Фантастика 2025-34 — страница 8 из 1050

Глава 1

Тиг больше не издавал звуков.

Господин Камерон же чем-то скрипел, шуршал и постоянно ругался. Казалось, прошла целая вечность, пока он снова подошел к витринному шкафу. Распахнув стеклянную дверцу во второй раз, он принялся перебирать уже изученные бутылки, но теперь его терпения хватило ненадолго:

– Да чтоб тебя, бездарная старуха! Где чертова перекись?

Если хозяин дома и искал что-то, то такая реакция говорила лишь о том, что потуги его были тщетны. С шумом закрыв шкаф, он направился куда-то в сторону.

А затем раздался громкий хлопок, и комната погрузилась в абсолютную тишину.

Прождав еще пару минут, мальчик боязливо высунул голову из ящика. Хозяина дома в импровизированной больничной палате не оказалось. Тихо выдохнув, Боузи выбрался полностью и поспешил в противоположный угол угнетающего пространства: на кушетке безвольным силуэтом лежал бессознательный Тиг.

– Тиг! – все еще остерегаясь невидимого врага, шептал Боузи. – Тиг, вставай.

Но названый брат никак не реагировал.

Его кожные покровы, имевшие привычный розоватый цвет еще этим утром, теперь приобрели знакомые серые оттенки и покрылись испариной. Мальчик был без сознания и дышал очень слабо, лишь изредка подрагивая всем телом так, словно ему снился жуткий, динамичный кошмар.

– Тиг, пожалуйста… – продолжал пытаться Боузи, чувствуя, как горькие слезы подступают к горлу.

Еще недавно безымянного Малыша никак нельзя было назвать плаксивым. Не желая коммуницировать с окружающими, он привык держать внутри себя не только слова, но и самые яркие чувства. Подобно взрослым, что всегда скрывали истинные порывы души, Боузи пытался продемонстрировать силу в отсутствии эмоций. Но тем самым лишь копил в себе нарастающий ужас, что однажды, в далеком будущем, норовил вырваться наружу целиком.

Глотая болезненные приливы тяжелых ощущений, Боузи закусил губы и попытался потянуть Тига на себя. И, лишь когда тело мальчика ему не поддалось, стало ясно, что руки и ноги брата-близнеца Тины были прикованы к ложу.

Расстегнуть тугие путы было невозможно. Защелка, собирающая кожаные ремни воедино, не собиралась поддаваться детским ладошкам и лишь уныло поскрипывала в ответ на каждую новую попытку Боузи с ней справиться. Острых предметов, что могли бы помочь разрезать прочный материал, рядом с кушеткой не было. Дернув на себя конец ремня в последний раз, мальчик сдался и, наконец, решился обыскать комнату.

Но ножниц, шила или, на худой конец, простого ножа… ничего полезного не нашлось ни в одном из предметов интерьера. Всюду оказывались медицинские принадлежности, жидкости да спецодежда. И ничего, решительно ничего подходящего!

Щекочущий нос и горло горький комок вновь начинал формироваться где-то в районе гортани и вот-вот норовил выскочить изо рта. Теперь прятаться не хотелось. Хотелось бежать – и так далеко и быстро, как только возможно. Нестись куда глаза глядят, пока по-настоящему безопасное место не покажется на горизонте. Вот только что являлось для сироты безопасным местом? Родной дом, которого никогда не существовало? Давно ненавистная и хорошо знакомая ему гостиная в центре опеки и попечительства? Или крохотный домик мисс Мертон на окраине города, о котором он так много слышал, но который никогда не видел собственными глазами?

Самым болезненным фактом в сложившейся ситуации было то, что клетка, в которой мальчик был заперт с другими детьми, на самом деле не имела выхода. Потому как пространство за ней являло собой абсолютную пустоту.

Куда могли пойти те, кто был отвергнут жизнью на самом ее старте? Кто был готов встать на защиту таких детей? Кто поможет им, кроме них самих?

На секунду Боузи представил, что прямо сейчас находится на месте Тига, приклеенного к злополучной кушетке, и необъяснимая болезнь не дает ему даже закричать. Пришли ли бы девочки ему на помощь? Рискнули бы собой ради того, кто еще не успел избавиться от статуса новенького и отказывался верить в высшие силы, что служили поддержкой для воспитанников до происшествия с Самсоном?

Конечно, пришли бы! Иви была готова рискнуть собой ради каждого из названых братьев и сестер. Стерпеть наказание, преодолеть самые жуткие страхи, пойти против всего того, что когда-то было навеяно вынужденной верой. Она! Она бы точно пришла.

Нет, о том, чтобы пасовать, не могло идти и речи! Иви, Тина, Самсон, Ада и Тиг были его первыми настоящими друзьями. Несмотря ни на что, они приняли его в свой маленький семейный круг, многому научили и теперь имели для Боузи самое ключевое значение. Никого из них ни за какие мирские блага он не смог бы оставить в беде.

Сжав ладони в кулаки, мальчик поспешил вернуться к кушетке. Еще раз оглядев ослабевшего, не похожего на самого себя Тига, он коснулся его правой руки и твердо проговорил:

– Я сбегаю и позову девочек на помощь. Вместе мы сможем тебя отцепить. Только жди!

На мгновение Боузи показалось, что лицо названого брата просветлело, и тот еле заметно, но все же улыбнулся. Возможно, то было игрой воображения, однако все же придало мальчику сил.

Отпустив ладонь Тига, Боузи поспешил бесшумно выскользнуть в коридор.

За дверью никого не оказалось.

Свой короткий путь он преодолевал очень медленно, пытаясь двигаться только вдоль стен.

Когда Боузи, наконец, достиг главной лестницы, то увидел, что впереди, у массивных ступеней, где располагалось излюбленное местечко для детских развлечений, как ни в чем не бывало сидели Иви, Тина и Ада. И, как казалось издалека, собирали какой-то пазл. Лишь одно было странно: игра девочек проходила непривычно тихо.

Чуть завидев их, Боузи негромко позвал:

– Эй! Как вас впустили в дом?

Никто из названых сестер не поднял головы. Вот это уже выглядело по-настоящему неестественно.

– Эй, да вы что, не слышите меня?..

Уверенный в том, что ему следует просто подойти поближе, мальчик шагнул вперед.

Как вдруг вновь почувствовал знакомое прикосновение ладони к своему плечу:

«Остановись».

Родной взрослый голос звучал взволнованно и обжигал своей близостью ухо. Казалось, говорящий стоял прямо за его спиной и постоянно ждал нужного момента для того, чтобы появиться рядом.

– Но почему? – осмелился обратиться к незримому помощнику Боузи.

Ответа не последовало.

Посчитав, что в этот раз предупреждение можно было проигнорировать, так как ситуация с Тигом была критической, мальчишка поспешил вперед. Но стоило ему приблизиться к другим детям, на его плечи опустились колючие, совсем не похожие на теплые руки хранителя ладони.

А после его сознание поглотила тьма.

* * *

– Психологический эксперимент «Escape», мистер Дуглас, не был чем-то вроде инновационной идеи. Он уже существовал, как я тогда сумела выяснить, два столетия. С переменным успехом, конечно.

Миссис Оуэн хохотнула.

– …что неудивительно. В отличие от нашего дела, их методы не прогрессировали совершенно.

Только услышав заветное, хорошо знакомое мне слово, я начал теряться в догадках. О чем вообще говорила мать Джереми? В голове были лишь бредовые идеи, вызывающие нервный смех. Камерон и Флемминг хотели придумать квест на тему реинкарнации? Или собирались истязать людей с особенными воспоминаниями в подвалах, как Бодрийяры? Что вообще значило вот это «не прогрессировали»?

– Мама, ты правда находишь смешными методы Бодрийяров из «Фармации Б.»? – без тени улыбки вмешался в разговор Джереми.

– Нет, Джерри, а что я должна делать? Лечь и плакать навзрыд, потому как твой ненаглядный Герман был преступником по отцовской воле? Какие времена, такие нравы, дорогуша!

– Теперь ты понимаешь, почему ей не надо было звонить? – тихо рыкнул в моей адрес Оуэн.

– Стойте! – я вдруг решил показать себя как самый «взрослый и осознанный» из присутствующих. – Я понимаю, это ваши семейные травмы и разногласия. Но давайте мы хотя бы на десять минут оставим в покое давно усопших Бодрийяров и немного поболтаем о реально существующих людях, которые могут быть в беде?!

Джереми втянул воздух носом и поехал быстрее. Его мать молчала.

– Миссис Оуэн, я вас внимательно слушаю.

– …В общем-то, их цели нельзя было назвать благими ни в какое из времен. Это был чистый заработок на скуке. И человеческой глупости, если изволите, мистер Дуглас.

– Что вы имеете в виду?

– В девятнадцатом столетии очень остро ощущалась разница между социальными классами…

– А сейчас что-то изменилось, что ли, мам? – снова не выдержал Джереми. Я посмотрел на него так злобно и устрашающе, как только мог.

– Ох, Джерри…

– Пожалуйста, не обращайте внимания, миссис Оуэн.

– Так вот, эта разница, мистер Дуглас… – женщина закашлялась, – главным образом выражалась в том, что богачи, в отличие от класса трудящегося, испытывали вечную скуку. Их человеческие потребности были заткнуты деньгами, однако обилие балов и праздных встреч ничуть не пробуждало интереса к жизни. Отсюда пошло вот это стремление придумать себе занятие не от мира сего. Про спиритизм[72] и эктоплазму[73] я, пожалуй, упоминать не стану. Но это – очень яркий пример того, чем пытались разнообразить быт те, у кого все было условно хорошо.

– Способы эскапизма ушедших лет… – пространно отметил я.

– Верно-верно, – согласилась со мной миссис Оуэн. – Так вот, смышленые дельцы в период бума на фармацевтику придумали, как могут продать новый «интерес» к жизни. Эдакое усовершенствованное семейное древо, но с примесью, полюбившейся людям того времени, – примесью мистики.

– Вы сейчас о реинкарнации? – учтиво поинтересовался я.

– А то! – старушка снова рассмеялась. – «Познайте истинное наследие!», «Вы – намного больше, чем изволите предполагать!». Такие лозунги были. Предложение на грани преступления.

В моей голове все еще ничего не укладывалось.

– В том, чтобы просто вспомнить или узнать, вроде бы нет ничего плохого…

– Кто же спорит? Но я же не сказала, как именно они предлагали вспоминать. Вы довольно сообразительный парень, мистер Дуглас. Есть догадки?

Воспоминания о морфиновой зависимости Германа Бодрийяра активизировались против моей воли.

– Какой-то наркотик?

– Ну, почти. Сейчас мы бы назвали такую смесь галлюциногенной. Опий, морфин, героин… Тогда все их использовали, и в фармацевтике в том числе. Черт разберет, что там было у них намешано, Бодрийяры этого дела не касались, насколько мне известно… Поэтому я не знаю. Но главный грех тех дельцов был даже не в этом… Ведь, зная о том, что морфин считался спорным, но все же лекарством, можем ли мы записать их в преступники по меркам тех времен?

– Так в чем же грех?

– Что является главным двигателем бизнеса, мистер Дуглас? – с некоторой долей ехидства уточнила у меня миссис Оуэн. – Если это не услуги первой необходимости, конечно.

Я задумался. Будучи рядовым менеджером, я предпочитал не вникать в вопросы «о высоком». Был линейным сотрудником, и этого мне хватало вполне. Заметив, что я впервые за разговор потерялся в собственных мыслях, Джереми ответил матери сам:

– Маркетинг.

– Точно, сынок, – согласилась женщина. – Реклама у них была специфической и строилась наподобие анатомических театров. Такой эффект нельзя было пересказать и перенести на бумагу. Его нужно было демонстрировать, мистер Дуглас. Показывать в реальном времени.

До меня, наконец, дошло.

– Вы говорите о том, что люди использовались как объекты демонстрации такого явления?..

– Именно так, – тон миссис Оуэн сменился на ледяной. Те же ноты я слышал в тот момент, когда женщина посвящала меня в историю Бодрийяров. – Поэтому, когда этот скользкий тип Давернас обратился ко мне с идеей возрождения проекта, я пришла в ужас!

– Подождите, – я нахмурился. – Он прямым текстом предложил вам использовать вашего сына в качестве подопытного?

– Он преподнес это иначе! – почти воскликнула миссис Оуэн. – И эта… историческая сводка звучала совершенно по-другому. Я рассказала вам, как услышала, мистер Дуглас. Критическое мышление. Оно есть у каждого взрослого человека! И позволяет нам читать между строк.

– Только лишь оно, миссис Оуэн? Вы знаете очень много!

– Мой век слишком долог, мистер Дуглас. Я умею работать с информацией.

– Ясно… – окончательно растерялся я.

Джереми это заметил.

– Мама, они ведь выбирали не просто первых попавшихся для своего эксперимента? Они брали тех, кто уже что-то помнил о себе?

– Джерри, только не начинай.

Я знал, что мама Оуэна не верила в теорию перерождений, даже имея в своем распоряжении множество практических доказательств. Казалось, что приведи мы ей живого Германа, как две капли воды похожего на Джереми, она бы все равно отпиралась до последнего. Ссориться на эту тему не было смысла.

– Миссис Оуэн, Джереми имеет в виду… то, что главный врач выбрал именно его. Не кого-то другого. То есть был некоторый принцип, по которому отбирали людей для эксперимента?

– Да откуда же мне знать, мистер Дуглас! – теперь женщина повысила на меня голос. – Я рассказала все, что знаю. Этот жук хотел денег – не мудрено – и умел красиво петь песни про пользу «для науки». Но меня в таких вопросах провести невозможно. Мы с мужем умеем зарабатывать и в вопросах обмана и подлости чувствуем очень тонко.

Дальнейший разговор по своей сути не имел смысла. Но я не хотел, чтобы этот звонок заканчивался бесцельно.

– Миссис Оуэн, ваш сын…

Я глубоко вздохнул. Это было не моим делом. В сущности, я не мог понимать о семейных отношениях ровным счетом ничего. Но все же надеялся, что тот опыт постоянного одиночества, что преследовал меня с рождения, давал мне некоторую призму верного восприятия: я знал, что семья была главной ценностью каждого живого существа на этой проклятой обстоятельствами земле.

– …он хочет сказать вам спасибо, но не может в силу того, что вы воспитали его достаточно принципиальным человеком. Он, конечно, имеет на это право. Поэтому скажу я. Спасибо вам за то, что спасли его тогда. За то, что не дали плохим людям возможности повлиять на его жизнь. И даже если Джереми все еще обижен на то, что вы определили его в лечебницу, я, лично я, уверен. Вы хотели как лучше. Потому что вы – его мать.

На той стороне трубки послышался глубокий вздох.

Я увидел, как Джереми сжал губы в тонкую полоску и отзеркалил реакцию матери. Выпустив из себя невидимую эмоцию, он тихо добавил:

– Спасибо.

– Джерри, – почти шепотом обратилась женщина.

– Да, мам?

– Я люблю тебя, сынок. Помоги мистеру Дугласу всем, чем сможешь. У тебя всегда буду я. А у него – никого нет.

Оуэн впился пальцами в обивку руля.

– Я знаю, мама. Хорошего дня.

– До свидания.

Я положил чужой телефон на уголок сидения.

Не поворачиваясь ко мне, Джереми повторил слова миссис Оуэн:

– У тебя – всегда буду я.

* * *

Боузи очнулся от потока ледяной воды, обрушившейся на тело. Он обнаружил себя в положении сидя, на дне чугунной ванной. К левому плечу прижималась плачущая Тина. Справа же, стойко и безэмоционально выдерживая натиск карательного душа, прятала лицо в коленях Иви. Дети были полностью одеты, и прилипающая к мокрому телу серая форма делала ощущения от происходящего еще ярче и отвратительнее.

Сестра Александра стояла прямо напротив. Она щедро поливала троицу из душевой насадки и повторяла:

– Наказание Божье вразумляет и исправляет грешников…

Было ясно, что именно так и выглядели наказания от сестры Александры, о которых и говорили другие дети.

Казалось, что неизбежная кара от Камерона смягчала настроение послушницы, и именно поэтому последние полгода обходились без обливания водой.

Но детская воля к жизни была сильнее, и все пошло не по плану.

– Пожалуйста, прекратите! – что было сил выла Тина.

Мальчик поспешил закрыть лицо руками и повторить позу Иви. Оказывать сопротивление в текущем положении было бессмысленно.

Конечности немели от ледяной воды, а в висках начинала пульсировать тупая боль. За шумом воды интонации сестры Александры скрадывались.

И избавление детского слуха от ее ложных молитв было высшей наградой за страдания.

Наказание было завершено в тот момент, когда Тина, наконец, замолчала. Казалось, что отсутствие эмоций у девочки было показателем общего уровня сломленности для послушницы.

– Выходим!

Когда дети с большим трудом, но все же выбрались из ванной, Александра бросила воспитанникам одно полотенце на троих.

– Предательство и ложь есть непростительные смертные грехи, дети. – в противовес собственным страшным словам женщина улыбалась. Эти две несочетающихся крайности превращали ее привычный образ в нечто устрашающее.

– Но, мы… ничего… – стуча зубами, еще раз попыталась выразить протест Тина.

Боузи, поймавший полотенце, поспешил передать его девочке.

– Боюсь, это коллективная ответственность, – все так же жутко скалясь, продолжала Александра. – У тебя будет возможность обсудить это с сестрой и братом, Тина. За ужином, в спальне.

Не дожидаясь, пока дети обсохнут, послушница повела их в комнату через длинный коридор второго этажа. Шесть босых и мокрых маленьких ног ступали по полу с характерным звуком. Но ни следы, ни стекающая с малышей вода женщину не беспокоили.

– Вы слышали слова благодетеля этим утром, – бросила сестра Александра из-за спины. – Более за общим столом он вас видеть не желает. А потому трапезничать будете в комнате.

План Иви и Боузи, очевидно, был разоблачен еще днем, и теперь эти двое попадали в ряды неугодных. Терять, как рассудил мальчишка про себя, было уже нечего.

– Где Ада?! – потрясываясь от холода, непривычно бойко выкрикнул он. – Куда вы увели Аду?!

Но настоятельница не желала отвечать.

Когда ребята доковыляли до нужной двери, Александра открыла дверь в комнату и грубо впихнула туда воспитанников.

– Доброй ночи, – не распаляясь на набожные прощания перед сном, бросила женщина. – Еда на тумбочке.

Дверь захлопнулась.

– Она заперла нас! – в панике выкрикнула Тина.

Боузи поспешил помочь девочкам согреться. Недолго думая, он сдернул с пустующей кровати Самсона одеяло и накинул на Тину. А затем то же самое проделал с постелью Тига, укутывая Иви.

– Что ты делаешь?! – продолжала протестовать сестра-близняшка. – Его могут привести на ночь! Под чем же он будет спать?

– Его не приведут, Тина, – мрачно отозвался мальчик. – Обтирайся, иначе заболеешь.

Единственной неоспоримой истиной, произнесенной за этот день сестрой Александрой, было то, что еда в действительности ждала их на тумбочке. И это было кстати – испытанное в ванной отнимало последние силы, и организм умолял восполнить их любым возможным способом.

Правда, на привычное понимание ужина все предложенное походило мало.

В прозрачной глубокой посудине было намешано что-то неясное, сплошь бело-розового оттенка. Рядом на плоском подносе соседствовали три ледяных блинчика, оставшиеся после сегодняшнего завтрака. Боузи, теперь бессознательно взявший на себя ответственность за сестер, осмелился поднести неопознанную смесь к лицу и принюхаться.

– Как будто бы… рыба… – неуверенно шепнул он и нырнул пальцем в тарелку, собираясь отцепить от массы кусочек.

– Фу! Давай ложкой! – воскликнула Тина.

– А ты ее тут видишь? – невесело отозвался мальчик.

Сковырнув небольшое количество неопознанной массы, Боузи отправил это в рот.

– Рыба и рис, – пожав плечами, заключил он. – Но как это есть – я не знаю.

Иви, все это время пребывавшая в уже знакомом другим детям анабиозе, скинула с себя одеяло. А после подошла к тумбе, положила один блинчик себе на руку и нырнула им в глубокую тарелку, собирая начинку как в мешочек.

– Вот так, – с грустной улыбкой сказала девочка.

Глава 2

С тех пор как история Бодрийяров отошла на задний план, я чувствовал, что разглядываю самого себя со стороны.

Я был зациклен на своем внутреннем мире так долго, что порой не замечал очевидного. Не задумывался о том, что окружающие были чем-то намного большим, чем просто неигровые персонажи, вынужденны коммуницировать со мной согласно сценарию. У каждого из них была жизнь. Было прошлое. Их роль в этом мире никогда не ограничивалась целью помочь малознакомому парню в дурацкой шапке. Это я был тем самым неигровым персонажем для них. Но не наоборот.

Увидев Мисти из архива вживую, я был не просто поражен вполне естественной метаморфозе голоса из телефонной трубки. Я в очередной раз убедился в том, что, несмотря на сгоревший вместе с воспоминаниями особняк, продолжаю бродить в трех соснах.

То, что эта крупная женщина с аккуратным каре и старомодными очками в пятнистой оправе была знакома с Джереми, я уже знал. Последний, словно лишний раз подтверждая то, что являлся в городском архиве совсем нередким гостем, чувствовал себя как дома.

Пока Мисти что-то печатала на клавиатуре стационарного компьютера, Оуэн бродил вдоль читательских рядов, касался полок с папками в открытом доступе и просто трогал что попало. Эта его привычка меня раздражала, но на самом деле лишь свидетельствовала о том, что пятьдесят три года в его паспорте реальному внутреннему возрасту совсем не соответствовали. Казалось, дай этому человеку волю, и он непременно поставит всех на уши шутки ради. Переоденется в старика и начнет отплясывать тренды из социальных сетей, например.

Главный зал архива, в котором мы и поджидали «конец рабочих часов» Мисти, давно требовал ремонта. Зеленая краска на стенах начала превращаться в подобие контурных карт: вся их поверхность была испещрена обилием трещин. Высокие стеллажи – весьма добротно выполненные, но во многом косые и уставшие – еле выдерживали под собой натиск ящиков с бумагами и молили о пощаде. А поверхности столов и скамеек, предназначенные для изучения материалов посетителями, были исчерчены куда хуже учебных парт.

Местные сотрудники будто бы пытались скрыть этот нелицеприятный факт, стыдливо прикрывая столешницы обилием новеньких пользовательских компьютеров.

Последние модели гаджетов выглядели весьма и весьма насмешливо в таком антураже.

– Ты ищешь что-то конкретное? – не выдержал и наконец обратился к дяде я. – Или просто лапаешь все подряд?

– Боишься, что оставлю отпечатки пальцев? – игриво ухмыльнувшись, бросил мне в ответ Оуэн. С тех пор как я вмешался в их с матерью отношения пару часов назад, он заметно приободрился и вернулся к прежней модели поведения. Ну, хоть кому-то я приносил подобие пользы.

– Ты хоть когда-нибудь перестанешь отвечать вопросом на вопрос?

– Когда ты перестанешь ходить с таким лицом – обязательно.

Мисти подняла на нас недовольный взгляд:

– Господа, я понимаю, что у нас не библиотека. Но попросила бы тишины.

Я виновато кивнул, а Джереми лишь захихикал. Его пышущей энергетике трикстера можно было только завидовать. Прежде чем архивариус вновь обратила на нас внимание, прошло не менее получаса.

– Еще раз озвучьте все, что знаете. В виде списка ключевых слов, пожалуйста.

– Гм… Психологический эксперимент, Escape, Камерон, Ким Стефферсон, Флемминг, психиатрическая клиника Святого Иоанна, Винский университет… – задумчиво начал перебирать я.

– Приют сестры Александры, – завершил за меня Джереми.

– Даты? – уже набирая на клавиатуре нами сказанное, уточнила Мисти.

– Ну… Там большой разброс… – я почесал в затылке.

– Даты, мистер Оуэн? – видимо, посчитав меня абсолютно безнадежным, обратилась к дяде Мисти.

– У нас вилка[74]. Пусть будет середина девятнадцатого века, девяностые двадцатого и… Боузи, в каком году ты родился?

– Записали как в девяносто девятом… – закатил глаза я.

– И нулевые двадцать первого. – Джереми обаятельно улыбнулся. – К слову, Мисти, тебе очень идет эта стрижка!

– Не перегибайте, – без тени эмоций отозвалась архивариус. – Ставка в час для вас по-прежнему двойная.

– Ну что ты, я готов и на тройную.

– Пять минут тишины, – скомандовала Мисти.

Я сел за один из читательских столов и зарылся в телефон. Джереми приземлился напротив. В противовес своему поведению с девушкой – со мной он был абсолютно серьезен.

– Сильно переживаешь за Иви? – чуть слышно прошептал он.

– Ты делаешь вид, что тебе интересно, или правда интересуешься?

– Боузи, да что на тебя нашло? Стресс буквально откатывает тебя на несколько месяцев назад, а я вроде давно не «мистер Буква».

– Не могу поверить, что все это снова происходит, – я закрыл глаза руками. – Не могу поверить, что Константин может быть причастен к этому. Не могу поверить, что Иви так плохо, а я ничем не способен помочь.

– Ты уже помогаешь. – Джереми сложил руки в замок и внимательно посмотрел на меня. – И ты не один. Я не вернусь к работе, пока мы не разберемся. Буду тебя сопровождать.

– Спасибо… – неуверенно выдохнул я.

– Ты так и не вспомнил последний день в приюте? Я хочу сказать, что, если там было какое-то критическое событие или нечто подобное, сейчас бы нам это пригодилось.

– Подбираюсь… – очередной тяжелый вздох вырвался из моей груди против воли. – Не самое легкое упражнение, знаешь ли.

– Уж я-то знаю, – криво ухмыльнулся Оуэн.

– Нашла, – громко перебила нас Мисти. – Подойдите сюда.

* * *

После скудного ужина было решено разобраться с тем, что произошло после того, как Боузи и остальные дети разминулись.

Слегка успокоившись от неблагоприятной (но не такой уж и невкусной) трапезы и кое-как обсохнув после ледяного душа, дети расположились на кровати Иви. За окном было темно, а в коридоре – тихо. Казалось, что сестра не собиралась проверять соблюдение привычных правил.

И тому было прямое объяснение: от привычного оставалось лишь чуть.

– Наш план провалился, – стараясь сохранять полное спокойствие, говорил Боузи. – Сестра поняла, что я обманываю, и заперла меня в комнате, похожей на больницу. Нам говорили, что это кладовая, но это не так.

– Тут есть больница?.. – негромко уточнила Тина. Стерпев унизительное и несправедливое наказание, она была готова присоединиться к маленькому противостоянию и поверить в самые страшные теории Иви и Боузи.

