Я до сих пор не уверен. Но, может быть, он ведет себя так, потому что скрывают большую неуверенность в себе? Я никогда об этом не задумывался. Думал, что он просто любит быть «шутом», но не более. Вот и получается, что я настолько был зациклен на себе и своих проблемах, что цеплялся за любое нетривиальное событие и раскручивал его, раскручивал, пока…

– Пока не притянешь что-то по-настоящему плохое, – закончил за меня доктор.

– Все так! – мне казалось, что голос мужчины немного потеплел. – Мне как будто бы действительно скучно жить в этой реальности. Я не мог найти себе места и прятался в коробочном пространстве, которое создал сам. Мой эскапизм всегда помогал, но, кажется, я сам превратил его в навязчивую идею.

Я замолчал, потому что увидел Алекса, который переносил детали для постройки лифтового шкафа ближе к декораторской. Он помахал мне и указал пальцем на дверь кабинета Хелен, намекая на то, чтобы я передал ей элементы под покраску.

– Ты еще здесь? – позвал меня Константин.

– Да… – я прикусил губу. Следующая часть «легенды» была особенно тяжелой, потому что совсем не соответствовала правде. – Да! И, в общем-то, я понял, что произошедшее в МёрМёр на самом деле мало меня касается. Даже если за всем этим кроется ужасная вселенская тайна! Это просто работа. Просто… странный заказ, с которым я столкнулся. Мне нужно жить здесь и сейчас, не пытаясь поднять из мертвых тех, кто ко мне никак не относится.

Между нами снова повисла тишина, но на сей раз не по моей вине. Я слышал дыхание доктора, а значит, он все слышал и все еще был на связи. Просто обдумывал то, что я успел сказать.

– Не могу сказать, что не удивлен, – голос Константина звучал заинтересованно. – Но с очень приятной точки зрения. Если бы ты все еще был моим пациентом, я бы сказал, что это большой прогресс.

Я наделся, что он поверит мне, но не потому, что хотел доказать что-то специалисту. Мне была необходима безопасная среда, альтернативное развитие событий, которое могло остановить меня. Полностью стереть то, что сейчас происходило в моем сознании. Ситуация складывалась так, что кроме доктора мне больше не на кого было рассчитывать.

– Спасибо? – неуверенно буркнул я. – Если это уместно.

– Уместны любые эмоции, и ты прекрасно об этом знаешь, – учтиво заметил мужчина. – Как бы ты хотел провести вечер?

– Я не знаю. Подойдет любое. Чем обычно занимаются друзья?

Он рассмеялся, и я услышал, как голос Константина теплеет. Это было то, что мне нужно.

– Твоего возраста или моего? – весело уточнил доктор.

– Неважно, – фыркнул я.

– Ну, мы можем посмотреть что-то, поиграть в приставку…

– У тебя что, есть приставка?!

Представить доктора в его любимом твидовом костюме и с джойстиком в руках было практически невозможно.

– Интересно, что удивило тебя больше – это или все же, желе из угрей? – смеялся врач.

– Боже, мне плохо от одного упоминания…

Наш диалог возвращался в прежнее русло, и эти перемены ощущались как теплое одеяло для моего воспаленного мозга.

– Хорошо, Боузи, – наконец, согласился психотерапевт. – Я заберу тебя в конце рабочего дня.

* * *

Я уже в сотый раз рассказывал историю о том, как смог переубедить Эндрю добавить в сценарий подсказки, но тем самым перевесил на себя функционал еще одной рабочей должности, на которую совсем не рассчитывал. – Ну, и в конечном итоге мне выдали банку туши… Перьевую ручку, кисти… И заставили царапать тайвек.

– Я так и не понял, что такое тайвек, Боузи! – заливался врач.

– Да что же это такое, ты же вроде умный… – я устроил настоящую клоунаду. На протяжении всего рассказа я изображал все свои действия и активно размахивал руками. В том, что Джим справлялся со стрессом таким образом, я больше не сомневался. – Бумага, похожая на ткань, но все еще не ткань! Мы используем ее для так называемых «бумажных» подсказок, чтобы игроки не повредили листы во время бурного игрового процесса. Она живет дольше, вот и все! Чудеса производства.

– Видишь, умный, да не совсем.

Константин смеялся на протяжении всего вечера и был таким, каким я его еще никогда не видел. Мягкие домашние штаны и серая футболка идеально вписывались в интерьеры его квартиры. Здесь было настолько светло и чисто, что я не мог избавиться от ощущения, что присутствую в его рабочем кабинете. Ощущение такого уюта я последний раз испытывал во время наших сеансов.

Это были мои первые «дружеские посиделки», проходящие на незнакомой территории. А еще здесь не было Иви. Но к последним обстоятельствам я уже начинал потихоньку привыкать.

Мы играли в футбол на плейстейшен, сидя на огромном бежевом диване в гостиной. Небольшое путешествие от одного дивана к другому продолжалось, и сегодня мне предстояло провести ночь на более удобной версии этого предмета мебели. По крайней мере, эта часть интерьера была точно не старше меня.

Под босыми ногами ощущался приятный ворс ковра из овечьей шерсти. Я впервые за очень долгое время ощущал себя дома.

– Знаешь что? – неожиданно серьезно обратился ко мне мужчина.

Я повернулся к доктору. Он в очередной раз продул мне и, должно быть, собирался высказать все, что думает на тему абсолютного везения новичкам.

– Оставайся столько, сколько захочешь.

Это приглашение звучало довольно странно. Несмотря на то, что мне нравилось находиться дома у своего бывшего врача, я все еще держал в голове мысль о том, что являюсь внезапным и крайне неудобным гостем.

– Как я понял, с Иви вопрос так и не был решен? – проницательно предположил он.

Первая неприятная тема за вечер все же была задета. Но за личностью Иви и нашими отношениями не скрывалось никаких глобальных тайн, поэтому я мог позволить себе ответить честно.

– Нет, – я поджал губы. – И я больше не буду в это лезть. Пока что. Ты ведь сам знаешь, что мои душевные порывы привели к печальным последствиям.

– И я об этом же. Могу прозвучать, как твой врач …

Он склонил голову прежде, чем продолжить. Свои жестом он как будто бы говорил: «Да, виновен».

– …Но если уж ты решил переключиться, то это стоит делать на нейтральной территории. Уж не знаю, что именно происходит у Иви, но если ты вернешься к ней сейчас, то все твои усилия могут быть сведены к нулю. Точно произойдет неприятный разговор, из которого ты вычленишь только негатив, и это вновь запрет тебя в твою клетку.

– Это звучит здраво, – я помялся, не зная, как должен реагировать на гостеприимство Константина. – Но нарушать твое личное пространство мне совсем не хочется.

– У меня отличное зонирование и звукоизоляция, – мужчина довольно улыбнулся. Должно быть, он очень гордился своим домом! – Даже если ты будешь ходить на голове здесь, в гостиной, в спальне я этого не услышу.

– Но дело не только в этом. Как и в случае с Джимом, я… – я взял паузу для того, чтобы подобрать правильные слова. – Несмотря на то, что мы знаем друг друга три года и сейчас решили дружить, я практически ничего о тебе не знаю. То есть, я так и не смог стать хорошим другом, которому можно доверять, а значит, не могу позволить себе занимать место в твоей квартире.

Константин ухмыльнулся. Несмотря на наличие в его доме приставки, наше совместное поглощение чипсов и сухариков этим вечером и мое знание о его странной любви к этому отвратительному желе, он все еще ощущался как тот, кто имел гораздо больше жизненного опыта. Я не мог воспринимать себя с ним на равных, как бы ни старался. Поэтому все его светлые эмоции имели для меня снисходительный оттенок.

– Ты не сможешь стать «хорошим» другом, если не начнешь этому учиться. Например, завтра ты можешь попробовать приготовить нам завтрак и окажешь мне этим большую услугу.

– …Я могу попробовать, – я взъерошил свои кудри и выдавил глупую ненатуральную улыбку.

– Вот и отлично, – купился на мой трюк мужчина. – Но нам нужно заканчивать. Завтра в девять утра – первый пациент.

Через полчаса мы завершили последний тайм и затеяли легкую уборку. Когда все тарелки из-под еды оказались в раковине, а доктор передал мне импровизированный комплект для ночевки, мы наконец пожелали друг другу доброй ночи и разделились.

Я заснул практически мгновенно, но остаток ночи провел в попытках выкарабкаться из кошмаров, которые настигли меня, стоило мне вернуться к нормальному спальному месту. Пожалуй, в том, что спокойнее всего я спал именно на антикварном диване из особняка МёрМёр, была некая ирония. Или же – предзнаменование.

Как только у меня получилось открыть глаза, я пробрался в кухню босиком, чтобы не издавать лишних звуков. Оттуда я смог попасть на балкон и впервые за вечер заглянул в свой смартфон.

На часах было три часа ночи.

Мысленно попросив прощения у доктора Константина и заранее пожалев о том, что собирался сделать, я открыл знакомый и уже ненавистный мне чат с черной аватаркой.

Мне было гадко.

Но только один вариант развития событий мог помочь мне избавиться от кошмара наяву, который отъедал от меня по кусочку ежедневно.

Я касался сенсорных клавиш дрожащими пальцами. Написание фразы, состоящей всего из трех слов, заняло у меня не менее десяти минут.

«Мне нужна подсказка».

Глава 7

Ответа не пришлось долго ждать. Устроить очную ставку по телефону было бы намного проще, но даже если Константин спал очень крепко, шанс разбудить его все еще присутствовал. Сегодня я ужасно боялся быть застуканным с поличным. Только этим вечером я обещал доктору, что постараюсь измениться, попробую существовать в реальности, и самое главное – буду ценить нашу дружбу. И вот я здесь: прячусь от любезного хозяина роскошной квартиры на балконе и читаю сообщение от худшего ожившего кошмара в моей жизни.

«А я все думал, когда же ты за ней придешь;)»

Я осознавал, что общаюсь с психом, и шквал вопросов в лоб не дал бы мне и шанса на то, чтобы подступиться к правде. Рик подметил верно – Оуэн отличался исключительной помешанностью на прятках, переодеваниях и истории своего несчастного далекого родственника, кровная связь с которым наверняка практически размылась за два столетия. Если Джереми и перенял от Германа что-то существенное, то этим чем-то было абсолютное безумие.

Но в нынешних обстоятельствах я был готов принять правила его игры.

«На каком ты этапе, Боузи?»

На этапе осознания того, что Джереми Бодрийяр, старьевщик Сэм, мистер О и бог весть кто еще из тех, кого я не видел, являются одним человеком? Это был неправильный ответ. Если я пришел к нему сейчас, то владел этой информацией априори. Оуэн создал свой личный квест внутри того проекта, что мы строили, и для достижения нового уровня я был обязан вести себя как самый обычный игрок. Только такой подход мог обеспечить мне вероятность соприкосновения с истинной мотивацией заказчика.

Голова начинала гудеть. Я оглядел темную кухню через стеклянную дверь балкона. Где-то в соседней комнате спал доктор Константин, но, глупо пялясь в экран собственного смартфона в оглушительной тишине, я чувствовал себя невероятно одиноким и беспомощным. Специалист однажды советовал мне: «Если не уверен в том, что должен сказать, попробуй сформулировать то, что первым приходит в голову».

Только вот в моей черепной коробке оставалась лишь шумящая боль, и мне было не за что зацепиться.

До того, как я догадался, что Оуэн способен давать подсказки и вне аудио-сопровождения своего проекта, меня вели сны наяву. Но теперь и «видения» более меня не посещали. Последним, что я помнил, был эпизод, в котором Реймонд прятал дневник под ступенькой. Именно после этого я принял решение воссоздать артефакт мальчика в квесте, сочиняя содержимое по пути.

Может быть, ответ скрывался здесь?

Я решился набрать сообщение:

«У меня есть дневник мальчика».

Но Джереми не отставал:

«Надо же, какое совпадение. У меня тоже. Только настоящий». Воспоминания о вчерашнем разговоре с Эндрю пронеслись перед моими глазами.

Мисти сказала, что этот артефакт уже давно находится в частной собственности.

Я что, целился пальцем в небо, но попал в реально существующий факт?

«Что мне нужно сделать, чтобы его получить?»

Казалось, Оуэн предугадывал этот вопрос.

«Как и всегда, вернуться в то место, где все началось».

Он говорил о Лавке Сэма.

«Но есть одно простое условие. Ты должен поехать туда в одиночестве для того, чтобы понять суть»

Мне очень хотелось закатить скандал этому ублюдку. Высказать все, что я думаю о его идеях, порекомендовать вновь обратиться к специалисту или хотя бы выбрать другую, более эмоционально стабильную жертву. Но все это не имело никакого смысла. Я сам связался с ним этой ночью и сам клюнул на чертову удочку, заброшенную с самого начала нашего взаимодействия. За событиями последнего месяца стояло нечто большее, чем просто шизофазический психоз Оуэна. И я не мог позволить себе остановиться, бросить все это, не получив ответов на животрепещущие вопросы. По крайней мере, из-за того, что некоторые вещи я знал и видел еще до встречи с сумасшедшим заказчиком. Любая история должна иметь свой конец, и точку я собирался поставить как можно скорее.

Но от язвительного комментария было тяжело удержаться:

«Квест – это командная игра».

«Хороша твоя команда, парень. Жадная девчонка, клоун, попавший в больницу, и скептик-мозгоправ;)»

Меня удивило не то, что он знал обо мне больше, чем я когда-либо ему рассказывал. Вопросы вызывал лишь комментарий по поводу Иви.

Джереми поспешил добавить:

«Если ты приедешь с кем-то, я это увижу»

Ну, еще бы. Его грязный клуб стоял к Лавке практически вплотную. Наверное, расставлять ловушки рядом с фактическим местом работы было весьма удобно? Староват был мистер Оуэн для того, чтобы успевать и маскарад устраивать, и носиться по всему городу.

Нужно было поспешить и обрадовать психа:

«Я поеду сейчас»

«Ну, конечно;) До утра я буду на связи. Будешь на месте – сообщи»

Я вернулся на кухню, постаравшись закрыть за собой дверь балкона так тихо, как только мог, но со стороны спальни доктора не было слышно ни шороха.

Заряд на телефоне стремился к нулю, поэтому бродить по гостиной в поисках любой бумаги пришлось без дополнительной подсветки. Отыскав на столе пару чистых салфеток, я достал из своего рюкзака ручку и нацарапал Константину записку.

В ней я приносил свои извинения за предоставленные неудобства и отсутствие завтрака. А также просил за мной не идти.

* * *

Ожидание такси было мучительно долгим. В круглосуточной забегаловке я купил обычные сигареты и пытался отвлечься от мрачных дум компульсивным вдыханием дыма, который убивал мои легкие.

Я вспоминал тот единственный адекватный разговор с Оуэном, который произошел после моей ссоры с Иви. Я задавал ему вопросы и говорил о своих переживаниях насчет чувств современников Бодрияйров. Джереми отвечал, что мне необходимо взглянуть на проект с другой стороны, что квест может помочь преподнести мрачную историю в новом прочтении, тем самым закрывая гештальты наследников. Тогда его версия решала мою этическую дилемму, и я был рад ему поверить, но теперь было совершенно ясно, что мужчина говорил от своего лица.

