Вася кивнул. Не понимал, почему не спросил про хинин. Хотя почему не понимал? Понимал! Не хотел перед Тамарой представляться больным, хворым.
— Хорошо, — Тамара встала из-за стола.
Мужчины тоже тут же вскочили. Стоя наблюдали за последними приготовлениями девушки перед выходом.
— Всё, пошла! — улыбнувшись сказала Тамара, глядя на выстроившуюся гвардию. Потом серьёзно посмотрела на Бахадура. — Не шалите только!
Бахадур только крякнул, изобразив глазами взгляд кота из «Шрэка». Тамара не повелась.
— Убью! — предупредила алжирца и только после этого вышла из комнаты.
Мужчины сели обратно.
— О чём это она? — не удержался Вася.
Бахадур в ответ лишь улыбнулся, зажмурившись.
Выйдя из дома, Тамара оказалась на распутье. Решала, куда направиться первым делом. Выбор был непростой. Или сразу идти к Ануш Тамамшевой, через знаменитого мужа которой она надеялась, а, вообще-то, была уверена, сможет решить вопрос с домом. Или к Мнацакану и Араму Папоевым с тем, чтобы обновить и пополнить гардероб новыми платьями и туфлями. В «неравной» борьбе просто девушка победила девушку деловую. Направилась на армянский базар. Тут же успокоив себя оправданием, что не след к такой знатной даме являться ни свет, ни заря. Пусть сначала кофию откушает.
У Мнацакана управилась не то чтобы очень быстро, но и не задержалась. Арама попросила по уже снятым меркам изготовить новую обувь. В общем, отвела душу.
Известнейший купец 1-ой гильдии и предприниматель Гавриил Иванович Тамамшев жил в двух шагах от Эриванской площади, в большом доме. Под стать дому был и сад. К нему примыкал громадный пустырь, огороженный забором. Через 10 с хвостиком лет на этом пустыре Тамамшев с разрешения наместника Воронцова построит «караван-сарай с театром» — удивительный и опередивший на полтора столетия объект, в котором Мельпомену обручили с Гермесом. Вот к такому замечательному человеку она и собиралась обратиться с нижайшей просьбой.
Бывшую воспитанницу баронессы не забыли в семье Тамамшевых. Приняли её без промедления. Тамара угадала: Ануш и Гавриил как раз изволили попивать кофе. Начавшееся сразу щебетание дам прервал нетерпеливый хозяин дома.
— Жена все уши прожужжала рассказами о вас! — влез в разговор, с интересом разглядывая юную девушку.
— Прошу Вас, Гавриил Иванович, на «ты» и «Тамара»! Мне так удобнее, меньше краснеть буду!
— Ну, теперь понимаю, — рассмеялся Тамамшев, — как ты так быстро очаровала жену!
— Она уже пол-Тифлиса очаровала! — уже смеялась жена купца. — И то только потому, что в другой половине еще не была! Ты не поверишь, дорогая, я вот только два дня назад встречалась с Мананой Орбелиани. Так мы, не сговариваясь, вспомнили о тебе! Так она скучает по тебе! Обязательно навести её.
— Обязательно! — пообещала Тамара. — Прямо от вас к ней и пойду.
— Зачем же идти? — удивилась Ануш. — Поедем вместе. Хоть там сможем посплетничать! — тут она незаметно скосила глаза на мужа.
Тамамшев заметил «женский заговор», хмыкнул.
— Хорошо, хорошо! Оставлю вас одних, если хотите!
— Я бы попросила вас чуть задержаться и выслушать мою просьбу, — все-таки краснея, быстро проговорила Тамара.
— Да, слушаю! — улыбнулся Тамамшев. — Заприметили у Мнацакана хороший, заказанный для меня костюм для своего супруга? Хотите так же перехватить? Уверен, ваш муж в нем утонет!
Он похлопал себя по необъятному животу. Дружный хохот стал ему ответом. Долго еще после этого цокали и чуть ли не аплодировали удачной шутке купца.
— Слушаю, Тамара. Что нужно?
Тамара изложила свою просьбу о доме тире трактире тире гостинице. Реакция Ануш её удивила.
— Я знала! — вскрикнула она. — Чувствовала, что недаром ты так тянул с продажей этой гостиницы! Тамару ждал!
Тамара, ничего пока не понимавшая, в недоумении посмотрела на Гавриила Ивановича.
— Может быть, может быть! — усмехнулся купец.
— Расскажете? — спросила Тамара.
Тамамшев кивнул. Скоро изложил суть дела. Что лет семь назад выкупил у небезызвестного Матасси его гостиницу. Хотел попробовать себя в гостиничном бизнесе. Но дело не пошло.
— Передумали?
— Скорее, думаю… — ответил Тамамшев. — Просто много новых дел в Ставрополе.[1] И так разрываюсь… Поэтому и решил продавать.
— Понятно.
— Гостиница. Трактир… — Тамамшев задумался. — Это сложное и хлопотное дело. Не всякий мужчина справится. Хорошего повара, например, днем с огнем не сыщешь.
— У меня есть, — уверила Тамара. — Молодая девушка. Гречанка. Адония. Сейчас с мужем на родине в Одессе. Подбивают дела, собираются. Скоро приедут.
— Молодая девушка⁈ — даже Ануш удивилась.
— Уверяю вас, — Тамара улыбнулась, — месяца не пройдет, и весь Тифлис будет к ней ходить, чтобы отведать её баранину. Или рыбу, например. Вы будете первыми гостями, вне зависимости от того договоримся мы сейчас или нет.