– Палата, – мальчик передернул плечами. – Но потом я услышал Камерона за дверью и спрятался. Он привел Тига, который выглядел как заболевший Самсон.

Губы сестры-близняшки дрогнули, но Иви поспешила взять ее за руку.

– Не знаю, сколько времени прошло, Зи-Зи… – задумчиво говорила девочка. – Но сестра Александра вернулась на улицу очень злой. Она прикрикнула на нас и забрала Аду. Я попробовала отбить ее обратно, но…

– Но что? – с интересом расспрашивал мальчик.

– Все кончилось тем, что ты видел. – Ив кивнула сама себе. – Сестра заставила нас играть на ковре и сказала, что это – в последний раз. А после мы понесем тяжелое наказание. И все – из-за меня.

– Ты думаешь, она не собиралась вас наказывать до того, как ты начала отбирать Аду?

– Собиралась, конечно! – Иви грустно улыбнулась. – Поэтому и полезла. Какая уже разница!

– Мы не знали, что играли «понарошку», чтобы тебя заманить, – вдруг тихо добавила Тина. – Прости. Тебе больно?

– От чего? – удивился мальчик.

– Она чем-то тебя кольнула. Ну, вот сюда.

Тина потрогала себя за затылок.

– Ничем она его не колола, не придумывай! – возразила Иви. – Он сам упал.

– Нет, уколола! – начала спорить Тина.

– Тише, не ругайтесь, – успокаивал девочек Боузи. – Может, это вообще мой ангел-хранитель меня вырубил.

Впервые за этот ужасный день девочки рассмеялись.

– Ну, хотя бы не плачем… – с долей иронии заметила Иви.

– Плакать времени нет, – твердо сказал мальчик. – Ада играла с вами, но когда мы были в душе – ее уже не было. Нам надо спасать их всех, пока не поздно.

– Но как? – робко спросила Тина. – Нас заперли.

– Я думаю, я знаю как… – медленно произнесла Иви.

Потянувшись рукой в карман платья, она вытащила трубку бабушки Самсона, надежно спрятанную от чужих глаз еще этим утром. А затем скинула с себя одеяло, спрыгнула с кровати и поспешила к постелям Тига и Ады.

– Сокровища на месте! – с улыбкой воскликнула девочка, ощупывая тайники под подушками. – Давайте используем их и попросим всех ангелов-хранителей о помощи!

– Как ты собираешься это сделать? – испуганно спросила Тина. – Это тебе что, Пиковая дама? Их нельзя просто так взять и вызвать! И вообще… Играть таким образом – очень грешно!

– Если ребят забрали сегодня, это значит, что ночью им будет очень плохо! – серьезно заявила Иви. – Мы можем помолиться за них. И это сработает так же, как в прошлый раз. Что плохого в молитве?

– Мы молились не за Самсона, а просто так… – с сомнением отозвался Боузи. – Так просто совпало.

– Одно другому не мешает! И хуже не будет.

Иви очертила ногой невидимый круг на полу:

– Был бы мелок, нарисовала бы. Но вы просто представьте, что тут круг.

– Это еще хуже… Какие-то дьявольские знаки… Мы богохульничаем, – бормотала Тина.

– Я так не думаю! – упорно возражала Иви. – И вообще, если есть другие идеи – предлагай.

В конце концов, Боузи и Тина неохотно согласились на авантюру девочки и сели в центр воображаемой фигуры. Сосредоточенно собрав в еще слегка влажный подол не только сокровища отсутствующих детей, но и все остальное, Иви принялась расставлять безделушки по намеченной траектории, одну за другой.

– А о чем будем молиться? – поинтересовалась Тина.

– Неважно! – веселея с каждой минутой, отрапортовала Иви. Ей нравилось вновь обладать ситуацией и быть негласным лидером. – Возьми молитвенник в уголке и заодно зажги свечи!

Девочка послушалась. Но, выполняя поручение, приговаривала:

– Но я все еще не уверена, что ангелов-хранителей можно вызывать… Они должны приходить сами…

– Значит, и придут сами, Тина! – бросила ей Ив, укладывая последнее сокровище – гребешок Ады. – Мы просто, ну… Слегка поможем им, и все!

Когда троица, наконец, уселась в невидимом кругу, Иви забрала молитвенник у Тины и пролистала его до середины:

– Ну, вот же, смотрите. Это то, что нам нужно. «Литания Духу Небесному»!

– Что? – с недоверием переспросил Боузи.

– Это обращение к Святому Духу, глупый. Он как раз царствует там, где совершенство Бога. Ну, то есть вообще не на земле, потому как нами всеми правит грех!

– А где тогда? На другой планете, что ли?

– Ой, Зи-зи… Ты когда-нибудь видел, как… Скажем, разминаются перед тренировкой?

– Ну, конечно… – мальчик нахмурился. – В центре[75]у меня была физкультура.

– Ну и вот! – ликовала Иви. – Эту молитву принято читать перед важным делом. Спортсмены разминаются, певцы распеваются. А мы обращаемся к Святому Духу.

– Ладно, – устало согласился Боузи. – Тебе лучше знать. У меня только один вопрос.

– Да какой? – закатив глаза, капризно отозвалась девочка.

– С чего вы вообще взяли, что вот эти… Образы… Это – ангелы-хранители? Может быть, они – призраки. Или даже демоны, я не знаю.

– Господи, прости! – на слове «демоны» Иви закрыла рот руками.

– Сестра Александра сказала, – ответила вместо нее Тина. – Мы же говорили тебе, что она всегда спрашивает о них, когда принимает к себе.

– Ив сказала мне, что она только кивает, когда вы ей о них говорите, – возразил Боузи.

– Теперь – да, – Тина пожала плечами. – Наверное, уже привыкла, что они есть. Но, когда нас с Тигом привели соцработники, она расспрашивала нас о сестре очень подробно. И тогда сказала: «Это – ваш ангел-хранитель».

– Иви, у тебя было так же? – поинтересовался мальчик.

– Не в точности, но она говорила такое слово, это правда, – с нежеланием откликнулась названая сестра. – Поэтому мы их так и зовем.

В комнате наступила оглушающая тишина. Подождав пару минут, Иви покрепче сжала книгу в руках и принялась читать молитву вслух.

Но стоило девочке произнести слова «Дух Отца и Сына, помилуй нас…», как уже до боли знакомое ощущение чужого присутствия взбудоражило сознание Боузи.

Теплая рука невидимого образа опустилась на правое плечо.

«Дверь открыта».

Мальчик поднялся на ноги.

– Зи-зи, ну-ка сядь обратно! – сердито прервалась Иви. – Так ничего не получится.

– Она не закрывала дверь, – ликовал мальчик. – Тина так сказала, но дверь открыта!

– Что? – взбудоражилась Тина. – Ты что, называешь меня врушкой?!

– Нет. Просто страх мешает нам и делает все еще хуже. Нам не нужны никакие ангелы-хранители. Мы справимся сами!

Боузи уверенно подошел к выходу из детской и дернул ручку на себя.

Вечно скрипучие петли на деревянном каркасе охотно откликнулись. Путь был свободен.

Детство затмевало преграды и превращало невозможное в возможное.

Но страх обладал неизменно слепящим свойством. Шанс на спасение всегда доставался тем, кто был способен не бояться.

Для победы над невидимым монстром прежде всего требовалась победа над самим собой.

* * *

Я пытался вглядеться в символы, усеявшие пузатую поверхность кинескопического[76] монитора. Да кто вообще еще сохранил способность пользоваться этими электрическими динозаврами?! Посетителям предлагались современные модели, а сотрудники должны были страдать над устаревшим оборудованием?

Впрочем, если бы Мисти сама настояла на том, чтобы пользоваться древней моделью во благо общей аутентичности ее образа, я бы не удивился.

– Ничего не понимаю, – честно признался я. – Очень маленькие буквы и все плывет.

– Кому-то пора к окулисту… – прокомментировал Джереми. – Досиделся со своим громадным прямоугольником у самого лица.

– На самом деле, тут не на что смотреть, – поправила свои очки Мисти. Наверное, эти стекла дарили ей чувство абсолютного превосходства в сложившейся ситуации. – Связь по ключевому слову «Escape» в трех временных отрезках – найдена. Но за сроком давности в электронной базе отсутствует. В физической, как я вижу, к сожалению, тоже. И довольно давно.

– А что с остальными ключевиками? – пытаясь уложить сказанное в голову, допытывался я. – Вот про приют, например.

– Не найдено, – устало пояснила архивариус. – Суть этой программы в том, чтобы установить соответствие между временным периодом и заданными темами. Чем больше ключевых слов, тем лучше. Увеличивает шанс, что что-то найдется. Если я сказала, что связь по конкретному ключевому слову найдена, это значит, что остальные просто не обнаружены в рамках заданного таймлайна. Так понятнее?

– Да… – почувствовав себя двоечником, робко прокомментировал я.

– Давайте вернемся к главному. – Оуэн практически приклеил свое длинное лицо к тускло мерцающему экрану. – В электронную базу, очевидно, не вносили, а в физической почему нет? Мы ведь даже готовы перерыть все ваши коробки лично, милая-милая Мисти!

– С радостью бы дала вам такую возможность, мистер Оуэн. С опцией генеральной уборки после вашего посещения, – брезгливо бросила женщина. – Но нет – значит нет. Эта папка, коробка или целый паллет с нужной вам информацией на складе отсутствуют.

– Но ведь, значит, можно узнать, кто взял?

– Это действительно можно, – лениво кивнула Мисти.

Я задержал дыхание. Не злополучное совпадение слов, о котором я услышал от матери Джереми, будоражило мое сознание. Отнюдь нет. За время изучения судьбоносных параллелей я успел привыкнуть к особой «магии», что притягивает друг к другу все условно родственное, стоит нам сфокусировать свое внимание на чем-то конкретном. Каждый чертов день я касался неоновой вывески с этим красноречивым словом «ESCAPE» и теперь не видел ничего удивительного в том, что знакомые буквы были напрямую связаны с пока что призрачной, но все же разгадкой.

Я боялся, что увижу знакомое имя или фамилию и, наконец, осознаю, что ничего из происходящего со мной в реальности не было случайным.

Ощущать себя крайне неавтономной, предписанной частью чужого плана было в высшей степени отвратительно.

И на этот раз за образом гейм-мастера точно не мог скрываться любящий дядя.

– М. Мертон, – прочитал с экрана Джереми. – Очень печально, но нам это ни о чем не говорит.

– Это не так, – я опустил голову и глубоко вздохнул. – Вообще не так, Оуэн.

На самом деле я вздыхал от облегчения. На этом этапе все могло сложиться значительно хуже.

– Не понял? – на высоких нотах пропел дядя.

– Это фамилия социальной работницы, которая вела мое личное дело. И в последний день увезла меня, Иви и Тину прочь.

Джереми присвистнул.

– Клубок закручивается все туже, – задумчиво прокомментировал он. – Мисти, а можем ли мы каким-то образом выяснить, ну… местоположение этой миссис Мертон?

– Мисс, – без особенного желания отозвался я.

– Значит, знаешь чуть больше? Может быть, бывал у нее дома и вспомнишь, где жила?

– Нет, – я мотнул головой. – С тех пор как она забрала нас, мы девять лет жили в гостевой с другими, такими же неудачливыми детьми. Она навещала нас, но редко. Когда Иви исполнилось восемнадцать, она смогла договориться со службой о моей эмансипации и забрать еще несовершеннолетнего меня с собой. Эмансипацию может дать трудовой договор, который мне помогли оформить в квестовом клубе. Я работал по полдня в силу своих шестнадцати лет, но мы смогли снять квартиру.

– У меня вопросы к Бобу… – отшутился Джереми. – А куда делась еще одна девочка?

– Тина была старше Иви на год. Она покинула центр раньше нас. Связь с нами не поддерживала. И во время общего проживания там – тоже. Она отдалилась настолько, что теперь я ее плохо помню.

– Значит, не вспомнишь и фамилию? Могли бы посмотреть по ней, пока мы здесь.

– Ты думаешь, мы циклимся на выдумках сотрудников центра? – я устало улыбнулся и закрыл лицо руками. – Какую записали в документы, с такой и живем, Джереми. Я использую ее, просто потому что так надо. Нет у меня настоящей фамилии. Да и имя как будто бы не мое.

Оуэн почувствовал, что наш диалог начинает выходить за формальные рамки, и поспешил подойти ко мне. Незаметно приложив свою ладонь к моей спине (видимо, в знак поддержки), он обратился к Мисти:

– Простите, мы отвлеклись. Сможем ли мы посмотреть место регистрации мисс Мертон?

– Если она брала материалы на дом, должна была заполнять образец договора на хранение документов с указанным там адресом регистрации. – Женщина посмотрела на Оуэна из-под оправ. – Но это еще на два часа минимум.

– Да хоть на три, – на сей раз, дядя обратился к Мисти очень серьезно. – Только, пожалуйста, разберитесь.

Глава 3

Я пялился на стену дешевой забегаловки со знаменитым фастфудом в меню.

Новый круг: нежеланная еда, пустые разговоры и возрастной собеседник.

Когда же вся эта порука прервется?

– Ты хотя бы сделай вид, что ешь, – мягко упрашивал меня Джереми. – Ты же сам сюда захотел. Мы могли отойти на пару кварталов вперед и найти что-то получше.

– Да не хочу я есть, – ровно пара мгновений отделяла меня от того, чтобы сорваться на Оуэна. – Зачем мы вообще ушли? Могли бы спокойно сидеть и ждать, пока Мисти закончит.

– Потому что твое состояние крайне нестабильно. – Оуэн прикрыл глаза. – Я твою боль чувствую каждой клеткой, однако чужим людям не обязательно знать про твои слабые места. Ты уже однажды поделился сокровенным с тем, кого мы пытаемся сейчас ухватить за хвост.

– Хочешь сказать, что я виноват? – на полпути ухватился за триггер я.

– В чем? – Оуэн искренне улыбнулся мне. – Мы еще ничего не выяснили. Ешь.

Я посмотрел на крепко завернутый в пищевую бумагу бургер и маленький пакетик картошки перед собой. Джереми, словно подавая мне пример, взял свою лепешку с мясом и с наигранным удовольствием откусил.

Это выглядело комично, но смеяться мне все равно не хотелось.

– Я боюсь узнать правду. И поэтому не хочу вспоминать.

– Я понимаю, – поспешив прожевать, отозвался дядя. – Давай отвлечемся. Ты рассказал, что получилось тебя эмансипировать. А кем работала Иви, тогда? Не сразу же смогла построить карьеру художницы?

– Конечно, нет, – начиная задумываться о том, что теперь казалось мне очень далеким, ответил я. Рука непроизвольно потянулась к жареной картошке. – Она работала в кофейне – днем. В баре – ночью. Там и заработала на свой первый планшет. Потом отказалась от бара и по ночам рисовала. Она мечтала быть замеченной. Вспомнила, что в детстве неплохо выносила эмоции на бумагу, и решила попробовать продвинуться так.

– Значит, свое лекарство от одиночества она находила в реакции на творчество. Неплохой способ, а?

– Куда лучше, чем бегать за галлюцинацией и мечтать о путешествиях во времени, – брезгливо скривился я.

– Ну почему ты решил, что Герман – галлюцинация? – закатил глаза Оуэн.

– А кто? Призраком он быть не может, потому как, если придерживаться теории о перерождениях, он сидит внутри тебя. В ангелов-хранителей я не верю, в демонов, соответственно, тоже. Кто он, если не галлюцинация?

– Начнем с того, что не все в этом мире требует логического объяснения. – Джереми отложил свою лепешку и развел руками. – А если ты хочешь услышать о моей теории понимания этого явления, то я бы назвал его некоторым «энергетическим фантомом». Полноценным призраком его назвать нельзя, но все же. Герман был очень активен на этой земле, а значит, мог после себя оставить нехилый шлейф.

– Бред какой, – теперь настала моя очередь закатывать глаза. – Ну врешь же, прямо на ходу!

– Ну, хорошо, Боузи, ты хочешь услышать реалистичное обоснование? Я считаю, что твой Герман – это ты сам.

– Опять вся эта чушь про карающего критика?

– Вроде того, но ближе к истине. Последствия трансгенерационной травмы,[77] – Оуэн улыбнулся. – Рассказываю на базе жизненного опыта, а не корочки из шарашкиной конторы, потому что тридцать лет пытался выяснить правду. И она состоит в том, что даже при всей нашей вере в перерождение оно неизбежно сопровождается тем, что доказано научно. Так и получается, что мы наследуем не только «личность» и кусочки ее воспоминаний, но и некоторые паттерны поведения членов семьи в целом. Стыд, страх, вину. Возможно, ожидание насильственной смерти, если нашим предкам не повезло с этим. А еще – привычку полагаться на того, кто был важен для нас в прошлой жизни. Даже если его не существует в текущем временном отрезке. Ты придумал то, в чем привык нуждаться. Вот и все.

– Это бы работало, если бы я был твоим кровным родственником. Если бы я тоже был наследником Бодрийяров.

– С чего ты взял, что ты не мой кровный родственник, Боузи? Мы о твоем происхождении не знаем ничего. – Джереми странно посмотрел в сторону. – Если мы еще не занимались этим вопросом, это не значит, что такое невозможно.

Я подавился.

– Я не… хочу знать.

– Я догадывался и потому молчал. Но сейчас – ты сам спросил.

Я затряс головой. Нет, это сейчас не имело никакого значения. А может – не имело вообще.

– Сделаем вид, что я принял эту версию. Но, что же ты тогда скажешь про образ бабушки Самсона, который мы все видели? Про то, что другие дети как-то связывались со своими «хранителями» и могли поддерживать с ними связь? – подстегивал дядю я.

Джереми пожал плечами.

– Я говорил только про наш с тобой случай, про то, как это работает у нас. Но если задуматься о других, то почему ты вообще решил, что родственники предыдущих воплощений твоих друзей переродились вместе с ними? Мы с тобой – исключение, а не правило. Поэтому в их случае впору задуматься о призраках. И перерождения происходят отнюдь не только внутри семьи, если что. Это – тоже большая редкость. Так что трансгенерационная травма тоже могла обойти ребят, и слава богу. Остаются только воспоминания о прошлой жизни и небольшая тусовка с призраком. И так, если честно, больше нужного.

– Хочешь сказать, что я такой «особенный»?

– Ну, конечно. Если следовать теории Стефферсона, о которой говорила доктор Боулз, то перерождаются только после внезапной, нежелательной смерти. Но это – единственное общее. В остальном – может отличаться все. Таким, как мы, дали «второй шанс». А как он ляжет на нашу новую реальность – будет зависеть только от текущих обстоятельств, характера и принципов человека и прочего.

Я вытер руку о салфетку и закрыл лицо руками:

– Самым горьким является то, что, получается, им снова не повезло. Это опять произошло, понимаешь? И для чего тогда нужно это перерождение, если ошибка внезапной смерти так глупо повторилась?

– Значит, будет и следующий круг. Все должно выровняться, рано или поздно. – Джереми поджал губы и отвернулся к окну. – Мысль об этом не дает мне сойти с ума при чтении новостей с криминальной сводкой.

У Оуэна завибрировал телефон. Но очень коротко. Значит, пришло смс.

Он поспешил подтвердить мою догадку:

– Мисти прислала мне адрес. Однако мы не поедем, пока не доешь.

Понимая, что спорить бесполезно, я принялся засовывать картофельные дольки в рот одну за другой, делая это абсолютно непривлекательно и даже отчасти по-свински.

Нравилось мне таким образом издеваться над дядей. А почему – я объяснить не мог. Может быть, во мне пробуждалось недоигранное детство? Теперь, в безопасном окружении, проявляющееся все ярче и ярче?

Только вот чье? Мое? Реймонда?

Или же, в связи с новой теорией о травме поколений, разницы больше не существовало?

Если я в действительности был кровным наследником Бодрийяров – Рею было необязательно возвращаться на эту бренную землю. Я бы все равно унаследовал впечатления от его детских травм и без всякой реинкарнации.

– Какая-то квартирка в спальном районе, как я и помнил? – с набитыми, как у хомяка, щеками уточнил я.

– А вот и нет, – разумно игнорируя мои выходки, отозвался Джереми. – Судя по навигатору, какой-то частный дом в глуши. Путь будет не быстрым.

– Странно, – прошамкал я. – Придется нам опять разгонять тоску в пути.

– Тут соскучиться сложно… – пространно ответил мне Оуэн.

* * *

Дети покинули комнату, взявшись за руки.

Боузи, теперь взявший на себя ответственность быть главным в спасательной авантюре, смело вел девочек вперед по темному коридору второго этажа. Сестра Александра могла поджидать воспитанников за каждым углом, а потому в случае критической опасности было решено бежать врассыпную.

Перед тем как дети покинули спальню, Иви принялась собирать все детские сокровища с пола в карман (для пущей уверенности в успехе) и справедливо заметила:

– То, что случилось днем, повторять нельзя. Нам нужны взрослые в помощь!

Боузи вспомнил о женщине, что всегда была на его стороне. Вот только ни номера мисс Мертон, ни телефона центра опеки он не знал.

– Что если нам позвонить по экстренному номеру и попросить связать нас с центром? – нашлась Тина. – Мы объясним, что произошло, и все получится.

– А если нам не поверят? – скептически уточнил Боузи.

– У нас есть имя этой социальной работницы, – продолжала настаивать Тина. – Это уже нам поможет, даст защиту. Или у вас есть идеи получше?

Других мыслей у детей не было. Было решено пробовать.

В конце концов, если послушница и вправду оставила дверь открытой по собственной воле, многого от униженных наказанием воспитанников она не ждала. Должно быть, предполагала, что те вновь попытаются бороться против череды несчастий, но уйдут ли они дальше бессмысленных барахтаний?

Что, в сущности, могли сделать дети, которых за дверьми проклятого дома господина Камерона никто не ждал?

В этом и состоял общий ужас происходящего: Александра понимала, что в случае чего сирот никто не хватится. А если те и пойдут трубить о тяжелой судьбе во всеуслышание – им никто не поверит.

Риски были минимальными. Однако же женщина недооценивала тех, кому было нечего терять.

Будучи отвергнутыми миром на заре своих лет, такие дети были готовы бороться за тот минимальный комфорт, что был им предоставлен. Главным было не то, как ребята жили, а то, что им было дано право продолжить свое существование.

И это стоило того, чтобы противостоять кому угодно.

И лжепослушнице, и лжеблагодетелю, и даже лжевере.

На втором этаже никого не было слышно.

– Наверное, и сестра, и Камерон – внизу, – прошептал Боузи. – В той комнате, где я был сегодня.

– Там, где братец? – с надеждой уточнила Тина.

– Да. И, я думаю, Ада.

– Это плохо… – шептала Иви. – Потому что я помню, что телефон точно находится в гостиной, на первом этаже. И больше нигде я его не видела.

– Выбора у нас нет, – напомнил мальчик.

Ступая очень тихо и медленно, дети дошли до главной лестницы. Отсюда хорошо было видно то самое место, что сегодня успело оставить новое ужасное воспоминание в детским головах.

– Больше никогда не будем здесь играть, – тихо сказала Тина.

– Мы вообще больше никогда здесь не будем! – уверенно заявила Иви. – Идем вниз!

Все еще опасливо оглядываясь, Боузи, Иви и Тина начали спускаться по лестнице. Давящая, не нарушаемая ни единым шорохом тишина пугала.

– Что-то мне это не нравится… – шептала Тина.

– Не нравится, что нас не ловят? – вздернув брови, сказала Иви.

– Что все так просто…

– Ты уже начинаешь напоминать мне Аду!

– Девочки, тихо, – Боузи обернулся на названых сестер и приложил палец к губам. – Мы почти на первом этаже.

Остаток пути на лестнице был преодолен быстро. Оставалось только добраться до гостиной, что находилась по правую сторону от детей, и найти телефон.

Тусклый свет луны украшал холодный пол. Белесый луч пробивался в дом сквозь маленькое резное оконце над входной дверью и рисовал на поверхностях причудливые узоры.

– Может быть, просто побежим? – вновь отозвалась Тина.

– Куда? – недовольно спросила Иви. – Мы же даже не знаем, где мы! А на заднем дворе видно, как близко к нам находится лес.

– А еще мы босые… – тихо отметил Боузи.

– Да, я после наказания свои туфли не видела, Тина.

На первом этаже посторонних звуков также обнаружено не было.

Выстроившись гуськом, дети проследовали в знакомую им комнату, что служила в доме господина Камерона гостиной. В ней царила полная темнота.

Лишь лунная дорожка света из холла скрашивала положение и позволяла увидеть очертания знакомых предметов интерьера.

Обойдя кресло, в котором еще несколько дней назад беспечно читала Иви, воспитанники наткнулись на тумбу со стационарным телефоном.

– Это оно! – ликующе зашептала Иви. – Давайте звонить!

Девочка схватила трубку, но Боузи поспешил ее остановить:

– Я буду разговаривать.

– Но почему? – возмущенно поинтересовалась Ив. – Это я вспомнила про телефон.

– Потому что мисс Мертон знает меня, а не вас, – серьезно проговорил Боузи. – А если у нее будут уточнять, знает ли она какую-нибудь девочку? Она скажет, что нет.

– Меня она знает! – продолжала протестовать Иви.

– И все равно звонить буду я. Сидите тихо, как мышки.

Тина уперла руки в бока, но осталась стоять рядом. Иви в свою очередь предпочла обиженно занять уже полюбившееся ей место в кресле.

– Тут и буду сидеть, – недовольно буркнула девочка, полностью скрываясь за высокой спинкой. – Сами разбирайтесь.

Не обращая внимания на обиды названой сестры, мальчик обратился к Тине:

– Нам нужно закрыть дверь. Иначе нас могут услышать.

– Но если мы закроем ее, тут будет полная темнота! – справедливо заметила девочка. – Свет из коридора перестанет нам помогать.

– Уж лучше бояться темноты, чем убегать от Камерона.

– Ладно… – Тина вздохнула. – Я закрою. Но сначала поищу что-нибудь тут. Может быть, фонарик…

– Я тоже.

Дети активно зашуршали. Боузи принялся обследовать все попадающиеся по пути ящички, а Тина – будучи самой высокой из всей троицы – решила пройтись по полкам книжного шкафа, что венчал общую картину старомодного убранства.

Не менее чем через четверть часа Тина радостно зашипела:

– Я нашла, нашла свечу в стакане и спички!

– Ура! – так же глухо отозвался мальчик. – Теперь закрывай дверь, и встретимся у телефона.

– Я бы нашла быстрее, – тихо буркнула Ив.

