В Семёна никогда не стреляли раньше. Он наклонился, полы плаща стали твёрдыми, как будто их намочили и выставили на мороз. Одна из пуль пролетела мимо, вторая врезалась в плащ в районе колена. Удар получился сравнимый с ударом кулака. Семёна толкнуло назад, в ответ из браслета вылетел сверкающий шарик. Раскрылся в полёте, взорвался в полуметре от охранника и превратился в сверкающую студенистую плёнку, прилипшую к рукам и быстро чернеющую. Парень начал барахтаться, пытаться сорвать плёнку с рук — безрезультатно. Десяток принтонов, мельчайших мономолекулярных роботов хранились во взорвавшемся миллилитре жидкости. Они пробудились от реакции с кислородом и мгновенно принялись плести углеродные нити вокруг водяных плёнок, синтезируя молекулы из ваккума. Рука с пистолетом оказалась внутри кокона. Прозвучала ещё пара выстрелов. Оба выстрела заставили паутину дёрнуться, запахло жжёным, пули выпали из паутины на пол. От толчков охранник потерял равновесие. Упал на землю, выронил пистолет и закричал:
— Пустите! Разрежьте эту хрень! Я ни при чём! Это всё Георг!
Плёнка разрасталась, кокон становился всё толще и толще, окончательно блокируя движения. Семён сам не знал, как остановить процесс, он даже не знал, что стреляет подобной сетью. Ему самому стало страшно. К счастью, принтоны имели короткий срок жизни после пробуждения — не дольше пары минут.
— Прости, дружище, — Семён развёл руками.
Он не стал ожидаться окончания процесса и шагнул в каморку за одежду. В просторной комнате с ковром на бетонном полу, предметами быта и рядом шкафов был второй кокон, полностью закрывавший грудь и голову незнакомца. Мужчина в тёмной кожаной куртке лежал на спине, его ноги были свободны, и он смешно барахтался, рыча от злости. В углу лежал парень с пистолетом в руке и полузастывшим взглядом. Семён вспомнил Вована и понял, что это действие парализатора.
Груда оружия из выпотрошенных шкафов валялась на полу.
— Хорошая штука, правда! — Викентий кряхтя вылез из очередного шкафа и бросил в кучу ещё четыре ствола. — Жаль, вот эти шкафы закрыты, там наверняка что-то вкусное.
— Я, судрь, не понимаю, может, к звёздам их оружие, если у нас есть такое?
— Это не летальное оружие. Просто для самообороны. Я боюсь, что нам придётся сражаться не на жизнь, а на смерть.
— А так можно?
— В соответствии с параграфом номер пять… — начала говорить роботётка, но Семён прервал её.
— Замолкни!
— Всё может быть, — ответил Викентий.– Обычно техникам нельзя, но в зоне боевых действий техник-курьер трансформируется в солдата. Система не знала, что тут происходит.
Снаружи послышался шум и голоса солдат из усилителя.
— Держи! Спрячь на поясе, — Викентий подбросил Семёну пистолет-автомат, затем патроны. — Остальное отдадим.
Семён успел положить автомат на пояс в тот момент, когда в дверной проём протиснулся первый солдат. Из пояса вылезла-выросла кобура, сомкнувшись на оружии. Две обоймы Семён спрятал за спиной, зажатыми в руке. Третья выпала и лежала рядом. Семён наступил на неё ботинком.
— Не двигаться! Смотри, тут ещё один такой! — солдат сначала увидел кокон, потом разглядел Семёна и Викентия и опустил ствол. — Что тут происхо… Инспекция?
— Она самая, сынок, — Викентий подобрал охапку из дюжины стволов и вывалил на руки солдату. Усилителя в костюме последнего не оказалось, и он вздохнул, присел от тяжести. — Забирайте. Фигово работаете. У вас там в кварталах повстанцы стреляют, вы их расстреливаете, а откуда они оружие берут — не интересуетесь.
Семён воспользовался замешательством солдата и перепрятал обоймы.
— Есть… Так точно… Доложу…
— Вон тот под парализатором, его надо к медику. Двух запакованных распакуйте. Сделайте уже что-нибудь. Режется алмазными резаками или лазером.
Дальше выразительно посмотрел на Семёна и кивнул в сторону выхода. Некоторое время шли молча, лишь у выхода из рынка удалось прервать молчание.
— Получилось? — спросил Семён. — Вы-то оружие взяли?
— Ещё бы не получилось, — проворчал Викентий. — Конечно, взял. Главное — уверенность, что ты правильно всё делаешь. И что сильнее остальных. Эти местные вояки тем же самым обычно берут. Хотя никакие они не вояки. Обычные вчерашние бандюганы с какой-нибудь Варшавы или Караганды. Но если уверен и прёшь напролом, то почти точно всё получится.
— А что, бывает, что не уверен?