Да кто вообще помнил об этом злосчастном особняке до того, как мы начали в нем копаться? Эндрю был абсолютно прав: Бодрийяры были слишком маленькой семьей с точки зрения экономического и политического влияния, и записей в архивах о них почти не осталось. И если тогда, в девятнадцатом веке, их судьба никому не была интересна, то теперь и подавно. Заказчику просто не перед кем было обелять своего несчастного родственника.

Но все это было лишь частью разговора. После он просил меня развернуть сюжет самостоятельно, вникнуть в истину и рассказать о том, что могло произойти дальше. И здесь я вновь возвращался к вопросу, поиски ответа на который двигали мной весь этот месяц.

Почему именно я?

Здесь могло существовать сотни версий: начиная с той, что я просто неудачно попался под руку безумцу, и заканчивая ситуацией, в которой он просто использовал меня для развлечений как самого слабого в команде. Но это объяснение было слишком простым. Мы не находились внутри супергеройского комикса, в котором культовый злодей использовал любые методы просто для того, чтобы повеселиться. Как часто любила повторять Иви, в мире существовало намного больше цветов, чем я мог воспринимать. Даже Джереми Оуэн не был абсолютно темным героем в этой истории, как и я не был абсолютно белым, потому что каждое мое действие было следствием собственного личного выбора.

А еще я видел то, что больше нельзя было трактовать исключительно как фантазию. Мои «видения» можно было воспринимать, как угодно, однако именно в них я находил ответы на реальные вопросы, и это подтверждалось множество раз. Благодаря тому, что я видел, я смог открыть шкатулку Рея, узнал, как именно погиб Герман раньше, чем мне рассказал об этом Эндрю. А еще я располагал козырем, который позволил мне вступить в предметное взаимодействие с Оуэном: ведь про дневник Реймонда не мог знать никто, кроме нас двоих.

Я не расспрашивал доктора Константина о подробностях, о которых он прочел в карте молодого Бодрийяра, но не мог исключать того факта, что его симптоматика могла быть сходна с моей. Мой бывший врач не опровергал предположений о том, что то, что мучило Джереми, имело эндогенный характер. А ведь расстройство именно этого вида пытался мне приписать доктор, судя по тем таблеткам, что он прописал. И даже если специалист не озвучивал всей информации, о его догадках я знал довольно давно.

Могли ли мы с Оуэном быть собратьями по несчастью? Что из того, что он пытался транслировать, было правдой, а что представляло из себя бредовые идеи? Знал ли он о том, что я ввязался в игру не потому, что был самым слабым, а потому, что действительно верил во все происходящее?

Я увидел приближающийся черный автомобиль и поспешил залезть внутрь, приветствуя уставшего, но приветливого водителя. Мне предстояли полчаса в дороге, которые я планировал посвятить сну. Чем меньше я отдыхал, тем ощутимее становилась моя психологическая нестабильность.

Предположения о мотивации Джереми я мог строить вечно. Но если ответ действительно скрывался под пеленой прошлого, мне нужно было осмелиться принять из рук заказчика артефакты, которые я не смог обнаружить сам.

* * *

Лишь оказавшись перед входом в лавку я вспомнил, что не умею обращаться с отмычкой так же ловко, как Джим. Да и никаких скрепок из бардачка мини-купера доктора в моем распоряжении не было.

Территория промышленной зоны вновь была погружена в тишину, за исключением того здания, что находилось прямо за моей спиной. Как и в прошлый раз, заведение с вывеской «Hide and Seek» продолжало жить своей жизнью, а его хозяин, скорее всего, наблюдал за мной через одно из абсолютно темных окон.

В этот раз я мог ему позвонить.

– Да-да? – любезно ответил на мой звонок Оуэн.

Интонация мужчины звучала так буднично, словно на дворе стоял полдень, и я собирался договориться с ним о ланче в центре.

– Я на месте, – глухо выложил я.

– Хм, – в голосе Джереми послышалось искреннее удивление. – И что же тебя останавливает?

Он играл в идиота или действительно не видел, как мы входили в прошлый раз? Откуда тогда он узнал про Джима? Наверняка от Веселого Боба, которого держали в курсе дел преданные миньоны – Рик и Джия?

– Я не умею пользоваться отмычкой, – я сжал зубы, борясь с желанием высказать заказчику все, что о нем думаю. – И у меня нет ничего для того, чтобы ее сделать.

– Ах, точно! Ты же послушный малый, Боузи, и приехал один, – елейно подметил псих. – Может быть, способности клоуна я все же недооценил.

Значит, все-таки видел.

– Так что мне делать? – раздраженно допытывался я.

– Жди, – товарищ Боба усмехнулся. – Сейчас тебе откроют.

Я сбросил вызов, выдохнул и почувствовал, как тело покрывается запоздалыми мурашками. Дверь в Лавку Сэма была довольно старой, а замок на ней представлял собой обычную механическую конструкцию. Хоть все происходящее и было похоже на квест, возможность удаленного открытия прохода была просто исключена. Это значило, что Оуэн кого-то ко мне отправил.

Через пару минут дверь клуба «Прятки» открылась. Выпуская за собой волну оглушающего техно и клубы дыма, из заведения вышел мужчина. Я почувствовал, как мое сердце забилось так быстро, что ритм буквально начал отдаваться в ушах. Едва ли незнакомец мог навредить мне прямо сейчас, но Оуэн все еще бы нестабилен и, как следствие, непредсказуем.

Впрочем, находясь в состоянии эмоционального провала, которое преследовало меня последние несколько дней, я был готов покончить со всем прямо на этой дороге. Такой исход позволил бы мне наконец остановиться и больше не бегать за ускользающими тенями под руководством сумасшедшего.

Когда человек приблизился, я узнал его молодое лицо и длинный рот, из которого по-прежнему торчала самокрутка. Посланником Джереми оказался мнимый «охранник» территории поместья МёрМёр, которого, как я хорошо помнил, звали Гордон. Тому, что он тоже был подсадной уткой Оуэна, не стоило и удивляться. Сегодня ночью на парне была даже форма, соответствующая профессии. Видимо, в тот раз любимый босс попросил его поработать на выезде. Но сотрудником месяца этого парня назвать было нельзя. Он мог хотя бы выучить легенду и не заикаться так из-за моего вопроса про реставратора.

– Привет, малыш, – к моему удивлению, без улыбки поприветствовал Гордон.

Я промолчал. Охранник, не дожидаясь ответа, подошел к двери лавки, выудил связку ключей и принялся искать нужный. Наверняка Джереми продолжал наблюдать за нами, поэтому я боялся пошевелиться. Стараясь не выдавать эмоций, я кинул парню в спину фразу, которая вырвалась у меня практически непроизвольно. Я хотел сказать ему не это.

– Пожалуйста, скажи боссу, чтобы оставил меня в покое.

Кажется, моя теория насчет наблюдательного пункта наследника Бодрийяров соответствовала реальности. Гордон нашел верный ключ, но зажал его между пальцев, не снимая с кольца. Он продолжал делать вид, что еще находится в поисках нужного.

– Просто делай, что он говорит, и все быстро закончится, – негромко проговорил парень. – Осталось немного.

Я почувствовал, как в глазах начало жечь и сжал зубы покрепче. Из-за этого моя речь стала похожей на шипение:

– Но я ни в чем не виноват! Я просто хочу жить нормально! Мне нечего ему дать, у меня у самого ничего нет. Пожалуйста, помоги мне.

Парню стоило больших усилий продолжать делать вид, что он занимался поисками. Скорее всего, ключи были подписаны, а такое долгое перебирание могло вызвать вопросы со стороны наблюдателя.

– Это все для твоего блага. Просто иди туда.

Я понял, что вести диалог с прихвостнем Оуэна бесполезно. Его реплики заставляли меня чувствовать себя единственным неадекватным человеком в этой ситуации, хотя все было совсем наоборот.

Он наконец открыл дверь в Лавку и поспешил удалиться обратно в клуб. Какое-то время я смотрел ему в спину, размышляя, что случится, если прямо сейчас я ворвусь не в пыльную обитель старьевщика, а в заведение психа. И логика подсказывала мне, что любой исход нашей встречи выглядел значительно более опасным, чем пребывание среди барахла в одиночестве. Я сам сделал выбор приехать сюда и узнать правду. Пытаться сломать планы импровизированного «гейм-мастера» было сродни нарушению правил в реальном квесте. Было трудно представить, что игрок в нашем клубе, которому не понравилась та или иная загадка, мог просто ворваться в операторскую и начать разборки с ведущим.

Игра есть игра.

Я шагнул за порог места, каждая поездка в которое заканчивалась попаданием в больницу, как шутил Джим. И, прежде чем идти дальше, вновь позвонил Оуэну.

– Скажи еще, что не знаешь, куда идти, – недовольно проговорил мужчина.

Ни о какой субординации больше не могло идти и речи.

– Ты издеваешься? – наконец не выдержал и взорвался я. – Мы обыскали в прошлый раз здесь все! Кроме твоих костюмов и старья, тут ничего нет!

Я услышал, как Джереми цокнул языком.

– Грубость я очень не люблю, Боузи. Но на первый раз тебя прощаю.

Какая щедрость!

– Если ты был в гримерке, то видел то, что тебе нужно, – скучающе произнес заказчик. – Или кто-то из твоих очаровательных товарищей залезал под стол?

Он говорил о записях, от которых я отдирал малярный скотч своими руками. Из-за бессонной ночи я не был в состоянии вникнуть в то, что там было написано, и изучением книжки занимался доктор Константин.

– Но Константин сказал, что там просто бессмыслица! – в отчаянии выпалил я. – Ничего важного! Зачем мне нужен твой дневник?

– Константин сказал… – друг Боба спародировал мой тон, переходя на неприятные высокие нотки. Я не говорил, как девчонка! – Боже, что еще он сказал? Может быть, прописал тебе волшебные таблетки, которые позволят спать без кошмаров? А потом тебя рвало, трясло и ты наконец додумался их не принимать?

Откуда он?!

– Кто тебе сказал?.. – испуганно произнес я.

– Мне не нужно ничего говорить, Боузи, – понизил голос Оуэн, вновь сделав акцент на моем имени. – Я был на твоем месте. Иди и посмотри своими глазами. Жду звонка.

Он отключился.

Тому, что «особенности» молодого Джереми пытались вылечить методом, похожим на подходы доктора Константина, я не удивился. В конце концов, последний работал в том же диспансере, где много лет назад лечился наш самопровозглашенный гейм-мастер. Однако то, что наш опыт был зеркальным, верить мне все еще очень не хотелось.

Это могло значить, что сквозь невидимую призму времени я играл в игру с самим собой. Такое будущее пугало по-настоящему.

Смартфон оповестил меня о том, в моем распоряжении было всего пять процентов заряда. Я все еще не мог зажечь фонарик, а использование яркости экрана в качестве подсветки оставило бы меня без связи с Оуэном. В этом случае мне бы точно пришлось отправиться в заведение через дорогу и трясти из него ответы лично. Быть наедине с собой было куда безопаснее.

В поисках любого альтернативного источника света я наткнулся на сброшенный в груду с посудой одинарный подсвечник. Остатки воска были довольно скудны, но фитиль еще виднелся. Этого должно было хватить на какое-то время.

Я обыскал прилавок. Шкафчики открывались так туго, словно ими пользовались последний раз не менее десяти лет назад. Ощупав стыки, я понял, в чем скрывалась главная проблема – они были липкими. Казалось, что заведение Сэма, то есть, Джереми, действительно когда-то выполняло функции бара, и нерадивые сотрудники систематически проливали на мебель нечто сладкое и едкое. Среди болтиков, карандашей и не опознаваемых в темноте визиток и бумаг я нашел что-то, похожее на кулинарную горелку. Свеча была зажжена.

Я откинул деревянные шторы и зашел в подсобку, которую Оуэн гордо величал гримеркой. За эти два дня здесь ничего не изменилось – едва ли хозяин сюда возвращался. В его планах было передать эту задачу мне.

Книжка в кожаной обложке по-прежнему лежала на столе. Я поставил свечу ближе к зеркалу и увидел лампу над стеклом, которая была обнаружена мной в прошлый раз. Мои действия все еще трудно было назвать рациональными, однако потраченного времени на поиски дурацкого подсвечника было жаль. Я собирался использовать свечу, пока воск не растает окончательно.

Пролистав несколько страниц, я все еще не понимал, с чего стоило начать. Прочитать ежедневник полностью? Найти отмеченные записи? Я не мог угадать, чего именно от меня хотел Оуэн, а потому не знал, как сэкономить время своего пребывания. Доктор Константин уже рассматривал этот журнал и ничего полезного тут не обнаружил. Он отметил лишь то, что некоторые заметки были оставлены в состоянии аффекта.

У меня не было причин ему не доверять, даже несмотря на то, что прописанные им таблетки только ухудшили мое состояние.

Немного подумав, я провел рукой по кожаной обложке и открыл форзац.

Собственная глупость поразила меня больше, чем все обстоятельства текущей ночи.

Прямо посередине аккуратными маленькими буквами было выведено всего два слова:

«Реймонд Б».

Владельцем этой книжки был никто иной, как племянник Германа: именно ее он прятал под ныне не существующей седьмой ступенькой.

Моя невнимательность и скептицизм доктора не оставляли нам шанса увидеть истину в прошлый раз.

Вот почему я должен был приехать один.

Глава 8

«Привет! Папа подарил мне этот дневник. Здесь я буду рассказывать обо всем, что меня волнует, для того, что быть смиренным. Мама говорит, что качества джентльмена я должен воспитывать в себе уже сейчас. Например, больше не собирать лягушек во дворе. Но дядя Герман говорит, что джентльмены и лягушки похожи, когда надуваются. Я думаю, это очень смешно! Ну, пока, дневник. Напишу, когда снова посчитаю нужным»

Я не мог сдержать улыбки. Первая запись Рея была такой милой и детской – чистоту нутра ребенка подчеркивал даже почерк. Мальчик тренировался в каллиграфии: в написании некоторых слов был заметен более явный наклон и особенно большое количество завитушек.

Артефакт сохранился в удивительно хорошем состоянии, и я уже не был так удивлен тому, что Константин не распознал в журнале ничего подозрительного. Скорее всего, до того, как седьмая ступенька парадной лестницы в МёрМёр обвалилась, книжка хранилась там, где ее оставил хозяин. Но если ребенок сбежал из дома дядюшки, то почему не взял дневник с собой?

Следующая запись была оставлена на другой стороне первой страницы. Кажется, Реймонд писал здесь свои заметки не так уж и часто: в этом отрывке текста уровень его письма выглядел значительно увереннее и строже.

«Привет, дневник. Вчера мне исполнилось 11 лет. Праздник был невеселым, потому что к нам пришли Доусоны, Эмерсоны и Алонзо со своими детьми, которых я ненавижу. Но я вел себя так, как просил папа, хоть это и был мой день рождения. Я был очень расстроен тем, что Герману не разрешили прийти, и какой же была моя радость, когда он все-таки навестил меня! Он подарил мне куклу с заячьими ушами, большую. А еще она была одета в чудесное платье. Но папу и маму это очень разозлило, и больше я не видел ни своего дядю, ни зайца в платье. Я больше не хочу праздновать дни рождения, это очень грустно».

