— Шалва, дорогой! Тут друзья хотят порыбачить. Я перекрою на двадцать минут?
— Каха, дорогой, конечно! О чём речь! Скажи, чтобы и на мою долю рыбы взяли!
— Обижаешь, Шалва! Лично тебе занесу!
— Вах! Спасибо!
— Тебе спасибо!
Через десять минут вода ушла, обнажив дно и барахтающихся рыбин. Эту картину я запомнил на всю жизнь. Ночь. Но видно хорошо, из-за мощных фонарей плотины. Дно, усеянное такими же белыми камнями и песком. Рыбы. И куча мужиков в семейных трусах! Бегают с радостными криками. Подбирают обессиленную рыбу, швыряют на берег… Великолепный кадр для блестящего грузинского кино!
…Поскакали. Сомнения продолжали беспокоить.
Один вариант я не учёл. Кинша!
Тут сам виноват. Не надо было спрашивать её про дорогу на Вани. Считай, подставил. Нельзя от неё требовать стойкости. Хорошо, что из слуг, язык не поворачивается назвать их рабами, никого рядом не было. И подслушать не могли. О Вани знает только она.
И опять встаёт один из извечных вопросов мятущейся, мать её, русской интеллигенции: что делать?
Терпеть не мог Чернышевского. Единственная тройка по литературе за всё время учёбы в школе. Был любимцем у учительницы. (Светлая память, Лидия Васильевна! Спасибо за всё!). Вызвала, а я честно ответил, что читать это дерьмо не буду. Крякнула, но двойку рука не поднялась поставить. Что-то еще промямлил про очередной сон этой идиотки — Веры Павловны, спасая ситуацию…
Так, и что делать? Куды податься несчастным странникам? Как снискать хлеб насущный? «Нужно мыслить», — предложил бы сын турецкоподданного!
Что я еще знаю про эти места? Ничего, кроме родной деревни родителей. Цалка. Там греки уже лет шесть как проживают. Туда? Точно не вариант. Во-первых, могу создать проблемы пращурам. Во-вторых, жизнь их на благословенной грузинской земле — не сахар. Как мне рассказывали старики, деревня почти полвека обитала в землянках и земляных норах, не имея даже собственной церкви. И кроме репы ничего не росло. А до картошки, которая прославила село и считалась в Грузии моей прошлой жизни чуть ли не лучшей — еще век.
Куда же деваться? Выходит, что некуда. Выходит, что я положусь на авось? Нет! Тут не авось! Тут удивительная женщина! Еще одна, вызвавшая такой восторг у меня. Но, в отличие от Малики, восторг целомудренный. Кинша не сдаст! А пытать её, конечно, не будут. А на Никола она, когда русские уйдут не солоно хлебавши, цыкнет! Шайтана он, быть может, и обманет, но не собственную жену! Может и по голове его дурной настучать! И Никол тут же — лапки кверху! Он её боготворит!
«Еще поэтому все тебе прощаю, армянин Никола! Это я уже говорил! И, кроме того, если я сейчас еще раз дёрну Спенсера остановкой и сменой маршрута, то он не удержится, и настучит уже мне по башке!»
Я улыбнулся. Забавное существо человек. Ситуация на грани. Есть много доводов за и против. И самый ничтожный из них — как бы лишний раз не побеспокоить друга — явился решающим в выборе. Хотя, всего лишь — оправдание. Я ответственен за решение и выбор. Мне и отвечать. Так что, едем в Вани!
Посмотрел на Спенсера.
— Эдмонд?
— Почему ты меня привязал к лошади? — говорил с одышкой.
— Не нужно было?
Странный вопрос! Если бы я не придерживал его, мог бы и свалиться, так его, бедного, мотало в седле. Спенсер вздохнул. Понимал, что сейчас меня не обманет. Храбриться не имело смысла. Был плох. Очень слаб. Еле держался.
— Куда мы, Коста?
— Помнишь нашу экскурсию в грузинский дворик в Стамбуле?
Заходил так издалека, надеясь, что приятные воспоминания сейчас хоть как-то его поддержат, впрыснут в кровь дозу положительных эмоций, выгадают несколько минут, удерживая его сознание. Несколько минут! Мне теперь каждая секунда была дорога!
Я не ошибся. Спенсер расплылся в улыбке.
— Как же можно забыть такое⁈ Шутишь?
— Да! Такое не забудешь! Ты бы видел своё лицо, когда тебе подносили рог!
Смеясь, я объехал Эдмонда с левой стороны. Перехватил поводья своей лошади больной левой рукой, правой стал удерживать Эдмонда за его руку. Я понимал, рано или поздно, Спенсер впадёт в забытье. По щелчку! Как тогда на празднике, который мы сейчас вспоминали. Тот щелчок я тоже ждал. Но упустил. И Эдмонд из пьяного состояния перешел в невменяемое. Но, в отличие от того дня, повторного щелчка и его чудесного и так меня удивившего возвращения в нормальное состояние сегодня ждать не стоило. Не будет. Да, англосаксы умеют собраться и за мгновение «восстать» из пьяных! Не спорю! Снимаю шляпу! Но из такого состояния это никому не под силу.
Спенсер захохотал.
— Да, да, да! Представляю!
Заметил мои действия. Кинул взгляд на мою руку, теперь крепко удерживающую его.
— Всё так плохо? — усмехнулся. Даже в лунном свете был виден лихорадочный блеск его глаз.
— Бывало и хуже, друг! Ничего! Справимся!
— А ты помнишь своё лицо, когда я произносил тост?
— Грешен! Грешен! — я тоже рассмеялся.
— Признайся, ты был уверен, что я сейчас начну читать какой-нибудь сонет Шекспира, полагаясь на то, что ты за меня скажешь все необходимые слова!
