— Ха! Ну ты и сказочник! Генпредседателя!
— Блин, ты бесячий, почитай новости годовой давности. Меня зовут Гагарин Шонович Куцевич!
— Ха! Во заливаешь! Тот самый Куцевич! Он же герой, его бы в жизни не отправили на каторгу, да ещё такую!
— Я сам вызвался! Меня хотели, блин, в пансионат престарелых ветеранов на трёхлетнюю отработку отправить! На курорт, блин! В жопу эти курорты! Я через полгода женюсь…
Я вытащил руку из рукава и погладил бумажную фотокарточку Дины, прилепленную на щиток. Почувствовал лёгкое возбуждение — мы виделись с ней всего неделю назад, в увольнении, и индикатор вероятности зачатия показал 95%.
— Осуждённый Гагарин Куцевич, ваш маршрут изменён. У вас ожидается свидание, двигайтесь по указанному маршруту в сектор 23-А. Там на утёсе стоянка — корабль вашего отца.
Батя! Я заметно оживился и зашагал быстрее — последние две недели он подозрительно долго не писал и не общался со мной, и я уже начал переживать, что случилось что-то страшное.
По дороге заглянул в браслет:
Возраст: 19 лет
Место рождения: пл. Челябинск, Экват-ый Аграрный Районный Союз, Микрорайон им.тов.Котельникова, 11567 квартал, общинное фермерское хозяйство Куцевичей-5
Должность по категориям МТП: Техник-дезинсектор 3 разряда
Категория войск: Штрафные наземные войска
Подразделение: 145 бригада, 12-й специальный отдельный штрафной полк дезинсекции и терраформирования, 8-е направление, третья дивизия, Экваториальный Военный Союз.
Членство в профсоюзе: Контрабандистов — действительный член (приостановлено), кандидат в члены профсоюза дезинсекторов.
Членство в партии: беспартийный.
Заработано трудочасов (всего за жизнь): 93960,5
Накоплено трудочасов: −5021,5 (исправительные работы)
Потребность во сне: высокая (10 часов бодрствования)
Потребность в еде: средняя (5 час после обеда)
Текущее поручение: отбывание наказания по делу 3436701 «Дезертирство, порча имущества, разглашение государственной тайны, неисполнение приказов, халатность, укрывательство военного преступника, военные преступления»
Через полчаса я свернул с тропы, попрощавшись с продолжавшим болтать о своих донжуанских подвигах напарником.
Под вечер я вышел за стену периметра сектора, прошёл ещё пару километров и вышел на побережье, на широкий утёс, возвышавшийся над океаном. Было жарко, но ветрено, я открыл щиток, чтобы лучше проветриться, и в отсутствие оптики на сразу разглядел «Молотова», припаркованного на краю скалы. Территория вокруг установленного корабля была кое-как обнесена заботливым дроном-надсмотрщиком колышками и колючей проволокой. Формально я обязался всё время находиться в на территории исправительного учреждения, но все прекрасно понимали, что никуда с континента в этих мехах-экзоскелетах не сбежать, поэтому придумали вот такую уловку.
Быстро скинув «доспехи», я побежал к кораблю. Арсен уже вынес столик, поставил на скале под большим раскладным зонтиком, разложил чаёк, сладости и сухпаёк — специально для меня.
— Где батя? — спросил я, обнявшись со старпомом.
— Да тут такое дело… сейчас всё расскажет он. Ты только сядь. Попал, в общем, наш папа.
— Что⁈ Он же неделю отсидел тоже, и сто тысяч трудочасов списали?
— Да не в этом смысле. Ты сядь, сядь. В общем… Помнишь, ты говорил про крота?
— Помню. Думали, что это товарищ Куратор, но товарищ Куратор, судя по всему, всё же…
— Да блин, конечно, это не он был. Чигулимский! Это он всё установил на борту! Ещё в Златоусте! Перед той миссией с чаем, представляешь.
— Ого! Вот это да! И что он теперь?
— Что-что. Пожизненное, Магнитогорск, строгач. С конфискацией всего нажитого. Там куча всего вскрылось, всякие транспорубежные концерны из империи были замешаны, Альянс, прочее. А на место его назначили, в общем-то, того, кто это всё дело вскрыл…
Арсен обернулся.
С трапа медленно спустилась худая, строгая женщина в синем пиджаке и красном галстуке. Её волосы слегка тронула седина, но на вид ей вряд ли можно было бы дать больше пятидесяти, хотя было уже почти шестьдесят. Сердце ужалило в груди хитрая птица, но я сдержался, не выдал слабости. Лишь прошептал сдавленным голосом.
— Ма…
— Да. Здравствуй. Я была на задании, сынок. В Империи. Так было надо, сынок. Да, знаю уже, что батя наш уже тут детей наделал. Разберёмся. Иди, обниму — только чтобы по ГОСТу.
Алексей СкоробогатовКосмофауна — 0. Зверь беглеца
Лето. Погоня
Егоров не до конца понимал, что за люди его преследуют. До того, как в яхту чуть не попала ракета с магнитной сетью, отставной гардемарин даже не задумывался о том, что кто-то может охотиться за ним в этих краях.