В одном из видений у плачущего Реймонда отбирали игрушку, подаренную дядей. Мог ли я стать свидетелем эпизода, который на самом деле был частью реальности этого ребенка? Или же изъятие подарков и публичные скандалы происходили в доме Валериана Бодрийяра систематически? Мне казалось, что ответ на оба вопроса был положительным.

«Привет. Бабуля нашла тебя и прочитала последнюю запись. Теперь не знаю, когда напишу, потому что ты отправляешься в ее шкаф для греховных вещиц. Пока!»

Эта заметка заставила меня поморщиться. Я до-листал лишь до третьей страницы, но старшие члены семьи уже успели отобрать у ребенка две его личные вещи. Даже мои воспитатели в интернате не занимались подобным настолько яро. Мальчика не было в живых уже два века, но методы родителей поддержания дисциплины его родителей злили меня так сильно, будто я знал Валериана, Меллори и Ангелину лично и мог что-то с этим сделать.

При детальном рассмотрении оказалось, что записей в книге было не так уж много, и более заполненными страницы становились лишь в самом конце. Очевидно, доступ к дневнику появлялся у Рея довольно редко. Я не знал, что должен был найти на страницах единственной детской отдушины, и был уверен, что здесь нет ничего подобного тому, что я придумал для квеста сам. Однако именно то, что я не имел никакого понятия о дальнейшем содержании, заставляло меня читать абсолютно все.

«Папа и мама проводят торжественный вечер в честь какой-то успешной сделки. Как хорошо, что Ангелины сегодня нет. Самое время опробовать наше тайное место для встреч с Д. Он обещал быть на месте к восьми вечера».

Реймонд начинал вводить в свой текст сокращения. Скорее всего, он боялся, что записи вновь прочтет его бабушка, но даже мне было понятно, что буква Д. обозначала дядю.

«Привет! Вчера был отличный день, потому что мы ездили в гости к Д. Папа почти не ругался с ним, так как в этот раз все случилось наоборот.

Я никогда не видел Д. таким злым. Но со мной он все равно всегда мил и любезен! Почему его так сильно не любят? Если бы я писал книгу про джентльменов, я бы вставил его портрет на обложку. Бабуля познакомила меня с Мари. Она тоже просто чудесная и так вкусно готовит! Ангелина сказала, что она была няней Д. до рождения моего папы. Неудивительно, что он вырос намного более воспитанным. А еще мне понравилась кошка Д. Она абсолютно черная, как уголек, а глаза – желтые и внимательные. Я бы хотел жить в этом доме, если бы только у меня была такая возможность».

Это была его первая запись с упоминанием особняка. С каждой новой прочитанной строчкой моя жалость к этому ребенку возрастала, а повествование Рея рождало во мне чувство неясной тревоги. Я знал, что даже загадочный Д., на которого возлагал надежды мальчик, через какое-то количество лет исчезнет из жизни младшего Бодрийяра навсегда.

«Я попросил Ангелину купить кота к моему двенадцатилетию, такого же черного и желтоглазого, как я видел у Д. В ответ на это бабушка расплакалась. Лучше бы она снова кричала. Я совсем не понимаю, что происходит».

Кажется, эта запись была последней за прошедший год. На следующей странице была нарисована большая буква «Х», которая то ли заканчивала этот период, то ли намекала на начало следующего.

Я перевернул страницу и пожалел об этом. Этот лист выглядел просто жутко, и на мои ощущения не могло повлиять даже осознание того, что записи принадлежали ребенку. Весь написанный текст практически расплылся от пролитой на него жидкости, и я боялся лишний раз прикасаться к бумаге для того, чтобы ненароком ее не повредить.

«Мамы и папы БОЛЬШЕ НЕТ.

МНЕ СТРАШНО.

Пусть меня не станет ПРЯМО СЕЙЧАС»

Для того, чтобы читать дальше, теперь приходилось прилагать волевые усилия. Несколько следующих страниц оставались пустыми, а затем – сменялись огромным количеством завитушек. Я вновь вспомнил о состоянии, в котором сам рисовал подобное, и особенно ярко почувствовал горечь Реймонда. Теперь комментарий Константина о нестабильности автора дневника звучал особенно цинично.

Как давно он так легко вешал ярлыки на людей, не зная сути?

На борьбу со стрессом с помощью рисунков мальчик потратил добрые три листа, но, к моему облегчению, это ужасное полотно завершала довольно светлая заметка.

«Сегодня мой первый счастливый день. Бабушка сказала, что я переезжаю к Д. Она очень этим недовольна, но мне все равно. Больше никаких тайн, ее вечных слез и одиночества. Я больше не могу здесь находиться. Мама и папа приходят ко мне постоянно»

Последнее предложение выглядело жутко. Неужели Реймонда мучали галлюцинации? Или он писал о кошмарных снах?

«Привет, дневник! Все просто отлично! Мари рассказывает мне истории, а Герман просто чудесен, как и всегда. Все вместе мы гуляем по лесу, и теперь я знаю много названий различных ягод и трав, которые особенно хороши для полуденного чаепития. До моего переезда у котика не было имени, но теперь я решил, что буду звать его Сэмом. Он очень ласковый, но Мари обращается с ним строго. Говорит, что Сэм родился на улице и должен жить там. Совсем не разрешает пускать его в свою постель. Но, может быть, если я хорошо попрошу, Герман все устроит. Посмотрим!»

Котик Сэм. Какая ирония! Джереми окрестил один из собственных дурацких образов именем домашнего животного своих предков. Отвратительно и печально.

«Ангелина продолжает приезжать каждый день, но меня это не беспокоит. Она кричит на Германа так же, как кричал папа. Но ты же знаешь, дневник, что ничем хорошим это не закончилось. Пусть себе кричит и даже бьет посуду, если ей это нравится! Бабушка считает, что я стал слишком распущенным и дядя балует меня, но он просто дает мне то, что я по-настоящему заслуживаю. Если быть джентльменом значит быть таким же, как мой отец, я никогда им не стану! Герман говорит, что во мне много скрытой силы, о которой я и не подозреваю. Я считаю, что мы очень похожи. Лучше бы он был моим папой»

В письме мальчика начинала прослеживаться гордыня. Я вспомнил осанку Германа и его манеру себя держать. С таким наставником корень его избалованности был очевиден.

«Счастливого рождества, дневник! Дядюшка подарил мне волшебную шкатулку, которую умеем открывать только мы вдвоем. Он сказал, что она может стать моим тайником, если мне только этого захочется. А тебя разрешил прятать там, где я посчитаю нужным! Конечно же, в этом доме тебя никто у меня не заберет, но мне очень нравится иметь свои секреты.

Мари запекает гуся, и Сэм сегодня будет с нами всю ночь! Я думаю, что я самый счастливый мальчишка на этом свете!»

Ни первый тайник, ни второй не стали для меня новостью. Мое соприкосновение с историей этой семьи через простые предметы было поразительным – я будто чувствовал, что Рей, Герман и Мари все еще существовали и жили в МёрМёр, и наша встреча с ними наконец произойдет, стоит мне только наведаться в гости. Но часть правды о печальном финале была мне уже известна, и я не хотел обманывать себя ни на секунду. Судьба этой семьи теперь становилась для меня объемной и переставала быть похожа на клишированный сценарий созданного нами квеста. В их жизни было место и горю, и радости, и даже счастью. Ни одного из Бодрийяров нельзя было назвать однозначной личностью. Подобно тому, как каждый существующий человек представлял собой многоуровневую конструкцию с обилием противоречивых оттенков.

Последнее с каждым наступающим днем я осознавал все лучше и лучше.

В дневнике вновь были пропущены несколько страниц, и такая пауза теперь меня пугала. Я боялся увидеть завитки вместо новой записи и, к сожалению, оказался прав. Но в этот раз они выглядели не так страшно, потому что представляли собой рамку, в которой была заперта заметка.

«Опять приезжала бабушка. Я не послушался ее и решил остаться на время их с Германом разговора. Она не кричала, говорила шепотом. Ее устами было произнесено страшное – она обвинили моего любимого, самого лучшего на свете дядюшку в смерти моих родителей. Я никогда не прощу ее за это и больше не буду считать своей бабушкой. Пусть убирается!»

Повествование начинало содержать в себе факты, до этого мне неизвестные. Был ли у Ангелины повод к таким жестоким обвинениям своего старшего сына? Мне вспомнились слова Паккарда о том, что деятельность Германа была завязано на чем-то грязном, на недопустимых вещах, которые он, вполне вероятно, совершал ради своего брата. Но если он делал что-то противозаконное по просьбе Валериана и с его ведома, то как это могло убить последнего?

«Привет, дневник! Сегодня я впервые поговорил со своим дядюшкой как настоящий взрослый. Он сказал, что на этом свете есть много вещей, которые мне еще предстоит понять, но то, что я вижу, совсем не делает меня странным. Оказывается, порой он видит то же, что и я! Мне так повезло с ним. Никто и никогда не понимал меня лучше, чем он, и я буду его защищать ото всех, даже от бабушки. Его кошмары, наверное, намного страшнее. Вчера мы с Сэмом спускались на кухню ночью для того, чтобы взять молока, и видели, как Герман бродил туда-сюда по коридору, совсем не моргая. Я подошел и обнял его, думая, что дядюшка ходит во сне, но он продолжал смотреть в пустоту. Вот бы от всего этого придумали лекарства! Мой бедный, любимый дядя».

Холодок пробежал по коже. «Воспоминания» о последних видениях начинали переплетаться с моими ощущениями от кошмаров, в которых Герман представал в роли так называемого «карающего критика». В голове еще был жив страх его скорого наступления. Я бегал по лестнице и то и дело скрипел этой злополучной седьмой ступенькой.

Случалось ли это и с тобой, Реймонд?

На страницах вновь появились хаотичные завитушки.

«Сегодня я вновь видел дядюшку ночью. На этот раз он стоял в дверном проеме и смотрел на меня этим пустым, страшным взглядом. Я все рассказал Мари. Она поведала мне, что Герман страдает от сонной болезни, потому что скоро наступит весна. Как только потеплеет – все это обязательно пройдет. А пока буду закрывать дверь ночью на ключ».

Чтение давалось мне все сложнее и сложнее. Свеча почти догорела, и я с большим облегчением наконец включил лампу над зеркалом. Обилие света давало мне шанс вынырнуть из липкого и горького повествования мальчика хотя бы ненадолго.

«Этой ночью запертая дверь остановила дядю, но все сработало не так, как говорила Мари. Он начал дергать за ручку и ломиться ко мне. До утра я сидел под одеялом. Как хорошо, что со мной был Сэм».

Следующий абзац располагался практически вплотную к предыдущему.

«Дневник, сегодня я услышал, что в этом состоянии Герман разговаривает. Я не смог разобрать ни слова – он говорил монотонно, повторяя одно и то же. Теперь он приходит ко мне каждую ночь и что-то бормочет под дверью. Боже, скорее бы наступила весна».

Соседний лист был столь же хрупким, что и страница с записью про родителей. На сей раз Реймонд полностью закрасил бумагу чернилами. Мой ужас увеличивался в геометрической прогрессии, но остановиться было невозможно.

«Сейчас май, но ничего не изменилось, а стало только хуже. Мари ничего не может сделать и лишь жалеет меня, а ведь жалость – это самое отвратительное чувство, как говорил мой папа. Теперь он говорит намного громче, и я могу разобрать отдельные слова. Я хочу записывать их сюда для того, чтобы меньше бояться».

Я понял, что дошел до середины журнала. Именно здесь в прошлый раз открывал дневник Доктор Константин, но фразы, записанные размашистым почерком и окруженные завитками, теперь обрели смысл. Почерк Рея действительно менялся в размерах и выглядел практически неразборчиво. Мне пришлось напрягать зрение для того, чтобы разобрать слова. Скорее всего, эти записи он, действительно, делал в ночи.

«Он говорит: я его слышу, я его вижу, я ему отомщу».

Ниже была приписка, которая описывала не происходящее, но чувства мальчика.

«Он повторяет это каждый раз, пока я не закричу. Возможно, они были правы. Он виноват. Теперь я это понимаю, но уже поздно».

Я вдохнул поглубже. Оставалась всего пара исписанных страниц. После – шли абсолютно пустые.

«Привет, дневник. Совсем скоро мой тринадцатый день рождения, у меня есть хорошие новости – я нашел способ справляться с недугом дядюшки. Я играю с ним в прятки! В этом доме так много мест, в которых я могу спрятаться, но никто и никогда не найдет меня, пока я сам этого не захочу! Как только он начинает бродить, я сразу бегу в укрытие. Он не находит меня в комнате и уходит. Сегодня побегу в еще одно место и расскажу, что из этого вышло! Пока!»

Далее мальчик оставлял себе напоминалки о местах для пряток и давал им характеристики.

«Кладовая! Очень много места и приятно пахнет чистым бельем. Можно сидеть в корзине с Сэмом, только бы он не мяукал!»

«Под диваном! Пыльно, но это ничего».

«Сегодня залез под раковину и чуть не сломал себе руку! Больше туда не пойду».

«Книжные шкафы в библиотеке! Пока идеальный вариант, но слишком близко к спальне Германа – может быть опасно!»

«То, что выше – вздор! Самое удобное место – под лестницей. И там можно вскрыть мой тайник с другой стороны!»

«Итак, найдено самое лучшее место, теперь наверняка. Кухонный лифт! А еще в нем можно кататься вверх-вниз, и это весело!»

Теперь я понимал, что места для пряток в квесте тоже не были придуманы во время творческого порыва Джереми, и от проделанной работы над квестом становилось тошно.

На этом записи мальчика обрывались.

Я опустил голову в руки и выдохнул из себя столько воздуха, сколько мог.

Мне было двадцать два.

Я был взрослым парнем, который в скором времени должен был превратиться в мужчину. Сильного, твердого и безэмоционального. По крайней мере, именно так считали окружающие, и именно эти характеристики я слышал в детстве от своих воспитателей.

Но я не мог вынести того, что писал этот мальчик. То, что я прочел, было не сценарием и не художественной литературой. Это были записи реального ребенка, которого ныне не существовало. Однако его страх и стремление к лучшей жизни были настолько сильны, что ощущались мной здесь и сейчас, в тесноте этой узенькой подсобки, под блеклым светом лампы.

Может быть, я испытывал такие сильные чувства, потому что наблюдал за его жизнью в своих особенных состояниях и нередко видел происходящее от первого лица? Неосознанно я мог сопоставлять себя с ним, потому что тоже рос без родителей и с нетерпением ждал дня, когда все изменится. Я не знал, что произошло с Реем позже, но он наверняка покинул этот проклятый дом и все-таки достиг того, о чем мечтал. Избавляясь от всех этих кошмаров, образа дяди, которого он так любил до того, как Герман стал терять рассудок, и ужасных воспоминаний о семейной трагедии. Род Бодрийяров продолжился – ведь Земля носила такого морального урода, как Джереми Оуэн. Теперь я хотел верить в то, что фамилия продолжала передаваться по наследству благодаря семье, которую создал повзрослевший Реймонд.

