Наряду с темой религиозного вероотступничества, Гассан-бея занимал вопрос сложных отношений с русскими. Он склонял их на все лады, хотя притворялся «мирным» черкесом.
«Мирным» он был по вполне прозаичной причине. Он вел обширную торговлю на побережье, имел торговую факторию в Соче, выгодно взаимодействовал с турецкими контрабандистами и армянскими купцами из Закубанья. Он знал все ходы и тайные тропы на север и на юг, имел много дел с карачаевцами, о которых отзывался с большой любовью. Ссориться с русскими ему было себе дороже: не плюй в колодец — пригодится воды напиться. Но не ругать было нельзя: люди бы не поняли.
Ругался он не только по привычке и из вежливости перед гостями. С одной стороны, русская блокада побережья его озолотила. Имея под контролем несколько удобных бухт в Адлере, он имел постоянный рынок сбыта черкесских товаров туркам и наоборот. С другой стороны, его дом — вернее, огромная кунацкая — был постоянно набит приезжавшими воевать с русскими в Гаграх. От этого притока гостей он терпел разорение, но ничего с этим поделать не мог. Традиция есть традиция!
Абдурахман вытащил нас из-под крепости. Это он со своими людьми преследовал нас. Не для того, чтобы захватить, а для того, чтобы спасти. Увы, так иногда случается: человек видит зло там, где его ждет добро.
Наивные, мы думали, что пробирались незаметно. Но нас «срисовали» тайные «секреты» еще на подходе к крепости. Гассан-бей с отрядом преданных дворян-убыхов отправился на наши поиски. С помощью своих лазутчиков он вычислил англичанина в нашей маленькой группе. И горел желанием с ним познакомиться.
На это у него было две причины, о которых он нам с удовольствием поведал: политика и вопросы здоровья.
Мы сидели в гостевом домике на подушках, сложив ноги по-турецки. Я уже к этому давно привык, но первое время было трудно. Ноги затекали, и лишь фырканье соседей «не веди себя, как женщина» вынуждало меня терпеть. Мы курили чубуки, пили кофе и слушали хозяина. Его стоило послушать — уж больно интересные вещи он рассказывал!
— Нам нужно податься под руку английского короля! Существует мнение, что лучший выбор для нас — вернуться к старым временам, когда султан платил золотом, чтобы мы называли себя его вассалами. К чему все это привело, всем известно. Но надежда у глупцов осталась. Как они любят держаться за старое, отказываясь понимать, что мир изменился! Но торговцы — другие. Мы чувствуем эти изменения гораздо острее остальных. Мы не машем кинжалами и не палим в воздух из ружей. Мы деньги считаем, и, поверьте, это не менее опасно, чем быть абреком. Оглянитесь, мой дом — как крепость. Я пережил не одно покушение. Мне нужны — всем нам нужны — надежные союзники. Уважаемый хакким, вам непременно нужно донести эту мысль до Лондона! В торговых делах нет лучше партнера, чем англичанин!
— Я бы сделал это с превеликим удовольствием, но сперва мне следовало добраться хотя бы до Трабезонда! Можно ли рассчитывать на попутный корабль?
— Боюсь, я вас огорчу. Погода на море испортилась бесповоротно. Быть может, наступит прояснение, и какой-нибудь сорвиголова решится прорваться в нашу бухту. Но я бы на это не рассчитывал. Увы, лучший торговый корабль контрабандистов безвозвратно потерян, а его капитан Абдель и члены экипажа безжалостно уничтожены.
— Отчего случилось нападение? Мне казалось, что турецких купцов охраняют законы гостеприимства на побережье.
Спенсер полностью восстановился. Он вернул себе как прежний уверенно-холодный вид, так и бумаги, спрятанные на горе. Ныне он снова был главой нашей экспедиции, принимавшим решение. Я не возражал, меня все устраивало. Снова работал переводчиком: Гассан-бей прекрасно говорил на турецком.
— О, с «Блидой» вышла грустная история. Все началось еще весной. К югу от Гагр буря пригнала к берегу корабль с натухайцами, совершавшими хадж и возвращавшимися домой. Местные, не разобравшись, напали на них. Кого убили, кого ранили, прежде чем мне удалось их остановить. Корабль разграбили, и по побережью поползли слухи, что таким путем можно обогатиться.
Абдурахман прервался. Внимательно оглядел собравшихся гостей, определяя, может ли он без опасений продолжить свой рассказ. Народу собралось прилично — все стены были увешаны снятым оружием. Даже один старик-турок в чалме занимал почетное место.
Убедившись, что никто из гостей не проявил недовольства и опасности нет, продолжил:
— В июле был сильный шторм, и в бухте укрылся русский военный бриг.
— Я помню этот шторм, — подтвердил правдивость рассказа Спенсер, избегая подробностей. — Я был тогда в море.
— Наши сбежались на берег в надежде, что бриг волнами снесет на берег. Но он хорошо встал на якоря. Тогда один удалец доплыл до него по бушующему морю и перерезал канаты. Бриг выбросило на пляж. Мы атаковали. Всех перебили, кроме тех, кого захватили в плен. Нам досталась богатейшая добыча, включая ружья и пушки. Наш вождь Берзег был очень доволен.
Я вспомнил, как мичман на «Петре Великом» услышал выстрел пушки, означавший сигнал бедствия. Бедные моряки!
— Уважаемый Гассан-бей! Какая связь межу военным бригом и мирным контрабандистом?
