— Да ещё не особо, — признался я. — А что, уже всё готово?
— Ну, в самом разгаре работа, но, говорят, в неделю уложатся. Пойдём смотреть. Ильич, помоги сумки взять. О, вкусняшки принесли!
В сумках лежали щедро надаренные родней консервы-разносолы.
— Чигулимский давно здесь? — спросил батя.
— С неделю уже, почти сразу прилетел, как мы сюда присели. Недовольный… Не любит командировки, у него ж там семья, внуки, жена молодая.
Последнюю фразу Арсен сказал как-то особенно.
— Карась сухопутный, — пробормотал батя. — А что? Хорошо устроился — я в курсе, сколько ему с каждого нашего рейда трудочпсов начисляют. А нам — шиш. Мне после последней командировки за полгода даже ранг не повысили!
— Товарищ Чигулимский трижды получал медаль «отличник контрабандного флота», ее тогда только учредили, — вступился за нашего босса Арсен. — Он по молодости ходил в дальние рейды с такими монстрами, как Егор «Пëс» Литвиненко и Татьяна «Садовод» Якимлюк, в честь которой…
— Знаю я, какой корабль в честь него назвали, — пробормотал батя. — Ладно, много чести. Вон, лучше спроси, как у Гаги дела?
Мы погрузились в скрипучий лифт и поехали вниз.
— Все норм, — коротко ответил я.
— Там тебя, говорят, уже поженили там?
— Быстро, я смотрю, слухи распространяются, да? — я выразительно посмотрел на батю.
— Не, это роботы домашние Ильичу нашептали, Шон Рустемович не причём. Кстати, Шон Рустемович, а сам-то когда?
— Что «когда»? — батя заметно помрачнел. — По закону не положено, я развестись не могу. Матильда на связь со мной не выходит, только сыну письма шлёт раз в год.
— Так женись по законам афалинцев? — предложил Арсен. — Тебе паспорта не выдали ещё?
— Сейчас выдадут.
Створки лифта открылись, мы зашагали к отсеку. Уже были слышны инструменты, голоса, среди которых отчётливо выделялся голос Чигулимского.
— Так! Пёсьи дети! Ты куда это потащил, стальная бошка! Это к третьем шлюзу, а не ко второму!
Обошли здоровый припринтный бассейн, откуда робот-исполин вытаскивал свежие чугуниево-карбоновые конструкции, и приблизились к источнику шума. Товарищ замдиректора направления сидел на раскладном стульчике, а один из роботов-рабочих подносил ему огромную термокружку, в которой плескался не то кофе, не то какой-то хитрый узвар, который принято пить на Златоусте.
— А, явились, — он обернулся к вам. — На всё готовенькое пришли, да? А ничего, что я тут уже почти неделю околачиваюсь⁈ Ты капитан или кого?
— Виноваты, Ян Вонифатьевич, — потупил взгляд батя. — Так ведь ж… отпуск, да? Наверное, в отпуск нужно отдыхать?
— Да, отдыхать, — почесал подбородок Чигулимский, как будто эта информация явилась для него новостью. — Слышал о таком, да. И как, отдыхаете?
— Ну, не без этого, Ян Вонифатьевич, есть такое.
— Прекрасно. А чего тогда припёрлись?
— Так ведь… Вы вызвали? Документы, прочее. Ну и просто посмотреть.
— А, да, — Чигулимский полез в карман и выудил два странных прозрачных кулона в форме дельфина на цепочке. — Вот, возьмите. Это паспорта афалинцев такие, в них всё зашито. Имена у вас те же, фамилия — Эдельвейс-Дионеску.
— Бессарабские фамилии⁈ — удивился я.
— А что ты хотел? Меньше подозрений у проверяющих органов.
— Раньше же как-то без этого обходились? Без всех этих… перепродаж.
— Твой малой стал больно разговорчив, да? Я и так, Шон, терплю у вас семейный подряд, и то, что ты многоженец и юнг-новобранцев обрюхативаешь, в профсоюз не сообщаю!
— Так точно, товарищ начальник, — вздохнул батя. — Обрюхатил, виноват.
— Вообще — это распоряжение товарища Куратора про смену флага. Почему только вас, а «Садовода Якимлюка» не переобули — на то воля Центрального Компьютера партии, он план операции разработал. В общем, ознакомьтесь с легендой, а товарищи из спецназа подсобят с реализацией плана. Все, свободны. Да, можете сходить, посмотреть на боевых дроидов — пришли тут, восемь штук в трюм уложили, в шахты дефлюцинатные. Может, придумаете, как получше разместить, я вот не придумал.
— Ого! Спасибо, не ожидал. Тут такое дело, мы ещё челнок универсальный прикупили, — сказал батя. — Еще бы одну шлюзовую врезать. И стыковочные, сверху.
— Ах стыковочные! Шлюзовую. Ишь чего захотели! Ладно, сделаем. Габариты и модель сообщите.
— Сейчас, — батя залез в браслет.
Я ожидал бурю эмоций, но та легкость, с какой товарищ Чигулимский согласился внести изменения в проект, весьма удивляла. Но все подобные вопросы, на самом деле, после трехчасового перелета тревожили не так уж сильно.
— Арсен, — спросил я. — А гальюны в корабле отключены?
— Конечно! Там сейчас все водоснабжение переделывают.
— Ых, — вздохнул я и поперся в санузел базы.