Боузи поспешил к знакомой тумбе и притаился за ней. Он успел заскучать, сидя на коленях, а Тина все не появлялась.

Наконец, дверь хлопнула, и свет, проникающий в гостиную, полностью исчез.

– Тина, давай скорее сюда, – позвал Боузи.

Никто не отозвался.

– Я пойду и посмотрю, – почти раздраженно заявила Иви. – А вот если бы я была главной, такого бы не случилось!

– Тише! – сказал ей мальчик.

– Сам тише.

Девочка смело соскочила с кресла и решительно вошла в темноту.

А после – послышался вскрик.

– Иви!

Забывая о намеченном плане, Боузи подскочил и побежал к выходу. Но стоило ему лишь приблизиться к двери, кто-то схватил его за ладонь.

* * *

К назначенному месту мы прибыли лишь через целых два часа. На улице успело стемнеть.

Впервые за весь мой (достаточно обширный) опыт поездок на автомобиле за последнее время я уснул в салоне сном младенца. Печальным было лишь то, что даже с закрытыми глазами теперь я видел злополучные сцены из приюта.

Запущенный процесс пробуждения горькой истины в подсознании было не остановить.

– С пробуждением, – тихо сказал Джереми. – Не уверен, что нас примут в такое время, но если да – прямо-таки чувствую, что ночь будет долгой. Ты к этому готов?

– Готов-готов… – лениво отозвался я, пытаясь размять спину. – Видишь, даже специально выспался.

– Ну и хорошо. Пока ты отдыхал, я договорился с Лолой о том, что она займется делами клуба. Как в старые-добрые. Но я отпросился только на три дня.

– Поди, переживаешь? – немного поддел дядю я.

– Что она превратит мой клуб в притон, – пробормотал Оуэн. – Лучше бы ты был таким веселым в архиве, честное слово. Целее бы была твоя голова.

– Так я еще не научился.

Закончив нашу привычную перепалку, мы покинули машину. Вокруг была степная местность и редко встречающиеся двухэтажные деревянные домики с небольшими огороженными участками. В воздухе застыла угасающая к ночи жара.

– Людей не видно, – доставая из кармана электронную сигарету, заметил я.

– Так десять вечера, – бросил мне Джереми. – За городом день начинается рано и заканчивается рано. Здесь люди живут иначе.

Дядя уткнулся в экран своего смартфона и, проверив, как я понимал, сообщение от Мисти, сориентировал меня в пространстве, указав рукой вдаль:

– Нам нужен двадцать третий. Вот этот дом.

До нужной деревянной и изрядно покосившейся постройки оставалось идти метров десять. Мысленно я благодарил того, кто не оставил эту богом забытую деревушку без освещения: по обе стороны главной и единственной дороги были установлены фонари.

Мы приближались, а я пытался вспомнить. То, как разговаривала мисс Мертон, как она выглядела. Какой объем своих сил была готова потратить на мальчика с неизвестной судьбой и низким уровнем социальной адаптации. Я был очень мал, но понимал, что она старается, а потому говорил с ней. Я хотел говорить и чувствовать хотя бы что-то похожее на то, что чувствуют дети в том возрасте, что ассоциировался у меня лишь с абсолютным и безграничным одиночеством. Я знал, что без нее тогда существовал бы во тьме. Плавал бы в бушующих потоках людского всенеприятия и бился бы в углах бесконечного лабиринта.

Она никогда не была для меня матерью. Не была тетей, сестрой, родственницей. Она была Человеком, который однажды протянул мне свою руку.

И я никогда, никогда не винил ее за ошибку, из-за которой попал в «Приют сестры Александры». Она хотела как лучше. И данные из архива Мисти показывали, что хочет до сих пор.

Я очнулся у крохотной красной дверки, что, как и ожидалось, была крепко заперта. Позади нас с Оуэном оставалось ветхое двухступенчатое крыльцо да миниатюрный садик с одиноким пластиковым столиком и разрушенным мангалом.

Джереми постучал, но никто не откликнулся.

Спустя минуту он проделал это снова. Но ответом была лишь тишина.

– Никого нет дома, – скорее сам себе сказал дядя.

– Может быть, она никого не ждет и потому не открывает? – с надеждой отозвался я. – Давай я попробую.

Я сморгнул откуда-то появившиеся слезы и что есть силы закричал:

– Мисс Мертон! Мисс Мертон, это Боузи! Пожалуйста, откройте! Мне нужна ваша помощь.

– Боузи, тише…

– Мисс Мертон! Я прошу вас, откройте!

Я чувствовал, как отсутствие ответа превращается в какую-то страшную навязчивую идею в моей голове. Точно ли ее просто не было дома? Может быть, что-то произошло? Может быть, ей плохо?

– Мисс Мертон!!!

Мою нарастающую панику прервала чья-то ругань. Я замолчал, и мы с Оуэном синхронно повернулись на звук.

Из соседнего дома, что располагался через один участок от дома мисс Мертон, выглядывал старик. Разглядеть что-то, кроме его силуэта во тьме, было практически невозможно.

– Да чтоб вас всех, иродов! – гневно орал он. – Померла и она, и ее девчонка! Что ты орешь как резаный, идиот! Под землей уже не дозовешься!

Глава 4

Боузи почувствовал цепкую хватку на своей руке и не заметил, как оказался втянут куда-то в угол. Перед его лицом зажглась свеча, и мальчик, наконец, смог рассмотреть лицо Тины.

– Я успела спрятаться… – не сдерживая слез, шептала она. – Я подошла, чтобы закрыть дверь, и заметила, как кто-то входит! Иви выбежала прямо навстречу… Ее схватили у меня на глазах…

– Тихо…

Боузи поспешил утешить названую сестру, чувствуя, как его самого охватывает паника. Они почти смогли одержать свою первую маленькую победу, но в последний момент все снова рушилось.

Неужели таким и был этот взрослый мир? Беспощадным, жестокими и предопределенным?

– Нам все равно нужно звонить, – шептал мальчик, чувствуя, как желание расплакаться охватывает его цепной реакцией. – Очень нужно, Тина. И после этого мы всех спасем. Обещаю.

– Хорошо… – девочка низко опустила голову.

– Они догадываются, что мы с тобой тоже здесь. Нужно торопиться.

– Но почему же тогда нас не забрали?

Мальчик тяжело вздохнул:

– Пока я прятался, я подслушивал… И Камерон говорил, что есть те, кого нужно забирать вперед. Скорее всего, мы будем нужны позже.

– Что если они продолжат забирать нас по одному?

Тина содрогнулась. Казалось, пройдет еще мгновение, и ее плач не смогут подавить стены маленькой гостиной.

– Они не смогут. Потому что я крепко буду держать тебя за руку. Вот так.

Для пущей убедительности Боузи взял руку девочки в свою и сжал так крепко, как только мог.

– …а ты будешь держать эту свечку. И никакая тьма к нам не подберется. Будем побеждать ее светом, как в сказке.

Тина поднесла стаканчик со свечой ближе к своему лицу и кивнула. Ее бездонные глаза были наполнены жуткой, смиренной скорбью, но сила веры ее теперь единственного спутника была столь сильна, что была готова посоревноваться с молитвами в чудодейственности.

– А теперь пойдем звонить.

Все так же крепко держась за руки, дети вернулись к тумбе с телефоном. Тина поднесла свой импровизированный островок приглушенного света к кнопкам на аппарате, и Боузи смог набрать три заветных цифры номера экстренных служб.

– Экстренная служба. Говорите, – ответила женщина в трубке.

Мальчик сглотнул и, зажмурившись, лишь слегка повысил голос до полушепота. Так, чтобы оператору точно было его слышно.

– Я хочу связаться с центром опеки и попечительства.

– Тогда звоните в центр опеки и попечительства.

– Я не… У нас беда.

– Вас плохо слышно. Где вы находитесь?

– Мы не знаем.

– Вы сотрудник центра?

– Нет. Я…

Боузи почувствовал стойкое желание вновь вернуться к своей привычной игре в молчанку. Вот почему он отказывался говорить со всеми «новыми» взрослыми! Они казались глухими. Но только не мисс Мертон, нет. Она была не такой.

– Я под опекой. Я сирота.

– Ваши данные?

– Меня зовут Боузи. Мне семь лет.

В трубке повисла долгая пауза. Может быть, связь прервалась?

– Алло?

– Боузи, ты там не один?

– Нет, еще Тина. Ей десять. И у нее есть брат-близняшка Тиг.

– Значит, вас трое?

– Нет, нас шестеро… Было.

И снова пауза.

– Вы пропадаете… – слегка потерянно отметил мальчик.

– Боузи, как ты можешь описать то место, где сейчас находишься?

Мальчик оглянулся так, словно оказался в особняке господина Камерона впервые. Как, в сущности, можно было описать этот дом? Старый? Страшный? Вычурный? Может быть, холодный? Ледяной, оттого что на самом деле жуткой больничной палатой представлялась не только проклятая комната, но и вообще все это помещение?

– Старый… старый дом. Двухэтажный, с большой лестницей. Он далеко, потому что рядом лес.

– Я поняла. Что произошло? Расскажи мне.

Тина зажала рот руками.

– Нас забирают по одному. Нам сказали, что нас усыновляют, но это неправда.

– Малыш, ты уверен, что это неправда? Может быть, тебе приснился кошмар?

– Почему вы не верите мне?

– Что ты, я верю. Я просто хочу понять, что произошло. Это нужно для того, чтобы понять, какую службу к вам послать.

– Пошлите центр опеки. Нам нужна мисс Мертон.

– Кто такая мисс Мертон, Боузи?

– Это работница центра. Она мне помогала.

– Что если мы подождем до утра и снова поговорим? Возможно, утром мы сможем связаться с мисс Мертон.

Мальчик поджал губы. Разговор становился абсолютно бесполезным.

– Вы не приедете, потому что не знаете адреса?

– Мы обязательно приедем и сможем узнать твой адрес по номеру телефона, с которого ты звонишь. Но если случится что-то серьезное.

Боузи всхлипнул.

– Что для вас серьезное?

– Наводнение. Нападение. Пожар. То, что требует экстренного реагирования, Боузи. Я думаю, вам с Тиной стоит лечь спать. Утром ты можешь позвонить сюда снова.

– До свидания.

Мальчик медленно положил трубку и почувствовал, как горячие струйки слез текут по его щекам.

– Они не приедут?.. – обреченно проговорила Тина.

– Нам нужно спасать других. – Боузи опустил голову. – А потом мы устроим пожар, Тина. И приехать им придется.

* * *

– Там был пожар.

Оуэн ковырялся со взломом амбарного замка на двери дома мисс Мертон уже минут двадцать. Я тем временем чувствовал себя все хуже, потому как ясно ощущал – мое сознание решило выдать сюжетную развязку, оказавшись в ключевой локации.

В общем-то, как и всегда.

– Где? – из идеальной прически Джереми выбилось несколько седых прядей. Оуэн орудовал незнакомым мне инструментом, внешне напоминающим мастер-ключ. – Или правильнее будет спросить – когда?

– В приюте Камерона. Это я его устроил.

Дядя нахмурился, но продолжил ковыряться в замке.

– Это у тебя оттуда привычка жечь все дома, которые тебя не устраивают?

– Ты сказал, что реставрировал МёрМёр только для Реймонда. Я не принимаю это обвинение.

– Это не обвинение, мой мальчик, – Джереми цокнул и подкатил глаза. – Это диалог.

– Хорошо.

Я вновь замкнулся, потому что не знал, как должен отчитываться о травматических воспоминаниях, которые шершавой вуалью теперь обволакивали мой мозг. Так ловко интерпретировать прошлое в увлекательную сказку, как дядя, я не умел априори.

– Тот дед нас точно не побеспокоит? – пространно уточнил я, пытаясь сменить тему.

– Я представился потерянным родственником твоей мисс Мертон и дал ему сумму, по скромным прикидкам, кратную его месячному пенсионному доходу. Если, конечно, он вообще получает какое-то пособие. – Оуэн фыркнул. – Меня не дед беспокоит, а ты. Решим этот вопрос, и я отправлю тебя к нормальному психологу, Боузи. Так больше продолжаться не может.

– Ты сейчас пошутил, что ли?

– Нет, я не пошутил. – Дядя серьезно посмотрел на меня. – Я понимаю, что ты пытаешься сейчас приравнять твой опыт к моему, но это не одно и то же. Это вообще несравнимо. И даже я посетил частных специалистов, когда восстановился после госпитализации и вник в историю Бодрийяров. Не надо окрашивать в черный цвет всю эту сферу, мы это уже обсуждали.

– Со мной все в порядке, – почти обиженно отмахнулся я.

– То, что произошло с тобой в детстве, ненормально, Боузи! – воскликнул Джереми. – Нормально только то, что твой мозг это заблокировал, выдвинув на передний план судьбу Реймонда и выдав все это как твой личный инструмент к эскапизму. Знал бы я, что у тебя такой бэкграунд, я бы не согласился выкапывать этот труп. Это тебе очень вредит, но отступать уже поздно! О каком вообще порядке речь?!

– И мы бросили бы Иви?

– Да не бросили бы мы твою Иви! Решили бы вопрос иначе, не заставляя тебя вновь переживать забытый кошмар. До истины докапываться крайне полезно, но некоторую – лучше просто не знать.

Я глубоко вздохнул.

– Ладно. Сейчас не время опять ругаться.

– Я тоже так думаю, – хмыкнул Джереми. – История с пожаром могла бы нам пригодиться в архиве, но не сейчас. Что-то мне подсказывает, что тут финальная станция.

Летняя ночь приятно обдувала мое лицо легким ветерком. Я смотрел на разрушенный мангал и пластиковый столик в саду и пытался предполагать. Как давно этими скудными предметами быта не пользовались? Что вообще заставило мисс Мертон уехать в такую глушь? И о какой девчонке говорил сосед?

Картинка со взламывающим замок Джереми отбрасывала меня куда-то назад, в прошлую осень, когда Джим точно так же корпел у двери в «Лавку Сэма». То, что теперь судьба поставила Мистера Букву на место моего друга, было иронично.

– У Джима получалось лучше, – с кривой ухмылкой не упустил шанса задеть дядю я.

– Ага, я видел, – с ответной усмешкой бросил мне Оуэн. – С похмелья у меня бы и не такое получилось.

Я тихо хохотнул и приземлился на ступеньки. Но, стоило мне вытянуть ноги вперед, замок, наконец, щелкнул.

– Ну, что ж, милости прошу, – Джереми поднялся и отворил передо мной дверь.

Посмотрев на него, и дождавшись кивка, я шагнул в темноту.

Я пошарил по стенам в поисках выключателя и присмотрелся ко всем уголкам, что были подсвечены благодаря открытой двери и окнам на первом этаже. Но заветной кнопки нигде не было видно.

Стоило мне лишь задуматься о фонарике на смартфоне, Джереми достал свой гаджет и зажег маленький огонек. Он предугадывал мои мысли, но удовольствия это не доставляло. Скорее, наоборот.

Винтажный клетчатый диван, высокое серое кресло с оставленным пледом, телевизор модели ранних нулевых и журнальный стол – так скудно была обставлена гостиная.

Я обошел небольшое пространство за пару мгновений, показывая Оуэну, какие места нужно осветить. На столе лежали журналы и газеты. Недолго думая, я схватил самый верхний экземпляр и встал к дяде вплотную.

– Свети поближе. Буду искать дату.

Цифр на первой странице по неведомой мне причине найдено не было, поэтому я пролистал вперед и нашел колонку с объявлениями. Быстро осмотрев полотно текста, я опешил:

– Им всего полгода. Может быть, старик ошибся?

– А за эти полгода твоя мисс Мертон что, не могла скончаться?

– Просто пытаюсь верить до последнего.

Отложив газету, я жестом скомандовал Джереми продолжать искать выключатель. А сам подошел к телевизору, издалека заприметив небольшую полочку под ним. На пыльной поверхности лежала деревянная рамка, оставленная изображением вниз.

Недолго думая, я взял в руки забытый предмет и перевернул его.

Меня обдало невидимым ледяным душем.

– Ты что-то там затих, – бормотал Джереми, все еще слоняющийся по комнате без дела. Казалось, он вообще забыл про свою задачу зажечь свет и теперь прогуливался по чужим владениям, с привычным интересом лапая предметы интерьера. – Все в порядке?

Я попытался ответить ему, но тут же зажал себе рот рукой. Вместо слов вырывался лишь противный скулеж.

– Боузи?! – испуганно вскрикнул дядя и поспешил ко мне.

Его рука на плече не могла помочь мне развидеть лицо на фотографии.

Эти глаза я узнал бы из тысячи – так я думал теперь, когда воспоминания о воспитанниках «Приюта сестры Александры» в моей голове почти собрались в единую, проработанную картинку.

Но нет.

Тогда я ее не узнал.

«У него болит шея».

Русые длинные волосы, глаза водянисто-голубого цвета и холодный, неестественный взгляд.

В метро я видел повзрослевшую Тину.

Живую или мертвую – после комментариев старика по соседству было совершенно неясно.

Но это абсолютно точно была именно она.

– Боузи, что происходит? – взволнованно потряс меня за плечо Оуэн.

– Это… Тина, – хрипло отозвался я.

– Тина из приюта? Получается, она жила с мисс Мертон? Дед говорил о ней?

– Получается, так.

Я положил фотографию на место и уставился на свои ладони. Они дрожали от несуществующего холода.

– Почему она умерла, Джереми? – бессознательно слетело с моих губ.

Оуэн тяжело вздохнул.

– Я не знаю, мой мальчик. Мы можем попробовать найти причину в доме.

Фраза доктора Константина о призраках вновь возникла в моей голове.

Чувство необъяснимой вины во всем происходящем начинало проникать куда-то на подкорку мозга и задевать все существующие болезненные точки.

– Нам нужно идти, – подбадривал меня дядя. – Все в порядке. Ты не один.

С его помощью я поднялся на ставшие ватными ноги и покачнулся. Мы переждали еще пару минут, прежде чем вновь вернуться к исследованию пространства.

Тот закуток, что должен был выполнять роль кухни, казался насмешкой над функцией приготовления еды. Какой-либо гарнитур отсутствовал, а газовая плитка была одиноко придвинута к замызганному окну. Вместо обеденного стола (которым, как я теперь понимал, и была та пластиковая столешница во дворе) центр комнаты занимали три стула. Ни намека на холодильник, раковину или хотя бы привычные шкафы для утвари.

В этом навевающем недюжинную тоску бедно обставленном углу не нашлось ничего полезного. Возможно, потому что этому чему-то было просто негде храниться.

Мы больше не искали выключатели и довольствовались светом фонаря. Джереми не настаивал – а я больше не просил, потому как понимал, что не хочу видеть больше. Копаться в поисках понятных деталей, выдерживая свой фокус только на них, было значительно проще. Более глубокого погружения в ту несчастную, полную лишений жизнь, что вели две важные женщины из моего прошлого, я бы просто не выдержал.

Соблюдая полную тишину, мы двинулись в сторону узенькой лестницы, что вела на второй этаж. Неосознанно я вновь начал считать ступени. Но когда седьмая, ожидаемо, не издала скрипа, просто не выдержал:

– Не того я боялся.

– Что? – после эпизода с фотографией Тины Оуэн – то ли в качестве особенной солидарности, то ли просто так, без причины – предпочитал сохранять тишину.

– Не то казалось мне кошмаром, – повторился я. – Последние полгода я гонялся за фантомами, которые жили два века назад вполне себе сыто. Горестно, но не бедно. И вообще, умерли слишком давно, для того чтобы их кто-то оплакивал. В то время как здесь, всего в нескольких километрах от города, произошло ужасное. С людьми, которые не были для меня чужими.

– Боузи. – Джереми тяжело вздохнул. – Смерть уравнивает всех. В положении бедственном нет смысла меряться болью. И то, и другое тебя касалось, но в разной степени. И то, и другое травмировало тебя. Не нужно перечеркивать одно, чтобы подчеркнуть другое. Смысл в том, чтобы обрести баланс.

Я ничего не ответил, но продолжил подниматься.

Коридор на пороге лестничного пролета предлагал нам нехитрую развилку: нашему взору открывалось всего две двери. Первая располагалась прямо напротив, а вторая – по правую сторону.

– Куда? – спросил Оуэн.

– Вперед, – опираясь лишь на собственную интуицию, ответил я.

Мы шагнули навстречу темному проему и толкнули дверь от себя.

Комната была завалена обилием бумаг. Несчетное количество коробок образовывало целые башни, возвышающиеся к невысокому потолку.

Они были везде: на кровати, на подоконнике, на полу и на рабочем столе. Последний представлял собой еще больше интереса: прямо у заставленной поверхности висел большущий кусок неопознанного материала, имитирующего пробковую доску. К нему на обычный скотч были приклеены записки, вырезки, фотографии и какие-то справки.

– Кажется, материалы в архив она возвращать не собиралась… – тускло пробормотал Джереми.

– Ты готов остаться здесь и рыться до победного? – серьезно уточнил я. – Ты можешь уехать и забрать меня утром.

– Ага, – дядя покачал головой. – И по приезде найти твое хладное тело поверх этого хлама. Нет уж, я умею учиться на своих ошибках.

Я дернул плечами и подошел к столу. С усеянной разноцветными кусочками бумаги стенки на меня взирали частички истины, до которой, как верно заметил Оуэн, мне не стоило докапываться.

Глава 5

Тина потушила свечу и предусмотрительно спрятала ее в карман платья вместе со спичками.

Дети покинули гостиную. Испуганно оглядываясь, они двинулись мимо лестницы к той самой комнате, что Боузи называл палатой.

Теперь было ясно, что тишина не гарантировала безопасность, и невидимый каратель мог объявиться в любую секунду для того, чтобы забрать кого-то из них. А может быть, и обоих сразу? Если он слышал разговор мальчика с экстренной службой, то мог ускорить свою казнь, пытаясь спастись от неминуемых последствий.

Малышей вела вера в то, что справедливость обязательно восторжествует.

Еще издалека Тина заметила у нужной двери что-то маленькое и продолговатое. Предмет плохо распознавался в темноте, но абсолютно точно не был оставлен на полу случайно.

– Я подойду и посмотрю поближе, – шепнула вмиг приободрившаяся девочка. – Вдруг, это нам помогает Тиг.

Боузи сжал руку названой сестры еще крепче прежнего.

– Нет! – отвечал он. – Больше делиться не будем. Только вместе.

Переглянувшись, дети прошли вглубь коридора за лестницей и поспешили подобраться к вещице, что захватила их внимание.

Таинственной находкой оказалась трубка бабушки Самсона.

– Это оставила Иви, – тихо проговорил Боузи. – Помнишь? Она все это носила с собой!

– Точно, – как будто бы слегка расстроившись, произнесла девочка. – Просто я надеялась, что это был мой братец.

– Там, где Иви, там и Тиг, – успокаивал ее мальчик. – Послушаем, что там внутри.

Малыши поспешили прислониться к деревянной поверхности двери. Но до их ушей не доносилось ни звука.

– Может быть, он специально все делает тихо? – предположила Тина.

– Нет, – покачал головой Боузи. – Видишь, полоска под дверью темная? Камерон не смог бы ничего делать без света. Там никого нет.

– И куда же нам теперь идти?

– Обойдем тут все. Если кого-то увидишь – бежим. Но вместе! Не отпускай мою руку, что бы ни случилось.

Тина неуверенно кивнула.

В свои привычные дни пребывания в доме господина Камерона дети редко имели возможность исследовать пространство. Из всех шести комнат, что располагались на первом этаже воспитанники успели побывать лишь в четырех. В гостиной, где коротали свободные часы, в столовой во время трапезы, на кухне, где мыли руки до и после приемов пищи, да в библиотеке – где проходили послушания с сестрой Александрой. Пятой, что вообще-то всегда называлась кладовой и располагалась прямо за лестницей, оказался жуткий миниатюрный филиал больницы. А что скрывалось за соседней «запретной» дверью, подразумевающей собой кабинет хозяина дома, – одному Богу было известно.

Впрочем, Бог тут был совершенно ни при чем.

Вторая тайная комната также не выдавала чьего-либо присутствия внутри «полоской света». Вконец осмелевшие дети попробовали даже подергать за ручку, но ничего не происходило.

– Мне кажется, нам нужен второй этаж, – предположила девочка. – Там есть еще три комнаты, в которых мы никогда не были. Стоит искать там!

– Ты помнишь, как однажды мы смеялись над храпом сестры Александры? – вдруг поинтересовался Боузи.

– Конечно! – на мгновение Тина просветлела. – Мы ведь даже придумали мелодию, чтобы все это звучало как песенка!

– Да. Но это значит, что мы бы слышали шум по ночам. Шаги, шуршание, что угодно… Мы бы это не пропустили.

Тина расстроенно уперла руки в бока.

– Тогда я вообще не понимаю, что нам делать. Давай вернемся в комнату, ну пожалуйста? Вдруг нам все-таки снится кошмар.

– Должно быть какое-то место, – настаивал мальчик. – Камерон откуда-то привел Тига и куда-то уводил Самсона.

– А что, если этого места просто не существует?

Разгорающаяся перепалка захватила внимание детей. Но ей не суждено было превратиться в настоящую ссору: внимательная Тина заметила какое-то движение под дверью и поспешила вновь схватить Боузи за руку.

Параллельно линии уровня пола из абсолютно темной щели показалась детская рука. Ладошка коснулась деревянной поверхности, а после втянулась назад, в комнату, так же быстро, как и появилась.

На пороге осталось маленькое колечко – то самое сокровище Тига, которое, вместе со всеми остальными, забрала с собой Иви.

Пораженная Тина чуть было не вскрикнула, но мальчик вовремя прислонил палец к своим губам, показывая, что теперь-то им точно следует соблюдать полную тишину.

Дети поспешили лечь на пол, заглядывая туда, где только что появлялась чья-то ладонь.

Тина взяла кольцо и крепко его сжала.

На самом деле в комнате присутствовал свет, но неестественно холодный и моргающий. Было похоже на то, что шел он не от лампы или люстры, а от чего-то большого, стоящего где-то далеко, в глубине.

– Телевизор? – одними губами произнесла Тина.

Боузи пожал плечами.

Щель была узкой, но дети все же могли слегка приоткрыть завесу тайны.

Большие, тяжело ступающие взрослые ноги мерили комнату. За ними торопливо поспевали ноги чуть поменьше, наполовину скрываемые черным подолом.

Камерон и Александра.

Малыши пригляделись снова. Детских силуэтов нигде не было видно. В синем искусственном свете поблескивали лишь железные подпорки четырех стульев, а прямо перед ними, до самого пола, был протянут широкий проекционный экран.

– Кинотеатр, – снова попыталась еле слышно предположить Тина. – Но нет звука.