Но наш драгоценный заказчик пытался вывести на всеобщее обозрение не прямого родственника, а того, кто разрушил жизнь мальчика, заставив его разочароваться во взрослых дважды. Описание ребенка характеризовало Германа как живой ночной кошмар, и я не мог себе представить, насколько Рею было тяжело жить целый год в поместье МёрМёр.

Подобно младшему Бодрийяру, я имел такое же двойственное отношение к «дядюшке», который то и дело сменял гнев на милость в моих снах наяву. Я видел этот силуэт столько, сколько себя помню, а он все это время принадлежал опасному типу. Наверняка о такой моей тяге к отвратительному у доктора Константина нашлось бы пару профессиональных комментариев.

Я хотел подняться со своего места, но случайно задел ногами провод под столом, и лампа моргнула. Переведя дух от несуществующей опасности, я все же встал и, взяв с собой смартфон, двинулся на улицу.

На силуэты, которые рисовали горы барахла во тьме, я старался не смотреть.

Казалось, что вечеринка в «Hide and Seek» была в самом разгаре – бьющая по мозгам клубная музыка стала громче. Я закурил и прислушался к живительным звукам реальности, которая оказалась значительно лучше того, во что я так упорно пытался эскапировать. Такой поворот событий был для меня неожиданным.

Мне было сложно осознать, что именно, по мнению Оуэна, я должен был вынести из этих записей. Часть из них я наблюдал в своих осознанных сновидениях, с другой частью действительно ознакомился впервые. Благодаря появившимся фактам я начинал переосмысливать свое увлечение историей Бодрийяров. То, что Герман был психом и мог иметь криминальное прошлое, теперь было фактически подтверждено. Реймонд же действительно был его жертвой и страдал от зачаточных проявлений психического расстройства дяди. Квест, созданный по сюжету этой истории, был практически построен, дополнительно омрачнен, но все же, воссоздан именно так, как хотел заказчик. Этическим нормам этот проект соответствовал, потому что идейный вдохновитель имел родственные отношения с прообразами персонажей. И даже свои потребности в проклятой геймификации современный Бодрийяр успел удовлетворить: представил себя в роли страшного и ужасного дядюшки Германа, примерил образ старика-мародера и устроил мне веселую закупку.

Но мне все еще не была понятна конечная цель Джереми Оуэна. Почему он втянул в это именно меня? Зачем заставил узнать всю правду и окончательно потерять смысл происходящего?

Я посмотрел на экран своего телефона – заряда оставалось всего два процента. Этого не хватало даже на самый короткий звонок.

Осмотрев темные окна приватного клуба, я понизил яркость экрана, установил сберегательный режим и открыл опостылевший мне чат.

«Твое задание пройдено. Но у меня есть вопрос, и я не уеду без ответа».

Хозяин заведения напротив, казалось, был на низком старте:

«Слушаю;)»

Чтобы рука у него отсохла от этого смайлика.

«Зачем тебе все это?»

И снова эта ужасная пауза. Если бы здесь, возле редких зданий в промышленной зоне, лежали хоть какие-то камни, я бы абсолютно точно поднял один из них и запустил в окно чертовых «Пряток». Рассадник разврата, так еще и с таким издевательским названием!

«О, ты так и не понял? Тогда я жду тебя дома».

Я вздохнул. Предыдущие поездки в лавку действительно заканчивались посещением больницы, но теперь третья и последняя из них должна была привести меня в локацию еще хуже места моего текущего пребывания.

В поместье МёрМёр.

И откуда во мне оставались силы на язвительность?

«Такси оплачиваешь ты».

Но мы стоили друг друга.

«Ой, без проблем;)»

Глава 9

До утра оставалось всего пару часов. Я не знал точного времени – мой телефон окончательно разрядился и не подавал никаких признаков жизни даже в режиме «экстренной кнопки». Бессонная ночь настигла меня в худших своих проявлениях: зрение было помутнено, голова отчаянно клонилась к земле, а желудок сворачивался, рождая болевые позывы в области живота. Являлась ли поездка в лоно трагедии и ужаса в моем нынешнем состоянии глупым и опрометчивым решением? В этом не оставалось никаких сомнений.

Но я уже принял его и успел смириться. Даже если бы у меня был шанс включить телефон – я не знал, с кем должен связаться и кого могу предупредить о том, куда еду. Оуэн был абсолютно прав: моя команда мечты распалась, так и не успев сформироваться. В том, что Иви, Джим и Константин теперь были бесконечно далеки от меня, был виноват только я сам. Еще никогда я не воспринимал неизбежность происходящего настолько спокойно. Даже если вероятность того, что я не смогу вернуться из дома Бодрийяров, существовала – мне было все равно. Я всегда отличался особенной целеустремленностью и отвратительным упрямством, и так как мое желание поставить точку в чужой истории теперь было необъятным, какие-либо препятствия оставались далеко позади.

Я пытался разглядеть очертания спящего города через капли, осевшие на окне машины. На улице моросило, дороги заволокло туманом, и таксист то и дело чертыхался на погоду, пытаясь ускорить наш ход хотя бы на пару километров. Пасмурное, предрассветное небо словно оседало и вот-вот норовило упасть на крышу автомобиля, но водитель, несмотря на плохую видимость, продолжал оказываться быстрее и хитрее природных сил. Мы должны были добраться до пункта назначения во чтобы то ни стало. Не потому, что так сказал Оуэн, а потому что именно так складывалась моя судьба. Я знал, чувствовал это, и стремился вновь вернуться в то место, которое Джереми так гордо называл «домом».

У меня не было никакого плана действий, потому что я опять не мог и представить, что именно мне предстояло узнать. Казалось, что той информации, которой я располагал, и так было слишком много, но ничего из представленных фактов по-прежнему не имело никакого смысла. Вероятно, остановиться нужно было раньше: пару, а то и тройку недель назад. Точный момент достижения точки невозврата отследить было невозможно. Этот квест давно вышел за пределы установленных рамок и представлял собой намного больше, чем просто набор комнат. И все еще содержал в себе перечень заданий, которые нельзя было предугадать.

Или все-таки можно?

Я выпрямился на заднем сидении автомобиля так резко, что чуть не приложился головой о спинку переднего сидения. Сонливость испарилась, а внезапная волна адреналина достигла центра моего сознания, распускаясь в нем болью, как ядовитый цветок. Оуэн был нестабилен, но все еще не придумывал ничего нового, бессовестно реквизируя идеи для своей игры из прошлого Бодрийяров. Эту логику он направил и в собственную комнатную версию истории Германа, четко соблюдая логику Реймонда с точки зрения создания мест для укрытия. Он владел информацией, подавал идеи, а далее – мы сами помогали ему дополнить картину и выстроить последовательность игровых задач в сценарии, который каждый раз проходил через его согласование. Большее участие в этом процессе принимал я сам. Например, добавлял детали в виде наличия дневника и загадки с правильной расстановкой предметов. Я опирался исключительно на личный опыт пребывания в поместье и информацию из своих видений, которые, как теперь было известно, полностью совпадали с реальностью прошлого.

Что если наш игровой особняк МёрМёр с его набором заданий действительно являлся лишь площадкой для репетиции масштабного игрового сеанса? Не до конца достоверным, бесконечно утрированным, но все же трейлером к полнометражному фильму, показ которого должен был состояться на исторической площадке?

Я поспешил обратиться к водителю:

– Пожалуйста, стойте. Нам нужно заехать в еще одно место. Я все оплачу.

* * *

Я перескочил лестницу первого этажа и буквально влетел на территорию производства.

Даже если команда Рика и работала сегодня ночью, следов пребывания старшего коллеги в офисе я не заметил. Это было благоприятным обстоятельством: внизу меня ждала машина, и на поиск необходимых предметов оставалось совсем немного времени. Скорее всего, сейчас, со стороны, я выглядел совсем неадекватно, и мой, мягко говоря, непрезентабельный внешний вид повлек бы за собой множество лишних расспросов.

Теория, посетившая мое сознание в такси, была довольна проста, но как мне казалось, полностью соответствовала задумке Оуэна. Последние несколько недель мне удавалось «предугадывать» то, что когда-то происходило в семье Бодрийяров пару веков назад, до появления тому фактических подтверждений. Такая ментальная связь, как я считал, могла помочь мне и в случае с Джереми – он мог менять фамилию и имя сотни раз, но все еще оставался современным представителем болезненного наследия. Казалось, он перенял от своих предшественников даже больше, чем следовало.

Если я все понял верно, то моя первая задача в реальном МёрМёр будет полностью совпадать с открывающей загадкой в квесте. В конце концов, я уже проделывал все это во время своей второй поездки в дом, и в результате обнаружил следы, подчеркнутые слоем пыли. То, что определенные предметы были в моем центре внимания в первую очередь, не могло быть простым совпадением. И догадался я об их реальном расположении не просто так. Оуэн это планировал.

Мне требовалось найти канделябр, кофемолку и музыкальную шкатулку Реймонда.

С последней все было очень просто. Отыскав на рабочем месте Джии холщовую сумку, используемую для транспортировки реквизита, я упаковал в нее первый артефакт. Он всегда хранился на моем рабочем месте, и я очень боялся того, что, когда квест будет построен и окончательно сдан, мне придется с ним попрощаться. Но теперь предугадать, вернется ли эта вещица вновь на производство, я не мог.

Поиск канделябра тоже не составил особого труда. Я помнил, что последний раз видел его в руках Хелен – она очищала остов от старого серебряного покрытия для того, чтобы сделать свежий покрас. Я перемещался бегом, а потому уже через мгновение был в декораторской и перекладывал подсвечник в сумку.

Под вопросом оставалась только кофемолка. После того, как я смог отобрать пакет из лавки у Джима, я отдал все содержимое руководительнице и больше этот элемент не видел. Я прошелся по павильону, где находилась декораторская и фрезерный цех, и вернулся в помещение с офисом и кухней. Первая догадка была невыносимо глупой, но зная своих коллег, я решился проверить ее на всякий случай. Я заглянул на кухню и бегло осмотрел поверхности стола и гарнитура. Затем подошел к небольшому холодильнику, спрятанному в углу, и понял, что не ошибся. Зерновая мельница производства компании Barrel стояла прямо на нем.

Пока что логические задачи давались мне легко – скорее всего, всему виной был повышенный уровень адреналина в крови, который я продолжал стимулировать скоростью сборов.

Холщовая сумка заняла свое место на моем плече. Закрывая за собой двери на ходу, я поспешил вернуться в такси.

* * *

Мы встали в небольшую пробку на выезде из города. Из-за того, что моя поездка на производство заставила водителя сделать крюк, по пути к финальной точке нас застал утренний час пик. Люди начинали просыпаться и спешили на работу, в город, в то время как я отчаянно стремился его покинуть.

– Простите, вы не подскажете точное время?

Я не знал, зачем задал этот вопрос таксисту. Для моей последней, как я очень хотел верить, поездки в МёрМёр не было установлено никаких сроков и лимитов. Однако темный экран разряженного смартфона мозолил мне глаза – я не мог заглянуть в него и найтись во времени по привычке.

Водитель обернулся на меня и, казалось, заметил мой небрежно откинутый на сиденье бесполезный гаджет.

– Седьмой час, сэр, – вежливо отрапортовал он. – У меня есть зарядка.

– Спасибо! – я прикусил губу, чувствуя, что принимаю нерациональное решение. – Нет, зарядка мне не нужна.

Таксист пожал плечами и развернулся обратно. Внутреннее чувство тревоги продолжало убеждать меня в том, что я должен воспользоваться предложением и оставить себе шанс на связь с внешним миром, когда перейду порог ловушки Джереми Оуэна. Но отчаяние, с которым я действовал, было намного сильнее. Бесконечное чувство вины перед всеми, кто оказался втянут в историю Бодрийяров из-за меня, смешивалось с непонятной мне горечью. Я действительно не хотел, чтобы меня нашли, забрали или попытались помочь. Никому из своих близких я бы не смог объяснить свою мотивацию и настоящие чувства по отношению к происходящему.

Спустя еще несколько минут я вспомнил, что забыл фонарь.

Но мы были уже практически на месте, и эту ошибку исправить я не мог. Оставалось надеяться, что по коридорам особняка меня будет вести собственная интуиция, если глаза окажутся бессильны. В конце концов, в МёрМёр я возвращался уже в третий раз.

– Сэр, здесь закрытая территория, поэтому… – послышалась знакомая преамбула.

– Я знаю, – перебил таксиста я. – Остановитесь на дороге, я знаю, куда идти.

Моя жизнь превратилась в одно сплошное ощущение дежавю. Очень хотелось верить в то, что сегодня этот день сурка будет завершен любой ценой.

Расплатившись с водителем, я направился к дому знакомой и ненавистной мне дорогой. Дождь усиливался, но я не надевал капюшон толстовки и не торопился быстрее оказаться в помещении. Холодные капли понемногу смывали мое беспокойство, словно заставляя смириться с ситуацией, привыкнуть к дискомфорту и холоду. С тех пор, как я посещал заброшку последний раз, прошло достаточно времени, и поздняя осень успела вступить в свои полноценные права. Кусты ракитника больше не выглядели такими густыми – пустеющие ветви переплетались между собой, но мрачная атмосфера старого здания уже проникала сквозь них, окутывала прилегающую местность, заставляя растительность пропитываться трагическими воспоминаниями.

Я подошел к крыльцу и водрузил свою сумку с артефактами на маленькую лестницу. Внезапных встреч можно было более не опасаться – Гордон, очевидно, работал сегодня в клубе, а собственник МёрМёр был отныне идентифицирован и сам одарил меня своим крайне любезным приглашением.

Оставалось только пересечь порог.

Никакие воспоминания и фантазии о том, как меня настраивает доктор Константин, больше не помогали. Перед тем, как отворить тяжелую старую дверь, я постарался очистить свое сознание так сильно, как только мог.

Главный коридор первого этажа, как и всегда, встретил меня темнотой.

Отсутствие фонарика заставило меня притормозить со следующим шагом и заставить свои глаза привыкнуть к темноте. Тусклый утренний свет уже понемногу наполнял гостиную и кухню, а это значило, что там мне будет намного проще передвигаться. То, что я собирался делать на втором этаже, пока оставалось под большим вопросом.

– Оуэн! Ты здесь?

Мой голос разбился о вековую тишину. Ожидать присутствие «гейм-мастера» внутри «игрового пространства» было глупо. Но единственный и неповторимый Джереми Бодрийяр был еще и актером на полставки, поэтому такая проверка была совсем не лишней. Однако если он и хотел появиться передо мной, то точно не первому зову и не на самом старте игры.

Опираясь рукой на левую стену коридора, я передвигался небольшими, но быстрыми шагами.

Несмотря на то, что прохождение мне вновь предстояло осилить одному, мое воображение все еще было со мной.

Оказавшись в гостиной, я прикрыл глаза, мысленно представляя, как в пространстве возникают недостающие предметы мебели, а комнаты наполняются теплом, музыкой из граммофона, стоящего в углу, и звоном посуды, идущим из кухни, выполненной в приятных салатовых оттенках.