Идти было долгих пару сотен метров, мимо пары аналогичных блоков. Об этом помещении стоит рассказать отдельно — я нигде не видел сортиры с таким высоким потолком и настолько гулкими стенами. Гулко капала вода, отдаваясь громким эхом, а вверху, в сорока метрах под потолком, как только я вошел, заметались тени — то ли птицы, то ли летучие мыши. Времени заходить в кабинку не было, и я встал у писуаров у стены.
Через секунду я услышал, как в одной из кабинок послышался звон смываемой воды, щелкнула дверь, и я вздрогнул, услышав знакомый голос.
— Не спешите, не спешите, я подожду.
— Эм, Ильдар Ильдарович⁈
Я обернулся. Товарищ Куратор отправился к проржавевшему умывальнику и как ни в чем ни бывало ополоснул руки. С одной стороны, я был несколько рад его видеть, потому как после анциферовского материка мы разминулись и добирались до родины разными путями. С другой — почувствовал себя максимально некомфортно.
— Может… подождете за дверью?
— Увы, я инкогнито. Мне бы не хотелось, чтобы другие члены экипажа знали о моем визите на базу.
— Хм. Хорошо.
Вскоре я присоединился к нему у умывальнику.
— В общем, вводные по операции вам известны, а то, что неизвестно — сообщат наши бойцы. У них, конечно, свое соревнование за погоны, но на вас, я полагаю, это не должно отразиться. Ну, и известные военные действия с переносом на поверхность планеты не исключены, так что спецназовцы будут не лишними. Неприятности могут доставить архисотрудники «Афалины» — в их иерархии об истинном предназначении передачи судна знает десяток человек. Для большинства — это просто жест доброй воли Челябинска по отношению к дружественной микронации.
— Ясно. Я слышал о какой-то массовке — что это?
— Пара семей полинезийцев, «говорящих с дельфинами». Половину грузового сейчас переделывают в апартаменты. По легенде они отправятся на поклонение разумной цивилизации дельфинов. В основном всё — проверенные товарищи, но есть и те, кто добавится в последний момент, и может быть непроверенным. К ним я попрошу вас проявить особое внимание. Также — мне грустно об этом напоминать, но я вынужден — среди членов экипажа может быть крот. Проявляйте бдительность. Мне понравилось, как вы проявили себя во время внештатных ситуаций в Анцифере, и… нас обоих связывает некоторая тайна…
Прозвучало это крайне двусмысленно, но я кивнул, вспомнив деревню, смуглянку-девицу и её мамашу.
— В общем, вы поняли. Если вы вычислите крота, то будете представлены к государственным наградам. Я вынужден идти. Удачи.
Он бодро зашагал в дальний конец туалета, гулко отдаваясь шагами, открыл кабинку, в которой тут же что-то засвистело, загудело. Я подбежал, распахнул дверцу и еле удержался — внизу зияла сквозная шахта лифта. А через секунду в туалет забежал батя, и всё произошедшее стало ещё больше напоминать встречу с призраком.
— Слышал, чо говорят? — сказал батя. — Теночтитлан-то уже в Бессарабии лютует, всего в двадцати нырках от нас три крейсера припёр. Не то в сговоре с ними, не то — наоборот. В общем, мы в самое пекло полетим. Так что вовремя я Шебаштьяна заделал, а то — мало ли что.
— Спасибо, батя, — кивнул я. — Успокоил!
Глава 11Проводы темпорального холодильника
Вторая неделя отпуска пролетела незаметно. Уже через восемь дней стройплощадка превратилась в место торжественной передачи судна от администрации Союза Национальных Автономий клану «Армии Афалины». В присутствии небольшой горстки репортёров, главным образом, наших, челябинских, и посла микронации — сухой девушки-модификантки с короткими волосами, окрашенными в розовый и синий цвета — произносились речи, благодарности, заверения в тёплых дружеских отношениях между народностями. Моё челнок гордо водрузили на нос, пристыковав к новенькой шлюзовой камере. Мы — я, батя, Арсен и Цсофика — стояли в сторонке, вместе с группой одетых в тканые балахоны смуглых ребят, которые разговаривали на странном языке. Одного из них, наиболее пожилого, нам уже представили — это был Кейпна Микала. Не то вождь, не то «король» какого-то племени, проживавшего ранее на крохотной станции на границе Челябинска, но недавно пришедшей в негодность. Мне показалось, что он один более-менее сносно умеет разговаривать на московском секторальном, остальные же то ли не знали язык вообще, то ли хорошо прикидывались.
Впрочем, вскоре я понял, что ошибаюсь — двое из мужиков сильно выделялись габаритами, а примерно к середине один из них подошёл ко мне с отцом, пожал руки и представился густым басом, растянувшись в улыбке.
— Хуан Игнасиевич. А это Веселин Игнасиевич, мой брат.
Я не сразу сообразил, что это те самые спецназовцы — по цвету кожи они весьма напоминали десяток других странно одетых людей.
Наконец, красная ленточка была перерезана, и мы зашли внутрь. Обогнав толпу, я рванул по привычному маршруту к каютам — и обнаружил новенькую лакированную гермодверь, впаянную поперёк коридора, прямо перед лестницей на «балкон». Разобравшись, как её открыть — достаточно было просто поднести браслет — я рванул к каютам. К счастью, мои апартаменты изменения практически не тронули — я заблаговременно собрал все вещи и укрыл полиэтиленом. Выудил гитару и проверил — все струны были целы, и она даже практически не потеряла строй.