Ничего более конкретного распознать было невозможно.

Боузи поднялся первым и помог Тине отряхнуться.

– Свеча еще с тобой? – торопливо зашептал он.

– Конечно, – инициативно отозвалась девочка.

– Тогда зажигай, – мальчик сжал губы. – Будем устраивать пожар.

И без того выдающиеся глаза Тины округлились еще сильнее. Казалось, что несколько минут назад, в гостиной, она просто не поверила в серьезность намерений Боузи.

– Ты что же… – испуганно зашептала девочка. – Там же… Могут быть наши ребята…

– Мы будем жечь не эту комнату, а все вокруг. Нам надо, чтобы Камерон и Александра вышли. А мы – зашли. Вытащили всех и побежали прочь!

– Но куда мы побежим, Боузи?! Кругом один лес!

– Пожар поможет. Я же сказал, Тина, им ПРИДЕТСЯ приехать!

Странная, холодная эмоция мелькнула в глазах мальчишки, пугая Тину еще сильнее.

– Я… – начала было она.

– Если у тебя есть другой план, предлагай, – безэмоционально предложил Боузи.

Помедлив лишь мгновение, девочка качнула головой:

– Нет, плана нет… Говори мне, что делать.

– Зажигай свечу и отдай мне. А сама беги в комнату. И звони снова, говори, что все уже горит.

Тина протестовала:

– Мы договорились не разделяться!

– Теперь мы знаем, где эти двое, и уже не страшно. Давай, беги и возвращайся!

– Но что будешь делать ты?

Боузи дернул плечами.

Его решительность была напускной и детской. Он в самом деле не был уверен, что поступает верно!

– Я… пойду в столовую. Там много деревянного. Я знаю, что дерево хорошо горит.

– Тогда…. – Тина зарылась в карманах платья. – Бери и спички. Спичками быстрее.

В последний раз посмотрев друг на друга с той долей пустого безрассудства, что доступно нам в лишь в детстве, когда мы уверены, что мир может нам подчиняться, добро способно искоренить зло, а верить нужно лишь сердцу, – дети разбежались.

Слыша лишь собственный пульс в ушах, Боузи направился в комнату, где дети каждое утро садились за стол с тем, кого сестра Александра неизменно звала благодетелем. Но все это было такой же ложью, как и то, что послушница являла собой волю Господа.

Если же Бог существовал, то где он был сейчас?!

Мальчик зажал спички в руках и подошел к широкой столешнице, что так неуместно напоминала о былой роскоши этого дома. Он чиркнул и поднес зажженную палочку к отполированной поверхности. Но огонек лишь моргнул и погас.

Он попробовал еще дважды, теперь на стульях и половицах, но все было без толку. К тому моменту в комнату успела вбежать Тина:

– Они поверили! – радостно зашептала она. – Там была не та противная женщина, что говорила с тобой. Там был мужчина. Я изо всех сил сделала свой голос ниже и постаралась даже сделать вид, что расплакалась! И он поверил! Бригада едет к нам!

Боузи лишь вздохнул.

– Ты молодец. Вот только поджечь у меня совсем не выходит… Надеюсь, они не развернутся, когда увидят, что дом не горит…

Девочка нахмурилась:

– Не поджигается?

– Нет, никак.

– Хм.

Тина прислонила ладони к вискам и начала ходить из угла в угол. В голове ее рождались мыслительные процессы, недоступные внешнему взгляду.

– От Луки?.. От Марка?.. Нет, нет… Нет, от Матфея… – бормотала она.

Боузи продолжал тратить спички. В момент, когда Тина, наконец, остановилась, он практически успел уничтожить предпоследнюю.

– Вспомнила! – воскликнула девочка громче нужного. – Евангелие от Матфея, «Притча о десяти девах»!

– Самое время помолиться, чтобы Боже послал нам больше спичек… – нервно буркнул Боузи в ответ.

– Нет же, нет! «Дайте нам масла, потому что светильники наши гаснут». Это Новый Завет, Боузи! Чему-то да научила нас сестра Александра!

Мальчик все еще смотрел на названую сестру в недоумении.

– Масло, Боузи! Мы обольем все тут маслом, и огонь разожжется!

Взбудораженная собственной сообразительностью, Тина унеслась на кухню. А вернулась уже со стеклянным графином в руках. От ее бега желтая густая жидкость опасно бултыхалась, норовя выплеснуться раньше нужного.

– Ну, теперь отходи, – гордо задрала нос девочка. – Я так и знала и Тигу всегда говорила, что мы умнее вас, мальчишек!

Предусмотрительно сдобрив все деревянные поверхности, Тина прервала масляную дорожку у входа в коридор за лестницей. Согласно ее плану, огонь должен был следовать по этому направлению: заняться в столовой и, достигнув дверной рамы, что вела в холл, лишь слегка задеть нужный закуток с комнатой-палатой и кабинетом Камерона. Лишь обдать все дымом, так, чтобы хозяин дома и Александра быстро учуяли неладное.

– …А потом все сделаем так, как ты сказал. Быстренько проникнем внутрь, заберем ребят и скорее побежим к выходу.

Казалось, что одна удача за другой в их грандиозном плане окрыляли девочку. Теперь она крутилась как волчок, уверенная в успехе куда больше самого Боузи.

Когда дорожка для пламени была проложена окончательно, дети договорились, что спрячутся по левую сторону от дверного косяка его кабинета и что есть силы прижмутся к стенке. Тогда распахнутая Камероном и Александрой дверь обязательно скроет их присутствие и позволит оставаться незамеченными, пока взрослые не скроются из виду.

Встав посреди столовой, Боузи уставился на залитые маслом поверхности.

Но стоило мальчишке вновь предпринять попытку чиркнуть спичкой, невидимая ладонь коснулась его плеча.

«Не так».

– Только так! – огрызнулся Боузи на самого себя.

– Чего? – с сомнением посмотрела на названого брата Тина.

– Все в порядке.

Мерцающий огонек, наконец, коснулся пола, утопая в масляной лужице.

Но ничего не произошло.

Боузи раздосадованно рыкнул и почти завопил:

– Ненавижу это все! И дом, и Камерона, и Александру! Ненавижу! Ненавижу!

– Тише… – негромко позвала его Тина. – Нас услышат! Давай, не сдавайся! Что еще хорошо горит?

– Бумага! – еле слышно буркнул мальчик.

И в следующую секунду его осенило.

Он вынул почти забытый помянник из серых шорт и открыл его на проклятой странице, где до сих пор было написано имя Самсона.

Казалось, он незримо помогал своему брату и сестре сейчас, в самый критический момент.

– Я скомкаю и положу вот сюда, прямо в масло, Тина.

– У нас последняя спичка!

– Так точно получится.

– Господи боже, пусть у нас получится!

Бог не отвечал.

Но мальчик вновь почувствовал ладонь на своем плече.

Он чиркнул спичкой и бросил ее на бумагу, что теперь плавала в масле под его ногами.

«Бегите!»

Детям чудом повезло отскочить от кострища, что теперь приводил план поджога в действие.

Они побежали, не нуждаясь более в очевидных советах, и прижались к стене у кабинета, как планировали.

Но вопреки их ожиданиям из комнаты никто не выбежал.

За дверью слышались лишь бубнеж и шорохи.

Через несколько мучительно долгих минут дверь в неведомое, но источающее опасность пространство все же отворилась. Из комнаты выбежал Камерон. Увидев, как языки пламени пляшут в холле, он громко заорал и отшатнулся. Почему он был один? Прошла еще вечность, прежде чем к хозяину дома подскочила Александра. Воссоединившись, они помчались в столовую. Туда, где огонь теперь застилал практически все.

Пламя разгоралось быстро. Намного скорее, чем могли предположить дети. Стоило смертоносной стихии попасть в холл – она перекинулась на лестницу. По всему дому – то тут, то там – раздавался треск.

Но времени наблюдать за пламенем не было. Вновь взявшись за руки, дети забежали в комнату и заперли за собой дверь.

Их взору открылось уже видневшееся из-под двери полотно во всю стену, с проецируемой на него черно-белой картинкой. Изображение представляло собой неясную, закручивающуюся спираль. Прямо в импровизированный «экран» почти упиралось четыре кресла. К подлокотникам были пришиты крепкие ремни – сродни тем, что были у кушетки в соседней комнате. Такое же приспособление было закреплено и у ножек стульев.

А от изголовья каждого шел длинный провод, ведущий под плинтус у стены.

– Это… наушники, – тихо произнесла Тина, снимая одну такую пару с крайнего кресла. Правда, долго держать в руках их было невозможно, потому что они слегка бились током. – Ой, эти сломанные. Но все равно! Они смотрели фильм в наушниках.

– К черту фильмы! – взбудораженно крикнул ей Боузи, панически оглядывая пространство. – Где же все?! Тут нет второй двери!

– Не ругайся! Может быть, их тут и не было? – потерянно уточнила девочка. – Может быть, мы ошиблись?

– Мы видели руку, Тина! Они были здесь!

Дети оббежали всю комнату дважды: щупали стены, пытались залезть за экран, сдвинуть кресла… Но все было тщетно.

Пока в какой-то момент слабый блеск на полу, лишь чуть просматриваемый в полутьме, не привлек их внимание.

Баночка из-под конфет!

Внутри давно не осталось ни одной конфетки, но блестящая жестяная поверхность теперь отлично отражала слабый ночной свет, лениво проникающий в комнату из-за не до конца сдвинутых штор.

Тина и Боузи спешно опустились на колени и осмотрели место, на котором покоилось сокровище Иви.

– Они где-то там, в полу! – ликовал мальчишка и стучал по половицам. – Там, наверное, какой-то подвал. Они точно внизу!

Названая сестра присоединилась к поискам, и совсем скоро слабое место было найдено. Одна доска слегка выходила за уровень поверхности пола и на самом деле была частью крышки люка.

Под досками детей встретила тьма.

– Полезем! – командовал Боузи. – Их спрятали тут, чтобы не разбежались. А мы вытащим!

– А если… А если там нет дна? – в панике таращилась Тина. – А если упадем?

– Хуже не будет, – мрачно ответил мальчишка.

А потом в секунду расцвел в улыбке. И прыгнул вниз.

Если Тина и боялась темноты, то перспектива остаться наедине с пожирающем все огнем – или и того хуже, с Камероном и Александрой, – пугала ее куда больше.

Недолго думая, девочка сиганула следом за Боузи.

* * *

Долго лететь не пришлось.

Порядком уставшие за этот вечер, детские ноги коснулись земли достаточно быстро. Отверстие в полу не было колодцем и даже не представляло собой предполагаемый подвал.

Это был самый настоящий подземный лаз, очевидно, подготовленный для экстренных случаев.

Для того чтобы пробраться дальше, пришлось встать на четвереньки и ползти. Пространства было много – и по бокам, и сверху. Настолько, что Боузи и Тина могли двигаться вперед рядом, а не друг за другом.

Было ясно, что Камерон, Александра и кто бы то ни был еще готовили тоннель для взрослых. Но не для детей.

Чем дальше уползали названые брат и сестра, тем больше тьма поглощала их. Ребята ползли и ползли наощупь, чувствуя, что прошла целая вечность. Но то было лишь неизбежным побочным ощущением от передвижения вслепую.

Вдруг Тина вскрикнула и остановилась.

– Что?! – тревожно обратился к ней Боузи.

– Что-то острое! Прямо в колено… Ай!

Она поспешила сесть и начала обшаривать землю руками. Мальчик в очередной раз сетовал на самого себя за то, что не мог развеять тьму: последняя спичка ушла на то, чтобы в конце концов устроить пожар.

– Я поняла… – в какой-то момент Тина, наконец, смогла обнаружить то, что поранило ее коленку. – Это ракушка… Это моя ракушка!

– Значит, мы идем верно! Иви бросила ее для нас, – почти радостно отозвался Боузи.

– Да! Но я…

Неожиданно для самой себя, и тем более для Боузи, Тина расплакалась.

– …я раздавила ее! Вот, потрогай, теперь ее две…

Мальчик протянул руку влево, нащупывая чужие руки. Хрупкий корпус в действительности разлетелся пополам и теперь был зажат в обеих ладонях Тины: гладкую частицу раковины она держала в правой руке, а колючую – ту, что поменьше – в левой.

– Это значит, что я умру здесь?! – рыдала уставшая малышка. Сломанное сокровище стало для детской психики последней каплей. – Умру, не выберусь и никогда больше не увижу Тига?!

– Тина! – испуганно пытался успокоить ее Боузи. – Конечно же, ты не умрешь здесь! Ты умрешь очень нескоро! Наша жизнь не зависит от этой ерунды, это просто глупая ракушка!

– Она не глупая! – продолжала страдать девочка. – Это мое сокровище! Это сокровище моей сестры!

– Эй, ребята, это вы?! Боузи! Тина!

Знакомый голос заставил Тину замолчать. Боузи поспешил отозваться:

– Иви, Иви, как вас найти?!

– Я ползу к вам! Не двигайтесь!

Дети замерли в ожидании. Меньше чем через минуту они заметили ярко-белую макушку Иви и не смогли сдержать радостного ликования.

Но самой обнадеживающей новостью оказалось то, что Ив принесла с собой свет!

Когда все трое обнялись, озаряемые теплым светом фонарика в стилизованном под старину корпусе, Боузи осмелился произнести:

– Очень красивый фонарь. Он вселяет надежду.

– Ага! – Иви просияла. – Выберемся отсюда, и я подарю тебе тысячу таких, Зи-Зи, вот увидишь.

– Тиг с тобой? – в панике перебила ребят Тина. – А остальные? И что с тобой случилось там, в библиотеке?

Иви помрачнела.

– Тиг там! И Ада, и… Но… – девочка запнулась, будто не желая избавляться от приятного ощущения встречи и говорить о главном. – Мерзкая карга утащила меня, стоило мне достигнуть двери, Тина! Ты-то, наверное, спряталась, а я вошла в темноту – и хоп!

– Тебя ничем не кололи? – тревожно поинтересовался Боузи. – Ничего не давали?

– Не-а! – Иви продемонстрировала щель между зубов. – Александра сказала, что я приоритетная. Вот так-то!

– Веди нас скорее к остальным и расскажи, что видела, по пути.

Девочка поведала Боузи и Тине о том, что стоило сестре Александре внести ее в загадочную комнату-кинотеатр – тут же начался сеанс. Весь фильм, как она сказала, состоял из непонятных, резко сменяющихся картинок, от которых болели глаза. Но, так как ее не усадили в кресло, а лишь только бросили в угол, получилось осмотреться.

В креслах, словно завороженные, сидели Тиг и Ада. Ребята были настолько глубоко в себе, что позови их громко – все равно не услышали бы. Возможно, виной всему были странные наушники, от которых они слегка подрагивали на месте.

Камерон ходил из места на место и ругался, а Александра жаловалась на оставшихся двоих беглецов и причитала. «Не уйдут… – отвечал ей Камерон. – Некуда им деться. Это просто дети, зачинщица уже тут».

«Да уж, невысокого мнения он был о нас! – хихикала девочка. – И не угадал».

За время своего заточения у Иви получилось просунуть под дверь кольцо в тот самый момент, когда взрослые повернулись к ней спинами. Трубку она выбросила наугад, когда поняла, что ее несут через коридор, где и находилась комната-палата. Она бы оставила больше, но Александра, по словам девочки, была чрезмерно зла и могла этого заметить.

Ив собиралась оставлять подсказки и дальше, но не знала, как это организовать. Как вдруг послышался спасительный запах дыма, и Камерон задергался. Александра хотела выбежать сразу, но тот велел ей сначала отстегнуть Тига и Аду и бросить их в «хранилище». Она тотчас же занялась этим, но не забыла и про Иви. Не успела девочка понять, что происходит, как послушница вскрыла какой-то люк в полу и кинула ее туда. Затем сбросила вниз Тига и Аду, как тряпичных кукол, и спустилась сама.

Карга взяла за шкирку Тига и потащила вперед, гаркнув, чтобы Иви волокла за собой еле живую Аду. Девочка хотела запротестовать – конечно, Ада была самой худенькой, но как Иви могла ее тащить, будучи девятилеткой?! В этот момент, словно услышав мысли названой сестры, младшая очнулась. Увидев Иви, она будто ее не узнала, но, очень вяло встав на четвереньки, принялась ползти.

Утащив бессознательного Тига совсем недалеко, Александра услышала, как Камерон злобно ее зовет. Женщина вернулась к люку, и тот поднял послушницу наверх. А затем – закрыл за собой крышку.

Иви сползала на разведку на ощупь и поняла, где находится Тиг. Помогла еле живой Аде добраться туда же и отправилась исследовать пространство.

По словам девочки, тоннель был обманкой и имел множество поворотов, в которых и прятались полезные вещицы. Иви петляла то направо, то налево, стараясь двигаться очень быстро, обдирая коленки. Ей хотелось поскорее найти способ если не выбраться, то хотя бы хорошенько спрятаться, удвоить шансы детей на победу. Ведь она понимала, что пожар устроили Боузи и Тина, конечно же, она понимала!

Вновь свернув куда-то, Иви попала в тупик и нащупала то, что оказалось фонарем. А рядом с ним – куча коробок с бумагами. И, стоило ей предпринять попытку прочесть хоть что-то, она услышала плач Тины.

Так дети и встретились.

– Но самое здоровское то, что здесь есть другой выход! – добавила Иви. – Я почувствовала ветерок, когда доползла до места с фонариком. Это значит, что нам не придется лезть наверх, чтобы выбраться! Круто, да?

– Мы и не выберемся наверх… – тихо ответил Боузи. – Слишком высоко для нас. И там все в огне. Мы не рассчитали количество масла…

– Она бросила их как кукол! – словно не слыша ничего другого, панически тараторила Тина. – А если они что-то сломали, пока падали?!

– Куколками он нас и называл… – буркнул мальчик.

– Все с ними в порядке, – уверенно заявила Ив. – Вы хоть слышали, что я сказала? Мы выберемся! Мы обязательно выберемся! И найдем, куда бежать.

– Мы вызвали экстренную службу, – поддержал ее Боузи. – Я уверен, они уже приехали. Или почти приехали.

– Но где мой брат?! – не унималась Тина, готовая вновь расплакаться. – В каком тупике его спрятали?

– Мы ползем прямо туда! – недовольно отозвалась Иви.

– А если мы заблудимся в этих тоннелях?!

– Я что, похожа на дурочку, Тина? Я оставила на поворотах по два оставшихся сокровища! Мы поймем, куда ползти!

Но, несмотря на то что гребешок Ады и черепок Боузи лежали где-то здесь, в глубине хранилища, призванные стать маяками, указывающими дорогу к другим детям, – троица продолжала плутать. Казалось, что они уползли слишком далеко от известного им выхода и теперь не смогут вернуться.

– Иви… – наконец, нарушил тишину мальчик. – Когда мы встретились, ты сказала: «Ада, Тиг, и…». И кто? Здесь есть кто-то еще?

Иви остановилась.

– Ответь, – настаивал Боузи. – Пожалуйста. Мы хотим знать все.

Тина заскулила.

– Да, – тихо и ровно отозвалась Иви. – Я видела Самсона.

– Он был мертв? – так, словно слово «мертв» было частью текущей реальности и теперь не представляло никакого страха для ребенка младшего школьного возраста, уточнил Боузи. Так, словно бы он смирился.

– Да, – на той же ноте ответила ему девочка. – Давно. Он твердый.

Говорят, что смерть, как естественное явление, легче принять в детстве. Потому как причинно-следственные связи не способны выстроиться окончательно, а страшная правда доходит до пытливого ума лишь частично.

Но, по неведомым причинам, никто и никогда не говорит о том, что пережитое возвращается к нам спустя годы с лихвой.

Лаз не мог быть бесконечным. Порядком устав потерянно ползать, Иви и Боузи уже были готовы вспомнить о цепной реакции, что свойственна малышам, и присоединиться к плачущей Тине.

Но, к счастью всех присутствующих, Боузи обнаружил гребешок впереди.

– Ура! – просветлела Ив. – Ну все, теперь, получается, нам налево, и скоро будет черепок.

Так и случилось. Дети не успели проползти еще и пару минут, как нашли последнее сокровище.

– Фух, ну теперь точно все! – Иви помахала спутникам фонарем. – Направо, и мы почти добрались.

Как только рука Боузи коснулась того, что когда-то было головой миниатюрной птички, дети почувствовали, как их конечности на мгновение онемели.

Где-то в конце тоннеля, словно в уменьшенной версии событий, отображаемой через линзу подзорной трубы, мелькнули два светлых, бесплотных образа.

Мужчина в рабочей одежде и молодая женщина в бальном платье.

Но никто, никто из них уже давным-давно не был реальным человеком.

Оба они плакали куда пуще, чем Тина. Плакали так, как плачут взрослые только в тот миг, когда кого-то потеряли.

– Нет… Нет-нет-нет! – лепетала, задыхаясь, сестра-близняшка. – Вы знаете, кто это! Вы знаете, почему они тут! Почему так быстро?! Почему?!

– Мы еще успеем! Мы успеваем! – вдруг сиреной завопил Боузи. – Вперед!

Дети ползли быстрее и быстрее, а мальчик старался опередить сестер. Он чувствовал, что для Ады и Тига еще не все было кончено, он знал это!

«Стой!»

В следующую секунду прямо перед носом мальчишки в тоннель провалились половые доски, охваченные огнем.

– Огонь разошелся по всему дому! – кричала Иви. – Нам нельзя дальше! Не лезь туда!

«Обратно!»

Девочки остановились, но Боузи продолжал движение вперед, надеясь проползти в ту щель, что образовалась между тем, что когда-то было частью половиц, и земляной стенкой.

Мальчик почувствовал прикосновение руки на своем плече.

– Боузи! – вопила Иви, теперь захлебываясь слезами, как и Тина. – Не ходи! Вернись!

Подчинившись не крику названой сестры, а инстинкту, мальчик обернулся.

И всем, что он был способен увидеть, стали неморгающие золотые глаза.

Несмотря на то что мальчик, в отличие от взрослого, который оказался с детьми в подземном тоннеле, был способен закрыть глаза, он не мог сморгнуть наваждение. Этот взгляд казался бесконечно родным и знакомым, но причинял неведомую, пока что слишком взрослую и глубокую для понимания ребенка боль.

– Выведи нас, – только и смог произнести Боузи.

И образ подчинился.

Теперь они не ползли – бежали на четвереньках, боясь, что горящие половицы свалятся им прямо на головы. И доски обваливались – то тут, то там, но никогда перед детьми. Лишь позади, потому как их безымянный спаситель был ловок и быстр.

Он знал, как обыграть смерть.

Выход наружу оказался зеркальным тому, что скрывался в полу комнаты-кинотеатра. С одной большой разницей: тут была лестница.

Боузи поспешил подсадить первой инициативную Иви, а потом помог взобраться шокированной, полностью онемевшей Тине. Она больше не плакала и не разговаривала. Казалось, с преждевременными слезами из нее успела выйти вся горечь: оплакивать брата уже не было сил.

Встав на лестницу последним, мальчик смотрел, как названые сестры выбираются наружу. Сверху слышались сирены и гомон и занимался рассвет.

Экстренные службы были здесь.

Встав на первую ступеньку, Боузи обернулся.

Спаситель по-прежнему не выражал никаких эмоций. Его лицо напоминало маску, а маска не была способна ни моргать, ни улыбаться, ни плакать.

Каждый ли из нас обретает такую маску после смерти?

Едва ли.

Бабушка Самсона плакала, рыдала навзрыд.

– Спасибо, – из последних сил шепнул мальчик. – Ты еще придешь?

«Я никогда не уходил».

Это было последним, что следовало помнить о той ужасной ночи.

Глава 6

Я обнаружил себя на полу. У двери в ту комнату в доме мисс Мертон, что сам выбрал для изучения.

Чуть приоткрыв глаза, я столкнулся с тем самым золотым взглядом и, клянусь, был готов заорать, если бы Оуэн тут же не заморгал.

Но его веки шевелились, он разговаривал – нет, скорее ругался, – а значит, все было в порядке.

– Давай без суеты и паники, я прошу тебя, – устало успокаивал дядю я. – Обмороки в заброшках – это мой профиль. Не веришь – спроси у старика Сэма. Он видел меня таким.

Дождавшись, пока мистер Буква психанет на мою безобидную шутку, но при этом придет в себя и, наконец, отойдет от меня, – я сел.

Исследуя историю Бодрийяров, я мечтал о том, чтобы в одном из не показанных мне тайных мест Джереми была такая комната, от и до доверху наполненная кучей бумаг, которые могли заставить меня увидеть. Коснуться правды на практике, понять, осознать и уложить ее в голове. Но все интересующее меня находилось у Оуэна в сознании. И я постоянно стоял перед выбором: верить ему или нет.

Здесь и сейчас, в скудно оформленной комнате миссис Мертон, передо мной зияли физические подтверждения. Их можно было коснуться. Но, даже имея все это в своем распоряжении, убеждаться в том, что собранные крупицы информации о моем детстве были правдой, я просто не хотел.

Решено было разделиться. Я, наконец, включил фонарик на своем гаджете и взял на себя ту часть комнаты, что наглядно демонстрировала материал – рабочий стол и доску. Дяде же досталось недюжинное количество неразобранных архивных коробок – на кровати, на полу и на подоконнике.

У кипы бумаг не было ни начала, ни конца. Не зная, с чего стартовать, я пытался ухватиться за самый свежий вопрос, что преследовал меня, как уродливая тень.

Что же случилось с Тиной?

Я думал, что после выяснения причины смерти девушки подробности о кончине мисс Мертон последуют за этим фактом, как смысловая цепь. В конце концов, они жили вместе. И ближе друг друга, как мне казалось, у них не могло быть никого. И, несмотря на то что я не знал реальной причины, по которой Тина решила переехать к социальной работнице после того, как закончила свое пребывание в центре опеки, я догадывался о ней. Они обе были ужасно одиноки. Девочка, которая не смогла пережить смерть брата-близнеца и отдалилась от нас с Иви как от страшного воспоминания о его кончине. И женщина, никогда не имевшая семьи, но испытывающая несуществующую вину за то, что с нами всеми произошло.

В чем-то они были похожи на нас с Джереми.

Семья без прямого родства, созданная на обломках трагедии.

В первую очередь на мои глаза попадалось множество давних документов, которые я предпочитал оставлять на потом. Я все откладывал папки и откладывал, пока не дорылся до альбома с фотографиями. Он выглядел как исключительно новая, личная вещь, едва ли связанная с теми ужасами проекта «Escape», в которых копалась женщина.