Я уже репетировал эти действия в квесте, а потому знал, что как только в сознании выстраивалась обманчивая, но необходимая картинка, следом запускался игровой процесс.

Аккуратным движением первой из сумки, я извлек музыкальную шкатулку. Ее место всегда было рядом с граммофоном. Я представил, что на старинной тумбе покоится отрез узорчатой шелковой ткани, и аккуратно поставил дорогой сердцу Реймонда подарок прямо на нее. В голове раздался щелчок – именно с таким звуком сработал бы магнит в настоящем квесте. И, несмотря на отсутствие силового поля в реальности, самостоятельно подчеркивать завершение этапа таким образом мне было намного проще.

Очередь была за кухней. Взяв с собой артефакты прошлого, я прошел в пространство, наполненное мягким и нежным запахом выпечки. Из-под стола за мной наблюдали два любопытных желтых глаза.

– Привет, Сэм.

Кот повел хвостом и подошел ко мне, словно вопрошая, чем я планирую заниматься здесь в такое время. Чувствуя, как пушистый друг преследует меня и трется о ноги, я приблизился к обеденному столу и поставил канделябр по центру. Прямо на моих глазах в нем появились и зажглись три тонкие свечи. Еще один щелчок.

Оставался последний шаг. Прежде, чем переходить на следующий игровой этап, я коснулся резной ручки на деревянной дверце под раковиной и потянул за нее, проверяя место для пряток. Как и предупреждал Рей, места здесь было не так много, но я предполагал, что все же смогу сгруппироваться. Мой маленький рост должен был меня выручить.

Кофемолка, теперь пахнущая вполне свежими кофейными зернами, заняла свое место справа от раковины. Невидимый магнит щелкнул последний раз.

В воздухе повисла пауза, и мое видение о лучших временах МёрМёр полностью испарилось. Я ждал сигнала о том, что могу прятаться. Пока молчание дома терзало меня, я заглянул в гостиную и вспомнил, что здесь на самом деле отсутствовал диван. Он уже переехал в квест на локации и успел стать для меня неплохим спальным местом. А то, что осталось от камина, едва ли могло послужить местом для укрытия. В реальности никто и никогда не создавал в нем никаких ниш, да и Рей не пробовал там прятаться.

Значит, в моем распоряжении оставался только шкаф под раковиной.

Прежде, чем я успел еще раз его осмотреть, со стороны входной двери послышались шаги. Сердце кубарем скатилось вниз, и, отворив дверцу кухонного шкафчика, я втиснулся в узкое пространство, складываясь почти пополам. Считалочка в квесте звучала как-то дружелюбнее и привычнее.

Я сглотнул, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Никакого бормотания или бесцельного брождения, описываемого Реймондом, не было слышно. В конце концов, настоящего Германа не существовало уже пару веков, а его призрак на самом деле вряд ли был заинтересован в игре в прятки с кем-то, кроме своего племянника. По крайней мере, так я хотел думать. Если же это был Оуэн, дела обстояли намного хуже, потому что этот псих был абсолютно непредсказуем, и, кроме того, знал все места, где я мог скрываться. В любом случае, покидать шкафчик, несмотря на его неудобство, я не спешил.

Выждав еще несколько минут, я понял, что, какими бы ни были исходные правила нынешней игры, раньше положенного времени меня не найдут. Я отворил дверцу и попытался вылезти, перекидывая ноги вперед. Для того, чтобы ничего не повредить, приходилось искать точки опоры вслепую, наощупь. Мне почти удалось выбраться, когда моя рука коснулась чего-то холодного и гладкого – того, что резко отличалось наощупь от деревянной поверхности пола, на котором я сидел. Неопознанный предмет оказался довольно длинным куском бумаги. Я поспешил выползти в пространство кухни и, пропустив внутрь шкафчика немного слабого света, выудил оттуда лист.

Мои руки дрогнули, но я поднес находку ближе к лицу, внимательно рассматривая открывшееся взору изображение. Передо мной был тот самый портрет семьи Бодрийяров, над которым художник работал в «видении».

Неужели я думал, что в месте для пряток не окажется никакой подсказки? Сценарий был давно воссоздан и утвержден. Групповыми усилиями компании «ESCAPE» и отчаянного сумасшедшего, которому посчастливилось стать нашим заказчиком.

Я испытывал странные чувства от увиденного. Каждый силуэт я успел выучить наизусть и узнавал членов семьи по походке, росту и комплекции. Но впервые за все время я наконец мог видеть их лица. Наверняка искаженные видением творца, временем и не самой качественной акварелью. Однако и этого было уже слишком много для такого тяжелого утра.

Ангелина, как я и запомнил, стояла по левую сторону от всех членов семьи. На ней было темно-серое платье, а ее чрезвычайно худые руки были скромно собраны на подоле. Теперь я знал, что ее портрет, найденный мной в Лавке, показывал женщину в лучшие годы. Здесь, с семьей, она выглядела значительно старше. Несмотря на все смягчающий возраст, ее выражение лица оставалось строгим: орлиный нос был приподнят, узкие губы сомкнуты в тугую полоску, а глаза напряженно взирали в сторону художника. Густой, но слишком тугой пучок черных волос был собран в идеальную прическу – из нее не торчало ни волосинки.

Валериан и Мэллори Бодрийяр стояли в центре и держали друг друга за руки. Супруги были довольно высокими и сочетались между собой выражениями лиц: каждое из них озаряла идеальная улыбка, резонирующая с абсолютно отсутствующим грустным взглядом. Валериан имел богатую русую и кудрявую шевелюру, которая хорошо сочеталась с его бледной кожей. На мужчине был коричневый парадный костюм, а в петличке покоился цветок нежно-розового цвета. Он был статен и создавал впечатление сильного и волевого человека, который точно знал, как именно выглядит со стороны. Бутон на груди главы семьи, очевидно, был подобран к платью его супруги. Мэллори имела огненно-рыжий оттенок волос, часть которых ниспадала на открытые плечи, покрытые веснушками. В отличие от матери своего мужа, она была женщиной в здоровом весе, буквально пышащая здоровьем и красотой.

В кресле, которое было расположено впереди всей композиции, сидел малыш Реймонд. Он был совсем маленьким, казалось, что мальчишке не было еще и пяти, но его волосы уже были невероятно густыми и напоминали прическу отца. Как и костюм: скорее всего, такой выбор был сделан родителями преднамеренно. Это визуальное пересечение лишний раз подчеркивало позицию Рея – сыну суждено было расти маленькой копией Валериана, хотелось ему этого или нет. Мальчик улыбался, смешно растягивая свои щеки, но смотрел отнюдь не на художника, а вправо – туда, где стоял тот, кто в момент создания портрета воспринимался мальчиком как самый лучший и любимый взрослый на земле. Осознание того, что через десяток лет дядя станет его персональным ночным кошмаром, было горьким.

Я перевел взгляд на того, кто замыкал семейный состав. Моему взору наконец открылась наружность тени, что приходила ко мне в осознанных сновидениях так часто, что я сбился со счету. Мистер Неизвестный, Карающий Критик, Герман Бодрийяр. Я знал его, слышал и чувствовал, читал о нем, но никогда не видел его лица. Что-то свернулось в моем животе клубком и вызвало тошноту. После всего, что я успел узнать о Германе, этот человек вызывал у меня странные чувства. Он был мертв уже довольно давно, но тот шлейф противоречивых эмоций, что он оставил после себя, до сих пор догонял двоих ныне существующих реальных людей – меня и Оуэна.

Герман был очень похож на мать: тот же орлиный нос и густые черные волосы. Контраст между ними заключался лишь в том, что шевелюра мужчины была уложена довольно беспорядочно, выбиваясь в разные стороны и создавая довольно экстравагантный образ. Он улыбался, как и его старший брат, но его положение губ скорее напоминало ухмылку, а глаза взирали из-под ресниц хитро и гордо, будто бы намекая художнику о том, кто на самом деле является главной фигурой на этом портрете и перетягивает внимание на себя. Одежды Бодрийяра-старшего были темными: длинный, темно-каштановый плащ уходил в пол, а серая рубашка подчеркивала мертвенно белый цвет его кожи. Бледность определенно была семейной чертой Бодрийяров, но на Германе и его матери этот оттенок прослеживался сильнее всего из-за сочетания с черными волосами.

Портрет создавал смазанные ощущения. Я понимал, что мрачные оттенки были обусловлены атмосферой викторианской эпохи, но все же был убежден в том, что мать и старший сын особенно сильно выбивались из общей атмосферы семьи. Ничего удивительного в том, что именно они являлись полноценными хозяевами поместья МёрМёр, теперь не было.

Портрет был первым артефактом от Оуэна, за который я действительно был готов его поблагодарить. Ощущение постоянного парения в невесомости потихоньку испарялось – теперь я не был окружен пустыми темными силуэтами. Мне были видны и понятны образы реальных людей, даже если никого из них уже не существовало.

Отложив портрет, я поднялся и заметил, что за время изучения картины пространство вновь преобразилось. Кухня вернула свои давно утраченные теплые оттенки салатового, а вкусные запахи теперь дразнили мое обоняние. Сэм сидел рядом со мной и с интересом наблюдал за тем, что я буду делать дальше.

Я не успел насладиться атмосферой былого уюта, как вновь послышались шаги. На этот раз шум доносился со стороны второго этажа.

Времени на размышления было не так много. Я кинул портрет на место, захлопнул дверь и, выбегая из кухни, принялся лихорадочно прокручивать воспоминания Реймонда. Больше на те места, что были вписаны в сценарий рукой Эндрю, опираться нельзя.

Миновав гостиную, я оказался в коридоре и осмотрел ту часть, что игнорировал ранее. Мальчик писал о кладовой. Не раздумывая, я дернул ручку и оказался в полной темноте. Но шаги становились все ближе, а потому времени на страх темноты у меня не было. Я буквально слышал, как кто-то спускался по лестнице. Пытаясь придумать, как я могу обезопасить себя еще больше, я принялся удерживать дверь изнутри. Таким образом я давал себе шанс укрепить оборону еще на какое-то время и не впустить сюда Оуэна, если этим шагающим кем-то действительно был он.

Но ситуация повторилась. Через несколько мгновений в доме вновь повисла непробудная тишина.

Выждав еще несколько минут, я перестал тянуть за ручку двери и медленно ее распахнул. В коридоре было пусто.

Казалось, что я бегал по дому Бодрийяров уже не меньше часа. Пространство первого этажа начинало заливаться более ярким светом, и теперь дорога от входной двери до парадной лестницы становилась видимой. Это позволило мне немного осветить кладовую, в которой меня, безусловно, ждал очередной артефакт.

В пустой комнате, в которой когда-то, судя по записям Реймонда, хранили корзины с чистым бельем, прямо на полу лежал фотоальбом. Он не представлял собой ничего особенного – обложка и оформление были современными, а состояние практически новым. Чего нельзя было сказать о содержимом.

По самой первой, сильно потрескавшейся и хрупкой фотокарточке я понял, что в книге собирали снимки, зарисовки и вырезки из портретов Германа Бодрийяра. На первых страницах он был представлен еще ребенком, однако густая черная шевелюра позволяла распознать его даже в простом костюме, напоминающем школьную форму. Далее шло огромное количество зарисовок его силуэта, которые очень точно отображали то, что я видел в своем сознании. Скорее всего, однажды он стал чьей-то музой, и вдохновленный художник попробовал отобразить его образ на бумаге во всех мыслимых ипостасях. Следом к страницам были приложены более поздние семейные портреты Ангелины с сыновьями, Германа в одиночестве и Германа с Валерианом. Несмотря на то, что на них мужчины выглядели практически так же, как на общем портрете из кухни, выражения их лиц были совершенно противоположными увиденному мной. Братья улыбались, стояли близко друг к другу, а на общем портрете аккуратно держали мать за плечи с двух сторон. Горделивая поза Германа всегда была с ним, но лицо было веселым и расслабленным. На таких изображениях он был больше похож на младшего брата, чем на Ангелину.

Коллекция завершалась страшной, но традиционной для того времени, фотографией. Это был снимок в жанре post mortem[21].

Я сжал зубы, чувствуя, как внутри головы начинало что-то вспухать. На этом фото старший Бодрийяр сидел в кресле, но пустой белесый взгляд его обычно черных глаз и приоткрытый рот ярко подчеркивали то, что дух этого человека давно покинул его тело. Шея, поврежденная во время того, что с собой сотворил Герман, была туго завязана мужским платком.

Я перевернул эту страницу и осознал, что посмертный снимок был не самым страшным, что хранилось в альбоме. Следом шла коллекция современных фотографий человека, чей образ вклеился в мое подсознание на той самой вечеринке в квестовом клубе.

Джереми Оуэн показывал мне себя. Не в детстве, но в молодости, когда его волосы еще не были тронуты сединой. Эта черная густая шевелюра, гордый стан, хитрый взгляд и ухмылка… До момента, пока я не увидел два этих образа рядом, я не мог сопоставить их в своей голове. Они не были идентичны. Но наследник семьи Бодрийяров определенно был безумно похож на Германа. Это было невозможно отрицать.

Но было ли все это простой игрой генов, которые могут передаваться сквозь бесконечное время самым неожиданным образом? Эта логика оправдывала его лечение в диспансере, но работала ли она сейчас? Стал бы он показывать мне это, если дело было в обычном совпадении внешних данных?

Чувствуя нарастающую панику, я бросил альбом обратно в кладовую и захлопнул дверь.

Но сумасшедший ведущий этой игры не собирался давать мне отдых.

В этот раз я услышал не шаги, а смех, который разносился грузным эхом по пустому дому и достигал меня со стороны кухни.

Я взлетел по лестнице и застыл перед дырой, которая была на месте седьмой ступени. Сквозь нее было видно, что под лестницей вместо упомянутой в дневнике ниши остались лишь руины. Спрятаться там без получения увечий не представлялось возможным. Даже четко следуя рекомендациям Реймонда, я сталкивался со сложностями, которые превратили когда-то любимый им дом в частичную развалину.

Сделав глубокий вдох, я зажмурился и перескочил через препятствие, забегая в темноту второго этажа второй раз в своей жизни.

Рей писал о том, что одним из лучших мест для пряток являются шкафы в библиотеке. Но главная проблема заключалась в том, что я не знал планировки реального дома. Коридор ветвился у лестницы, и передо мной стоял выбор: бежать вперед или же последовать направо. Будучи в состоянии аффекта в прошлый раз, я не помнил, куда повернул для того, чтобы оказаться в спальне Германа. Но искренне надеялся, что на этот раз мне повезет больше.

Гонимый страхом и невидимым преследователем, я направился в правую часть коридора, бежал до упора и в конце концов врезался в стену. Ослепленный темнотой, я торопливо ощупывал пространство по разные стороны от себя, пока не нашарил дверную ручку.

Болевые вспышки начинали взрываться в моей голове поочередно. Моему взору открывалась практически идеально сохранившаяся детская комната Реймонда.

И она полностью соответствовала той, что я использовал в своем «видении» для укрытия от карающего критика.

Я спешно захлопнул за собой знакомую мне потертую белую дверь, но не решался пройти вперед.

