— Эй, кому говорят! Стой!
Сверху послышался стрёкот дозорного коптера. Семён на миг приподнялся, повернул голову и тут же, увидев аппарат, свернулся клубком.
— Обнаружен нарушитель! — взвизгнул голос.
Клеммы шокера вылетели из дула, врезались в полотнище рюкзака. Механический друг сантехника благополучно издох от мощного разряда. Идентифицировать столь редкий в грузовом отсеке агрегат недо-разум коптера запрограммирован не был и потому воспринял прилегающий рюкзак как часть одежды. Парой секунд спустя в ногу врезался дротик снотворного. Наноплёночный гидрокостюм отразил попадание.
Пару минут Семён лежал в траве, наблюдая, как какая-то маленькая пятнистая букашка ползёт по острому листику. Он не сразу понял, что коптер улетел, и опасность на время миновала. Оцепенение прошло, когда вдалеке, на балкончике лязгнули двери шлюза.
Семён поднялся и побежал в лес. Он бежал через кусты вдоль опушки леса, без оглядки, наперерез спускающимся по мостику экспедиторам. Увидел тропинку и побежал по ней. Адреналин впрыснулся в кровь, боязнь быть пойманным снова весенней мухой заметалась в голове. Открылось новое дыхание.
Позади слышались крики экспедиторов, но вскоре весенняя листва сделала их тише.
Пошёл дождь, а ветер, нагнетаемый воздушными пушками сверху, добавил холода. Семён поёжился. Хотя в жилом секторе о дожде сообщали заранее, ему было не привыкать к подобным климатическим коллапсам. Зиму на корабле делали достаточно регулярно. Жилой сектор изрядно вымораживало во время разгрузок. А в период «кризисов всетавдинского масштаба», когда не хватало средств даже на то, чтобы кормить ураном солнышко, и вовсе сгоняли всех с верхнего уровня на нижние, чтобы не отапливать лишний воздух.
Он блуждал под дождём несколько часов. От сырости голод сильнее напомнил о себе, и ушибленные рёбра разнылись. Сначала Семён присел на камешек и съел батончик, сворованный у пропавшего техника. Желудку этого показалось мало. Потом нашёл тот самый куст с ягодами и жадно принялся их собирать и есть. По вкусу они показались съедобными, только слегка кисловатыми, и мысль о том, что ими можно отравиться, Семён загнал подальше на задворки сознания. Затем, кое-как наевшись, перешагнул оградку и спустился к оврагу.
Раздвинул камыши, вступил, теперь уже не боясь влаги, в воду и прикоснулся к чуду. Рука отогнала туман и осторожно проникла во влажный кисель гриба. Странная эйфория наполнила его естество. Не было вопросов больше, что за мысль влекла его сюда, через препятствия и правонарушения. Семён зажмурился, наклонился и нырнул с головой внутрь гриба.
Сознание вновь разделилось. Наверное, так бывает в полудрёме, когда ты уже чувствуешь утренние запахи, но ещё бегаешь по лугам с прекрасной незнакомкой. Семёна помчало по длинной трубе мимо мелькающих по бокам исполинских столбов звёзд. Одновременно краем сознания он почувствовал, как его рука упёрлась в что-то твёрдое и скользское и услышал свист сервоприводов какого-то механизма.
Рефлексы заставили его тело дёрнуться, и за доли секунды второе «я» помчалось обратно.
Семён проморгал глаза, снова почувствовав жжение на коже.
— Значит… тебя. Он выбрал тебя.
Перед гопником на противоположной стороне ручья стоял высокий мужчина в балахоне защитного цвета. Его седая короткая борода и острые, резкие черты лица сходу показались Семёну знакомыми. Не сказать, что «неприятно знакомыми», но всё же. Старик опирался на здоровую кривую палку, а орлиный взгляд был обращён на Семёна.
Чуть ближе в воде стоял двуногий робот-грузчик, на боках которого виднелись две большие сумки какого-то груза. Замершие конечности робота тянулись к Семёну, и тот словно окаменел от страха. Он, конечно, видел человекоподобных роботов и раньше, но никогда не контактировал так близко. Семён взглянул вниз, в полупрозрачную жижу гриба, из которой только что вылез, и на которую падали редкие капли дождя. Прищурился и разглядел детали.
На дне резервуара виднелась расплавленная куртка с символикой техслужбы жилого отсека и кости, опутанные пульсирующими нитями.
Витёк. Вот куда ушёл Витёк, понял Семён. Парня просто съели. Съел гриб, который призвал Семёна к себе через весь корабль. Гопник навзничь упал, заскрёб руками по берегу, пытаясь выбраться из воды, и закричал. Громко, как городская блондинка, увидевшая корабельную крысу.
— Помоги, помоги ему выбраться, — старик махнул рукой роботу. Тот в два прыжка оказался рядом с вопящим Семёном, сгрёб его в охапку и перекинул через овраг.
Семён, оказавшись на мокрой почве, отбил руку и стал кричать уже по-другому, переливая речь матерками в адрес незнакомца. Старик лёгким рывком схватил Семёна за руку, поставил на ноги, встряхнул. Тот замолк, явно не ожидая от худого старца такой силы.
— Встань. Пошли. Сейчас. Не бойся. С ним всё в порядке.
