Ничего не стал переделывать. Решил, что передам свое письмо Пацовскому, не меняя в нем ни слова. Операцию по ловле на живца корреспонденции из Стамбула никто не отменял.
… Генерал-майор решил лично проводить нас на корабль. Напутствовал меня так:
— Ночь не спал, весь изворочился, думая, чем тебе подсобить. Коли станешь с Хан-Гиреем думу думать, как Феденьку выручать, вспомните о Карамурзине! Этот старый ногайский лис обязан Торнау. После того, как он в 35-м проводником Федору Федоровичу стал, мой протеже сильно о нем хлопотал в Тифлисе. Добился, чтобы Розен выполнил обещанное. Вернули князю его аул под Прочным Окопом. Этот абрек умеет быть благодарным.
На Кавказе сочетание слов князь-абрек — вполне житейское дело. Сколько Россия-матушка своими собственными руками здесь врагов наплодила, не перечесть. Дурно гражданское управление в наместничестве. А далее еще дурнее станет. Эх, мало, слишком мало в России генералов, вроде Пацовского, счастливо сочетавших в себе призвание к воинской службе и талант администратора. А еще не стоит забывать о железной хватке Императора, удушавшей всякую разумную инициативу на корню!
— Ваше Превосходительство! В вас и вашей дражайшей супруге нашел я истинный клад! Мудрости вашей мне еще учиться и учиться. Спасибо за все! Не поминайте лихом!
— Уверен, что у тебя все получится! — дрожащим голосом ответил Пацовский. — Полюбился ты мне. Вижу, какими глазами ты на свою грузинку смотришь. Небось, весь в мыслях уже о детишках и тихом домике в тифлисских садах. Не время, брат, почивать на лаврах! Подумай серьезно о службе! Ежели русский штык-богатырь дополнить телескопом, вроде тебя, ничто и никто не остановит нас на Кавказе! Ну да, ладно! Ступай к своей княжне. Копытом же бьешь, как конь молодой!
Отчего бы мне и не бить копытом⁈ Сутки Тамару не видел, пока она в руках женской части гарнизона пребывала. И вот, пожалуйста, результат налицо! По песчаному пляжу к нам приближалась не грузинская царица, а вполне себе европейская дама под зонтиком. Под зонтиком, Карл!!! Впрочем, я был согласен на оба варианта!
Пристани как таковой не было. Небольшой земляной редут и склады внутри — вот и весь порт Бамборы. Огромные волны накатывали на отлогий песчаный берег. Матросы на руках занесли Тамару на гичку. Мы же с Бахадуром приняли морские ванны, пока в нее забирались.
Кони уже были на корабле. Их по очереди отправляли вплавь под присмотром нескольких добровольцев-абхазов. Эти смельчаки вызвались организовать погрузку лошадей на люгер. К моему удивлению, справились они без особого труда. Как и матросы Алексеева, которые хитрым краном выдергивали коней из воды и сгружали в открытый люк трюма.
Я, было, хотел их наградить серебряной полтиной. Но от меня все на корабле шарахались как от чумного. Плевать! Я ехал сражаться со своими страхами и жениться!
[1] Удивительные вещи хранили кавказские горы. Туда столетиями свозилось оружие от мастеров из Германии, Франции, Испании. Декабристу А. Е. Розену в полку подарили трость с тайным клинком эпохи крестоносцев.
[2] Оказией в те времена называли воинские конвои. В первую очередь, по Военно-Грузинской дороге. Фразу «присоединиться к оказии» следовало понимать, как «присоединиться к обозу под охраной выделенной команды».
Глава 21Медовая неделя
Ничего не объясняя, я поворотил коня не на дорогу к Тифлису, а на прибрежный песок — в сторону русско-турецкой границы. Мои спутники, не задавая вопросов, последовали за мной. Молча проехали с десяток километров.
— Что-то не так?
Голос Тамары чуть дрожал. Я обернулся. Она и Бахадур пристально смотрели на меня. В их взглядах смешались недоумение и настороженность. Их можно было понять. Оказавшись на берегу, готовые тронуться в путь, они были остановлены моим предупреждающим жестом. После этого я отъехал от них шагов на пять. Стал пристально осматривать берег. То, чего я так боялся и избегал, случилось. Я в Поти. Вернее, уже в десяти километрах от города. На полпути к форту Святого Николая. Если внимательно вглядеться вдаль, можно уже разглядеть его строения.
Конечно, окружающий пейзаж я не мог узнать. Через 160 с лишним лет, в тот момент, когда я здесь оказался и когда начались мои приключения, все здесь выглядело по-другому. В том старом-новом времени, еще в Салониках, я так подробно изучил все карты, что, казалось, мог с закрытыми глазами представить все окрестности. Так что существенного значения несоответствие нынешних видов тем, которые прочно сидели в голове, не имело.
Кроме того, я, наверное, мог по шагам, по метру выложить линию пути к месту, где ввязался в драку и получил камнем по голове. И я знал, что роковое место отсюда уже недалеко. И все же… И все же… Сидящий внутри страх не отпускал. Поэтому боялся тронуть коня. Нужно было немного времени, чтобы решиться.
Тамара и Бахадур подъехали ко мне.
— Что? Что? — Тома требовала ответа.
— Опасность? — просемафорил Бахадур.
Я выдавил улыбку.
— Все в порядке. Показалось. Поехали!
