Редкие плетения в этом мире вообще служат универсальной валютой. Их покупают и продают, ими награждают, их обменивают на услуги и уступки там, где деньги неуместны, и так далее. Каждый род охотится за редкими плетениями так же, как за древними артефактами.
Эта информация меня слегка успокоила. Никто не станет подозрительно коситься на незнакомое плетение в моих руках.
Если оно будет одноцветным, разумеется.
Поэтому я сделала под себя несколько заклинаний еще дома. Разумеется, я отдала эти новинки в родовой архив, но, по сути, я тогда себе прикрытие обеспечивала, а не о пользе рода думала.
Сейчас же я хочу именно усилить род. У брата синий спектр, у дяди красный, у деда Ромуса темно-зеленый, практически черный, у наследника — желтый.
В принципе, я могу сделать новые плетения для любого из них, только это будет очень подозрительно, если кто-то додумается до правильного вопроса. Например, почему в клановой войне, когда родичи гибли один за другим, эти плетения никто не вытащил из родового архива, а сейчас, в мирное время, вдруг начали применять?
Логичнее сделать плетения для молодежи, под синий и желтый цвета. И на пятый ранг максимум, чтобы дяде и Ромусу они были уже бесполезны, даже вне зависимости от цветовой неэффективности.
Точнее, сделать нужно под синий, желтый и светло-зеленый цвета. То есть для наследника, Антара и меня самой. Это и выглядеть будет оправдано: потеряв в клановой войне слишком многих, глава рода распечатал родовой архив для нового поколения.
И лучше, наверное, брать разнообразием. Те же силовые щиты могут быть любой конфигурации, а не только двух-трех типоразмеров, которые я видела в этом мире. Силовые шарики и серпы — тоже. Да и все остальные ходовые плетения я смогу чуть-чуть изменить.
Заниматься схемами здесь, в Академии, я не буду, слишком большой риск случайно засветиться. Зато провести подготовительную работу вроде того же изучения книг в библиотеке, мне никто не помешает.
Сегодня больная рука слушалась меня уже лучше, так что свой магический резерв я исчерпала на пару часов раньше. Ужин я, конечно, уже пропустила, но, в принципе, еще можно было зайти в столовую и посмотреть, осталось ли там хоть что-то. Лень, конечно, но надо.
Я с трудом поднялась на ноги и последнюю кроху магии вложила в импульс для отключения щитов полигона.
Упавшие щиты я еще увидела, а вот прилетевший в затылок камень уже нет. Почувствовала удар и провалилась в темноту.
*****
Руфус Ачарья закрыл книгу и обвел взглядом давно опустевшую столовую Академии. Шанкару он так и не дождался. И уже не дождется, похоже.
Идя на ужин, он видел ее, тренирующуюся на полигоне. Вчера вечером после тренировки она ходила в столовую, это еще днем ему рассказал один из друзей, и Руфус надеялся, что сегодня ситуация повторится.
Не то чтобы разговор с Шанкарой был ему так уж принципиален, но поблагодарить ее стоило. Подходить к ней специально для этого было бы слишком, а вот якобы случайная встреча в столовой — самое то.
К тому же, Руфусу было любопытно с ней пообщаться. Как ни крути, своего кровного врага он представлял совсем не такой. Собранная, целеустремленная, жесткая, — носи она другую фамилию, он был бы первым, кто попытался бы сблизиться с ней.
Судя по спаррингу, из нее не готовили бойца, а зря, кстати, ее характер — самое то для боевого мага.
Стоит ли ему вообще так цепляться за эту вражду?
Клановая война оставила отпечаток на всех детях обоих кланов, но от главы рода Руфус знал, что недавнюю попытку вновь стравить их между собой кланы Лагари и Сургай расследовали уже вместе. Пока взаимодействие шло, в основном, на уровне клановых служб безопасности. Однако оно шло, и особых сложностей там не возникало.
Да и сама Шанкара до сих пор не дала ни единого повода обвинить ее даже в банальной предвзятости, не говоря уже о более серьезных вещах.
Одно ее поведение после ранения на спарринге чего стоит.
Холодное оружие не было запрещено на тренировках, но пользовались им обычно только те, кто мог вовремя сдержать или отвести удар. Руфус прокололся. Он видел, что девчонка уже фактически увернулась, и ее неловкое движение стало для него сюрпризом. Он даже подставу на миг заподозрил.
Однако Шанкара двумя фразами развеяла все подозрения и заодно вывела Руфуса из-под удара. Даже если бы она просто честно сказала про случайность, на него потом многие косились бы. Ну как же — подготовленный боец, и удар отвести вовремя не смог. Причем от своего кровного врага. Есть повод для подозрений.
А девчонка не поленилась развернуто объяснить собственную неловкость. Так не всегда даже с нейтральными аристократами поступают, что уж про недругов говорить.
За такое действительно нужно благодарить, и не одной фразой на бегу, как это было по пути в лазарет, а развернуто, обстоятельно и, в идеале, обещая услугу в ответ.
Однако это будет явно не сегодня, Шанкара уже вряд ли придет в столовую.
Руфус убрал книгу в сумку и вышел на улицу. Уже стемнело, легкий ночной ветерок стал ощутимо прохладнее, чем несколько часов назад, а на небе разгорались первые, самые яркие звезды.