Цветочное оформление, неизбежно отсылающее к паршивым обоям в доме господина Камерона, скрывало под собой полчище фотографий взрослеющей Тины. Вот она совершеннолетняя и первый год живет с мисс Мертон. Вот они вместе куда-то едут… Вот ее поступление в университет и выпуск. Простая одежда и уже знакомые бедные интерьеры этого дома. Но на фотографиях скудность не выглядела трагично. Даже за отсутствием некоторых предметов уюта пространство воспринималось как теплое и домашнее. Женщина делала все для того, чтобы Тина чувствовала себя комфортно.

Последнее фото было копией того, что я обнаружил в рамке. А затем следовали пустые, слегка бугристые страницы. Мисс Мертон плакала над этим альбомом. И хоть этой доброй, милой женщины уже не было в живых – ее боль оставалась на этих страницах. В испорченной бумаге отражались последние месяцы ее жизни, и все это казалось мне невероятно трагичным.

– Я нашел что-то, – вдруг прервал мои размышления корпящий в другом углу комнаты Оуэн. – Посмотрим вместе?

Я отложил фотоальбом и присоединился к дяде. Спустив коробки на пол, он ощупывал подозрительную щель на подоконнике и пытался вдавить ее пальцами. Я нахмурился:

– Ты зачем доламываешь?

Джереми закатил глаза.

– Засунь туда пальцы и поймешь, Боузи.

Меня передернуло, но я подчинился. Неуверенно коснувшись подозрительно ровной трещины, я почувствовал, как моя ладонь проваливается внутрь. Это был импровизированный тайник!

– Мне кажется, я могу разломать его.

– И покалечишь пальцы! – возмутился дядя. – Нет уж.

Он вновь достал свою тоненькую отмычку и принялся с видимым усилием распиливать ею щель.

– Да как они его туда положили… – тихо буркнул я.

– Скорее всего, он разбирается… Но я ума не приложу как. Так быстрее.

– Вандал.

Не менее чем через десять минут под обломками пластика нами был обнаружен миниатюрный, пыльный нетбук с зарядкой. Впрочем, мы не могли найти даже способ включить здесь свет, а потому о розетках мечтать было бесполезно. Мы уповали на то, что гаджет включится без подсоединения к питанию.

И нам повезло.

Тяжеленький, изрядно поцарапанный черный Lenovo модели десятилетней давности был не запаролен. На заставке красовалась картинка с замком, что уходил своим могучим основанием в пляжные пески.

– Это Тины… – с сомнением предположил я. – Думаю, ее.

Браузер неохотно предложил нам страницу с ошибкой. Если в доме и был Wi-Fi, то сейчас эта сеть не обнаруживалась.

Я обреченно принялся рыскать по рабочему столу в поисках хоть какой-то полезной информации. В самом углу главного экрана был сохранен один файл формата Word с неказистым заголовком. Просто имя – и больше ничего.

– Тина Гудман, – прочитал Джереми. – Эту фамилию ей что, тоже дали в центре?

– А откуда, по-твоему, ей взяться? – несдержанно отозвался я. – Читаем.

Документ открылся не сразу. Загрузка заняла дольше нужного, и я всерьез переживал, что тормозящее колесико свидетельствует о том, что гаджет скоро разрядится.

Когда перед моими глазами появился текст, я принялся читать вслух. Так быстро, как только мог.

«Согласно паспорту, меня зовут Тина Гудман, но эти имя и фамилию своими я не считаю. Настоящие данные я не узнаю никогда, и значения они не имеют.

Для меня теперь важно только одно – преступление прошлого. Это не просто детская травма, нет, это – преступление против человечества, это – самая настоящая секта.

И этой секте не суждено было исчезнуть в современном мире, даже после сбора последней кровавой жатвы – в виде моего брата-близнеца Тига и других детей-сирот. Машина для убийств продолжает работать, а я доживаю свои последние дни, хотя мне исполнилось лишь двадцать пять два месяца назад.

Мне дали понять, что все будет кончено, но перед этим я выскажусь. Скажу, что все знаю, назову все знакомые мне фамилии и понадеюсь на то, что буду услышана теми, кто сможет предотвратить все это безумие».

– Ей угрожали, – читая мои мысли, прервал тишину Оуэн.

«…Пятнадцать лет назад я и еще пятеро детей примерно моего возраста прожили чудовищные полгода в особняке человека с фамилией Камерон, который когда-то был представлен нам как благодетель. С ним была воцерковленная женщина по имени Александра, чьей фамилии я не могу знать, но уверена в том, что к вере она не имела никакого отношения.

«Приют сестры Александры» не был зарегистрирован как какая-либо организация. Пользуясь тем, что на таких детей, как мы, всегда и всем было все равно, а религиозные организации вызывают безусловное доверие, отвратительный монстр в костюме человека собирал под своей крышей детей с особенностями. Тех, кто видел чуть больше, помнил о себе чуть больше. И, конечно, не просто так.

Она сбывала нас как скот «во благо» миссии психологического эксперимента, зажравшихся от своей безнаказанности, горе-специалистов. Они были помешаны на навязчивой идее, которая появилась еще два века назад.

Эксперимент «Escape» – так назывался этот ужас. Кто-то старательно скрывает информацию и не дает ей попасть в открытый доступ по сей день.

На данном этапе нам известно о том, что в прошлом веке эта идея активно поддерживалась в Винском университете. Инъекции с непонятными лекарствами, что-то вроде гипноза и электрошок. Вот три способа мучений, которые сейчас доказаны.

И в девятнадцатом веке, и в двадцатом, и в двадцать первом – цель у проекта была одна. И это – деньги. Продавая богачам новые развлечения, нас использовали как лабораторных крыс. Для того чтобы продемонстрировать, как мы пытаемся выбраться из лабиринта, выхода в котором нет.

Мои последние слова подтверждаются личным опытом.

Я не могу продолжать жить и не хочу этого делать.

И я знаю, что даже если когда-нибудь смогу избавиться от образа умирающего брата, даже если обрету волю и смогу бороться – мне не дадут и шанса на новый этап.

Я напишу здесь список фамилий, которые гарантированно были причастны к процессам в последние двадцать лет. Причастны и до сих пор:

Стефферсон

Давернас

Камерон

Флемминг

Эрнандес

Грэм

Миллер

Уокер

Бланшард

Больше половины из этого списка по сей день ведут практику в психиатрической клинике Святого Иоанна».

За длинным опусом следовал отступ и красноречивый комментарий:

«Мне все равно никто не поверит».

И дата. Девушка обозначила свое послание изрядно измучившим меня прошлым сентябрем.

Я пялился на шестую по счету фамилию еще какое-то время и не хотел верить своим глазам.

Казалось, что Оуэн успел ознакомиться с текстом дважды.

– Так… – тяжело начал он. – Могу сделать предположение, что Тина отняла у себя жизнь самостоятельно. Это похоже на предсмертную записку. А цифры – дата ее самоубийства.

– Ты сам сказал об угрозах, – я лихорадочно мотал головой. – Это уже нельзя назвать самоубийством!

Джереми ничего не ответил.

– Какого числа ты отправил Бобу запрос на постройку квеста? – как будто бы отвлеченно начал я.

– Боузи, мы обсуждали это месяца три, – он пожал плечами. – Я же не был заинтересован именно в продукте. Мне было все равно, когда начинать.

– Хорошо.

Я перевернул телефон экраном к себе и открыл архив рабочего чата квестового клуба, в котором больше не состоял. Прикрыв глаза для того, чтобы не погружаться в не имеющую для меня теперь значения устаревшую информацию, я залистал наверх.

– Вот оно, – мрачно оповестил я спустя недолгое время. – Тэг от Боба поздним вечером. Я тогда уже дошел домой под ливнем, но за полчаса до видел в метро Тину.

Я поднес гаджет к экрану нетбука и указал на даты.

– Это тот же день.

– Хочешь сказать, что тогда, в метро, она была еще жива? Господи, не вздумай винить себя в том, что не смог спасти ее, мой мальчик!

– Не знаю, жива или мертва. – Я почувствовал, как в горле образовался комок. Мой голос сорвался на непривычно хриплый. – Так или иначе, она приходила напомнить о том, что было важно. И попрощаться. Она хотела опубликовать этот пост, это же очевидно. Но, видимо, было уже слишком поздно.

Моя прошлогодняя точка невозврата не начиналась с рабочего запроса от мистера О.

Ужасающую череду событий, как я теперь был уверен, запустила Тина Гудман.

Я должен был разобраться во всем не только ради Иви, но и ради нее.

* * *

Последняя записка Тины терзала душу и сердце, но все же слегка структурировала тот поток информации, который нам предстояло переработать. Мы уже знали о том, что корни «Escape» уходили в позапрошлый век, слышали некоторые из фамилий и понимали, как связаны между собой Винский Университет и клиника Святого Иоанна.

Но о том, что конкретно происходило с испытуемыми, мы судили лишь по скудным осколкам моих воспоминаний, которые, за сроком давности, могли нести аффективный характер.

Более не обсуждая то, что было найдено в пыльном нетбуке, мы вновь разбрелись по своим углам. В тишине затхлого пространства был слышен только легкий шум страниц.

Через полчаса я нарушил тишину: на этот раз повезло мне.

На имитации пробковой доски, которую соорудила мисс Мертон (А может быть, и Тина? Или же они действовали сообща? Нельзя было утверждать точно.), по центру были расположены три пожелтевших канцелярских стикера с надписями: «ДМТ», «Регрессия прошлой жизни» и «ЭСТ».

Я повторил эти слова вслух и обернулся на Оуэна.

– Что-то знакомое?

Но тот лишь качнул головой. Так, словно не слышал меня, потому как полностью растворился в одной из подшитых папок. Казалось, что он, наконец, добрался до чего-то интересного, но пока предпочитал об этом молчать.

Не желая тратить время на то, чтобы выполнять двойную работу и лезть в бумаги Джереми, я воспользовался поиском. Под буквами ДМТ скрывался психоделик[78], под словосочетанием про регрессию, которое уже проговаривала доктор Боулз, – была техника гипноза, связанная с реинкарнационными практиками Стефферсона, а аббревиатура ЭСТ – расшифровывалась как электросудорожная терапия.

Перед глазами появились серые лица Самсона и Тига, затем – всплыл экран из комнаты-кинотеатра, и напоследок колкой вспышкой пронеслось не видение, нет, физическое ощущение того, что меня прижгло током.

Сломанные «наушники», обнаруженные Тиной тогда, пятнадцать лет назад, не имели ничего общего со звуком.

Я сорвал «разгаданные» стикеры в знак того, что эта часть системы мне была ясна. Далее – дублировался список уже знакомых нам фамилий, а прямо под ним – еще одно слово, аббревиатура или код. Я перечитал несколько раз, но не мог понять, что это такое, а потому вновь воспользовался браузером.

«N06BX».

Пробежав глазами по заголовкам первых двух ссылок, я не мог сдержать эмоции:

– Риталин?..

– Что с риталином? – наконец откликнулся Оуэн так, будто бы я обратился к нему по имени.

– Риталин – это один из самых ходовых препаратов из категории N06BX: психостимуляторы, ноотропы…

– Мне про это можешь не рассказывать, – Джереми отмахнулся. – Я его принимал в студенческие годы. По-другому вообще не мог вытягивать свой истфак.

Я тупо уставился в стену.

– Объясни…

– Что тут объяснять, Боузи? – дядя нахмурился и даже отложил свои бумаги. – Мне было тяжело заканчивать последний курс. Куча зачетов и экзаменов, плюс у меня был спорт. А еще мама… – Джереми закатил глаза. – В общем, это обычный ноотроп для концентрации внимания, который очень хорошо запускает мышление. Его может прописать тебе даже невролог или психолог, далеко ходить не нужно.

– Да, – пространно закивал я. – Я в курсе. Я принимал риталин во время последних нескольких месяцев терапии с доктором Константином.

Мы переглянулись, но в глазах Оуэна отражалось лишь непонимание. Неужели хотя бы раз в жизни я оказался сообразительнее него!

– Ты в каком возрасте заканчивал университет?

– В твоем, – все еще пребывая в полном недоумении, отозвался Джереми.

– А вспомнил про Бодрийяров когда?

Он сдвинул брови. Я сдернул бумажку с классификатором с доски и продемонстрировал ему.

– Ходовой – метилфенидат. Торговое название – риталин. Висит прямо под фамилиями отличившихся. Теми же, что были перечислены Тиной. Откуда ты взял эти таблетки? Я думал, что твое первое столкновение с этой сферой было при госпитализации.

– Так и было, – небывало мрачно буркнул Оуэн. – Мать давала мне эти таблетки. Вообще-то они были предписаны отцу. Но они действительно считались безвредными…

– Маму свою винить не надо, – твердо отрезал я. – Для обычных людей, может быть, они и безвредны. Но не для таких, как мы.

Джереми указал мне на те бумаги, что успел изучить, – он разложил их вокруг себя, прямо на кровати.

– Раз уж ты вспомнил о моей матери, она была права и неправа одновременно. Права в том, что большая часть этого бумажного хлама посвящена медицинским исследованиям действия психостимуляторов. От самых, назовем их так, классических до современных «безвредных». Неудивительно, что они хранились в той архивной ячейке, где были данные об эксперименте.

– Что ты имеешь в виду под «классическими» психостимуляторами? – вновь занимая позицию единственного непонятливого в этой комнате, уточнил я.

– Наркотики, Боузи. Как она и сказала. Где ты найдешь ноотропы в девятнадцатом веке?

Он пригласил меня сесть рядом.

– А неправа она была в том, что… – тяжело начал Оуэн. – Я понимаю, как нам обоим надоела старая и больная тема. Поэтому, обнаружив эту папку с самыми главными тезисами о тех опытах, я не хотел показывать ее тебе от и до.

На посеревшей обложке подшитой папки было лишь одно слово: «Escape». Рядом с ним стояла красная печать с говорящим статусом: «Закрыт».

Я забрал бумаги у него из рук и открыл первую страницу. На ней пестрел всего один ознакомительный абзац, набранный когда-то давно, еще на печатной машинке.

История психологического эксперимента «Escape» в своих истоках два столетия назад официально была зафиксирована как программа по разработке новых лекарств на медицинском факультете тогда уже существовавшего Винского университета. «Эликсиры» были представлены как средства, которые помогали бороться с апатией, тунеядством и даже пресловутой женской истерией. Цель была простой – в эпоху расцвета фармацевтического дела создать универсальное чудодейственное лекарство, испытуя его на самых уязвимых группах. В нее попадали «лица, не имеющие места постоянного проживания».

– И претензий, в том числе… – саркастически хмыкнул я.

Поставкой сырья для изготовления пробных версий «эликсира» занималось несколько дружественных организаций. И в этот список входило знакомое нам семейное подспорье: «Фармация Б».

В конце сухой сводки было обозначено, что эксперимент был закрыт как «нежелательный» в середине двадцатого века.

– Наркотики были легальными, когда становились частью лекарств, отпущенных в аптеке, – тяжело пояснил мне Джереми, очевидно, вновь, перетаскивая чужое одеяло вины на себя. – Кто бы ни стоял за экспериментом, конечно, проще было работать с аптеками.

– Пасхалка что надо, – криво усмехнулся я. – Но ничего не меняет. Ведь мы знаем, что суть проекта была в ином.

Я перелистнул страницу и обратил внимание на то, что вся остальная информация была как бы подклеена в папку. Текст на самих страницах более не встречался. Тот, кто собирал это досье, очевидно, вырывал данные по кусочкам, пытаясь опровергнуть то лживое позиционирование, что оставалось на первом листе.

Моему взору открылось отсканированное изображение рекламной вырезки, по иронии судьбы, с оформительской точки зрения, напоминающее иллюстрацию из библии. Заголовок был сходен с теми, что называла миссис Оуэн в нашем телефонном разговоре: «Вы – куда больше, чем изволите предполагать». В конце содержалось приглашение на демонстрацию.

– Все это мы уже знаем… – нахмурился я.

– Читай дальше, – настоял Джереми.

Внизу, прямо под афишей, ручкой было подписано:

«Для демонстрации использовались только приоритетные экземпляры. Суть демонстрации: ввести жертву в состояние транса указанными методами и заставить говорить о своем предыдущем воплощении в деталях. Существовал риск: при полноценном погружении жертва вспоминала момент насильственной смерти / самоубийства и переживала ее заново. Т. е. – в себя не приходила».

– «Экземпляры», – с сомнением прочитал новый заголовок я. – Лекарств, смешанных из наркотиков?

– Подопытных, – вздохнул Оуэн, указывая мне на соседнюю страницу. – Ты же хотел знать, по какому принципу выбирали людей. Здесь написано.

«Требуемые характеристики экземпляров (версия конца XIX – середины XX вв.):

1) отсутствие родственных связей и / или поручителя;

2) отсутствие имущества и / или рабочего места;

3) выраженные нарушения: истерия, неврастения, инсомния, временное помешательство.

Приоритетными (демонстрационными) экземплярами являются личности, имеющие специфический бред, связанный с идеей о перерождении, перевоплощении, бессмертии души».

– Значит, в тот период они мучали просто ментально больных и выдавали их галлюцинации за свидетельства о прошлой жизни? – с отвращением уточнил я очевидное. – Какой от этого толк? Это же полный фарс.

– Раз продержались так долго, толк был. Кроме того, кто-то, не понимая риска, мог и подыгрывать. Тогда все были помешаны на спиритизме, а это – вещь родственная. – Оуэн пожал плечами. – Следующие характеристики пугают меня куда больше.

Я перелистнул страницу. Там меня ждала похожая заметка, все так же написанная от руки.

«Требуемые характеристики экземпляров (версия середины XX – начала XXI вв.):

1) возраст от 2 до 11 лет;

2) неблагополучная семья и / или отсутствие родителей и опекунов;

3) зафиксированные свидетельствования о прошлой жизни, не имеющие логического обоснования со стороны окружающих: описание местности, описание внешности предыдущего воплощения, суждения, не соответствующие возрасту;

4) воспоминания о родственниках / близких предыдущего воплощения (мин. один);

5) воспоминания о характере насильственной смерти, которое перенесло предыдущее воплощение (подробнее: в работе К. Стефферсона «Жизнь после жизни»);

6) наличия врожденных шрамов и / или родимых пятен, связанных с показаниями о характере насильственной смерти, которое перенесло предыдущее воплощение;

7) выдающиеся творческие способности и / или особенные привычки, не соответствующие возрасту;

8) высокий уровень интеллекта для рассматриваемой возрастной категории.

ПРИОРИТЕТНЫМИ (ДЕМОНСТРАЦИОННЫМИ) ЭКЗЕМПЛЯРАМИ МОГУТ ЯВЛЯТЬСЯ ЛИЧНОСТИ, ИМЕЮЩИЕ СЛЕДУЮЩИЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ:

1) документально подтвержденные и установленные связи показаний с реально существующими и / или существовавшими людьми, объектами, историческими событиями (временной отрезок появления следующего воплощения НЕ может превышать 200 лет, подробнее: в работе К. Стефферсона «Жизнь после жизни»);

2) документально подтвержденные и установленные связи показаний экземпляра с показаниями другого экземпляра вне зависимости от того, участвовал один из них в программе или же нет.

*Одобрено заведующим отдела перцептивных исследований Винского Университета Кимом Стефферсоном».

Внизу был прикреплен стикер, очень похожий на те, что висели на доске, с пометкой: «См. коробку 22».

Только сейчас я понял, что все эти данные в полупустую папку, реальное содержание которой ограничивалось лишь лживой отпиской не менее чем полувековой давности, вносила мисс Мертон. Сама.

Несмотря на то что женщина явно не собиралась возвращать в архив эти данные, она надеялась, что кто-то примет эту роковую миссию. Что кто-то поймет, что статус «закрыт», нарисованный на бумаге, ничего не значит.

Глава 7

Мы шарили по комнате с фонариками в активных поисках коробки с номером двадцать два. Джереми был абсолютно прав: большая часть материалов была посвящена исследованию лекарств, изучению человеческого мозга, анализу различных диагнозов с родственными нашему «реинкарнационному» недугу симптомами.

Создавалось прямое ощущение того, что архивную ячейку, посвященную проекту «Escape», старательно пытались забить нерелевантной информацией, пытаясь отвлечь внимание случайного заинтересованного от главного. И как же нам повезло, что мисс Мертон потратила свое время для того, чтобы изучить каждую чертову страницу и собрать картину воедино.

Этой женщины не было в живых, но она продолжала говорить с нами, кричать о помощи, используя этот хлам.

Теперь я в полной мере понимал, что значит выражение «Человек может умереть, но не его идеи».

– Отчего-то я был убежден, что вы с доктором Боулз – активные поклонники работ Стефферсона, – со злой иронией прокомментировал я недавно прочитанную выжимку, написанную, как мы теперь понимали, руками Мертон. – Упоминали его и тут, и там… Да так гордо! А он у нас – главный злодей.

– Злодейство относительно, – язвительно ответил Оуэн. – Тебе ли этого не знать. То, что там написано, будто он одобрил эти характеристики, не значит ровным счетом ничего.

– Он даже создал специальный отдел при этом университете! Работал при этом учреждении! – бастовал я. – Не вздумай говорить, что он ни при чем.

– Кому-то учение – свет, а кому-то – тьма, – продолжал философствовать Джереми, переставляя коробки. – Благие намерения и идеи часто интерпретируются абсолютно иным образом, потому как их воплощение целиком и полностью зависит от людей. А люди пользуются полученной информацией абсолютно всегда в меру собственной испорченности.

Я встал посреди комнаты, чувствуя, как во мне закипает агрессия.

Оуэн ни в чем не был виноват. Он просто помогал мне распутывать тайну. Но дядя волей-неволей превращался в самого близкого мне человека. А потому весь поток моих неприкрытых, истинных эмоций был теперь направлен на него.

Невидимая опасность, нависшая над Иви как дамоклов меч, скрытые мотивы доктора Константина, новости о смерти Тины и мисс Мертон, воспоминания о последних днях в доме Камерона… Я просто не мог вынести все это молча!

– А как, по-твоему, развились все вот эти характеристики, а?! Вот почему они перешли с сумасшедших бродяг на детей?! Как ты это объяснишь?!

– Стефферсон действительно проводил масштабные исследования, Боузи, – абсолютно спокойно и бесцветно отвечал мне Джереми. – Он выяснил и про временной промежуток в двести лет между воплощениями и обозначил, что перерождение возможно лишь при внезапной смерти или самоубийстве, и прописал возраст детей, в который можно зафиксировать этот феномен. Но это не Стефферсон кормил тебя риталином для того, чтобы ты вспомнил о реинкарнации, Боузи. Не он внушал тебе, что Герман – это что-то нематериальное, ненастоящее, не имеющее в себе смысла, на самом деле понимая, что все совсем наоборот. Не он, в конце концов, пытался замедлить процесс твоего понимания происходящего прописанными антипсихотиками, от которых тебя рвало! Побереги свою злость. Еще успеешь направить ее в правильное русло. Речь идет о коллективной ответственности. Никто там не хорош. Стефферсона нет в живых почти пятнадцать лет, а эксперимент продолжается!

– Во всем этом… – я почти стыдливо поджал губы. – Больно от того, что этим риталином сейчас наверняка питается Иви! А может, уже и дошло до этого… Чем они колят уже в рамках эксперимента?

– ДМТ, – сухо отозвался Джереми. – Дошло точно. Иначе бы она так не пугалась нашего присутствия за дверью. Не способен ноотроп дать такого эффекта… Еще и при таком маленьком сроке приема. Он же седативный[79].

– Ты мне хуже делаешь, я понять не могу?

– Доказываю, что злодейство относительно, Боузи, вот и все. Еще полгода назад ты бы скорее казнил меня, чем своего святого доктора Константина.

Искомая коробка не была похожа на всюостальную коллекцию архивных материалов. В виде хранилища был представлен обычный бытовой ящик из-под обуви. Но самым подозрительным было то, что бумаги внутри выглядели из рук вон плохо.

– Это не из архива, – подтвердил очевидное Оуэн. Он поднял ящик и осмотрел со всех сторон. – Вот тут фломастером написано: «Последняя выборка».

Отчего-то мне не хотелось прикасаться к найденным материалам. Я остался в стороне.

После уже порядком опостылевшего мне за эти несколько часов многозначительного шуршания Джереми резюмировал:

– Бумаги обгоревшие.

Я не отреагировал. Но он не отставал.

– Боузи, это бумаги из того дома?

– Откуда мне знать!

– Ты бормотал, что о той ночи больше нечего помнить. Чем закончился пожар?

Глубокий вздох.

Мне не хотелось опять погружаться в это. И почему реального времени никогда не хватало для того, чтобы установить полную причинно-следственную связь?

* * *

Принято думать, что боль от потери проявляется ярко.

Но как воспринимает утрату изрядно натерпевшееся сознание?

Как обрабатывает ужас мозг, прошедший короткий, но весьма масштабный марафон стресса и страха?

Ступор и пустота.

Вот что следует после. И более – ничего.

Оказавшись на поверхности, дети поспешили на шум сирен.

Выход из подземелья располагался далеко за домом и уходил в лес. Но ни ухающие в ночи совы, ни призрачные тени, ни темнота не могли остановить ребят в момент, когда те бежали навстречу своему спасению.

В их глазах не было слез. Лишь грязь – физическая и ментальная, облепившая их юные, невинные лица, напоминающая о том, откуда и как всем троим пришлось выбираться.

На подъезде к особняку Камерона стояли три машины пожарной службы, сотрудники которой пытались потушить бедствие. Чуть дальше – скорая, две полицейских машины и старенькая серая тойота.

– Мисс Мертон здесь! – что есть силы закричал Боузи. – Мисс Мертон! Она приехала! Ей сообщили!

Он ускорил бег, но заметил, что девочки не последовали его примеру.

Иви и Тина смотрели на него тяжело и потерянно, превратившись в маленькие карикатуры на взрослых против своей воли.

– Она же работает в центре! – прокричал мальчик. – Ну, вы чего! Она нас всех заберет.

– Там стоит скорая, – пространно ответила Иви. – Вдруг Камерон и карга в ней? Тогда они нас снова заберут. Нам никто не поверит.

– Вы просто не понимаете! – продолжал декламировать радостный мальчишка. – Мисс Мертон – она лучшая! Она все поймет! И всех убедит!

Тина молчала.

– Мы можем использовать суету и спрятаться в лесу, – снова настаивала Иви. – А как полностью взойдет солнце, побежим в сторону дороги. И найдем других людей.

– Иви, да хватит! – Боузи сжал кулаки. – Я вам обеим обещаю, что все будет хорошо. Мы больше не вспомним про эту ночь.