Речь старика была отрывистой и какой-то несвязной. Любой сведущий в диалектах распознал бы в говорящем жителя Суздальской Империи и Порубежья. А космопсихолог и лингвист определили бы, что это была речь человека, долго живущего в изоляции. Этого, конечно, Семён понять не мог, зато заметил другое. Он пытался вглядеться в лицо незнакомца, скрытое тёмным балахоном. На щеках и скулах проступали контуры армированной сетки, которую носили армейцы-модификанты. Семён уже видел такую у пары матросов, про которых шептались, что они прибыли откуда-то издалека. Такую кожу не порежешь «бабочкой», даже кулак можно отшибить.
— Я монах. Инженер-инспектор Протокола. Роман.
— И… инспектор?… — икнул Семён. — Это самое, судрь, из Московии, стало быть? Куда вы меня, судрь, ведёте, изволю спросить?
— Ну и выражения у тебя. Типичный гопник.
— А какой орден у вас? Правопорядка? — Семён назвал единственное известное ему название подразделения Инспекции.
Монах странно усмехнулся. До полного безумия в его поведении, конечно, было ещё далеко, но странности настораживали. Семён остановился, вспомнив про саблезубого тигра. Посмотрел на мобилу — она не работала, как и планшет днём ранее.
— Я дальше, судрь, не пойду. У вас там звери неуправляемые шастают.
— Управляемые. Голограмма это была и микро-роботы. Сначала подумал, что вы случайно забрели, и решил отогнать. Всё управляемое. А чужая техника глушится. Всё, что за забором — база Инспекции.
— Так почините ваш забор! Я уже второй раз сюда забредаю. Сам не знаю, почему. Куда, спрашиваю, идём?
— На базу. В бункер идём. Ты завербован. Отказы не принимаются. Сейчас всё объясню. Тебя выбрали я и гриб.
Семён почувствовал неприятное жжение в затылке. Пожал плечами, кивнул и пошёл дальше. Сквозь боль и жжение на коже даже проснулся лёгкий интерес к происходящему. К тому же, захотелось в тепло, а дождь продолжал лить. Они шли недолго. Лесная тропинка от оврага поднималась по холму наверх, к нагромождению больших валунов-останцев. Почти у самой вершины, под кронами двух раскидистых елей, виднелась неестественно-ровная, очищенная от деревьев и кустарников площадка размерами четыре на четыре метра. Роман махнул рукой, и ровный слой хвои, мха и листьев на полу превратился в тёмно-серую поверхность. Маскирующая голограмма, понял Семён — он видел такое в фильмах. На углу, около куста, виднелся выступающий контур метрового люка. Роман махнул рукой ещё раз, люк открылся, вытащив за собой перила и обнажив лестницу. Внизу зажёгся свет. Робот скинул сумки на землю, встал, ссутулившись, около входа и, включив голограмму, превратился в дерево.
— Спускайся. Придётся тебе здесь отсидеться.
— Эй, уважаемый, а если я обратно захочу?
— Иди! — монах подхватил сумки и грубо толкнул Семёна вперёд. — Чай. Давно никого не поил чаем.
Чай Семён любил. Конечно, если речь идёт о настоящем чае, казанском или саранском, а не пахучем пойле из садовых листочков. Екатерина Сергеевна хвасталась, что один пациент угощал её настоящим китайским чаем с Планеты Чая, Те Гуань.
Он спрыгнул вниз. Бункер, несмотря на малые размеры, оказался уютным. Минималистичный дизайн мебели, низкий потолок, локальное освещение панелями и переливающийся орнамент на стенах, переходящий в информационные табло. Из тесной прихожей-шлюза Роман толкнул Семёна в не менее тесную кухню. Около крохотного стола висели в воздухе два стула на магнитной подушке. Семён деловито осмотрел его, скинул рюкзак и осторожно сел.
— Вы тут, это самое, один обитаете?
Роман скинул капюшон, обнажив белоснежные волосы, заплетённые в десяток странных кос. Распотрошил сумки, засунул контейнеры в отсеки шкафа и поколдовал с кухонной панелью. Потом протянул Семёну какую-то моргающую голограммой салфетку.
— Вытри лицо, остановишь жжение. Да, один. Но не совсем. Два моих коллеги и собрата наверху. Один навещает меня иногда. Это благодаря ему вы здесь.
— В смысле, благодаря ему?
— Пиво на рынке покупал? Вот мы туда мицелий гриба подмешали. Чтоб пару-тройку человек гриб призвал на служение.
Семён вспомнил бабушку в платочке, у которой купил позавчера распитое с Вованом пиво. Хотел было возразить, что вовсе она не собрат, а собратка, или собратиха, или как-то ещё, но решил промолчать, чтобы не показаться идиотом.
Роман достал из-под стола очки со шлемом и молча протянул Семёну.
— Это чего?
— Надевай. Проверить надо. Стандартная проверка. Ничего не говори, просто смотри и думай, что видишь.
В стереоочках был странный видеоряд — сначала шли животные вперемешку с людьми, потом предметы, техника и силуэты судов. Смена видеофрагментов всё ускорялась, превратившись спустя десять минут в истеричное мелькание.
— Э, а можно уже?…
— Сойдёт! — рявкнул Роман, сорвал шлем с головы Семёна и пролистал какие-то страницы в голоэкране на столе. — Образование так себе, стрелять не умеешь, видел и знаешь не так много, но, учитывая место, я ожидал даже… Хм, гамма-излучение знаешь. И симбиоз! Реакция неплохая, уровень агрессии тоже. Подойдёт.
Слова инспектора успокоили Семёна — он ожидал услышать что-то ужасное. Но всё же спросил.