Машинально бросив взгляд в сторону полигона, Руфус успел заметить метнувшуюся прочь фигуру. Причем какую-то совсем несуразную.
Юноша прикрыл глаза, восстанавливая только что мелькнувшую картинку перед внутренним взором и пару секунд пытался понять, что в ней было не так. И только уже сдавшись и открыв глаза, он вдруг сообразил.
Да это же не одна фигура, а две!
Просто одна в бессознательном состоянии, закинутая на плечо второй.
И поведение активного участника этой композиции на помощь не походило ни с какого ракурса. Так ведут себя похитители, а не союзники.
Похитители? Руфус мгновенно подобрался.
А если это Шанкара? Раз она не пришла ужинать, значит, задержалась на полигоне. И как раз там сейчас вообще пусто.
Руфус еще додумывал эту мысль, а ноги уже сами несли его в то место, где он видел исчезнувшие силуэты.
Вне зависимости от того, кто был этим бессознательным телом, отворачиваться в такой ситуации нельзя.
Глава 30
*****
Я очнулась и с трудом сдержала стон.
Да что ж за мир такой, второй раз за неполные два месяца меня куда-то утаскивают против моей воли!
За всю прошлую жизнь я даже не слышала о похищениях в своем роду и в ближайшем окружении, а тут уже второй раз и лично со мной это происходит. И это только удачные попытки.
— Давай, открывай уже глаза, — раздался рядом женский едкий голос. — Дыхание изменилось, я заметила, можешь не притворяться.
Раз заметили, можно и осмотреться. Я открыла глаза и с удивлением увидела злорадное лицо кузины.
— Лилея? — неподдельно удивилась я.
— А чего ты ожидала, Шанкара? — выплюнула кузина. — Убила мою мать, и думаешь, я про тебя забуду?
— Считаешь, она не заслужила смерти? — лениво поинтересовалась я, осматриваясь.
Обычная подвальная комната, разве что очень большая и абсолютно пустая. Стены сложены из грубых каменных блоков. Небольшое оконце, скорее даже длинная щель под потолком, обеспечивает приток свежего воздуха.
Лилея сидит прямо на полу, скрестив ноги, да и я, похоже, валяюсь на нем же.
Ну и связали меня, куда ж без этого.
— Да как ты смеешь! — взъярилась Лилея. — Ты ее с детства ненавидела, потому что она меня, родную дочь, больше любила! И на все, что она для тебя делала, ты только морду кривила, тварь неблагодарная!
Да ладно, она что, правда, не знает? Неожиданно.
— Ты серьезно не знаешь, за что я убила твою мать? — спросила я.
— Да ни за что!
Придется развеять иллюзии кузины.
— Она опоила Санджая, помогла ему меня похитить, обездвижить и оставила голой с ним наедине, — коротко сообщила я. — Догадываешься, что предполагалось дальше?
Лилея побледнела.
— Ты врешь!
— Слово аристократки, — спокойно ответила я. — Она принесла ему чай, посочувствовала ему, что я долго не прихожу в себя, и ушла. Она стояла в метре от меня, голой и привязанной, и просто ушла! Санджай, если что, получил тяжелую наркотическую зависимость, и этот диагноз ему лекарь поставил, а не я. Ни за что, говоришь?
— Ты лжешь, — нерешительно заявила Лилея. Она быстро взяла себя в руки и уже уверенно и снисходительно добавила: — Да ты мне сейчас что угодно расскажешь, лишь бы освободиться.
М-да, и это урожденная аристократка.
Ну теперь я хотя бы понимаю, почему ее не принял родовой алтарь. С таким-то отношением к самым основам — неудивительно.
В моем мире было жесткое правило: не прошел ритуал на родовом алтаре — все, ты простолюдин. И, судя по всему, мы были честнее в этом аспекте. Алтарь ведь не на ровном месте родича не признает, всегда есть причины.
Доберусь до родового поместья — быть Лилее простолюдинкой. Мне такие моральные уроды в роду не нужны.
И позорить мой род после заключения брачного союза я ей тоже не позволю.
— Лилея, ты головой-то подумай, — все же попыталась достучаться до нее я. — Если я так использую слово аристократа, ты же в любой момент можешь инициировать низложение меня в простолюдины. За нарушение своего слова любого аристократа из рода изгоняют без разговоров и оправданий, это-то ты помнишь?
— До этого еще дожить надо, — фыркнула Лилея.
Уже менее уверенно, правда.
— Если бы я ее не убила, на следующий же день она была бы уже простолюдинкой, — продолжила я. — И ты, вполне вероятно, тоже! Я спасла вас обеих от позора и нищеты. Ей-то уже все равно, а ты могла бы и поблагодарить.
— Да вот еще! — снова завелась кузина. — Мне плевать на причины, ты убила мою мать!
Понятно, бесполезно.
Нет, я понимаю, убедить дочь в том, что ее любимая мать заслужила свою смерть, — это практически дохлый номер. Но ее мстительные порывы, по идее, должны были бы поутихнуть. Будь она нормальной аристократкой, разумеется.
Уж что-что, а признавать свои ошибки и оценивать поступки соразмерно причинам умеют практически все аристократы.