– Тина никогда не забудет, дурак, – жестко ответила девочка. – И я – тоже. Я никого не забуду. А ты – самый маленький и глупый. Ты просто дурак. И провел с Александрой меньше времени, чем каждая из нас!

Мальчик разозлился.

– Ну и стойте здесь! Первый пойду. Но вернусь за вами, так и знайте!

С этими словами Боузи развернулся и помчался с удвоенной силой. Когда он, наконец, добежал до тойоты – салон автомобиля оказался пуст.

Полицейские заметили его сразу.

– Эй, мальчик! – крикнула ему светловолосая девушка-патрульная, которую сопровождал крепкий мужчина в годах. – Ты из этого дома? Ты один?

Стоило незнакомым взрослым появиться на горизонте, Боузи почувствовал, как его извечная проблема возвращается. Он хотел ответить, но не мог произнести ни слова. Будто бы проглотил язык.

– Все нормально, – твердо, но спокойно произнесла полицейская. – У тебя шок. Пойдем, мы покажем тебя врачам.

Все еще не в силах говорить, мальчишка указал на тойоту, как бы давая понять, что хочет сказать.

– Знакомая машина? – девушка кивнула. – Да, экстренная служба связалась с центром опеки после повторного вызова из этого дома. Тебе повезло, что смогли отправить именно эту сотрудницу. Сейчас пятый час утра.

Боузи снова посмотрел на автомобиль.

– …отчаянная дамочка, – вдруг присоединился к диалогу второй патрульный. – Знаешь, она ведь побежала внутрь, как только огонь поутих, и даже пожарные не смогли ее остановить.

Осознав услышанное, мальчик почувствовал, как и без того измученное за ночь маленькое сердце ухнуло вниз. Он, наконец, смог повернуться в сторону злополучного особняка и посмотреть на результат собственных действий.

Огонь охватил все строение. Более всего, судя по угольно-черным дырам, оставшимся от окон, пострадало правое крыло первого этажа. Что было абсолютно естественно: именно там находилась столовая, с которой все и началось.

– Кто-то еще выбрался вместе с тобой?

Боузи кивнул и указал в сторону леса.

– Стэн, сходи и приведи, – скомандовала мужчине-патрульному полицейская.

Когда Стэн ушел, девушка присела возле мальчика на корточки и мягко улыбнулась:

– Прости, я не представилась. Я – офицер Хоуп. Мы здесь, потому что так положено. Не надо бояться. И я уверена, что эту женщину пожарные скоро выведут, потому как я сразу им сказала за ней следовать. Давай я принесу воды?

Боузи не мог ответить, но попытался улыбнуться.

Через пять минут Стэн привел брыкающихся Иви и Тину, которые смотрели на названого брата очень враждебно.

– Вроде девчонки, а пинаются, как малолетние преступницы! – гоготнул патрульный.

– И что, что они девчонки, Стэн? – грозно осадила его офицер Хоуп. – Не начинай опять.

Вскоре у главного входа дома господина Камерона появился знакомый женский силуэт. Мисс Мертон выглядела очень грязной и утомленной – будто бы провела эту ночь в подземелье вместе с детьми. В руках она держала кипу документов, издалека очень напоминающую папки, которые были спрятаны в шкафах комнаты-палаты.

– Господи, Боузи! – крикнула женщина и со всех ног понеслась к машине.

– Мэм, стойте, – остановила ее офицер Хоуп. – Дети находятся в шоке. Что у вас в руках?

Мисс Мертон посмотрела на полицейских весьма враждебно.

– Это их свидетельства о рождении. А что еще это может быть?

– Покажите, мэм.

– Вы сейчас серьезно? Я что, не приехала сюда с вами? В чем вы можете меня подозревать?

Казалось, что между женщинами может вспыхнуть конфликт.

– Хорошо, мэм, – неохотно смягчилась полицейская. – Мы понимаем, вы занимаетесь этими детьми, и мы все тут очень устали. Но вам придется явиться для допроса несколькими часами позднее.

– Да ради бога, – брезгливо бросила мисс Мертон, отчего-то сильно торопясь открыть свой салон и закинуть папки в бардачок.

Спрятав бумаги, она, наконец, принялась обнимать детей.

И, почувствовав ее прикосновение, ребята, наконец, расплакались.

Даже Тина и Иви перестали дуться (неясно на кого больше – на Стэна, который их притащил, или же на Боузи, который выдал их местоположение) и дали волю эмоциям.

– Мэм, вы знаете всех этих детей? – вновь вмешалась Хоуп.

– Да, – не моргая, соврала Мертон, в глазах которой теперь тоже стояли слезы. – Да, это мои дети. Дети центра. Всеми тремя я занимаюсь много лет.

– Ну, хорошо, – резюмировала патрульная. – Я видела ваше удостоверение, но вы же понимаете, что дело касается несовершеннолетних. Вам придется явиться на допрос в любом случае.

– Раз уж вы так печетесь о детях, почему этот чертов дом вообще здесь стоит?! – не выдержала социальная работница.

– Простите?..

Но полицейская не успела продолжить допрос. Ее позвал командир отделения пожарной безопасности:

– Офицеры, у нас один взрослый труп! Это женщина. Пройдите сюда.

Пользуясь тем, что Хоуп отвлеклась, Мертон поспешила усадить детей в машину на заднее сидение, велела всем пристегнуться и села за руль.

– Боузи, Иви… – начала женщина.

– И Тина, – помог ей мальчик, наконец, обретая способность говорить.

– Боузи, Иви и Тина! Я чуть не сошла с ума, когда мне передали содержание ваших звонков в службу, – горячо проговорила социальная работница. – Это я виновата. Я не должна была оставлять вас с человеком, который сразу вызвал у меня подозрения. Увидев ее сейчас с этими бумагами, я без зазрения совести оставила тварь в огне, забрав доказательства, которые она пыталась спалить! Пусть преступление теперь на моих руках, но мы без сомнения докажем все, что с вами происходило, и вы расскажете мне то, о чем я еще даже не подозреваю.

Она горько всхлипнула и заговорила еще более отчаянно:

– Я сделаю все, чтобы это закончилось навсегда. Все!

* * *

Джереми вынул из обувного ящичка пять личных дел.

Подписи на обложках были скудными, но говорящими. В ситуации, что продолжала разворачиваться на наших глазах, имен было достаточно.

– Открываю только Иви? – пространно спросил у меня Оуэн. Только увидев папку с моим именем, он будто бы провалился куда-то далеко, в лиминальные пространства, и вынырнуть пока не мог.

– Нет, – твердо отрезал я. – Открываем всех. А ты перестань трястись. В конце концов, история известна тебе от и до.

– Какой ты жестокий мальчик, Боузи, – ядовито откликнулся дядя. – Слушать субъективную сторону – это всегда одно. Касаться фактов – другое. Или же мои кассеты не произвели на тебя никакого впечатления? Может быть, поэтому ты побежал искать меня после, обзванивая всех наших общих знакомых?

Это было справедливым замечанием.

Отдавая дань девушке, которая теперь не могла говорить с нами напрямую, но сделала для расследования более, чем достаточно, мы раскрыли папку, посвященную сразу и Тине, и Тигу.

«Имена: Тина и Тиг (близнецы)

Установленный возраст: 10 лет

Срок подготовки и приема N06BX: 1 год

Статус экземпляров: НЕ ПРИОРИТЕТНЫ

Способ внедрения в программу:

дружественная организация, ПСА»

– Ты понимаешь, что такое ПСА? – нахмурился Оуэн.

– Приют сестры Александры, – блекло отозвался я.

«Причина попадания в программу (из списка характеристик): 1, 2, 3, 4, 8.

Место размещения экземпляров: новый штаб

Методики, планируемые к применению: ДМТ, РПЖ[80], ЭСТ

Ответственный специалист: Д. Камерон

Анамнез нынешней инкарнации (зап. со слов представителя ПСА):

были определены в специальное учреждение с рождения. Оказались под присмотром представителя ПСА в возрасте восьми лет после посещения дружественной организацией места пребывания экземпляров (религ. миссия).

Под опекунством не были. Установленная причина: бытовая (нежелание брать двух детей сразу). В новом штабе девочка проявляет себя спокойно, мальчик – агрессивно. Порядок очереди: 3, 4

Анамнез предыдущей инкарнации (зап. со слов представителя ПСА):

– временной отрезок: начало XIX века;

– происхождение и геолокация: европейская аристократия, западное побережье. Зафиксировано некое архитектурное строение, трактуемое как «замок»;

– визуальная интерпретация: отсутствует;

– персона-фокус: старшая сестра;

– предполагаемая причина внезапной / насильственной кончины: утопление (сестрой?);

– исторические подвязки: пока не выявлены;

– уровень доказательной базы: слабый.»

Как я теперь понимал, в момент старта экспериментов в доме Камерона (или же теперь правильно было трактовать его как «новый штаб»?) данные не обновлялись. Потому как Тиг успел попасть под раздачу, но это не было зафиксировано.

Я тяжело вздохнул. Все, что такие, как мы, так эмоционально трактовали, ласково называя «видениями», «воспоминаниями» или «особыми состояниями», в рамках такого формата отчетности умещалось в несколько сухих строк. Идея о перерождении казалась мне своего рода неприкосновенной магией. Но о том, что люди были способны научиться продавать даже воздух, стоило помнить.

Да и нужно ли нам было удивляться тому, что проект «Escape» сыскал яркий эпизод своего развития во времена, когда общество снова начинало верить в вещи, ничем не отличающиеся от того самого спиритизма в девятнадцатом веке? Я боялся открывать социальные сети. Мне предлагали открыть чакру, совершить квантовый скачок или повысить свой уровень осознания – сотни раз на дню. И все это было фальшивым, фальшивым насквозь. Кому-то не доставало «третьего глаза», в то время как мы с Джереми были пресыщены мистикой, что окружала наше существование, по горло.

Почему никто не задумывался о том, что человек может захотеть понизить свой уровень осознания?! Я бы, например, от такого не отказался.

Во все времена балом правили деньги и тщеславие. И если эту ересь умудрялись продать даже двести лет назад, издеваясь над несчастными нищими, которые не помнили и своего настоящего имени, не говоря уже о прошлом, то сейчас заключить сделку с теми, кто так отчаянно пытался продемонстрировать всему миру свою особенность и исключительность, было проще простого. Держу пари, последователи Камерона еще и премию за инновационную разработку рассчитывали взять, аргументировав все, как Давернас тогда, перед матерью Оуэна: «Для науки».

А если о таком инструменте копания в мозгах узнали бы вышестоящие лица? Укол чудодейственным средством (которое на самом деле было просто психоделиком, только с переклеенной этикеткой), сеанс гипнотического «кино», немного электрошока – и вуаля, вам внушат, что в прошлой жизни вы были настоящим мессией и теперь должны работать на пользу государству.

А может быть, уже знали?..

Мы знали фамилии тех, кто исполнял приказы.

Но не подозревали, кто делал этот чудовищный «заказ».

– Этот эпизод я забыл подсветить, Боузи, – задумчиво прервал меня Джереми. – Я удивлен, что ты не спрашиваешь.

Я тряхнул головой.

– Ты о чем?

– Персона-фокус и предполагаемая причина смерти в одном из трудов Стефферсона трактуются как вещи взаимосвязанные. – Оуэн нервничал. – Впрочем, ты можешь понимать на примере…

– Не понимаю, – воплощая опасения дяди, отозвался я.

– Когда мы… Когда предыдущая инкарнация умирает и это не было самоубийством, а относилось к категориям смерти насильственной или же внезапной – мозг фиксирует… Последнюю картинку. Человека, который был рядом. Или же не просто был, а…

– Перестань выбирать слова! – покачал головой я. – Ты хочешь сказать, что Тину и Тига сопровождали воспоминания о сестре, потому что она их утопила или же, если так можно вообще выразиться, видела, как они тонут? А они, соответственно, видели ее?

– Все верно, – глухо отозвался Джереми и опустил голову.

В эту ночь временами я переставал его узнавать.

Но, слава богу, продолжал понимать. То, к чему он клонил, не расшифровать было невозможно.

– Дядя, – намеренно используя именно это обращение, сказал я. – Я верю, что Герман не убивал Реймонда, не затаскивал его в лифт насильно. Это доказано. Бодрийяр, очевидно, был последним человеком, которого видел мальчик перед своей смертью. И вообще, он ведь думал о нем, когда прятался. Ничего тут удивительного нет.

Мне показалось, что Джереми выдохнул.

– Хорошо, – кивнул он. – Спасибо, что сказал это. Давай продолжим.

Про горькую иронию, которая теперь заключалась в том, что дети из нашей выборки могли называть «хранителями» своих предполагаемых убийц, я напоминать и так мрачному Оуэну не стал.

В папках Самсона и Ады шапки, описывающие главные характеристики «экземпляров», практически совпадали. Отличались только возраст и причины попадания в программу (у Самсона их было меньше, чем у близнецов, а у Ады – всего три пункта). Статус же – и там, и там гласил «НЕ ПРИОРИТЕТНЫ».

Теперь, вспоминая слова маленькой Иви, я понимал, что это значит. Камерон отрабатывал методику на менее ценных для эксперимента детях. А тех, кто нужен был для демонстрации «заказчику» или же сразу «покупателю», оставляли на потом.

Ярко выделялись только тезисы в анамнезе. Самсона и Ады, поочередно:

«Анамнез нынешней инкарнации (зап. со слов представителя ПСА):

был определен в специальное учреждение с пяти лет (причина: отказ родителей). Оказался под присмотром представителя ПСА в возрасте девяти лет после посещения дружественной организацией места пребывания экземпляров (религ. миссия).

Под опекунством не был. Установленная причина: бытовая (болезнь). В новом штабе мальчик проявляет себя доверительно. Порядок очереди: 1.

Анамнез предыдущей инкарнации (зап. со слов представителя ПСА):

– временной отрезок: начало XX века;

– происхождение и геолокация: европейский средний класс, городская среда;

– визуальная интерпретация: отсутствует;

– персона-фокус: бабушка;

– предполагаемая причина внезапной / насильственной кончины: болезнь (бабушка – свидетель?);

– исторические подвязки: пока не выявлены;

– уровень доказательной базы: слабый».

«Анамнез нынешней инкарнации (зап. со слов представителя ПСА):

была определена в специальное учреждение в возрасте одного года (причина: отставание в развитии). Оказалась под присмотром представителя ПСА в возрасте девяти лет после посещения дружественной организацией места пребывания экземпляров (религ. миссия).

Под опекунством не была. Установленная причина: бытовая (отставание в развитии). В новом штабе девочка не проявляет себя никак. Порядок очереди: 2.

Анамнез предыдущей инкарнации (зап. со слов представителя ПСА):

– временной отрезок: середина XX века;

– происхождение и геолокация: европейский низший класс, сельская среда. Зафиксирован инфраструктурный объект: лесопилка;

– визуальная интерпретация: отсутствует;

– персона-фокус: отец;

– предполагаемая причина внезапной / насильственной кончины: несчастный случай (отец – свидетель / спаситель / виновник?);

– исторические подвязки: пока не выявлены;

– уровень доказательной базы: слабый».

– Как я понимаю, – обратился ко мне Джереми, прежде чем я потянулся к своей папке, – религиозная миссия в детских домах и центрах опеки – это что-то вроде внеклассных занятий?

– Типа классных часов, – я пожал плечами, вспоминая, как непонятные люди из самых разных сфер наведывались даже в нашу гостевую. – И врачи приходят, и те, кто отвечает за будущую профориентацию. Естественно, церковь попадает в список.

– Где-то должен быть перечень всех «дружественных организаций». – Оуэн сложил губы в трубочку. Скорее всего, сдерживая гнев. – И мне он нужен.

– Поедешь с факелом и будешь жечь? – горько усмехнулся я.

– Нет, Боузи. Я готов потратить много денег, чтобы их к чертям закрыли. Если хоть что-то еще осталось и работает.

– Ну… – я тяжело вздохнул. – Нет гарантии, что после этого они не нарастут как грибы после дождя. Причем, в тех же местах.

– Закрывать нужно по-умному… Так, чтобы организаторы несли наказание. Зло ненаказуемое имеет свойство множиться, Боузи. Это мы сейчас и наблюдаем.

– Делай что хочешь, дядя. Только не открывай подвал.

Мое личное дело резко отличалось от других хотя бы потому, что опыт пребывания в приюте Александры, сопровождаемый приемом ноотропов, отсутствовал. Но, все начиналось с имени:

«Имя:? (перечеркнуто маркером) Боузи

Установленный возраст: 7 лет

Срок подготовки и приема N06BX: нет

Статус экземпляров:

ВЫСОКО ПРИОРИТЕТЕН

Способ внедрения в программу: дружественная организация, ПСА»

«Причина попадания в программу (из списка характеристик): категория «стандарт»: 1, 2, 3, 4, 5 (прятки?), 6, 8; категория «приоритет»: 1, 2

Место размещения экземпляра: новый штаб

Методики, планируемые к применению: ДМТ (внутривенно), РПЖ, ЭСТ

Ответственный специалист: Д. Камерон

Анамнез нынешней инкарнации (зап. со слов представителя ПСА):

был найден в запертой изнутри квартире в возрасте трех лет. Смог объясниться, что играет в прятки с дядей. Оказался под присмотром представителя ПСА в возрасте семи лет в результате передачи экземпляра сотрудником социальных служб.

Под опекунством был неоднократно. Установленная причина отказа приемных семей от экземпляра: контекстуальная (играет в прятки с дядей). В новом штабе мальчик проявляет себя отстраненно. Порядок очереди: 6

Анамнез предыдущей инкарнации (зап. со слов представителя ПСА, а также подтверждено сотрудниками дружественной организации СИ):

– временной отрезок: середина XIX века;

– происхождение и геолокация: европейская аристократия, столица. Зафиксирован ряд архитектурных строений: два особняка (выявлено при изучении личного дела пациента 025/у. (сент. 1991), при дружественной организации СИ);

– визуальная интерпретация: присутствует (силуэт);

– персона-фокус: дядя (пациент 025/у. (сент. 1991)?);

– предполагаемая причина внезапной / насильственной кончины: несчастный случай (виновник / свидетель – дядя?);

– исторические подвязки: Реймонд Бодрийяр (выявлено при изучении личного дела пациента 025/у. (сент. 1991), при дружественной организации СИ);

– уровень доказательной базы: очень сильный».

– СИ? – на этот раз аббревиатура поставила меня в ступор.

– Святого Иоанна. – Джереми посмотрел на меня невидящим взглядом. – Боузи, 025/у. – номер моей медицинской карты.

Я сцепил руки в замок и принялся давить себе на суставы. Из всего написанного выходило, что нашу связь с Оуэном установили куда раньше! И не кто-то, а проклятые организаторы психологического эксперимента.

– Что ж, – покашлял я, пытаясь не выдавать истинных чувств, для того чтобы не добивать и так потерявшего самообладание Джереми. – Ну, это… Cудьба. Может, уже и неплохо, что прошло тридцать лет, правда? А то бы встретились с тобой, будучи прикованными к больничным койкам на сцене… На глазах у миллионов толстосумов бы и познакомились.

Мне казалось, что Оуэн хочет меня убить.

– Значит, я мог узнать о тебе раньше, – хрипло проговорил он. – Я мог многое предотвратить.

– Не мог. Прошлое сослагательного наклонения не имеет, – твердо сказал дяде я. – Уж чему-то я у тебя научился.

Я попытался сменить тему.

– Почти все пункты собрал, кстати. Хоть где-то я отличник… Один вопрос только: откуда здесь шестой? – заглянув в ранее найденный список характеристик, на который мы опирались при расшифровке, я указал пальцем на нужные строчки. – Смотри, тут написано, что это про наличие врожденных шрамов, родимых пятен и т. д. Но у меня от Реймонда ничего не осталось.

– А про свое МРТ[81] ты забыл? – без особого интереса отозвался Джереми. Он был где-то далеко. – Очаг свидетельствует о травме, которую ты, как Боузи, не получал. А Рей…

– Так, ты же не читал дневник! – подловил его я.

– Не читал, – сухо подтвердил Оуэн. – Я видел останки. На черепе было характерное отверстие. Вероятно, смерть малыша ускорило то, что он напоролся головой на гвоздь.

Я вспомнил, как мистер О учтиво поинтересовался результатами моей томографии и мгновенно угадал местоположение очага в мозге.

Узел сплетался все крепче.

Всем видом давая понять, что я больше не хочу наступать на старые, давно выброшенные за борт грабли, я потянулся к личному делу Иви.

Что-то внутри зудело и подсказывало мне, что этот момент истины был нашей конечной станцией.

– Ладно, я быстро, – сказал я скорее сам себе. – Как пластырь. И пойдем уже отсюда.

«Имя: Иви

Установленный возраст: 9 лет

Срок подготовки и приема N06BX: 1 год

Статус экземпляров:

ВЫСОКО ПРИОРИТЕТНА

Способ внедрения в программу: дружественная организация, ПСА»

«Причина попадания в программу (из списка характеристик): категория «стандарт»: 1, 2, 3, 4, 5 (изнасилование?), 7, 8; категория «приоритет»: 1

Место размещения экземпляра: новый штаб

Методики, планируемая к применению: ДМТ (внутривенно), РПЖ, ЭСТ

Ответственный специалист: Д. Камерон

Анамнез нынешней инкарнации (зап. со слов представителя ПСА):

была найдена социальными сотрудниками у дверей Центра опеки и попечительства в возрасте от 3 до 5 месяцев (точно не установлено). Содержалась в специальном учреждении. Оказалась под присмотром представителя ПСА в возрасте семи лет в результате передачи экземпляра сотрудником социальных служб.

Под опекунством была дважды. Установленная причина отказа приемных семей от экземпляра: контекстуальная (кричит по ночам, не дает к себе прикасаться лицам мужского пола (приемные отцы и братья) и проявляет к ним открытую агрессию). В новом штабе проявляет себя как лидер. Порядок очереди: 5

Анамнез предыдущей инкарнации (зап. со слов представителя ПСА, ей же – подтверждено (самостоятельное расследование)):

– временной отрезок: конец XX века;

– происхождение и геолокация: европейский средний класс, столица. Зафиксировано архитектурное строение: коттедж в Квинс-тауне (выявлено при обработке официального запроса к органам власти (криминальная сводка));

– визуальная интерпретация: присутствует (полноценный образ);

– персона-фокус: старший брат (Эллиот Дин?);

– предполагаемая причина внезапной / насильственной кончины: изнасилование, повлекшее за собой летальный исход (виновник – старший брат);

– исторические подвязки: Кейси Дин (дата смерти – 1997 год, см. «дело Кейси Дин»);

– уровень доказательной базы: полностью доказано».

– Практически равноценная замена… – слабо пробормотал Джереми.

– Что? – словно будучи неспособным очнуться ото сна, обратился к нему я.

– Он потерял тебя, – Оуэн недобро сверкнул глазами, поднимаясь с места. – Но обрел равноценного испытуемого. Поэтому он и был к ней так расположен. Ему ничего не нужно делать с вами, Боузи. Только отпоить риталином. Вы сразу вспомните все.

Глава 8

Когда мы покидали дом мисс Мертон, прихватив ключевые документы, Оуэн был полон решительности. Чего нельзя было сказать обо мне.

На улице начинало светать. Слабый утренний свет накрывал сельскую местность приятным невидимым одеялом уюта, преображая даже самые старые и разрушающиеся постройки. Прежде чем идти к машине, мы остановились во дворе, вновь невольно рассматривая несчастный пластиковый стол, по которому давно страдала мусорка.

Я не чувствовал ничего, кроме вселенской усталости. Все слезы были выплаканы. Страх за Тину, Иви и всех остальных вылился за пределы моего внутреннего сосуда с терпением. Оставалась лишь пустота. Но это смирение было лишь затишьем перед настоящим тайфуном.

– Я готов сразу идти в полицию, – высказался Джереми так, будто его намерения были чрезвычайно тверды и непоколебимы. – Доказательств полно. А если и этого будет недостаточно, мы приведем их сюда.

– И ни одного, прямо указывающего на доктора Константина, кроме записки Тины, – я пожал плечами. – А на остальных перечисленных у нас даже наводки нет. Мы никого из них вживую не наблюдали. Вот как ты докажешь всю эту связку тем, кто точно рассмеется даже с одного слова «реинкарнация»?

Оуэн скривил губы.

– И, пожалуйста, не надо говорить «я заплачу», – без лишних эмоций продолжал я. – Не все в этом мире должно крыться деньгами. Иначе мотивация у нас с ублюдками, что затеяли психологический эксперимент, очень сходна.

– Вот только не надо сравнивать, – прошипел дядя.

Я опустил глаза на груду обгоревших личных дел, которую теперь вызвался нести самостоятельно. С верхней папки на меня взирали три родных буквы: имя девушки, переживания за судьбу которой были возведены, с моей стороны, в абсолют. Я думал о ней так часто последние месяцы, что начинал наблюдать ее образ в незнакомых людях. Но именно такой конфуз и дал мне решимости на то, чтобы поддаться собственной интуиции.

Все же было и что-то позитивное в той ментальной нестабильности, что была подарена мне природой.

– Нам надо… – я задумался. – Надо как-то поймать его за руку. Или найти вещдоки. А еще лучше – понять, как он вообще попал в этот проект. Мы же теперь знаем, что психиатрическая клиника Святого Иоанна – это дружественная организацию к эксперименту? Значит, это – единственное место, где его могли, ну, завербовать. Прямо на его рабочем месте.

Еще какое-то время Оуэн помялся, явно порываясь снова предпринять попытку убедить меня в том, что нашим следующим пунктом должен был стать полицейский участок, но, как мне казалось, нервный день и бессонная ночь брали над ним верх. Конечно, его режим давно был сбит графиком работы клуба, но он был немолод и явно уставал быстрее меня.

– Ладно, – сдался он, взявшись двумя пальцами за свою переносицу. – Говори свой план, Шерлок.

– Вообще обычно я импровизирую и опираюсь исключительно на свое состояние аффекта, – с усмешкой признался я. – Но тут мы вдвоем, поэтому мне как-то стыдно пороть горячку. Давай еще раз посмотрим на все то, что нам известно.

Мы вслух прошлись по фактам в нашем распоряжении: существование эксперимента «Escape» – на бумаге, доказано (даже если и было представлено в официальных записях как поиск «чудодейственного лекарства»), личные дела детей, которые подвергались экспериментам, с перечислением инсинуаций, планируемых к применению, – в наличии, фамилии реально существующих врачей из Винского Универстита или же клиники Святого Иоанна (или и оттуда, и оттуда – сразу) – зафиксированы. Реальных пострадавших, которые могли дать показания, в живых было целых двое. И еще один – косвенно причастный «взрослый», с виду не похожий на сумасшедшего.