Передо мной была односпальная детская кровать. У ее подножья покоилась большая плетеная корзина с находками, среди которых были уже повидавшие жизнь игрушечные кони, марионетки, гусиные перья, бумага для письма и та самая кукла в платье с заячьими ушами. Слева располагались очень явно отреставрированные письменный стол и мягкий полосатый пуф. Прямо напротив – высокий шкаф-гардероб. Здесь когда-то жил Реймонд, думая, что находится в абсолютной безопасности, в своем маленьком и хрупком мире.

Здесь когда-то жил я.

Я вытер свое лицо, ощущая, как по щекам начинают бежать неконтролируемые потоки слез. Ведомый лишь любопытством, я прошел к постели мальчика и приподнял пыльное, серое, но все еще целое одеяло. Прямо под ним пряталась фарфоровая фигурка кролика. На нижней поверхности игрушки была надпись, сделанная с помощью масляной краски, простая и короткая: «Ева».

Кролик выпал из моих рук и разлетелся на осколки. Как это и бывало раньше, в моих осознанных сновидениях, ручка двери начала поворачиваться. Но как только незваный гость понял, что не сможет войти, он принялся ломиться. Я боялся, что старое крепление просто этого не выдержит.

Прямо за изголовьем кровати скрывалась еще одна дверь. Больше не думая о рациональности выбора мест для пряток, я дернул за нее и оказался в большой ванной комнате, которая, на контрасте с детской, выглядела из рук вон плохо. Мозаичная отделка практически сошла, оголяя серые поверхности стен, умывальник отсутствовал, а зеркала были разбиты. Но худшим фактом было то, что здесь не было ни единого шкафчика, а ложиться прямо в проржавевшую чугунную купель было верхом наивности. Мне было нечем даже накрыться.

Общая уборная, к моему счастью, была сквозной. Передо мной снова оказалась дверь, идентичная предыдущей. Я вбежал в следующую комнату, которая оказалась тем местом, в котором я хотел оказаться меньше всего.

Это была спальня Германа.

Что-то внутри меня запрещало осматривать это пространство внимательнее. Я болезненно прищурился, но даже так мог идентифицировать софу, шкаф, прикроватные тумбы и большую кровать. Джереми, видимо, страдал особенной жадностью и очень ревностно относился к комнатам племянника и дяди, старательно восстанавливая здесь убранство позапрошлого века. Я бы не удивился, если бы узнал, что он сам сломал эту чертову седьмую ступеньку, для того чтобы туристам, мародерам, или таким наивным идиотам, как я и мои коллеги, было сложнее добраться до его самых любимых мест.

Сердце стремилось выскочить из груди, когда я мучительно медленно поднимал свой взгляд на полог постели хозяина дома.

Веревка, скрученная в висельный узел, была на месте.

Знакомую фигуру мое сознание дорисовало самостоятельно.

Если бы я мог кричать, я бы сделал это. Но невидимый питон сжимал мою шею, не давая издать ни звука. И если выпустить из себя ужас с помощью крика я не мог, мне все еще никто не запрещал бежать.

Перескакивая через постель, я вылетел в следующую дверь, которая вновь вывела меня в темный коридор. Но высшие силы все еще давали мне шанс на спасение – прямо передо мной оказался вход в следующую комнату.

Новое пространство было абсолютно пустым и довольно маленьким. Прямо в комнате располагался умывальник, который был также давно разбит, но мебели и других предметов интерьера я не обнаружил. Скорее всего, в такой маленькой спальне могла обитать прислуга. Значит, эта спальня принадлежала Мари.

Здесь все еще негде было спрятаться. Я лихорадочно обыскивал пространство в надежде на то, что из этой комнаты тоже должен был быть второй выход. И повторно поблагодарил высшие силы, когда увидел еле заметную маленькую дверцу в стене напротив. Кажется, ею редко пользовались или же не пользовались вообще – она была словно утоплена в своем остове и покрыта теми же обоями, что и все окружающее пространство.

Но мне она поддалась.

Деревянная отделка стен намекала на то, что я оказался в чулане или на складе – это было сложно определить, так как какие-либо говорящие предметы просто отсутствовали. Но в самом углу был виден выступ, похожий по форме на один из кухонных шкафов на первом этаже. Кажется, это была та самая, настоящая шахта лифта.

Рей говорил, что в нем было прятаться легче и удобнее всего. Кроме того, он упоминал, что на лифте можно кататься – об этом знал и я сам. О принципе работы мне когда-то подробно рассказывал Рик. А это значило, что если мне повезет, то я смогу съехать вниз, оказаться на кухне и выбежать из этого чертового дома, не встречаясь с преследователем.

Ох, Рик. Как бы я хотел сейчас закрыть глаза и оказаться в том моменте, когда ты заставлял меня лезть в игровую кабину! По сравнению с тем, что я собирался сделать, тот «полет в кладовую» был совсем не страшным.

Задержав дыхание, я отворил шкаф, ведущий в шахту. В кабине было еще темнее, чем в самом чулане, но мне казалось, что шаги были слышны уже и в комнате прислуги. Времени думать не было. Я поставил ногу на возвышение, пролез внутрь и попытался захлопнуть за собой дверцу.

В кабине было невыносимо тесно, и что-то мешало закрыть кабину, а лифт без этого – отказывался ехать, сколько бы я не жал на кнопку. Я вновь начал действовать наощупь и обнаружил гладкий потолок и стены позади и справа от меня. Но мои ноги упирались во что-то твердое, и, кажется, именно это мешало мне сдвинуться с места. Я пригнулся так низко, как мог, чувствуя, как громко хрустят мои суставы. Двумя руками я принялся обшаривать пространство напротив и наткнулся на что-то гладкое и продолговатое.

Я не мог идентифицировать предмет, но чувствовал, что он был здесь не один. Рядом с нераспознаваемыми на ощупь элементами лежали два листа бумаги.

Чертыхнувшись на Оуэна, я отворил дверцу кабины и выпинал ногами все то, что мешало лифту двинуться с места.

Дверь в чулан открылась.

Прежде, чем я увидел того, кто догнал меня, я посмотрел на пол, который теперь был освещен утренним светом из окон в комнате Мари.

Перед кабиной лежали фрагменты человеческого скелета и две распечатанные картинки, соединенные скрепкой.

Моя детская фотография и копия одиночного акварельного портрета подросшего Реймонда Бодрийяра.

* * *

Этой ночью я не мог нигде найти Сэма. Наверное, Мари снова выпустила его гулять прямо перед тем, как уложить меня спать! Лучше бы она так заботилась о моем бедном дядюшке.

Но я уже хорошо знал, к какому часу начнется то, что я сумел превратить в игру. Да, мне все еще было очень-очень страшно, но Герман любил играть со мной в прятки, и я знал, что однажды это поможет ему вспомнить о том, как все было раньше. О том, как сильно я его люблю и жду его возвращения!

Часы внизу пробили полночь. Я зашел в нашу ванную комнату и внимательно прислушался к тому, что происходило в соседней спальне. Кажется, дядя уже поднимался. Нужно было поспешить и скорее спускаться на первый этаж.

Я тихо закрыл дверь своей комнаты и побежал к лестнице. Благодаря нашим постоянным играм, мне больше не нужны были свечи, и я отлично ориентировался в двух коридорах. Прямо сейчас мне нужно пойти направо, добраться до развилки и затем повернуть налево. Так я окажусь на лестнице и спущусь на первый этаж.

А еще я научился передвигаться бесшумно, босиком! Мне больше не нужны никакие тапочки. Было бы здорово, если и на улицу не нужно было бы надевать ботинки.

Сегодня на ужин Мари подавала пирог из почек, и я съел целых три куска. Если она не убрала его на кухне слишком высоко, можно будет перехватить еще один, и тогда прятаться будет не так уж и скучно.

Я нашел блюдо с остатками вкуснейшего ужина прямо на обеденном столе, взял с собой немного и вновь накрыл тарелку платком. Вот бы Сэм сейчас был со мной рядом – немного начинки для него мне никогда не жалко!

Но есть пирог придется уже в укрытии – я слышал, что дядя уже спускался по лестнице. Отворив дверцу кухонного шкафа, я быстро юркнул в кабину, устроился поудобнее и нажал кнопку. Ура, едем наверх! На продуктовом складе он точно не додумается меня искать, ведь ни лифтом, ни этим местом мы совсем не пользуемся.

Добравшись до второго этажа, я съел свой пирог, и не заметил, как уснул. Когда я проснулся, то обнаружил, что сижу здесь уже довольно долго, потому что мои ноги сильно затекли и болели.

Я стучал, звал на помощь, но никто меня не слышал.

Я пробовал нажимать на эту кнопку сотню раз, но она мне не поддавалась!

Кажется, я ворочался так сильно, что задел что-то острое своим затылком. Теперь мне очень больно, а все руки испачканы липким.

Еще я пробовал взломать дверцу, но мне не хватило сил.

Как жаль, что я взял с собой так мало пирога. Кажется, мне придется пробыть здесь вечность.

Как же хочется спать…

Глава 10

Голоса пробивались ко мне сквозь толщу головной боли.

Они все и всегда твердят одно и то же.

– Боузи. Боузи, ты слышишь меня?

– Боузи, пожалуйста! Может быть, мы вызовем скорую?!

– Не паникуйте. Он обязательно придет в себя сам.

– Он очень долго уже так!

– У него было сильное потрясение. А, вот, посмотрите. Он открывает глаза.

Передо мной начинал проявляться высокий образ доктора Константина. Казалось, он был не один. Я чувствовал, как моего лица касаются длинные белые пряди. Это была Иви.

– Боже! Ура! – слишком громко воскликнула она.

– Боузи, ты с нами? – тревожным тоном уточнил мужчина.

Пространство вокруг расплывалось, но достаточно быстро приобретало черты знакомого мне кабинета. Как всегда чисто и никаких следов присутствия живых людей. Комната использовалась в медицинских целях и потому, видимо, не могла быть менее стерильна, чем больничная палата. Интересно, помогает ли проветривание освобождать пространство от чужого негатива?

Несмотря на то, что кабинет специалиста был просторным и светлым, я все еще чувствовал, как невидимые стенки по бокам, сверху и снизу сжимались вокруг меня. Невидимая коробка, в которой я был заперт, теперь имела реальный прототип. Это не воображаемый ящик, нет. Это – кабина кухонного лифта.

– Я… – губы ссохлись от долгого недостатка влаги, и разлепить их было не так уж и легко. – Был в лифте.

– Да, Боузи, – спокойно проговорил специалист. – Я тебя вытащил.

– Ты?

Я попытался сесть на терапевтической кушетке, но мое тело было крайне против любых резких движений. Поэтому я приподнялся на руках и занял позу полулежа. В последний раз именно в таком положении и именно на этом месте я присутствовал на сеансе. Как жаль, что все произошедшее не может сработать проще, как в дешевом страшном фильме, когда герой просыпается и весь пережитый им ужас оказывается сном.

– Расскажи, – только и смог попросить я.

Иви чувствовала себя неприкаянной. Как только я обратился к доктору Константину, она отошла к окну и принялась молчаливо выжидать. Будто бы для того, чтобы заговорить, ей требовалось особое разрешение. С ней нам предстоял отдельный разговор. Но сначала я хотел узнать: как бывший врач нашел меня, учитывая, что мой смартфон был разряжен, а сейчас, кажется, пропал? По крайней мере, ни в одном из карманов я его не чувствовал.

– Ну, как только я не обнаружил тебя утром, я нашел телефон твоего квестового клуба и позвонил туда, – полушепотом вещал доктор. – Очень приятная девушка взяла трубку, кажется, Никки…

– Викки, – поправил я.

– Да, Викки. Она внимательно выслушала меня и согласилась дойти до производства, проверить, на месте ли ты. Но тебя там не оказалось.

– И кем ты представился?

Если мои коллеги узнали о том, что я на постоянной основе пребывал в сопровождении психиатра, пиши пропало. По крайней мере, их отношение точно станет еще хуже, чем было.

– Другом, Боузи, который переживает за тебя и потерял с тобой связь, – врач удивленно приподнял брови. – Я сказал правду.

– Господи, с тобой могло произойти все, что угодно в этом доме, а ты снова думаешь о том, что подумают про тебя другие?! – вдруг взорвалась стоящая в сторонке Иви. – Боузи, серьезно?

Моя соседка, казалось, была на грани. По всей видимости, ей приходилось долго сдерживать чувства, а теперь, когда мы наконец могли побеседовать, она не могла остановить свой поток эмоций.

– Иви, ты права, – безэмоционально отозвался я. – Я не знал, вернусь ли вообще.

– Вот именно! – девушка сотрясала руками воздух. – Вот именно!

Я вновь посмотрел на Константина. Только сейчас я заметил, что он был одет точно так же, как и вчера. Вероятно, утром он действительно торопился и очень переживал. Однако сейчас его лицо не выражало ничего, кроме внимания. Как и всегда во время наших сеансов.

– Так вот, – мягко продолжал доктор. – После этого я, естественно, позвонил Иви, предполагая, что ты уехал домой. Но и дома тебя не было, поэтому Иви позвонила Оуэну.

– Иви?! Позвонила кому?! – я резко дернулся вперед, но мужчина уложил меня обратно. – Откуда ты вообще про него знаешь?

Девушка прикусила губу и сделала шаг вперед. Она испытывала сильную нерешительность, но я думал, что готов подождать. Теперь мне было некуда торопиться и не за кем бежать. Так как блондинка продолжала молчать, Константин решил подтолкнуть ее к беседе устно.

– Мы уже все обсудили, – негромко заметил врач. – Но, думаю, Иви лучше будет рассказать все самой.

Художница глубоко вдохнула и вдруг расплакалась. Константин тут же поднялся, приобнял ее за плечи и подвел ближе к нам, усаживая на одно из свободных кресел возле кушетки.

– Боузи, я не знаю, с чего начать, – прошептала она.

– С начала, Иви, – еле вымолвил я. – Пожалуйста.

Я попытался выдавить улыбку, хотя отнюдь не чувствовал, что мы находимся в ситуации, в которой такие эмоции могут быть уместны. Что бы девушка ни скрывала, мне было ее мучительно жаль.

– Я… – художница сильно заикалась, хотя ей это было совсем несвойственно. – Я давно была с ним на связи. Дольше, чем ты. Еще до того, как он обратился к вам за этим, якобы, квестом.

– Но как ты его узнала? – так спокойно, как мог, уточнил я.

– Он сам меня нашел! Честное слово, он все сделал сам. Однажды связался со мной под видом заказчика, попросил кое-что нарисовать.

Выходить на связь под видом кого-то было очень похоже на Джереми. В это я мог поверить с легкостью.

– Что это было? – внутри начинала нарастать тревога и еще одно чувство, которое я трактовать пока был не в силах.

– МёрМёр, конечно, – девушка усиленно кусала губы. – Когда я отдала заказ, он был так рад, что хотел заказать еще. Сказал, что у него для меня много работы и попросил мой номер телефона.

Так вот какой заказчик тогда появился у Иви. Я осознавал все постепенно, но боялся комментировать и сбивать поток поступающей информации.