— Не сонет! Конечно же, я ждал «Быть или не быть…»!
— О, да! Тогда это было более уместно! Согласен!
— «Потому что теперь я обязательно должен посетить Грузию! Я должен увидеть ту благословенную землю, которая являет миру таких прекрасных людей, как вы!» — я с максимальным гротеском изобразил Спенсера, вспомнив его тост.
— Коста, Коста! — Эдмонд опять рассмеялся.
— Вот и посетил! Не жалеешь теперь?
— Нет!
— Даже сейчас?
— Ты же знаешь моё главное качество?
— Тщеславие? Гордыня? Желание простереть английскую руку над Кавказом, над всем миром?
— Тщеславие, конечно! Люди в большинстве своём — страшные эгоисты. Нет! Я люблю Англию! Мне нравится её мощь! Я хочу, чтобы её влияние… — Эдмонд не стал продолжать, понимая, что и все так ясно. — Но, по большому счёту, это еще и оправдание моего тщеславия. Чего страстно хочет подавляющее большинство людей, в особенности, мужчин?
— Быть в чём-то первыми! — не раздумывая ответил я.
— Ну, конечно! Конечно! — Спенсер усмехнулся. — Я такой же, как все. Хотел быть первым. Поэтому — не жалею.
Я кивнул. Согласился не из вежливости. Сам так думал. И про мощь империи, и про первенство. Мне всегда нравилась империя под названием СССР. И, хотя я понимал все её недочёты, горько сожалел, когда союз развалился. И всегда считал Германа Титова самым несчастным человеком на Земле. Из-за намертво приклеившегося к нему звания «Космонавт №2»!
— Так, причем тут грузинский дворик? Ты так и не ответил.
— Ты же помнишь Георгия?
— Которого толкнул?
— И ждал, что он сейчас тебе врежет! — я улыбнулся.
— Ждал, ждал! Помню! И что?
— Здесь неподалёку, за две ночи доберемся, живёт его брат. Георгий уверял, что, если мы заедем, передадим от него привет, нас примут должным образом!
— Ну, в этом можно не сомневаться!
— Да! В чём в чём, а в радушии грузин сомневаться нельзя!
— Это хорошо! — Спенсер печально улыбнулся.
Помолчали.
— Коста!
— Да, Эдмонд.
— Я посплю?
— Конечно, друг мой, поспи.
Я подогнал своего коня впритык к лошади Эдмонда.
Наверное, вряд ли это можно было назвать сном. Скорее всего, Спенсер просто был на грани потери сознания.
— Спи, друг! Не волнуйся. Я довезу тебя. Мы выживем!
У Эдмонда хватило сил улыбкой поблагодарить меня. Потом он закрыл глаза. Головой привалился к лошадиной шее. Отключился.
А я успокоился. Несмотря на всю аховость ситуации. Конечно, немного удивился своей реакции. В прошлой жизни обязательно запаниковал бы. Сердце бы выскакивало из груди. А сейчас — нет.
А чего паниковать?
Цель есть! 60 км с гаком0 — путь, конечно, неблизкий. Но у нас есть запасные лошади.
Еды и воды, целую твои руки, Кинша, у нас навалом!
А ещё: новые черкески, фетровые накидки, башлыки в вьюке! Роскошная папаха уже на голове! Друг в отключке и мне не помощник? Ну, так, подтяни штаны, выполни обещание. Довези его. Ты мужчина или кто?
Мне было весело! Охренеть, конечно!
«Не, не, не! Я вам так не сдамся! Нету у вас методов! Я не для того, столько пережил, чтобы сейчас лапки кверху!»
Рассмеялся, представив Никола, стоящего «хенде хох» перед Киншей.
«Как там водитель „Фердинанда“ сказал? „Дуралей ты, Шарапов. Такая девка, а ты… Пришлите рапорт… На твоём месте я бы ей сам отдавал рапорт. Ежедневно“. Да, кажется, так… Не поспоришь!»
Веселя и подбадривая себя, я от дороги не отвлекался. Тем более, не спускал глаз с Эдмонда. Он спал (потерял сознание?). Дышал тяжело. Но — дышал!
Сориентировался. Ага. Можно возвращаться на прямую дорогу. Точно на ДПС уже не нарвусь. Рассчитал точно. Вскоре копыта лошадей застучали по дороге. Теперь следующая цель — паром невдалеке от Вани.
«Скачем до утра. Потом остановка. Надеюсь, смогу Спенсера оживить на короткое время, чтобы спустить на землю. Плюс — поедим. Спим до сумерек. Потом без остановок до парома. Там будет видно. Хотелось бы верить, что разбойники по этой дороге не шныряют. А если даже и бузят? Зелим-бей я или погулять вышел? Разберусь с ними, на хер! И вся недолга! Вперёд».
…Мы скакали почти в кромешной тьме. Но, учитывая опыт лесного перехода с Махмудом, я доверился лошадям. Им виднее! Или, как меня учили взрослые дядьки на стройке (шабашил как-то одним летом), пусть лошади думают, у них головы большие!
Все отмеренные часы до рассвета Господь нас хранил! Лошади шли ровно. Спенсер спал, удерживаемый моей рукой. Никто не повстречался. Я оставался оптимистом. Не паниковал.
Но более всего меня обрадовало другое. Чего совсем не ждал. Не был готов. Наверное, сыграло свою роль два обстоятельства. Первое, что я доверился лошадям. Второе, что я внимательно следил за Спенсером и дорогой. Более ни на что другое не отвлекался. Поэтому не думал о том, как держусь на лошади, как скачу… Или, может, сработал вечный закон перехода количества в качество? Не знаю. Не знаю. Скорее всего, все вместе и сработало. Короче, в какой-то из р