Но было ли всего этого достаточно?

– Ты говоришь, Стефферсон умер пятнадцать лет назад, – пространно начал я. – Но кто-то продолжает изучение вопроса. И по общей воле или же по индивидуальной, но превращает все это в мясорубку на базе существующих наработок. Однако, даже если главный штаб находится в универе, туда мы просто так не проберемся. Приюта и Александры больше не существует. Получается, что кроме клиники у нас ничего и нет.

– У нас есть адрес кабинета доктора Константина, – хрустнул кулаком Джереми.

– Ага, – я закатил глаза. – И ампулы с ДМТ он хранит в ящике рабочего стола. Ты что, «Ганнибала»[82] не смотрел?

– Какого? – дядя нахмурился.

– Неважно, – я отмахнулся. – Короче, должно быть какое-то место для всех этих процедур. Очень уединенное, без лишних ушей и глаз. Кабинет он снимает по часам. И наша квартира с Иви не подходит. Значит, все снова упирается в дурку.

– Убедил, – ехидно согласился со мной Джереми и двинулся быстрым шагом через двор. – Все-таки юные мозги порой полезны. Твоя решительность рваться туда, не знаю куда, ради правды уже скоро год как вызывает у меня восхищение.

– Стой, – я поднялся, но не двинулся с места. – Есть еще одна навязчивая идея в юных мозгах.

* * *

Мы стояли у порога дома того старика, что стал для нас трагичным вестником в ушедшей ночи. Попытка получить ответы на последние предметные вопросы, что колко тревожили мое сознание, была последней задачей, которую я собирался выполнить перед отъездом из глухой деревушки.

Я постучал уже дважды и точно слышал, что хозяин был внутри, вот только двигался к двери очень неохотно и медленно. Выжидая его на маленьком, но ухоженном крылечке, я оглядывался на не роскошный, но все же вполне цветущий садик с овощными посадками и небольшими цветочными клумбами. Больше всего внимания на себя обращали высокие маковые головки, играющие на солнце своей загадочной, внутренней червоточинкой. Цветы словно подглядывали и подслушивали за нами, но оставались при этом очаровательно безмолвными свидетелями.

– Ну, што? – услышал я шуршащее обращение и повернулся. – Денег не верну.

Дед явно обращался к Джереми.

– Я и не собирался их забирать. – Оуэн закатил глаза. – Молодой человек хочет задать вам несколько вопросов. Уж разрешите.

– Ну, пацан, давай это… – старик тревожно оглядывался на свое внутреннее убранство. – Быстро давай. Пока бабка не встала. Сразу поймет: городские были, значит, денег дали.

Я постарался улыбнуться и завел руки за спину:

– Ваша соседка меня… Участвовала в моем воспитании. Мы приезжали к ней для того, чтобы навестить. Я знал и ее, и девушку, которая с ней жила. Но, так как вы сообщили нам очень скорбные новости, я бы очень хотел узнать, как это случилось.

– Ты сирота, штоль? – старик продемонстрировал практически полностью беззубую улыбку. – Так бы и сказал. Да знаем мы, што любила твоя эта несчастных деток, знаем, где работала раньше. Знакомила нас с девочкой, как же. Она пока тут жила, всем помогала. Девочка хорошая.

– Тогда что же произошло? – еще раз попытался перейти к сути я.

– Да што! Незнамо што, – дед пожал плечами. – Вроде все нормально было. А потом приехала из города соседка. Поздно было! Вот как вы приезжали. И нашла девчонку, ну это…

Старик взял себя рукой за шею, выкатил глаза и продемонстрировал нам свой язык.

– А потом што? – продолжал старик так, будто тема нашего разговора была какой-то простой и будничной. – А потом с тоски померла сама соседка. Ну, надо думать, такая картинка. Приснится же потом!

Он загоготал.

– Спасибо… – я опустил голову. – Хорошего вам дня.

– У нас еще одна просьба, – тихо сказал Джереми на вежливой улыбке и протянул деду еще одну купюру.

Мы шли через залитое солнцем поле, сжимая по две охапки свежесрезанных маков в наших руках. Еще одно вознаграждение для старика убедило его в том, что он вполне может и стерпеть «казнь от бабки» за проданные цветы.

Оуэн водрузил на нос темные очки и держался позади меня. Я хорошо запомнил дорогу к деревенскому кладбищу, рассказанную нам стариком, но совсем не понимал, куда иду. Природа словно была против моей скорби – высокая трава приятно пахла и приятно щекотала ноги, невидимые мушки задорно жужжали со всех сторон, а синее небо наливалось красками с каждой минутой. От нарастающей жары моя толстовка начинала прилипать к спине, а кудрявая голова под шапкой – ужасно чесалась.

Мы дошли до маленького, укрытого в сени леса пятачка довольно быстро. Под шуршащей листвой, что своим обилием заставляла ветви деревьев учтиво склоняться скрывалась последнее людское пристанище.

Я нашел двойное захоронение даже быстрее, чем хотел бы. Оно было самым свежим. Вместо крестов или привычных плит в изголовье располагались деревянные конструкции с аккуратно вырезанными именами.

– Ее звали Марго, – потерянно сказал я почти шепотом. – Я так и не додумался спросить за все это время. Для меня она была просто «мисс Мертон». Всегда мисс Мертон.

Джереми положил мне руку на плечо.

– Наши имена не имеют никакого значения, – проникновенно сказал он. – Важен только тот образ, что мы оставляем в чужом сердце.

Оуэн положил свой букет на могилу Тины. Я зеркально повторил его движения, оставляя свой прощальный подарок для женщины, которая никогда не была мне родной, но старалась отдать частичку себя всем обездоленным детям.

– Я сделаю все, чтобы все это закончилось навсегда, мисс Мертон.

* * *

Джереми крайне сосредоточенно натягивал медицинский халат на свою кремовую рубашку с бордовым галстуком. Пафосный клетчатый пиджак был небрежно отброшен на заднее сидение. Альтернативного плана у меня не было, но и то, что сейчас происходило в салоне машины Оуэна, доверия не вызывало.

– Ты не можешь просто зайти и заявиться как врач. Даже у твоих перевоплощений есть предел.

– Предел – там, где ты его себе ставишь, мой мальчик, – будучи крайне довольным собой, дядя подмигнул мне. – Прекрати ворчать и надень уже футболку с тапочками.

Мастер-план заключался в том, чтобы пробраться в Психиатрическую клинику Святого Иоанна в качестве сотрудника лечебницы и сбежавшего неведомым образом горе-пациента. Почему Джереми считал, что сотрудники заведения настолько безнадежно слепы, абсолютно глухи и невероятно тупы и точно нас не заподозрят, я понять не мог.

– Трудно выразить, как долго я ждал этого дня! – ликовал Оуэн как ребенок. – Знаешь, когда проводишь в этой отвратительной палате с грязными стенами больше суток… Неизбежно мечтаешь о том, чтобы устроить настоящий погром.

Я посмотрел на него с сомнением.

– На Хэллоуин советую тебе нарядиться Джокером.

– Что?

– Знаешь, если мы отсюда с тобой не выберемся, я не удивлюсь ни капли.

– Хватит бояться, – фыркнул Джереми. – Ты знаешь, сколько там этих врачей и помогаек? А как часто меняются администраторы на ресепшене? Никто не поверит, что я не Константин Грэм. Вот увидишь.

Он вытащил из бардачка какую-то коробочку и сунул в карман халата. Я тем временем распаковал пакет из магазина «Все по одной цене», в который мы заехали по пути сюда, и выудил голубые резиновые тапочки. Самое то для затаптывания больничной плитки.

Прямо под этим бездарным исполнением простейшей обуви скрывался кусочек хлопковой ткани. Слишком уж белой выглядела эта футболка для того, кто безвылазно сидит в стационаре.

Недолго думая, я вытер ей свои кроссовки.

– Честное слово, мы буквально доказываем им, что они были правы на наш счет… – пробормотал я.

– Какой ужас! – картинно оскалился Джереми.

– Что вообще мы должны найти вот таким вот способом? – продолжал искать сотни причин «почему нет» я. – И как это поможет вытащить Иви?

– Я что-то не понимаю, ты ведь сам настаивал на том, что последним пунктом назначения должен стать диспансер?

– Да! – чувствуя противоречие, я ругнулся. – Но я не знал, что ты предложишь такой способ! Я думал, ты найдешь ресурсы, чтобы сделать официальный запрос, мы придем сюда законно… Да что угодно!

– Как ты абсолютно верно предположил, – интонацией лектора успокаивал меня Оуэн, – причастность Константина к эксперименту и вообще доказательства того, что адская машина до сих пор работает, могут скрываться где-то в стенах этого здания. Мы обязательно найдем что-то, сделаем фотографии и, таким образом, поможем полиции получить разрешение на обыски. Если ты об этом не задумывался, то объясняю: начнем ломать дверь в вашу с Иви замечательную квартирку – нарушим закон. И всем будет глубоко все равно на то, что мы хотели помочь девочке, а не ограбить ее владения. А учитывая состояние твоей подруги, в том, что она немедленно позвонит своему «чудовищу» и нажалуется, а тот – тут же обратится в органы, сомневаться не приходится. От предложения просто пойти в полицию и дать взятку, напомню еще раз, ты отказался. Играешь в доблестность и честность с опцией предоставления непоколебимой доказательной базы – играй до конца, Боузи!

– Вот как будто бы сейчас мы не нарушаем закон!

– Нет, мы показываем небольшой спектакль. Ты готов?

Ругнувшись еще раз, я сменил свою толстовку на теперь почти правдоподобно грязную футболку. Любимую шапку пришлось оставить в салоне.

– Идем, – Оуэн поворошил мои кудри и покинул машину первым.

Мы припарковались в квартале от клиники, спрятав автомобиль дяди за углом – так, чтобы никто точно не заметил, откуда мы появились. Приближаясь к главному входу, мы, следуя заранее оговоренному плану, перешли на бег.

Все должно было выглядеть так, словно «доктор Грэм» догонял меня как злостного заключенного. Я предполагал, что от сюрреалистичности происходящего мне совсем скоро захочется смеяться – но нет. Честно говоря, мне хотелось плакать.

Психиатрическая клиника Святого Иоанна была облагороженным внешним фасадом городского ПНД. Фактически, и клиника, и диспансер были единым целым.

Первую добавили в этот симбиоз ради имитации частного заведения, которое не отпугивало бы «нормальных» больных и обеспеченных людей, страдающих «легким недугом от постоянного стресса».

По словам Джереми, флер элитарности психушке подарил именно Рональд Давернас в конце восьмидесятых, когда стал главным врачом. И, судя по открытой информации в интернете, свою должность этот замечательный человек сохранял и по сей день.

– Сейчас ему, наверное, уже лет семьдесят пять! – рассказывал мне дядя получасом ранее, когда мы закупались «театральным реквизитом». – Когда я был в стационаре, я помню его мужчиной лет сорока с чем-то.

– Геронтократия еще никого до добра не доводила, – усмехался я. – Это я намекаю, что лет через десять ты просто обязан переписать «Прятки» на меня. И это шутка, если что. Даром мне твой клуб не нужен.

– Я собирался через восемь, – еле слышно бурчал Оуэн.

Спустя более чем тридцать лет управления клиникой Давернасом фасад успел прийти в запустение. Белая краска на высоких стенах облупилась, создавая некие «оконца» во внутреннюю смысловую серость заведения.

Людей на крыльце видно не было. Должно быть, наш дуэт хорошо просматривался с зоны ресепшн, сквозь автоматические стеклянные двери.

Мы перестали бежать, и Джереми больно схватил меня за локоть, принявшись как бы тащить за собой. На его лице играл неподдельный гнев, да такой, что я правда успел испугаться. Ему надо было выступать на сцене, а не инкассировать выручку питейных заведений.

– Попался, чертенок! – кричал он, когда сенсор движения сработал, и мы почти зашли внутрь. – Что же с тобой делать, мальчишка?!

За белой стойкой, слева у входа, встрепенулись двое: молодая черноволосая девушка-администратор в маске и приметный мужчина-блондин с пытливым взглядом. Наверное, он был врачом. И тоже пребывал не на своем месте: его смазливое лицо куда лучше бы смотрелось на обложке модного журнала, но никак не в антураже больничных стен.

Я пытался анализировать все, что угодно, но только не разворачивающийся на моих глазах цирк.

– Что такое?! – вскочила с места работница клиники. – Что произошло?!

– Дуглас из сто тринадцатой! – без запинки рычал Оуэн. – Снова побег!

– Эм… – девушка застучала длинным маникюром по клавиатуре. – Я… Я… Сейчас вызову дежурных. Подождите минутку, пожалуйста. Ваша фамилия, доктор…

– Доктор Грэм, – раздраженно бросил Джереми, испепеляя администратора взглядом. – Вы что, первый день?

– Н-нет… – она заикалась. – Я работаю уже месяц…

– Тогда вам нужно что-то срочно делать со своей памятью! – бушевал Оуэн.

– Д-да… Д-да, конечно… – мы видели только часть лица работницы, но и тот участок кожи, что не был скрыт маской, стремительно заливался краской. – Доктор Грэм, ваша id-карта, пожалуйста.

– Какая к черту id-карта?! Я что ее, по-вашему, должен был взять с собой, когда сиганул за больным через окно?!

Для пущей убедительности я дернулся в руках дяди, и тот сжал меня и того крепче. Мое предплечье начинало неметь.

– Н-ну… Я не могу вас пустить без отметки… – бедная девушка продемонстрировала сканер для QR-кодов. – На каждые вход и выход… Вы же знаете…

Буквально мгновение оставалось до того, как Оуэн разразится настоящим громом. Но тут, словно небесное озарение, до нас снизошел второй сотрудник за стойкой.

– Эй, ну Ди! – почти ласково обвил администратора руками симпатичный врач (или, может быть, медбрат?). – Ну ты что, не знаешь, как выглядит наш доктор Грэм? У него ведь такая запоминающаяся внешность, первый красавчик в больнице!

Мое сердце ухнуло в пятки. У меня перед глазами мелькнула ярко-лиловая вспышка: предвестница настоящего стихийного бедствия.

– Да и Дугласа забыть сложно… – продолжал петь парень. – Пятая попытка улизнуть за месяц. Он у нас – настоящая знаменитость.

Он что, намеренно помогал нам?!

– П-понимаешь… – все еще не решалась девушка, которую, как мы теперь знали, звали Ди. – У доктора Грэма в рабочем графике сегодня выход после обеда… А с-сейчас…

– Двенадцать дня! – парня затрясло от фальшивого смеха. – Ну, в самом деле, кто у нас ходит на работу по графику? Разве не ты являешься на час позже, причем систематически?

– Н-но, я… Я предупреждаю! – Ди совсем смутилась и опустила голову. – Я н-не специально.

– Да прекрати.

Блондин легко отодвинул коллегу с ее рабочего места и сам что-то нажал на клавиатуре.

– Ну, вот и все! – очаровательно улыбнулся он нам, но при этом все еще обращался к администратору. – А я их провожу. Ну, на случай если вдруг Боузи будет брыкаться.

Я почувствовал, как стало трудно дышать. Этот жук знал мое имя! Нет, это было не к добру. Мое сознание стремительно окутывалось пеленой кошмара наяву. Что-то должно было произойти. Вот-вот, сейчас!

Не наблюдая иного выхода из ситуации, я дернулся, пытаясь предпринять реальную попытку к бегству.

Вдруг дядя поймет меня? Вдруг он тоже заподозрил неладное и просто не знает, как выбраться из этой ужасной ситуации? Мы могли сбежать вместе! Плевать, если за нами погонятся, машина недалеко, успеем!

Но в этот раз моим фантазиями было не суждено сбыться.

– Ну, хоть кто-то! – почти довольно отозвался Джереми, притягивая меня к себе вплотную. – Я уж думал, меня клеймят преступником!

– Ну, что вы, доктор Грэм. – Парень блеснул глазами. – Пойдемте же.

Неужели дядя не понимал, что это ловушка?! Неужели он не слышал, что этот врач назвал меня по имени?! Паника не давала мне мыслить иначе. Я начал сопротивляться по-настоящему.

– Тише, мальчик, – сверкнул на меня глазами Оуэн.

Я был внутри самого страшного развития событий!

Блондин тем временем подошел к нам и взял меня за второй локоть. Да так крепко, что хватка Джереми блекла по сравнению с его напором.

Все втроем мы свернули в больничный коридор, что располагался прямо за ресепшеном.

Когда мы отошли достаточно далеко и Ди не могла нас слышать, парень заговорил:

– На будущее, – его интонация сохраняла свою фальшивую распевность. – Сто тринадцатой палаты у нас нет.

– Правда? – не теряя лица, отозвался дядя. – Что ж, буду знать.

– Тем не менее я очень рад видеть вас, мистер Бодрийяр. – Блондин оскалился. – И Боузи тоже. Константин много о вас рассказывал.

Еще секунда, и я был готов потерять сознание от ужаса.

– Надо думать…

– Что ж. Я не представился.

Парень заглянул мне в глаза.

– Меня зовут доктор Бланшард.

Список, опубликованный Тиной в социальных сетях перед смертью, пронесся перед моими глазами так ярко и стремительно, словно был моим последним воспоминанием. Так случается, когда ты точно знаешь, что через несколько секунд перестанешь существовать.

Фамилия Бланшард была в ее сводке последней.

Глава 9

– Приятно познакомиться. Значит, говорите, доктор Константин с вами делился?

Я все еще ждал, что Джереми вырвет мой левый локоть из лап мерзкого, приторного докторишки, и мы унесемся прочь. Но мы продолжали двигаться по длинному коридору к большим грузовым лифтам, не оказывая никакого сопротивления.

– Знаете, супервизия[83] – такая штука… – распинался Бланшард. – Порой еще более полезная, чем вообще можно ожидать. Не вините доктора Грэма в использовании такого инструмента. Он в профессиональных кругах зарекомендован и очень даже поощряется. Тем более случай Боузи – исключительный. К слову, не менее, чем ваш.

– И в каком же составе проходило ваше коллегиальное собрание?

– Любопытства вам не занимать, мистер Бодрийяр. Впрочем, происходящее сейчас Константин предсказывал. Предупреждал о том, как вы можете поступить. Иногда у врачей отсутствует функция удивления как таковая.

Когда мы достигли длинных дверей, Бланшард нажал на кнопку вызова кабины.

Больше сохранять тишину не было смысла.

– Отпустите! – зашипел я, как раненый кот. – Мы находимся в дверях учреждения, а не на улице. Вы не имеете никакого права вот так нас задерживать.

– Разве вы не стремились так отчаянно попасть сюда, Боузи? – улыбнулся мне молодой доктор. – Ваш спутник сохраняет спокойствие. Будьте умницей, берите с него пример.

– У нас достаточно доказательств, чтобы…

– Чтобы что, Боузи? – Бланшард мерзенько захихикал. – Убедить полицию в том, что ты являешься перерождением мальчика из девятнадцатого века? Звучит инновационно.

Лифт приехал. Ни на секунду не отпуская мою руку, врач завел нас внутрь.

Обстановка в кабине напоминала мне фильм ужасов: кроме железных дверей, внутри находилась еще и металлическая решетка. Она служила дополнительной мерой безопасности для каталок, которые транспортировали с этажа на этаж.

Бланшард нажал на кнопку «С1» на приказной панели.

Мы поехали вниз. Желтый, дежурный, свет в кабине неприятно замигал.

– Я удивлен только одному, мистер Бодрийяр, – продолжал веселиться врач. – Что вы не разбили мне нос у самого порога. Швы Грэма на челюсти выглядели впечатляюще.

– Еще все впереди, – спокойно ответил ему Джереми.

– Ну, что вы. Не оскорбляйтесь, но ваш случай, в рамках текущих задач, интереса не представляет. Вы просто помогаете мне доставить ключевой экземпляр. Это же замечательно, что мальчик вас слушается.

– Раз так, я хотел бы услышать чуть больше о том, что с ним произойдет.

Мой желудок сделал сальто. Джереми Оуэн обладал выдающимися актерскими способностями, но здесь он в действительности перегибал палку. Я был готов поверить в то, что он привел нас сюда намеренно. Слишком уж спокойно он передавал меня в руки человеку, очевидно, собирающемуся меня уничтожить.

– А как много вам известно? – с видимым интересом уточнил Бланшард.

– Практически ничего. Только воспоминания.

– Но Боузи сказал обратное.

– Боузи болен. – Мой дядя посмотрел парню прямо в глаза. – Как вы верно заметили, его случай все еще представляет интерес. В отличие от моего диагноза, на котором давно стоит отметка ремиссии. Я не уверен, что все, что он рассказывал о своем детстве, не было оплотом его фантазии.

– Хм.

Тем временем лифт продолжал стремительно падать куда-то вниз.

Вместе с ним исчезала и моя надежда на то, что Джереми просто играет.

В конце концов, он всегда проявлял ко мне нездоровый интерес. Был готов практически усыновить меня, хотя совершеннолетним это не требовалось. Я жил у него бесплатно, попал на должность в его клубе без всякого собеседования, а для того, чтобы дотянуться до меня, он предпочел потратить чертову кучу денег! Последнее время же мы – от и до – убили на то, чтобы спасти девушку, которую он знал лишь поверхностно. Иви не имела для него никакого значения.

Но как же быть с теми искренними эмоциями, что он выражал, открывая мне свое тяжелое прошлое? С чувствами Германа и Реймонда? Откуда взялись сопереживающие Шон и Лола? Тоже были частью великого плана по присоединению Оуэна к психологическому эксперименту?

Мог ли я ошибаться в нем настолько беспросветно?

Врач посмотрел на часы на своем запястье.

– Раз так, то вот мера предосторожности. Отдайте мне свой телефон. И телефон мальчика, пожалуйста.

Практически не задумываясь, Джереми вытащил из своего нагрудного кармана гаджет. А затем беспардонно наклонился ко мне и выудил еще один смартфон из переднего кармана моих джинсов. Его лицо было на расстоянии нескольких сантиметров от моего уха! Я ждал, что он меня успокоит. Прошепчет, что все идет по плану. Сделает что угодно, лишь бы дать понять, что все это только игра.

Но телефоны уже оказались в руках у Бланшарда, а дядя молчал.

– Я думаю, учитывая ваш доход, вы с лихвой сможете позволить себе новый. А мальчику он если и понадобится, то не скоро.

С этими словами врач убрал гаджеты к себе.

– Что вас интересует, мистер Бодрийяр?

– Оуэн. Прошу, называйте меня по текущему имени. Я не люблю бравировать именем, которое довело меня до шизофрении.

– Главное, что вы ее победили. А вы можете звать меня Робби, мистер Оуэн. Все же вы значительно старше.

– Хорошо, Робби. Я бы хотел понять, как доктор Грэм угодил к вам.

Лифт, наконец, остановился.

Бланшард потянул за металлическую решетку и открыл двери. Мы оказались в помещении, больше похожем на подполье.

Если Джереми и был подставной уткой, то сейчас он находился в своей стихии. У меня не было и шанса на спасение.

Мужчины вывели меня в коридор с приглушенным освещением, и врач оповестил нас обоих:

– Выглядит, конечно, как катакомбы, но на деле это обычный склад. Здесь мы храним оборудование, расходные материалы и прочие полезные вещи. Лет десять назад тут был кабинет томографии. А еще – тут очень-очень тихо. Клининг посещает эту секцию лишь в последнюю пятницу месяца.

– Нечасто, – едко заметил очевидное Оуэн.

– И это на руку, – очаровательно улыбнулся Бланшард.

Я рассматривал серые стены казенного помещения, казавшиеся в скудном свете практически черными. Окон нигде не было видно. А где-то вдалеке журчала вода. Унылые интерьеры намекали на то, что выбраться отсюда самостоятельно будет практически невозможно.

Тревога сходила на нет. Даже если тот Джереми Оуэн, которого я знал, мой Джереми Оуэн, и был настоящим, у него больше не было шансов. Только если его не отпустят добровольно, рассчитывая на его подтвержденную бесполезность. А может, на это он и надеялся?

– Доктор Грэм практикует частно всего три года, – наконец, начал свою исповедь врач. – Он никогда не был выдающимся в наших рядах и не спешил выходить в самостоятельное плавание. Ну, знаете, происхождение накладывает свой отпечаток.

– Происхождение? – переспросил Джереми.

– Бедная семья, неблагополучная, – Бланшард пожал плечами. – Как я понял, он потому и пошел в психиатрию. Научился вычитывать реакции отца во время родительских запоев и поверил в то, что он – прирожденный гуру! Ну, и деньги, конечно. Ясное дело, он хотел получить достойную профессию, которая вытянет его из болота. Мы проходили интернатуру вместе, прямо здесь, и стали близкими товарищами. Так что я был свободными ушами, в которые систематически вливались жалобы на его тяжелую, обделенную жизнь.

Оставаться наедине со своими мыслями больше не хотелось. Какого-либо способа эскапировать я теперь был лишен. Что остается пленнику, когда его ждет неминуемая участь?

Я предпочел закрыть глаза и слушать.

– …Конечно, сначала я ему не доверял. Не подумайте лишнего, просто Грэм правда был бездарен. Но после своего тридцать второго дня рождения он все-таки принял решение развиваться профессионально. Мы тогда с парнями немного посмеялись, не поверили. Очень зря! Деньги меняют людей, мистер Оуэн… Изменили и Константина.

Отработав частником первый месяц, он преобразился! Стал хорошо одеваться. И вести себя соответственно тому достатку, что теперь у него был. Тут его зауважали. Вы же знаете, как важен образ, правда? Пусть он и был новичком в такой практике, поведение он выработал себе на пять с плюсом. Но в его эмоциях был отнюдь не только восторг от материального достатка, нет… Было что-то еще.

Во время интернатуры нас учат дистанцироваться от клиента. Воспринимать его как «человека за стеклом», за чьей жизнью мы лишь наблюдаем, но никоим образом в ней не участвуем. Казалось, что именно этот урок Грэм усвоил хуже всего. Нам не составило труда догадаться, что он обнаружил свой magnum opus. Правда, это подтвердилось не сразу – лишь через пару лет после работы с ним он явился на супервизию, когда осознал, что его практики теряют свою эффективность. То, с каким интересом он рассказывал о проблеме Боузи… О, мистер Оуэн, да я на своих женщин так не смотрю!

Я почувствовал, что идея о прогулке с закрытыми глазами в темном помещении не была такой уж удачной. Проклятый резиновый тапок практически сложился пополам под моей ногой, стоило мне оступиться. Я почувствовал, как сила падения выбивает мои локти из рук Бланшарда и Оуэна, и я лечу носом вниз.