– Ну, я и дала свой номер, – соседка закрыла лицо руками, и ее голос начал срываться. – Но, когда мы начали разговаривать, все, что он делал – это расспрашивал о тебе! Поверь, я сразу сказала ему, что это подозрительно. Но он говорил, что он – твой родственник! Далекий, поэтому не знал, как ты рос, нашел тебя только сейчас. Он был так эмоционален, сто раз повторял одно и то же: «Я так давно искал его!»

Лучше бы он пару столетий назад искал так усердно, как сейчас.

– Я поверила, Боузи, потому что всегда хотела тебе только лучшего, понимаешь? – подруга отвела ладони от своего лица, и я заметил, как ее яркий макияж расплывается от слез. – Мы с тобой были там вместе, и я помню, как тебе было тяжело. Тяжелее всех! И знала от тебя, что ты чувствуешь ежедневно… Я так надеялась, что найденная семья тебя порадует, даст ощущение безопасности, что ли… Я не знаю!

– Что было дальше? – больше не находя сил сдерживаться, резко прервал ее я.

Константин положил перед Иви пачку с вытягивающимися салфетками. Она поблагодарила мужчину, вытерла лицо и достала из кармана юбки мой телефон.

– Вот, кстати, – подруга решила сменить тему и протянула мне гаджет. Его экран был безнадежно разбит, но это меня не волновало. – Держи. Мы зарядили его, пока ты спал.

– Иви, что было дальше? – я грубовато давил на соседку, теперь распознавая второе нарастающее ощущение. Это была злость из-за ее предательства.

– Боузи, спокойнее, – доктор положил мне руку на плечо, отлично распознавая зарождающуюся агрессию на расстоянии. – Мы все здесь понимаем твои чувства, но Иви и так все расскажет.

Подруга кивнула.

– Нет-нет, доктор, он прав, – подруга нервно закивала. – Мы были не в тех отношениях, чтобы я так просто его предала.

– Иви, вы никого не предали, – Константин вздохнул, сталкиваясь со мной взглядом. – Останьтесь после, мы поговорим с вами об этом.

– Хорошо.

Осажденный Константином, я терпеливо ждал, пока девушка закончит.

– Он боялся вот так, без какой-либо подготовки, появляться в твоей жизни. В конце концов, ты был уже взрослым и таким… – художница потерялась, пытаясь подобрать подходящий эпитет. – Нелюдимым. Сказал, что знаком с Бобом, и он ему о тебе рассказал. И они договорились, что Оуэн станет клиентом производства.

Такие люди, как мы с Иви, все время испытывали потребность в деньгах и работали без отдыха для того, чтобы обеспечить себе хотя бы съем достойного жилья. И все это в то время, как кто-то платит за постройку целого квеста просто для того, чтобы с кем-то познакомиться!

– Круто придумал, – едко выплюнул я.

– Но, конечно, ему не хватало той информации, что он получил от твоего начальника. Для того, чтобы… Как он говорил, подготовить почву, ему требовалось больше фактов о тебе. Поэтому он задавал мне вопросы… Ну, время от времени, они были простыми: про то, что ты ешь, что любишь… А дальше – он просил меня кое-что делать.

Иви вновь расплакалась, теперь с пущей силой. Кажется, следующая часть повествования давалась ей особенно тяжело.

– Например, сказать, как ты отреагировал на сообщение, которое он написал, или передать тебе определенную информацию так, чтобы ты успокоился или не переживал… – девушка захлебывалась слезами, но ни на секунду не замолкала. – Иногда спрашивал, что ты делаешь в текущий момент… Но ничего криминального, я клянусь тебе… Все это выглядело так, будто бы он о тебе заботился!

Все вставало на свои места. Я хорошо помнил моменты, когда не понимал той или иной реакции Иви, или был удивлен тому, что она знает о МёрМёр больше, чем я сам. Я сжал зубы. Этот жест отдавался новым витком боли в моей голове, но по-другому этот разговор пережить было невозможно.

– Что насчет картин, которые ты рисовала? – сквозь сжатую челюсть выдавил я.

– Это были заказы Оуэна. Он продолжал мне платить, а я продолжала рисовать… – подруга всхлипнула и попыталась взять меня за руку, но я быстро убрал ее. – К моменту, когда все дошло до тех картин с силуэтом и ракитником, я поняла, что больше не могу скрывать все это, что все происходящее выглядит странно, Боузи! Я стала оставлять работы на видном месте, чтобы ты понял, что я все знаю. Чтобы ты сам начал этот разговор.

– Но почему тогда ты убежала, когда мы увидели тебя возле «Пряток»? – не выдержал и повысил голос я.

– Потому что поняла, что хоть и хотела поговорить, но не была готова! – болезненно воскликнула Ив. – В тот момент я уже успела вызвать Джереми на очную ставку и заставить рассказать мне больше о том, что он творит. Тогда я как раз возвращалась с этой встречи.

Я поднял руку, показав Иви, что хочу взять паузу. Она кивнула и, извинившись, вышла в уборную. Доктор Константин продолжал наблюдать за мной молча, потому что не хотел вступать в беседу, пока моя соседка не закончит свою мысль. Я включил смартфон.

Количество пропущенных вызовов и сообщений счету не поддавалось.

Большая часть из них была от Оуэна.

В рабочих чатах меня искали уже полдня. Часы в углу экрана показывали полдень. В последнем сообщении Джия требовала выйти на связь и приехать на производство к двум часам дня. Сегодня мы сдавали квест Джереми, и я должен был присутствовать.

Иви вернулась довольно быстро, и прямо с порога решила продолжить свой рассказ:

– …Насчет той очной ставки. Я задала вопрос в лоб, и он рассказал мне все про Германа и Реймонда. Сначала я подумала, что он просто отшибленный, и попыталась уйти. Но Оуэн достал фотографии. Честно говоря, в тот момент я была готова поверить в фантастику, привидений и прочее… И это его не оправдывало, Боузи! Я сказала, что даже если ему нравится верить в какую-то реинкарнацию, он делает твою жизнь более опасной! Все эти поездки… Ты менялся, тебе становилось хуже, а не лучше! Я сказала, что он должен или прекратить это все, или, хотя бы, поменять тактику.

Я тяжело выдохнул.

– На что он ответил, что все это просто игра, понимаешь! – девушка схватилась за голову и села обратно. – Я была в бешенстве! Он сказал, что в МёрМёр давно установлены камеры, потому что он занимается реставрацией и следит за процессом. А теперь он следил за тобой, пока ты был там!

Так вот откуда он узнал про то, что я упал во время второй поездки. Он видел это. И вел себя, действительно, как самый настоящий гейм-мастер.

– Я объясняла ему, что ты ходишь к специалисту, что ты можешь накрутить себе чего-нибудь, что у тебя и без всего этого бурное воображение, – Иви обреченно покачала головой. – Он не слушал. Сказал только, что ты поймешь его, когда приедешь в последний раз. Что это тот формат, который комфортен тебе для того, чтобы вспомнить.

Вот только моя жизнь – отнюдь не квест, как бы Оуэну этого ни хотелось.

Я приложил руку к своему лбу, потому что чувствовал жар. Константин дождался, пока я уберу ладонь, и положил свою.

– Температуры нет, – тихо проговорил доктор.

Мое тело чувствовало себя измученным, головная боль продолжала нарастать, а обида на Иви была сильна и не могла разрешиться мгновенно. Я точно знал, что на то, чтобы восстановить наши отношения, потребуется время. Правда – очень противоречивая штука. Оказалось, что она не только убивает, но еще и лечит. И от этого было никуда не деться.

– У меня остался последний вопрос, – тяжело произнес я. – Если в МёрМёр стояли камеры, то зачем он гонял меня по всему дому? Мог бы просто следить, как я перемещаюсь, нахожу все это… Про то, зачем он посадил скелет в лифт, я, так уж и быть, спрашивать не буду.

Иви подскочила.

– В лифте был скелет?! – прокричала подруга. – Я убью его!

– Иви, сядьте. Разберемся с Оуэном потом. Давайте я отвечу на вопрос Боузи.

Константин посмотрел на меня и грустно улыбнулся. Наверное, вся эта история с перерождением душ рождала в его голове миллиард новых диагнозов. И теперь не только для меня, но и для Оуэна.

– Боузи, тебя никто не гонял, – вкрадчиво проговорил мужчина. – Это был я.

– В каком смысле? – непонимающе прошептал я.

– Я не закончил свою историю. После того, как Иви позвонила Оуэну, он совсем не был против того, чтобы я тебя забрал. Он видел, что тебе было плохо, не понимал, что ты делаешь, но не мог появиться сам. Это бы еще сильнее усугубило твой страх после всего увиденного. Нанесло бы неизбежную психологическую травму.

Как будто бы сейчас у меня ее не было.

– То есть? – в шоке уставился на специалиста я.

– Я бегал за тобой по всему дому, но ты прятался. – Константин кивнул. – Да, Боузи, это был я.

– Но, я слышал, что ты смеялся! – я огладил свой лоб, ощущая, как голова взрывается изнутри.

– Тогда мне точно не было весело, – грустно усмехнулся доктор, очевидно, вспоминая сегодняшнее утро. – Думаю, это была очередная игра твоего подсознания. Как только ты застрял в лифте, я наконец тебя догнал, вытащил и привез сюда. Сознание ты потерял буквально в ту секунду, как я открыл дверь в кладовую.

Я вспомнил то, что увидел в кабине лифта, и закрыл глаза. Как это было грустно, Рей. Ты писал, что тебя никто и никогда не найдет, только если ты сам этого не захочешь. Должно было пройти огромное количество времени, чтобы это желание стало настолько сильным, и ты, наконец, нашел себя сам.

Приторно-сладкое чувство разъедало мое нутро. В таком эмоциональном симбиозе сливались самые сильные в мире ощущения: я хотел и ненавидел одновременно. Я мечтал восстановить в сознании каждую крупицу и стереть с подкорки тот день, когда получил кармический заказ и впервые поехал к старьевщику. Каждое мое действие наполнялось отвратительным смыслом, становилось деталью хорошо продуманного плана, превращалось в пруток от железной клетки, из которой теперь не представлялось возможности выбраться. Построение причинно-следственной связи, создание алгоритмов, систематизация – все это всегда спасало меня, помогало чувствовать себя в безопасности, но не сейчас. Каждая новая мысль, подтвержденная теперь хорошо известным мне фактом, вбивала гвоздь в крышку коробки с воспоминаниями, в которой меня заточили.

Если бы у меня был шанс хотя бы на несколько часов вернуться в детство, в момент, когда все это зарождалось в моей голове, я бы воспользовался им. Я бы попросил себя остановиться. Скурпулезное коллекционирование мысленных и визуальных образов определенного порядка, вера в то, что придуманные сюжеты обязательно обнаружат себя и вечный поиск альтернативной реальности, который сейчас казался мне болезненным… Все это в своем омерзительном сочетании строило мою жизнь от начала и до конца. Но истина пришла слишком поздно.

Что я, взрослый, уставший и потухший, мог иметь против того тринадцатилетнего мальчика? Его стремление помочь своему дяде вернуться к нормальной жизни было настолько сильным, что смогло пересечь не просто несколько лет – два века! – и определить собственное будущее. До прошедшей ночи я был уверен в том, что происходящим управляет псих, ставящий на мне эксперименты в реальном времени. И лишь возвращение в контрольную точку, где история оборвалась, помогло осознать, что процесс был запущен мной.

Иви поднялась со своего места и отряхнула юбку. Она больше не плакала и выглядела опустошенной:

– Я пойду. Прости меня и… – девушка сделала паузу. – Если ты когда-нибудь захочешь, я буду рада твоему возвращению домой. Или помогу собрать твои вещи и отправить туда, куда считаешь нужным. И, доктор. Простите и вы. Я приду к вам поговорить в другой день, сейчас… Больше не могу.

Я кивнул. Решение настолько сложных вопросов стоило отложить на день, когда я вновь почувствую себя в своей шкуре. Доктор Константин сделал себе пометку в смартфоне. Можно ли было говорить, что теперь я косвенно, но все же передал в его профессиональные лапы нового пациента?

– Иви, – окликнул я подругу в дверях.

– Да? – слабо отозвалась она.

– А ты не знаешь… Он не рассказывал, почему все так получилось? С Германом? Я все понял про Реймонда, но то, что было с его дядей, остается для меня очень сложным вопросом.

– Ну… – художница потупила взгляд. – Он повесился, потому что не мог найти мальчика и думал, что испортил ему жизнь?

В голове снова мелькнула петля на пологе, а кожа покрылась мурашками. Узел, конечно же, был бутафорским, да и проклятый скелет – тоже. Я работал в квестах столько лет и не заметил этого, как и вездесущих камер. Но ужаса трагичного прошлого это не отменяло.

– Спасибо, но это я понял, – выдохнул я. – Я о другом. Что сделало его тем, кем он стал? Я видел на фото, что так было не всегда.

Иви горько усмехнулась:

– Я не знаю. Спроси у него лично.

Девушка пожала руку доктору и покинула кабинет. Разговор был окончен, а я наконец почувствовал, что могу сесть на кушетке.

– Отвезешь меня на работу? – обратился я к Константину. – Мне нужно успеть к двум.

* * *

– Хотел предложить сегодня проведать Джима. Поедешь?

Я лежал на заднем сидении. Не потому, что все еще не мог держать свое туловище, а потому, что берег свои силы. Сознание пока не отвечало на вопросы о том, как оно собиралось отреагировать на встречу с Джереми.

– Конечно, – так бодро, как мог, отозвался я. – А вечером пустят?

– Пустят конечно, – доктор обернулся и улыбнулся мне. – Я заеду и договорюсь, пока ты будешь на работе. Хотя как врач я не одобряю твоего стремления оказаться там после всего, что сегодня произошло.

– Все нормально. Есть неотложное дело. Ты же меня заберешь?

– Обязательно, – с готовностью кивнул он.

– Тогда без проблем.

В то, что Оуэн сегодня должен был приехать на локацию, Константина я предпочел не посвящать.

Старший друг высадил меня на нашем привычном месте, возле курилки. На прощание он протянул мне шоколадку.

– Держу пари, что последний раз ты ел вчера, – усмехнулся мужчина.

– Это правда, – честно признался я. – Но мне не хочется.

– Но все равно возьми.

Я забрал батончик и собирался захлопнуть дверь, но Константин остановил меня.

– Послушай. Даже если я больше не являюсь твоим лечащим врачом, это не значит, что ко мне нельзя обращаться с вопросами о твоем состоянии.

– Это намек на новый диагноз?

– Ни в коем случае, – пасовал он, выставив руки вперед. – Я сказал только про вопросы.

Мы попрощались, и я последовал в клуб, минуя павильон производства.

Увидев меня на входе, Викки быстро покинула ресепшен и бросилась мне на шею:

– Боже, Боузи! Где же ты был?! Мы все были на жутких нервах! Я рассказала всем, что что-то произошло, и тебя искал твой друг. Так что ругаться никто не будет!

– Спасибо, Викки, – я виновато улыбнулся девушке. – Но я не боюсь.