— Самая прямая. Алчность! Именно она сподвигла отряд медовеевцев напасть на Абделя. Они возвращались к себе в горы, в Ачипсоу, и застали финал боя в море. Когда русские загнали бригантину на пляж в Соче, эти выродки с Красной поляны решили напасть. Потерпев неудачу под Гаграми, они вознаградили себя богатой добычей с «торговца». Много женщин захватили, четыре медные пушки и так — по мелочи.
— Можно ли рассчитывать выкупить свои вещи? У нас на корабле осталась теплая одежда.
— Я поспрашиваю, но ничего не обещаю. С медовеевцами трудно иметь дело. Сидят себе в горах и плюют на всех. Могут напасть на любого. А могут приютить. Странные люди!
— Если путь по морю закрыт, как же мне пробраться обратно в Турцию? Двигаться вдоль побережья, как я понимаю, крайне небезопасно. Придётся обходить русские гарнизоны и патрули гурийских милиционеров.
— Решение простое. Вам нужно пробраться в Имеретию через Карачай и Сванетию. Прогуляетесь вдоль подножия Эльбруса! Посмотрите Куманские Железные ворота. А уж в Грузии без проблем найдете себе проводника из армян-коробейников. Они шастают через границу круглый год. Ее никто не охраняет. Опасности нет. Русские не рискуют трогать путешественников, чтобы не возбудить страсти у картвели. Народ там горячий. Любые препоны встречают в кинжалы!
— Как мы доберемся до перевалов? — вмешался я, куда лучше Спенсера понимая предстоящие трудности. — Как известно, дороги в Сванетию закрыты девять месяцев в году!
— Отважный урум, который не боится русских ядер! Тебе известны дороги Кавказа! Хорошего вы, уважаемый хакким, спутника нашли! — старик важно кивнул и объяснил мне. — По «турецкой тропе»[2] можно пробиться в Нижнюю Сванетию и в октябре. Главное: на леднике на перевале держитесь левее — справа скальные осыпи. Бояться не надо. Я дам проводника. Через несколько дней от меня поедет группа дворян встречать карачаевскую княжну. Она едет к моему сыну! Будет свадьба! И вы были бы на ней желанными гостями. Но вам надо торопиться. Как правильно сказал урум, дороги скоро закроют снега!
— Чем отплатить вам за добро, дорогой Гассан-бей? — спросил Эдмонд.
— Ваша слава лекаря бежит впереди вас, уважаемый хакким! У моей жены болит колено. Был бы признателен, если вы его вылечите!
— Мне прежде нужно его осмотреть.
— Это исключено!
— Как же я смогу поставить диагноз и назначить лечение? — пораженно воскликнул Эдмонд.
— Еу! — вскричал Абдурахман, выражая этим возгласом осуждение. — Мы не какие-то натухайцы, у которых девушки садятся на колени гостям! Мои жены не откроют лица гостю! Тем более — тело!
Старик вскочил на ноги и убежал во двор. Походил, нервно теребя пояс на зеленой черкеске, подумал, успокоился. Вернулся с готовым решением.
— Сделаем так! Накроем жену ширмами и тканью. Голое колено посмотришь — более ничего! Даже не мечтай!
Мы со Спенсером чуть не прыснули! Велика награда — посмотреть на колено старухи! С трудом удержавшись, Эдмонд согласился и уверил хозяина, что все его мечты сосредоточены исключительно в медицинской сфере. Но старик все не мог успокоиться и смотрел с подозрением на ученого-хаккима.
Через пару часов нас позвали в главный дом. Он больше напоминал блокгауз времен покорения Дикого Запада. Маленькие окошки служили скорее амбразурами, чем для освещения. На второй этаж нас не пустили. Врачебный осмотр состоялся на первом.
Хозяйку из гарема под руки спустили служанки. Все были с прикрытыми лицами. Усадили. Долго возились с ширмами и покрывалами. Гассан-бей важно командовал и всех задергал, пока не дал разрешение на осмотр.
Спенсеру не разрешили трогать колено, только смотреть. Он возражать не стал. Выдал какую-то мазь. Мне по секрету сказал:
— Не думаю, что поможет. По-моему, у нее артрит. Но сила внушения может победить любую болезнь. В любом случае, если ей станет хуже, мы уже будем далеко отсюда!
Чертов шарлатан! Впрочем, какой у него выбор? По крайней мере, мы заслужили признательность хозяина. Он был на седьмом небе. Бесплатное медицинское обслуживание! Халява! Торговцы — они такие жмоты!
Поторопился я с осуждением. К вечеру от хозяйки нам доставили расшитые вручную новые черкески и все, к ним полагающееся. Особенно обрадовался ноговицам, искусно обшитым серебряным галуном, и красным сафьяновым чувякам. Старые я уже подвязывал бечевкой и походил на стамбульского оборванца.
Чувяки были на один-два размера меньше. Размочил их в воде, смазал мылом изнутри и натянул как перчатку. Улегся в них спать. Наутро они приняли нужную форму, и я передал обувь на женскую половину, чтобы подшили подошву. Чувяки были готовы.
Спенсер проделал ту же процедуру и решил отдариться, чтобы не остаться в долгу. Передал Гассан-бею для его жен золотые монеты, которые черкешенки любят нашивать на свои наряды или вешать на шею. У Спенсера сохранился небольшой запас в его саквояже.