Правда, врач оказался куда проворнее, чем я думал. Он успел поймать меня и теперь положил обе свои руки на мои плечи, полностью забирая меня у Джереми. Я вновь понадеялся прочесть в глазах дяди хотя бы намек на эмпатию, но тот сохранял абсолютное равнодушие.

Да уж, людей нельзя было судить по себе.

– …Тогда он попросил аудиенции со мной, а я решил, что Миллер и Уокер будут не лишними. У меня хорошая чуйка, мистер Оуэн. Я был уверен, что не ошибся. Так и оказалось. Несмотря на то, что мы не располагали документами из-за одного инцидента, я имел записи от руки, выполненные моим отцом. Дуглас явно принадлежал к приоритетным экземплярам из последнего потока.

– Простите, Робби, вы сказали – отца? – перебил его дядя. – И я не совсем понимаю, о каких документах идет речь.

– Значит, не обманули! – весело напел Бланшард. – Я говорю о личных делах испытуемых. Мой отец ими занимался.

– Доктор Бланшард-старший, должно быть?

– Нет. Камерон. Бланшард – мамина фамилия.

Я закашлялся.

– Ну, ну, Боузи. – Пользуясь тем, что я теперь весь был в его руках, Робби похлопал меня по щекам, как умалишенного в припадке. – Потерпи, мы почти пришли.

– На той супервизии вы и предложили Грэму присоединиться к проекту? – вернул его к теме Оуэн. – К вам, Миллеру и Уокеру.

– Нас многим больше, – махнул рукой Бланшард. – И будет еще больше, как только мы наберем нужное количество приоритетных экземпляров для первой демонстрации. Конечно, все случилось не сразу. Сначала Миллер сходил к отцу и рассказал о том, что один из его сотрудников случайно обнаружил золото. Мистер Давернас, естественно, был не против. Он вообще-то уже был в курсе эксперимента, как мы узнали, и помогал во всем этом моему отцу, много лет назад. Мы решили, что судьба! Ну, знаете, вести наследие родителей. Особенно после того, как мой папаша так бездарно провалил миссию, скончавшись от ожогов. Спасибо, что хоть додумался посвятить меня, старый козел.

Да что за привычка была у этих ублюдков прикрывать свое социальное положение фамилиями матерей?! Миллер, Бланшард… При чем тут вообще были эти женщины, если все зверства формировались и росли исключительно силами мужской коалиции папочек и сыночков?!

– Но мы все думали, как привлечь сердобольного Грэма? – теперь Робби окончательно развеселился и начал к тому же еще и гримасничать. – Может быть, убедить его в том, что идеально срабатывало у тех, кто вообще все это придумал? Скажем ему, что все это – разработка нового чудодейственного лекарства от эндогенных, казалось бы, неизлечимых недугов! И пообещаем много денег! Кусок значительно больший, чем мы на самом деле намеревались выделить рядовому участнику. Святое дело – помочь бедненькому Боузи перестать мучаться от шизоаффективного расстройства! И не ввести его в ремиссию, мистер Оуэн, уж простите, а изничтожить гадкие нарушения в нейронных связях на корню!

– И что же, он поверил?

– Конечно, поверил! – Бланшард захлопал ресницами. – С диким восторгом побежал отпаивать наш приоритетный экземпляр для подготовки к эксперименту. Ноотропы же безвредны! Никаких подозрений! Чистый синдром спасателя![84]

– Однако он все равно узнал правду, – мрачно заключил Джереми.

– Конечно, узнал, мистер Оуэн. – Робби покачал головой, изображая вселенскую жалость. – Когда Боузи стал циклиться на своих видениях, перестал нормально спать и есть. И побежал с вопросами не к нам, а к Давернасу, как не прискорбно. Шеф не был в курсе полной версии нашей легенды, ляпнул все как есть. Константин пришел разбираться к нам. Думали, дойдет до драки! Но Уокер был очень убедителен в своих аргументах. Знаете, мы вообще умеем внушать некоторые вещи, если захотим. Я бы сказал, это – часть нашей профессии.

– Что же, он согласился продолжать?

– Он был вынужден. Мы даже подписали кое-какие бумаги! И, вот незадача, когда наш приоритетный экземпляр, наконец, был готов к тому, чтобы интегрироваться в процесс, в дверях клиники появляется эта девчонка. А потом – вы в жизни Боузи. И все наши планы идут коту под хвост!

– Тина Гудман, – догадался Джереми.

– Такая милая фамилия… – иронизировал Бланшард. – И на мордашку – ничего. Вот только никакого внутреннего стержня. Мы спокойно с ней поговорили, понимаете? Ну да, слегка убедили ее в том, что она не права. Даже дали гарантии, что к ней не притронемся. На кой черт нам сейчас неприоритетные, если лекарство почти отработано? Вообще-то никто и подумать не мог, что она полезет в петлю.

Теперь было понятно, кто и как угрожал Тине.

Тема детства, проведенного в злосчастном приюте, была для нее болезненной всю ее жизнь из-за смерти Тига.

А затем она узнала, что за всем этим стояло. И, словно этого недостаточно, убедилась в том, что эксперимент возродился.

Встреча с Бланшардом и его коллегами стала последней каплей.

Я не видел, что случилось, так как не мог обернуться. Но мы подошли к дверям с окошками, напоминающим всем своим видом вход в операционную. А дядя сделал шаг назад.

– Как здорово, что удача была на вашей стороне и болтливая подружка Боузи решила обратиться к врачу после того, как я нанес ей психологическую травму, – съехидничал Оуэн, продолжая пятиться.

Бланшард склонил голову набок.

– Должен отметить, что у вас действительно тот тип мышления, который был бы нам крайне полезен, мистер Оуэн! А мы вас даже не отблагодарили. Ну, что за неуважение с нашей стороны!

Следующие мгновения пролетели как одна секунда.

Я почувствовал адскую боль где-то в шее и закричал. Мое сознание поплыло мгновенно: картинка перед глазами превращалась во что-то размытое и неясное. Я мог различать лишь силуэты – как когда-то давно, когда чета Бодрийяров еще виделась мне собранием призраков.

Мои конечности ослабевали, но я все еще пытался держать глаза раскрытыми. Я слышал, как за нашими с Бланшардом спинами раскрылись те самые «операционные двери». Он говорил спокойно:

– Забирайте его, он чистый. Просто скажите спасибо и отведите куда-нибудь подальше от главных дверей. И смотрите, чтобы это не дошло до вашего босса! Иначе больше не сможете охранять ни больницы, ни магазины, ни что угодно!

Мое ослабевшее тело тащили куда-то вперед.

Сквозь чернеющую дымку бессознательного я мог различить лишь удаляющиеся силуэты: Германа Бодрийяра скручивали его потенциальные подельники Вуйчичи, сейчас натравленные на него отцом за очередную оплошность.

Глава 10

– Боузи, ты нас слышишь?

Нераспознаваемый голос пробивался ко мне через многотонную водную толщею. Открыть глаза было практически невозможно – мои веки наливались свинцом и заставляли меня спать дальше. Спать, спать, спать…

– Боузи, будь умницей, открой свои глаза.

Я не мог, даже если очень хотел бы! Я попробовал пошевелить руками, но к нижней части моих запястий усиленно прижималось что-то ледяное. Мне было неприятно. Пусть оно уйдет!

– Боузи, тебе все равно придется посмотреть сюда.

Это был доктор Константин! Лишь услышав его, я подчинился. Но, стоило мне предпринять попытку восстановить пространство перед собой, я почувствовал давление на висках.

Наушники?

– Миллер, реакция восстановлена. Подключай.

Прежде чем я смог идентифицировать черно-белую картинку перед своими глазами, напоминающую бесконечную, глубокую спираль, все мое тело – начиная с головы и заканчивая ступнями – зажали в адские тиски, а затем отпустили.

Я заорал.

Лишь когда мой тощий остов почти подкинуло на месте, я понял – по мне пускали электрический ток.

– Бланшард, ты сказал, что анестезии достаточно!

– Для его возраста дозировка была более чем, Уокер.

– А ты не видишь, что у него недовес?! Давай еще. Не хватало только, чтобы он умер от травматического шока.

Когда по левую руку от меня появилось знакомое лицо, я осознал, что за ледышки смог нащупать. Мои руки были привязаны ремнями к алюминиевым подлокотникам кресла.

– Давай, куколка, – не своей интонацией пел мне доктор Константин. – Переверни-ка ручку.

Конечности мне не подчинялись.

На мгновение палач ослабил ремень и перевернул мою руку самостоятельно. Пока он вводил обезболивающее в уже установленный заранее катетер, я почувствовал, что снова теряю сознание.

– Нет-нет-нет, мастер Дуглас, спать нельзя, – убеждал меня еще один доктор Константин, но теперь откуда-то справа.

Он что, сам себя клонировал? Почему здесь было два Грэма?

Утомленное ужасом тело отказывалось слушаться чужих команд, и мужчине пришлось похлопать меня по щекам.

– Не спим! – уже практически кричал на меня один из клонов моего бывшего психотерапевта. – Внимательно смотрим мультик.

Издав тихий стон, я вновь распахнул глаза и уставился в экран. Все та же чертова петля. Но только теперь она расползалась и расползалась…

Я не мог отследить, как скоро, но мое тело вновь тряхнуло. Теперь боль казалась мне очень слабой, далекой, такой, которая не сможет причинить мне вреда.

– Расскажи мне, что ты видишь, Боузи.

Последний раз доктор говорил мне это во время аутогенных тренировок, проводимых во благо работающей на мне схемной терапии.

Его лицо вновь всплыло перед моими глазами. Он был в очках и своем светлом, песочном костюме. И когда мы успели оказаться в его кабинете?

– Константин… – из последних сил тихо прошептал я.

Вдруг, услышав, как мне плохо и больно, он одумается? Ведь когда-то он говорил, что на него сработал контрперенос… Может быть, он помнит, как это ощущается…

Сзади ругались. Надо же, доктор Константин спорил сам с собой!

А говорят, у меня проблемы.

– Я говорил тебе, что Грэм должен проводить сеанс, Робби!

– Сейчас бы я ждал его. Он уже упустил этого приоритетного однажды. Что, нужно повторить?

– У него есть стойкая ассоциация с процедурой регрессивного гипноза. Пацан будет видеть не то, что нам нужно, а только Грэма, и все.

– Константин не говорил, что использовал гипноз.

– Ну, давай гадать, чего еще он тебе не говорил.

Странно, что он так ловко присваивал всем своим версиям чужие имена. Он что, пытался меня обмануть? Думал, что так я его не узнаю? Ну и фарс…

Тем временем в перепалку вмешался еще один голос доктор Грэма.

– Вы долго будете собачиться?! Давайте пустим еще пару раз, и дело с концом.

– Да он обделается, Миллер!

– Ну и пусть. Или давайте введем препарат, и все. Чего тянуть?

– Рано! Помните его анамнез? Будь все так просто, я бы уже вколол.

– С девчонкой на подготовках проблем не было.

– Девчонку не обрабатывал оживший Эллиот Дин. Обстоятельства разные.

– Так я пускаю или нет?!

– Ой, Миллер, пускай, черт с тобой! Но только раз.

Я невольно дернулся на кресле вновь и провалился в безграничную тьму.

* * *

Я очнулся на узорчатом ковре, что мягко укрывал собой полированные доски. Слева от меня была знакомая детская кровать с красивой спинкой. Справа – письменный стол. А прямо напротив – возвышался огромный, старинный шкаф для одежды.

В спину впивалось что-то острое. Хотелось избавиться от этого дискомфорта как можно скорее, но руки мне не подчинялись. Несмотря на то, что кресло и ремни исчезли, я все еще был парализован.

– Ты разбил Еву, – послышалось сердитое замечание сверху. – И теперь на ней лежишь.

– Да… – бессознательно отозвался я. – Прости.

Реймонд спрыгнул с кровати и сел рядом со мной. Он обхватил свои колени и принялся раскачиваться взад-вперед, как неваляшка.

– Неужели все так и закончится? – почти с обидой обратился ко мне мальчик. Казалось, это предположение задевало его куда больше, чем утрата любимой игрушки. – И дядя не спасет нас?

– Не знаю, Рей.

Я почувствовал, как во рту стало горько. Где же сейчас был Джереми Оуэн? Видел ли он, что происходит в последние минуты моей жизни? Или же снова собирался оставить мой хладный труп где-то взаперти, не утруждая себя тяжелым осознанием того, как я умер?

– Так не должно быть, – Реймонд продолжал раскачиваться. – Я знаю, что не должно!

– Иногда все случается совсем не так, как мы хотим. – Я выдавил из себя улыбку и почувствовал, что слезы вот-вот норовят сорваться. – Разве сам не знаешь?

– Знаю! – мальчишка подскочил на ноги. – И потому хотел, чтобы ты все исправил! А ты сделал только хуже! Хуже!

– Я виноват, – только и оставалось прошептать мне.

Младший Бодрийяр не знал, куда себя деть. Он пощупал мои руки и ноги, пытался их поднять, но они были приклеены к полу. С туловищем – то же самое. И с головой.

– Да ты не можешь умереть, – теперь начал плакать Реймонд. – Иначе все придется делать заново!

А может, так и должно было случиться? Ведь Оуэн уже делился со мной своей теорией о том, что, если кармический долг не будет возвращен, история повторится. Пожалуй, я был слишком слаб для того, чтобы нести ответственность за кого-то, кроме себя. Я подвел не только Рея. И Иви – тоже.

– Вызови Германа! – буянил мальчик. Несмотря на то что мое туловище все еще отказывалось подчиняться, он продолжал попытки меня растрясти. – Не сдавайся!

– Он теперь настоящий. Я не могу его вызвать сам по себе.

– Нет! Можешь!

Реймонд расплакался навзрыд, поднял вой, как настоящая сирена. Отделка его детской начала осыпаться. Единственное окно – тряслось!

Пусть делает что хочет. В конце концов, это – его комната.

Я закрыл глаза в нетерпении от слияния с бесконечным вечным. Даже маленький бушующий чертенок не мог помешать мне уйти спокойно, хоть мне и было его безумно жаль.

Теперь это была моя жизнь, а не его.

И я так бездарно ее утратил.

Дверь в детскую скрипнула, но я предпочел не открывать глаза.

Если это Герман – я не хотел его видеть. Он уже не сделал всего, что мог. Пусть катится ко всем чертям и ждет нового витка перерождения.

Но, к моему удивлению, голос, который ко мне обратился, был девичьим:

– Эй! Ты чего, не хочешь с нами играть?

Я распахнул глаза и увидел перед собой маленькую Тину. Но она пришла не одна! За ее спиной с по-веселому заговорщическим улыбками толклись Самсон, Тиг и Ада. На них всех все еще была та самая злополучная форма из приюта.

– Откуда вы здесь? – улыбка растянулась на моих губах сама собой.

С оглушительным визгом малыши бросились ко мне кучей. Они смеялись и обнимали меня, распятого на этом полу против воли. Если Реймонд и был удивлен такому вторжению, то виду не подавал.

– Мы так соскучились! – привычно надулся Самсон. – Ты совсем про нас забыл!

– Да… – скромно добавила Ада. – Думали, будешь навещать.

– Да куда ему! – капризно бросил Тиг. – Видите, он нашел себе друга поинтереснее.

Дети синхронно указали на кровать. Скорее всего, там и сидел исчезнувший из моего поля зрения Реймонд.

– Это не друг. Это я.

– А-а-а-а… – протянул Самсон так, словно бы в действительности понимал, что я имею в виду.

Тина рассматривала меня своими большими, пытливыми глазами.

– Мы правда очень соскучились, Боузи. И по Иви тоже.

– Я знаю.

Я чувствовал вину за то, что смог выбраться из дома Камерона, который он гордо называл «новым штабом».

Может быть, все это время мое место было не в особняке МёрМёр? Не на руинах злополучного лифта? И даже не рядом с современной версией самого близкого мне взрослого?

Может быть, я должен был быть с ними?

– Теперь останусь! – почти смеясь, заявил я. – Расскажете мне все-все.

Но, стоило мне произнести это, дети испуганно переглянулись.

– Нет-нет! – замотал головой Самсон.

– Еще рано! – прикрикнул на меня Тиг.

– Не надо… – проскулила уже готовая расплакаться Ада.

– Боузи, тебе пора просыпаться, – твердо произнесла Тина.

Теперь она была у них главной.

Я не понял, как именно это произошло, но в следующую секунду Тина уже показалась мне взрослой. Такой, какой я ее видел на фото в доме мисс Мертон.

– Я не хочу, – я поджал губы. – Мне было очень больно. Уж лучше так.

– Боль свидетельствует о том, что ты жив, – убеждала меня вмиг подросшая сестра-близняшка Тига. – Ты что, хочешь привести сюда Иви?

– Разве вы не будете ей рады?

– Будем. Но позже. Совсем не скоро.

Я тяжело вздохнул. Даже прикладывая все усилия, я не был способен на то, чтобы вернуться.

– Я не могу проснуться, – тихо признался я. – Как в кошмаре, понимаете? Меня просто не пускают назад.

– Мы знаем лучшее средство для того, чтобы проснуться! – гордо заявил Самсон.

– Ущипнуть я себя тоже не могу. Руки не двигаются!

– Щипки остались в прошлом, – отмахнулся Тиг. – Этот способ намного круче.

– И что же это?

Стоило мне лишь моргнуть, как четыре пары задорных глаз оказались прямо надо мной. Набросившись сверху, Ада, Тина, Тиг и Самсон щекотали меня! Да так сильно, что я просто не мог сдержать смеха!

– Хватит! – прокричал я, заливаясь хохотом. – Хватит!

И образ комнаты Реймонда растворился.

* * *

– Хватит! – орал я что было сил.

Что-то приглушало мой голос, возвращая всеобъемлющее чувство паники обратно. Я почувствовал, что что-то мешает мне дышать, сжимает нижнюю часть лица.

Вскоре это что-то исчезло.

Теперь я видел четко, и сильно жалел об этом. Потому как прямо передо мной, на расстоянии не более двух сантиметров, повисло мерзкое слащавое лицо Робби Бланшарда. В правой руке он сжимал кислородную маску.

– Ожила куколка, коллеги. Чтоб тебя, Миллер, с твоим «давайте еще разок»!

Я вбирал в себя огромные глотки воздуха и все никак не мог надышаться. В мгновение ока к чертовому сынку Камерона присоединились два других мужчины. Все они были того же возраста, что и доктор Константин.

Свежее поколение ублюдков.

– Откуда мне было знать, что он такой хилый?! – гневно вопрошал мужчина, которого, как я теперь понимал, Бланшард называл Миллером. – Мы даже еще не кололи его, а он уже отлетел.

– Скажи спасибо своему дружку Грэму, – сетовал еще один незнакомый мне молодой человек в белом халате. – Неизвестно, чем он его отпаивал, и теперь организм реагирует так.

– Вернитесь к тому, чем должны заниматься! – непривычно жестко скомандовал им Бланшард. – Ваше нытье непродуктивно.

Я находился в помещении, похожем на медкабинет. Только вот голубая плитка на стенах была загажена чем-то желтым. Надо мной висела огромная круглая лампа с множеством софитов. А кресло, к которому были прикованы мои конечности, было похоже на стоматологическое. Но с маленьким нюансом – из него отовсюду торчали кожаные ремни.

Больше всего интереса представлял собой большой экран, растянутый передо мной от потолка до пола. На нем транслировалась видеозапись, очень похожая на ту, что мы когда-то видели с Тиной в доме Камерона.

– Боузи, мы ведь хотим тебе помочь, – перебил мои размышления Бланшард. Он опустился рядом на крутящийся табурет. – Как только мы закончим, твоя голова будет пуста и свобо-о-о-о-о-одна!

– Не держи меня за идиота, – хрипло выдавил я. – Я видел, что твой отец сделал с другими детьми.

– Ну-у-у, Боузи. – Робби покачал головой. – С того момента прошло уже слишком много времени. Медицина давно ушла вперед.

– А вы – назад, со своей электрошоковой терапией. Как вы вообще можете называть себя врачами?

Миллер и еще один доктор рассмеялись где-то позади меня.

– А мы не просто врачи, – хохотал Бланшард. – Мы маркетологи.

Я не знал, что делаю, но старался тянуть время, используя то, что никто из присутствующих не знал о моей крайней осведомленности об их деятельности.

– Маркетологи?.. – поморщился я. – И что вы рекламируете? Свое чудодейственное средство?

Смех Робби теперь был похож на истерический. Он правда думал, что открывает для меня Америку.

– Никакого чудодейственного средства нет, болван! Мы продаем давно изобретенный и вполне себе известный психоделик! Все это – одно большое надувательство! Как и двести лет назад!

– Даже для заказчика? – в конец осмелев, спросил я.

– Для него – в первую очередь, Боузи! Для этого и нужны демонстрации. Мы проводим такую тщательную выборку психов с подтвержденными трудностями для того, чтобы эффект на них был наглядным. Но говорим, что это – самые обычные люди!

– Но… Как же вы будете поступать, если заказчик все-таки купит ваше средство? Оно же покупается для обычных людей…

Где-то на заднем плане хихикал Миллер:

– Кто, по-твоему, будет вводить это средство? Они сами, что ли?

Бланшард покачал головой, всем видом демонстрируя мне, что я законченный идиот.

– Под психоделиком мы можем внушить любому человеку что угодно, вновь используя ток и гипноз. Просто заказчику знать об этом необязательно. Он хочет магического эффекта возрождения? Он его получит.

Как смело они делились со мной тем, что продают воздух. Наверняка мои дни в их понимании были сочтены, но отчего-то я не боялся смерти после того, как увиделся с детьми. Лишь одно переживание меня мучало.

– Где Иви?

– О, Иви уже везет сюда твой ненаглядный Константин Грэм. – Робби будто пытался очаровать меня своей отвратительной белозубой улыбкой. – Мы такие сентиментальные, что хотим устроить вам встречу. И отправить в совместное путешествие.

– Кончай болтать, Бланшард! – брезгливо кинул моему собеседнику Миллер. – Язык у тебя порой как помело, честное слово. Ты так с каждой крысой беседы вести будешь перед опытом?

– Ну что ты разбушевался. – Бланшард поднялся с места. – Эта крыска слишком интересная. Отчего бы и не поговорить?

Свет операционной лампы вновь погас. Анимация на экране задвигалась.

– А теперь, Боузи, – уже не так чинно обратился ко мне Робби. Теперь он скорее приказывал. – Внимательно смотри на экран. Смотри до тех пор, пока картинка перед твоими глазами не изменится…

Я хотел отвернуться от изображения, но почувствовал, как кто-то из мужчин позади затянул на мне еще один ремень. Теперь – на шее.

– Ты наблюдаешь движение… – распевал Бланшард. – Смотришь в самый центр, и твое сознание расслабляется…

– Я ничего вам не скажу.

– А мне и не нужно ничего говорить, – расслабленно отвечал Робби. – Это совсем необязательно. Мне нужно, чтобы ты оказался там. Стоит тебе попасть туда, куда нужно, говорить будет Реймонд Бодрийяр, а не ты сам.

Мое дыхание против воли начинало замедляться.

– Ты можешь почувствовать, как твои руки уже не принадлежат тебе… И ноги… Ты их не чувствуешь. Ощущаешь лишь то, что они когда-то были на этом месте, но теперь – совсем не твои. Сосредоточься на своем дыхании. Найди то место, в котором собирается воздух. Почувствуй это место.

Тело становилось ватным. Я пытался сопротивляться, но обилие влитых в меня анестетиков, ремни, голос Бланшарда и эта жуткая, зацикленная картинка… Они уносили меня куда-то далеко, оставляя мое нынешнее «я» в качестве безмолвного свидетеля, который был не способен ничего решать.

Я мог лишь наблюдать за происходящим.

– Реймонд… – чуть позже вновь заговорил Робби. – Здравствуй, Реймонд.

К моему счастью, малыш не откликался.

– Реймонд, расскажи нам, пожалуйста, последнее, что ты помнишь.

– Мой дядя скоро придет!

Я слышал свой голос со стороны, но не верил в то, что сам сказал это. Губы подчинялись бессознательному.

– Дядя скоро спасет меня! – кричал мальчик.

– Конечно же, дядя придет. Расскажи мне, пожалуйста, о своем дяде.

– Он очень смелый, высокий и красивый. Он лучше вас всех! Просто сейчас он болеет. Иначе бы был тут!

Надежда Рея на наше общее спасение разбивала мне сердце. Как я мог донести до него, что его любимый дядюшка теперь оставил нас, как когда-то давно, и был не в силах помочь? Хотя на этот раз он знал! Знал и видел, где заперт его племянник.

– Безусловно, Реймонд, – кажется, Бланшард ликовал. – А чем болен твой дядя?

– Я не знаю… – младший Бодрийяр звучал расстроенно. – Он просто ходит по ночам, и мне приходится от него прятаться.

– Ты боишься, что дядя тебе навредит? Или уже навредил, Реймонд?

– Я не знаю…

– Реймонд, расскажи мне о том, как ты умер. Ты же помнишь, как ты умер?

– Я не умер! – малыш заплакал.

Что же делал этот урод?! Неужели собирался убедить племянника Германа в том, что его обожаемый дядюшка виновен в его смерти? Или он хотел вновь поместить его в этот чертов лифт, хоть и в подсознании?!

Его давно не было в живых. И тем не менее Рей был лишь ребенком!

Таким же несчастным и слабым ребенком, как Самсон, Ада, Тиг, Тина! Как они все.

– Конечно же, умер, Реймонд, – улыбнулся Бланшард. – Иначе бы мы с тобой сейчас не разговаривали.

Сеанс погружения прервал стук в операционные дверей. Не дожидаясь ответа, в комнату влетели два неопознанных лысых амбала. Скорее всего, именно их я, будучи под влиянием снотворного, анестетика или бог весть чего еще, принял за Вуйчичей.

– Вам что, мало платят за услуги ЧОП?![85], – разорался Робби. – Какого черта вы врываетесь в процедурную вот так и мешаете моей работе! Миллер, скажи своему отцу, к чертям их уволить!

– Да там этот прорвался! – тяжело дыша, сетовал один из бугаев. – Ты сказал пускать только с девчонкой. Девчонки нет! Он зашел и побежал. Мы следом – думали, он тут.

– Думали они! – выл белугой Бланшард. – Вон отсюда! Бесполезные свиньи!

– Добрый вечер, коллеги. Мое присутствие не стоит таких криков.

Ох, этот голос точно был настоящим!

Прикладывая недюжинные усилия, я попытался внушить Реймонду мысль, что тот просто обязан повернуть голову в сторону выхода.

И мальчик подчинился.

В дверях, словно оживший призрак, стоял доктор Константин.

Увы, читатель, это наш с тобой финал.

От автора