Что чувствует человек во время погони? Страх? Смятение? Или, может, азарт? В последнем сне, который Егоров видел перед погоней, он снова сражался — на этот раз на огромном судне в высокой закрытой галерее, бок о бок со странными парнями. Разной национальности и возраста, они походили, скорее, на гражданских или на ополченцев, но послушно выполняли его приказы. Противники — странные бойцы в переливающихся десантных костюмах незнакомой державы — выскакивали по одиночке или парами из пробитых дыр в дне корпуса. Одни с длинными руками и огромными пушками, сбивающими с ног, другие — мелкого роста, быстрые, неуловимые, с оружием ближнего боя, которых едва успевали снимать бойцы его отряда. Нападавших сопровождали мелкие боевые дроны, один из которых, наконец, достиг Леонида и выстрелил в упор, заставив проснуться.
Егоров за всю свою жизнь сражался редко и это было давно, но знал, что подобные сюжеты снятся не к добру.
«Академик Гамаюнов» плыл в глубине подпространства в системах на стыке границ Уральского Союза Планет, Суздальской Империи и Великой Бессарабии. Отставной гардемарин был одним из тех оседлых столичных офицеров мирного периода, что за время службы выбирались за Суздальское астероидное кольцо считанные разы. Открытый космос вдали от больших городов казался ему враждебным и опасным. А на счету тем временем оставалось всего двадцать девять тысяч союзных кредитов.
Определённые предположения у Леонида имелись, но, по большому счёту, в подобных далях преследовать его мог кто угодно — от корсарского отряда из Внешней Монголии до комиссаров Свободного Челябинска, присваивающих любую частную собственность соседских держав на нужды Партии. От мятежного генерала с Дальнего Востока до коррумпированного барона из Бессарабии. В то, что его могут преследовать официалы из уральских или суздальских, или, тем более, из Инспекции Московского Протокола, он не верил — перед всеми ними Егоров был чист.
Ну, или почти чист.
Яхта оставила позади тускло светящийся бордовым исполинский столб, каким кажется из глубины подпространства красный гигант планеты деревенского типа Таганай, и мчалась теперь к другому такому же столбу. Соседняя с Таганаем звезда, принадлежавшая Уральскому Союзу Планет, была коричневым карликом и не имела обитаемой планеты. Но там, если верить картам, крутилась логистическая станция и опорная база Инспекции Протокола. Егоров надеялся, что присутствие дальней эскадрильи галактических стражей усмирит пыл его преследователей.
Паруса яхты, превратившиеся в эфирные ласты, толкали судёнышко через подпространственный эфир со скоростью сорок астрономических единиц в секунду. Яхты вроде «Гамаюнова» плавают вдвое медленнее обычных судов. Гелиображник, возница Леонида, не в состоянии надолго и слишком глубоко нырять, и по своей природе он мог быть заметен даже в подпространстве. Зато промежутки между всплытием и погружением получалось делать намного меньше, чем у обычных кораблей, с гипототемами — сферическими конями.
Бывшему флотскому гардемарину, а ныне безработному поэту оставалось надеяться исключительно на смекалку и удачу. Потому, чтобы не быть засечённым нейтринными локаторами, если таковые у преследователя имеются, Егоров направлял яхту от одного космического тела к другому. От камешка к камешку, от планеты к планете. Он прятался за столбами их четырёхмерных оснований, как прячется от хищного ястреба в лесу за стволами вековых сосен певчая птица.
После нырка в подпространство мотыль сперва прыгнул к первому газовому гиганту системы Таганая, затем повернул ко второму и сделал виток, останавливаясь у пары астероидов. После этого по логике следовало метнуться к ледяной планете, замыкающей основную планетарную систему, но она была слишком далеко от траектории, и Егоров решил выйти из плоскости системы, развернув все столбы в иллюминаторах на тридцать градусов. Он увернулся от небольшого табуна гипототемов и направив судно к ближайшей из комет, летящей от таганайского солнца к сферическому облаку своих собратьев у границ системы.
Чёрте что творится, злился Егоров. Отправился на заработки на окраину, а больше потерял, чем заработал. Ещё и охотится кто-то за ним. Провиант на исходе. Мотыль к тому времени тоже не ел уже больше десяти часов, и Егоров решил, что за преданность хозяину космозверя обязательно следует похвалить — например, накормить самым дорогим планктоном, что удастся купить в здешнем захолустье. Если, конечно, им удастся оторваться от погони и сесть кому-нибудь дружелюбному «на хвост», и если космические мотыли в принципе способны понимать похвалу. В таких вопросах могли разобраться только космобиологи вроде академика Гамаюнова, в честь которого и называлась яхта.
Комета по сравнению с планетами и звёздами казалась в подпространстве настолько тоненькой ниточкой, что Егоров удивлялся, как гелиображникам и другим космическим зверям удаётся находить такие тела, не говоря уже о своих собратьях. Но зверь понял хозяина с полуслова, вернее, с полу-мысли. Не стоило бояться столкновения с противником в подпространстве — лишь безумец, выследивший противника в четвёртом измерении, задумает напасть на него или попытается пришвартоваться. История не знала ни одного выжившего при таких манёврах, и подобные столкновения не оставляли после себя ничего, кроме потоков нейтрино, всплывающих через эфир на поверхность мира. Опасаться стоило нейтринных локаторов и момента всплытия, но Егоров всё же потянул за вожжи. Датчик приказал мотылю всплывать.