— Ты посмотри на неё! — мягко улыбнувшись, Тамамшев позволил себе это восклицание, взглянув на жену.
— А что я тебе говорила: огонь, а не девушка! — Ануш гордилась своим чутьём.
— Ну, хорошо, девушка-огонь, — хмыкнул Тамамшев, — а каким капиталом ты располагаешь?
— Гавриил Иванович, — улыбнулась Тамара, — разве можно спрашивать женщину про деньги и возраст?
После пятисекундной паузы, чуть вытаращенных глаз и чуть отвисших челюстей чета Тамамшевых сложилась пополам в восхищенном смехе. Смеялись так громко, что прибежал взволнованный слуга, не понимая, что могло произойти. Гавриил никак не мог прервать смеха, что-либо произнести, поэтому лишь махнул рукой, отсылая слугу. Наконец, справились.
— Ай, молодец, девочка! — вытирая выступившие слезы, проговорил Тамамшев. — Ай, молодец! Как меня! Ух! Действительно — огонь! Договорились! — хлопнул ладонью по столу — Гостиница тут в паре шагов. Все равно поедете к Манане. Заодно посмотришь. Понравится, подойдет — она твоя! О цене не волнуйся! Я так давно не смеялся! За это — тебе большое спасибо и большая скидка!
— Спасибо! — Тамара чуть наклонила свою прелестную головку.
— И хочу, и прошу тебя, заходи к нам почаще! — попросил Тамамшев. — Все! Пойду! Дела. Дальше с Ануш.
Тамамшев встал, покинул дам. Ануш положила свою руку на руку Тамары.
— Спасибо, Тамара!
— За что, тетя Ануш?
— За то, что назвала меня тетей, — улыбнулась Ануш. — Так и зови впредь. Но больше — за мужа. Я уже не помню, когда он был таким веселым и так смеялся. Весь в заботах. С утра до утра. Сутками, годами. Никак не может остановиться.
— Таким, как Гавриил Иванович, я уверена, — улыбнулась Тамара, — нельзя останавливаться.
— Да, ты права. — усмехнулась Ануш. — По-другому жить не умеет. Остановится — умрёт!
Коста. Аул джуури в горах в районе Хосты, конец июля 1838 года.
Я покинул крепость Александрию в легком раздрае. Симборский меня сильно озадачил. Слишком мало информации он смог мне предоставить, хотя активно рассылал лазутчиков по окрестным аулам. Матросов и юнкера Филатова захапали себе убыхи из рода Чуа, проживавшие на реке Хъопс. После долгих обсуждений пришли к мысли, что речь шла о Хосте. Штурман Горюшкин затерялся в аулах джигетов, разделенных на пять княжеских главных родов. В какой из них попал моряк с несчастливой фамилией — непонятно. Зато с Аполлинарием Зариным все было ясно. Его утащили высоко в горы на границу земель убыхов и абадзехов. И оттуда уже поступило предложение о его выкупе, которое принять было невозможно. Жадные горцы требовали ни много ни мало серебра по весу пленника. Хоть лейтенант корпулентностью не отличался и был довольно щуплым, но килограммов на 70 тянул. В общем, нужно было торговаться, чем и занимался комендант крепости Святого Духа на мысе Адлер. Что касается кавторанга Рофшора, то его судьба и местонахождение были неизвестны.
Классическая ситуация в духе двенадцати стульев и Остапа Бендера. Конечно, кощунственно сравнивать предметы мебели и человеческие жизни, но аналогия напрашивалась сама собой. Один сгинувший невесть где Рошфор — и 11 моряков с «Месемврии». Выбор очевиден.
В его пользу говорило и то, что все действия по освобождению членов экипажа корвета нужно было осуществлять в районе, где проживал мой кунак Курчок-Али. По странному стечению обстоятельств «Месемврия» погибла примерно там же, где выбросило на берег «Блиду» — корабль, на котором тенью капитана был Бахадур. Именно с этого места начался наш со Спенсером славный забег, завершившийся в имении Хоттабыча — погибшего отца моего друга. Значит, едем на юг!
Но прежде — шоппинг! Не местная сувенирка и не очередной кабан. Продукты для отряда. Самое то здесь закупиться, коль скоро сюда со всех окрестностей натащили всякого. Я подозвал своих бодигардов и временно превратил их в заготовителей, отсыпав серебра. Порох я так и не купил, и денежки у меня водились.
— Пусть тащат все к отряду! — распорядился. — Не хватало нам в грузчиков превратиться.
Вскоре тонкий ручеек торговцев весело потек в сторону лесистого склона, где разместились мои люди. Заблеяли овцы, закудахтала птица в клетках, замычали волы, волочившие прочь от крепости арбы с мешками кукурузной муки. Солдаты-эриванцы посматривали на меня неодобрительно. Как на лишившего их зрелища восточного базара и превратившего его в подобие толкучки на привокзальной площади.
Меня подергал за рукав печальный продавец фруктов, которые мне и даром были не нужны.
— Уважаемый урум, имеет желание приобрести по хорошей цене много отличных продуктов.
Это был не вопрос, а утверждение. Я моментально понял: на ловца и зверь бежит!
— Еврей? — на всякий случай, уточнил.
— Джуури или гхивр. Кумыки ругательно звали нас джугут, но нам не нравится, — с достоинством ответил торговец, наряд которого ничем не отличался от черкесского. Разве что оружия на него было навешано непривычно мало. Но кинжал присутствовал. — Можно доехать до нашего аула, и иметь там чудесный торг.
— В каком направлении аул?