Теперь я вообще перестал чего-либо бояться. Несмотря на мою необъятную физическую усталость, внутри постепенно зарождалось долгожданное чувство облегчения. Я хотел, чтобы оно осталось подольше, но предстоящая встреча не давала никаких гарантий.

– Вот и славно! – рыжая девчушка похлопала меня по плечу. – Тем более, ты успел! Этот… ну, ваш заказчик, он приехал всего минут десять назад. Весь какой-то дерганый.

Надо же. А я уж думал, что бессонные ночи были привычным для него состоянием.

Я махнул Викки на прощание и направился на квестовую аллею. По пути мне встречались снующие туда-сюда гейм-мастеры, которые, как и всегда, особенно суетились над квестами во время присутствия Боба на локации.

Я наблюдал за ними и больше не скучал. Теперь я думал о том, что счастлив больше не быть на их месте. Жизнь текла своим чередом, и каждый из нас последовательно проходил все предоставленные ему этапы, долгожданные финальные точки которых ощущались особенно приятным образом.

Возле нового квеста стояли четверо. Издалека я приметил Веселого Боба, Джию и Рика. Они что-то активно рассказывали Оуэну, очевидно, объясняя, почему не все этапы работ были выполнены в срок. Последний стоял ко мне спиной, держа до боли знакомую, гордую осанку.

– Так вот, с этим лифтом… – решительно декламировала руководительница. – Довольно сложный механизм, который нужно еще протестировать. Мы же не хотим, чтобы в квесте были какие-то несчастные случаи, верно? Чтобы там кто-то застрял? Поэтому мы подходим к вопросу очень ответственно.

Джия приметила меня и замолчала, сделав устрашающее лицо. Боб рассмеялся и довольно сильно хлопнул ее по спине. Рик, как и всегда, решил оставить свой шутливо-язвительный комментарий:

– Ну, посмотрите, кто проснулся.

Я не обращал внимания на подколы коллег, потому что это больше не имело никакого значения. Вежливо улыбнувшись, я занял место рядом с Джией и поднял глаза на Джереми.

На меня взирал родной хитрый взгляд из-под опущенных ресниц, приправленный ухмылкой. За идеально выстроенным образом я смог распознать его вздох облегчения.

– Добрый день, – вежливо обратился я к мужчине. – У меня выдалось непростое утро. Однако пока я ехал сюда, придумал название вашему проекту.

Губы заказчика странно дрогнули. Мои коллеги переглянулись.

– Какое, мой мальчик? – забывая о субординации, обратился ко мне Оуэн.

– Исповедь, – горько усмехнулся я. – «Исповедь мистера О».

Ранее

Пороки рождаются в клубах дыма. Так думал Джереми, когда оформлял лицензию на торговлю табачными изделиями, не имея никаких планов на реализацию обычных сигарет. Его управляющий Шон был моложе хозяина заведения на пару десятков лет и однажды убедил Оуэна в том, что для привлечения молодой аудитории существующую лаунж-зону клуба будет лучше переоборудовать в кальянную. Джереми не обладал большим уровнем эмпатии, но имел сильно выраженное стремление к успеху, который легко конвертировался в деньги, и именно по этой причине согласился. Кальяны стояли здесь уже пару лет, но белые завитки синтетического кумара – все чаще выходили из засаленных уст толстосумов среднего возраста. Словом, с путем привлечения новой категории потребителей, Шон не угадал. Однако дал возможность основным клиентам оставить в клубе больше денег.

Шон – молодец.

Бобби дымил как в последний раз. Он, казалось, пытался выжать из этой трубки намного больше, чем она была способна дать. Или же, все было намного проще, и толстяк просто не умел правильно курить. Оуэн терпеть не мог сидеть в кальянной, хотя искренне лелеял все залы своего заведения, без исключений. Голова начинала болеть даже без соприкосновения губ с этой поганой дудкой, а когда у Джереми что-то болело, он вспоминал, что уже немолод. Такие мысли представляли собой болезненное осознание, с которым он отказывался мириться, пока не достигнет цели.

Рука хозяина клуба непроизвольно нащупала и сжала старенькие часы в кармане. Обычно он крепил их на цепь, которая прилагалась к комплекту, но сегодня пришлось обойтись без подобных аксессуаров. Драгоценной вещице шла уже не первая сотня лет, и Оуэн внимательно относился к тому, как ее носил. Например, старался не совмещать хрупкую реликвию с раздраженным внутренним состоянием. После утреннего звонка от Боба, Джереми понял, что сегодняшний день сложится крайне нескладно, и годами натренированное самообладание придется перевести на максимум. Но часы он с собой все же взял, благоразумно открепив цепочку.

Как и предполагалось, Бобби в клубе действительно задержался. Выдворить его не представлялось возможным – один неловкий взмах руки, и начнется перепалка со всеми возможными перспективами перехода в драку. А в драке – циферблат любимого артефакта можно и разбить. Это никуда не годится.

– Так вот.

Огромный, но все же не такой бесконечный (прямо как самообладание Джереми) старина Боб дожевывал уже пятую куриную ножку по счету. Соус барбекю портил елейное выражение его лица еще сильнее, оседая вокруг рта. Или же дополнял? То или иное было абсолютно отвратительно с виду. Оуэн ослепительно ему улыбался – ради денег этот поджарый мужчина в годах был готов на многое. Боб был его VIP-клиентом на протяжении всех двух лет существования заведения. Нет, все-таки лучше всего на свете, Джереми умел терпеть.

– Так вот я и говорю этой дуре: «Ты постоянно набираешь обезьян!» – гость взмахнул грязной рукой, яро подчеркивая свое негодование. – Вот зачем нам нужны обезьяны, скажи мне? А ей они, видимо, нравятся. Студенты тупенькие, вчерашние отличники. Нравятся они ей, защищает их, учит. А она-то сама… Уже все! Начальница! С ней уже неинтересно. Надо кого-то гонять мне. Самому что ли сидеть над бумажками? Но обезьян – не хочу.

– Тебе нужны летучие обезьяны, мой друг? – усмехнулся седовласый хозяин клуба.

Несмотря на новизну заведения, в котором сегодня проводили время мужчины, сам Джереми Оуэн занимался частным бизнесом уже не первый десяток лет. Однако нанимать на работу «обезьян» ему никогда не приходилось. Это всегда были люди. Но Джереми Оуэн и не был Бобом. Об этом стоило помнить.

– Да никакие мне обезьяны не нужны, – толстяк продолжал вещать с набитым ртом, на что Джереми лишь снисходительно улыбался. Манер дорогому клиенту было, конечно, не занимать. – Лошади нужны, рабочие, понимаешь, О?

– Ну что же, каким-то образом Рик и Джия тобой однажды были наняты, мой друг, – мужчина прикрыл глаза, вспоминая любимых сотрудников своего собеседника.

– Ты не видел Джию лет эдак пять назад!

Боб ударил кулаком по столу, видимо, для прочей убедительности. Впрочем, «мистеру О» и так все-все было понятно.

– Я ее вырастил! Вот этими руками, – громогласно заявил гуру квестовой индустрии. – Все, что мог – дал. Она – молодец. Почему не может собрать себе команду – я не знаю.

Джереми посмотрел в сторону барной стойки, тщетно выискивая глазами свою сотрудницу Стейси. Стоило наполнить их бокалы прямо сейчас, если Оуэн все еще хотел продолжать участвовать в этой бессмысленной беседе. Коротко стриженная пепельная блондинка вскоре вынырнула из-под стойки, словно почувствовав напряженный взгляд владельца. Джереми указал ей на стол невидимым жестом и ухмыльнулся. Заказ был принят.

– Вот есть один пацан. Малолетка.

Да, о любви к «малолеткам» Боб мог и не заикаться. Внимательный хозяин прекрасно знал, за какими именно услугами толстяк приходил в его заведение. Зрелых сотрудников в составе персонала было не меньше, чем молодых людей от двадцати до тридцати лет, даже больше. Но в чеках Бобби напротив строчек с говорящим названием «Приват» имена работниц постарше никогда не стояли.

– Что с ним, Бобби? – с деланным интересом уточнил Оуэн.

Гость кинул очередную объеденную кость в тарелку и откинулся спиной на кожаный диван. Стейси плавным движением обогнула столик и наполнила бокалы собеседников. Джереми поблагодарил девушку и незаметно вложил купюру в форменный фартук, чтобы в следующий раз не искать ее глазами.

– Молодой. Ему, кажется, лет двадцать, – Боб вытер рот салфеткой и выкинул ее на тарелку к объедкам. – Тоже, можно подумать, вчерашний студент, но он не учился. Детдомовский. И странненький такой.

Хозяин клуба не понял, какое из сказанных слов повлияло на его настроение, но почувствовал, как по спине прокатилось липкое и безымянное ощущение. Этому не предшествовало никаких очевидных причин, но что-то внутри убедило его вытащить любимую реликвию из кармана и положить на стол. Эти часы не были оберегом – они создавали эффект присутствия того, кого давно не существовало.

– Знаешь, как говорят: кто хуже жил, тот сильнее цепляется, – на удивление мудро подметил толстяк. – Вот – он из таких. Он работает в игровой зоне, ведет квесты. Но и днем, и ночью – как приду, так его за стойкой вижу, понимаешь? Общается с клиентом на твердую пятерку. Все знает. На любой мой вопрос есть ответ. Хочу его сам перетащить. Но боюсь.

– Есть то, чего ты на самом деле боишься, Боб? – Джереми улыбнулся, стараясь скрыть необъяснимое чувство тревоги.

– Я же не чудовище какое, Оуэн. Ломать поломанное – не мой стиль. С другой стороны, дать шанс такому пацану – дело великое. Но он, зараза, симпатичный такой, не дай бог, отчалит в твою сферу. Надо брать быка за рога!

Гость загоготал и осушил очередной бокал залпом. «Мистер О» продолжал чувствовать себя так, словно его начинали выворачивать наизнанку. Нужно было перевести тему.

– Бобби, не переживай, странненьких я на работу не беру. Не дай бог, что учудят. Мне нужны довольные гости.

– Да он не в том смысле странненький, брат, – мужчина перешел на полушепот и склонился к столу. – Он как будто бы немного шизик. Все время смотрит в пустоту, как будто отключается. Носит с собой странные штуки. Типа таких вот часов. Кстати, чего это у тебя? Дорогое?

Грязный палец уткнулся в гладь крышки золотого циферблата. Тонкая, но сильная ладонь Оуэна мгновенно сжалась вокруг запястья Боба.

– Ого! – VIP-клиент пасующе выставил руки. – Полегче, друг. Я просто посмотреть хотел!

Джереми расплылся в сладкой улыбке, стараясь, чтобы она не выглядела слишком уж кровожадно. Он взял пухлую пачку влажных салфеток, которые лежали на каждом столике в кальянной, протер часы и аккуратным движением нажал на кнопку. Затем таким же медленным и размеренным жестом протянул средство гигиены Бобу, не выпуская из собственной руки.

– Не обижайся, – примирительно проговорил О, отложил так и не использованные гостем салфетки и нажал на кнопку, демонстрируя внутреннюю часть корпуса толстяку. – Они старые, и я их берегу.

– Мать твою! Бывает же такое! А это кто?

Оуэн нахмурился. Над циферблатом, прямо на золотой крышке, под тонким слоем стекла, располагалась выцветшая фотография ребенка.

– Мой далекий родственник, – постарался будничного проговорить хозяин клуба. – Это часы его опекуна. В общем, семейный антиквариат.

Боб облизнул пальцы, все еще испачканные злосчастным соусом, и покачал головой:

– Я, наверное, вдарил слишком много. Но этот пацан выглядит как мой пацан. Ну, только сильно младше.

Невозможно. Стук сердца Оуэна сравнялся с тиканьем часов Германа – это чувствовалось через пульс в руке, которая сжимала артефакт. Фотография Реймонда была перед его глазами каждое возможное мгновение, он видел ее и сейчас, когда крышка часов была раскрыта в сторону Боба.

– Прости, мой друг? – голос мужчины стал выше на несколько тонов.

– Ну, как Боузи, – спокойно пояснил гость. – Шизик, про которого я тебе уже минут десять плету. Не шучу, очень похож. Ну да ладно.

Тик-так. Тик-так. Каковы шансы, что это не просто совпадение? Джереми чувствовал, как его тело погружается в невидимые воды и расслабляется под давлением, всплывает наверх. Часы шли в обратную сторону. Фотография Реймонда меняла оттенки, избавляясь от сепии и забившейся под стекло пыли, приобретала исходную расцветку и красоту.

– Значит, Боузи? – как завороженный, повторил О.

– Ага. Ну и имечко. Наверное, воспиталка в детдоме любила Уайльда?

Не проверишь – не узнаешь. Вода застилала глаза и лишала слуха. Звук стрелок стал тише, а мальчик на фотографии зашевелился. Еще мгновение, и он улыбнется ему, помашет рукой, позовет по имени.

– Какую работу ты планируешь ему дать?

– Хочу, чтобы менеджерил моих клиентов, – гордо заявил Боб и скрестил руки на груди. – Джия зашивается, а Рик – настоящий делец. Не до болтовни ему. Чем больше внимания клиентам, тем больше денег на выходе. Сам все знаешь.

Но даже если шанс – один на миллион, не проверить было бы в высшей степени глупо. Он занимался этим всю жизнь и никогда не отказывался от цели. Что же делать?

Оуэн вынырнул. Клиенты. Деньги. Здесь все понятно. Он сидел за столом с человеком, который платил ему за услуги и говорил на языке коммерческих взаимоотношений. Другой вид коммуникации, который понимал Боб, – это категория сотрудников, пестрящая в его еженедельных чеках. Какой из вариантов попробовать?

– Мне интересен этот молодой человек, – вкрадчиво заявил Джереми.

– О как, – толстяк мерзко улыбнулся. – Ну, я не агентство по сведению пар, брат. Я строю квесты.

Гадость. Стоило начинать с первого. Как зацепиться?

Точно. Память. Антиквариат, который носит с собой Боузи, пока не наполнен смыслом и дает лишь поверхностное ощущение «дома», к которому так же стремился Джереми в его возрасте. И, лишь столкнувшись с истинными кусочками их общего прошлого, он смог вспомнить все. Если предположения верны – Боузи нужно попасть домой.

– Знаешь, Бобби… – снова запустил свою удочку хозяин заведения.

– А?

Оуэн, словно большая худая кошка, вытянул свои длинные руки и перекинул ногу на ногу, упираясь острым коленом в крышку стола. С каждым совершаемым действием он обретал уверенность, потому что знал, что фотография в его голове стала цветной не случайно. Забытый вкус жизни сейчас, словно алкоголь, врезался в сознание и подсказывал, что делать.

– Может быть, я хочу сделать очень выгодное вложение в твою индустрию, – Джереми усмехнулся. – И, вполне вероятно, это будет тебе интересно.

Боб потер руки и закивал, давая понять, что готов слушать. Стейси, в этот раз без лишних напоминаний, беззвучно забрала бокалы и отошла.

– Ты когда-нибудь слышал о поместье МёрМёр?

Алиса Бодлер

Предыдущая Стр. 3 из 1050 Следующая

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Ранее

Алиса Бодлер

Оглавление