Я чуть придержал коня, чтобы Бахадур первым пересёк ту невидимую линию передо мной, которую сам боялся перейти. Как тот человек, перед которым пробежала черная кошка. Он стоит и ждёт кого-нибудь, кто, переступив через эту метку на дороге, возьмет на себя проклятие приметы. Или разворачивается и меняет курс. Развернуться я не мог. Еще не время ехать в противоположном направлении. Да и совсем напугал бы невесту и алжирца. Бахадур и Тамара пересекли эту линию. Ничего не произошло. Я выдохнул. На короткий миг можно было забыть о страхах. Скоро они вернутся. Семь километров и пешком-то пройти — дело плёвое. А уж на лошадях — тем более.
Мы ехали. Воистину, я превратился в шагомер. Цифирки в голове щёлкали беспрерывно, сообщая о неминуемом приближении к месту катастрофы. Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее стучало сердце. Конечно, старался не показать виду. Радовало, что Тамара и Бахадур не обращали на меня внимания. Болтали друг с другом.
Я не оговорился. Они, действительно, разговаривали. Как у них при этом получалось понимать друг друга — уму непостижимо. У меня было лишь одно объяснение. Бахадур с первой встречи с Тамарой пребывал от нее в таком восторге — практически, боготворил, — что просто по интонации её речи понимал суть разговора. Тамара, в свою очередь, обладая потрясающей интуицией, сходу считывала жесты алжирца. И уже сама часто жестикулировала, подтверждая то или иное понятие своей речи. Она явно обошла меня в плане «разговора» руками.
— Ты что-то скрываешь от меня.
Я чуть не свалился с коня, настолько неожиданно Тамара обратилась ко мне. И это был не вопрос. Это было утверждение.
«Нашел себе жену! — усмехнулся про себя. — Два Спенсера вместе взятых не сравняются с ней по части „рентгена“ черепной коробки и чтения мыслей. Незавидная у меня будет судьба теперь. О каких-либо интрижках на стороне можно забыть навсегда. Я уже не говорю об изменах. Ничего не пройдет мимо всевидящего ока царицы. Враз раскусит. А с её характером можно быть уверенным, что долго разговаривать не будет. Сразу отчекрыжит кочерыжку. Хотя, на хрен я буду нужен Тамаре без неё⁈»
— Что молчишь? Язык проглотил?
Бахадур рассмеялся.
«Сюр! Чистейший! Без примеси! Девушка говорит на грузинском, алжирец понимает, что она упомянула язык. И смеётся. Потому что трудно удержаться и не засмеяться, когда речь теперь идет о двух безъязыких мужиках, сопровождающих молодую красавицу!»
Я и сам не удержался. Хохотнул. Бросил взгляд на Бахадура. Тот не удержался. Открыл рот и пальцем потыкал. Сомнений не оставалось, он понял, о чем шла речь.
— Коста! — царица требовала ответа.
— Все в порядке, дорогая. Просто задумался. Не обращай внимания. Ты мне скажи, как вы друг друга так понимаете?
— Ничего сложного, — Тамара пожала плечами. — И не заговаривай мне зубы. Я же вижу, что ты сам не свой.
— Все никак не успокоюсь, когда вспоминаю про драку в ауле! — попытался отговориться.
Тамара пристально посмотрела. Я выдержал её взгляд. Не уверен, что она поверила. Но, вроде, версию приняла.
А счетчик в голове тем временем все быстрее и быстрее стремился обнулиться. Мы подъезжали к месту моего переноса. К моим личным «звёздным вратам». Я смотрел вперед. Тамара опять насторожилась. Заметила, как часто я задышал.
— Нам нужно остановиться! — неожиданно потребовала она.
— Что случилось? — я сглотнул слюну.
— Бахадура нужно перевязать! — усмехнулась она, заметив моё облегчение. — Вон хорошее место.
«Нет! Не два! Три Спенсера! Все видит. Мой страх. Причин только не понимает. И Бахадура не нужно перевязывать. Недавно это делала. Просто дает мне передышку. Спасибо, милая!»
Мы спешились в указанном царицей месте. Бахадур безропотно отдался в руки своего «лечащего врача». Я чуть пришел в себя.
— Пойду, искупаюсь! — сообщил им.
Решил про себя, что, если и суждено мне в скором времени покинуть этот мир, то уж буду покидать вымытым и чистым. И на тот свет или в своё время прибуду вымытым и чистым. Как-то так правильно, наверное.
Бахадур, как истинный южанин, не смог скрыть своего ужаса. Оторопело посмотрел сначала на меня. Я показал ему, что все норм. Тогда он обратился к Тамаре.
— Ничего. Пусть идёт. Ему сейчас холодная вода в самый раз. Может, придет в себя, наконец! — успокоила она любителя теплых морей.
… Я вышел к кромке морской воды. От Тамары и Бахадура меня скрывали большие камни. Разделся догола. Полез в воду. В другом состоянии наверняка бы заорал. Вода все-таки была еще холодноватой. Точно не для купания. Но сейчас не обращал на это внимания. В голове звучали вагнеровские трубы. Как я ни старался отогнать от себя мысли о чрезмерном пафосе в моем восприятии ситуации — не получалось. Я прощался с жизнью в этом времени. Совсем не зная, каким окажусь в своем. Трупом? Овощем? Или, все-таки, пронесёт, и я буду просто на больничной койке на пути к выздоровлению. А, может, уже и бегаю вовсю по Салоникам.