— Бывает. Ещё бы. Поехали теперь на окраину. Может, найдём кого-то из наших. Вон, кстати, автобус — кажется, в ту сторону.
К дальней северной границе обитаемой зоны ехали дольше часа. Электробус был пустой, но разговаривать всё равно не хотелось. Семён чувствовал себя эмоционально вымотанным. Прошло меньше десяти часов после последнего сна на базе, но он уже хотел спать. Свод купола впереди становился всё ближе и ближе, ниже и ниже. Это немного угнетало Семёна. С одной стороны, он был привыкшим к купольному небу родной «Тавды», с другой — здесь купол воспринимался совсем иначе, как что-то чужеродное. Над центральным каналом, где высота потолка самая большая, густая облачность создавала иллюзию, что они находятся на обычной планете. Здесь же, на окраине, чувство искусственности обострялось.
По мере приближения становилось видно, что купольный туннель вырублен внутри ледяного реголита, вдавлен вниз на глубину в несколько сотен метров. Слева простирались оливковые поля, насаженные террасами вокруг невысоких горок. Оросительный канал обмелел, и создавалось впечатление, что здесь случилась засуха, либо искусственное время года было таким, что на деревьях почти не было листьев.
— Не следят, — махнул рукой Викентий. — Лишь бы воевать. Со своими же подданными. А так здесь оливки вкусные. Нравились. Вон там вон консервный завод. Я оттуда камеру микро-дроном переносил.
— Кстати, что с базой будем делать? Мне роботётка сказала, что там консервы закончились и ещё много всего.
— А, нехай, пусть сносят. Если доберутся. Если с явкой всё путём, и будет команда, то база не нужна. При обнаружении самоликвидируется. Там принтонные заряды, заполнят всё пространство внутри, потом не распилить, ни сжечь.
Прозвучало неубедительно, как будто Викентий был не уверен и успокаивал сам себя. В конце дороги Семён закрыл глаза и уже думал прикорнуть, но Викентий скоро толкнул в бок.
— Следующая наша. Предпоследняя.
Семён огляделся — они ехали по широкому туннелю, одной стороной прилепившемуся к бетонной стене, а с другой ограниченному колоннами. Насколько хватало глаз, под светом редких фонарей наверху виднелись остовы кораблей разных размеров. От крохотных атмосферных истребителей и челноков до исполинов четвёртого класса, подпирающих своими надстройками потолок. С символикой десятка держав — от крупнейшей Суздальской Империи до Таймырского Царства и далёкой Камчатки.
— Свалка-отстойник, — пояснил Викентий. — Штраф-стоянка. Ежедневно сотни остаются брошенными в портах, или конфисковываются, или изымаются на границе. Какие-то потом забирают, но они тут копятся с годами. Как-то считали, что тут двести тысяч судов.
— Двести тысяч⁈ Это ж, судрь, хватит, чтобы создать целую армию!
— Армию из ржавчины? Ты думаешь?… — на лице Викентия возникло сомнение, но потом он изменился в лице. — Да не, ну что за глупости. Откуда у них такие средства. Разве что на металлолом распилить. Пошли к выходу.
Двери электробуса распахнулись. Издалека доносился шум сотен работающих резаков, мимо проносились мобили. Остановка теснилась к одной из исполинских колонн, поддерживающих пятидесятиметровый потолок уровня. В крохотном киоске продавались сосиски в тесте и чай.
Примостившись к столу-стойке, Семён жадно, с наслаждением жевал сосисочное мясо, несомненно, искусственное.
— Да не, не… глупость какая-то… — бормотал Викентий. — Как же я про эту свалку забыл. Тут явно тоже какой-то паззл… Но не может же быть…
В руках инспектора Семён заметил подозрительный пузырёк.
— Опять за старое? Может, не надо, мы же, типа, на задание идём.
— Волнуюсь. Зря базу бросил. Нельзя было. Там должен кто-то дежурить.
— Боишься кого-то? — Семён незаметно для себя перешёл на «ты». — А кто там вообще, в этой квартире может быть? Солдаты бессарабские?
— Опричники, — почти шёпотом сказал Викентий. — Там могут быть опричники.
— Тоже секретные братишки?
— Угу. Спецназ. Внутренняя прокуратура. Контрразведка. Да и настоящая разведка, я так понимаю.
— А мы тогда кто? Мы же разведка тоже. Или ненастоящая?
— Так. Мы — так. Среди всех секретных орденов — пушечное мясо. Тут помочь, здесь проследить, сюда пробраться. Бывшие уголовники. Нас не жалко. Зря я это тебе говорю, но лучше сразу всё понять, чем сломаться в сложный момент.
Внутри Семёна всё словно перевернулось.
Уголовники. Вспомнилось, как он подрался перед входом в трюм на «Тавде». Получается, и он уголовник, и Викентий, и… Не дав додумать и осознать сказанное, вдруг со стороны ангара послышался грохот сдвигаемого исполинского корпуса, стоящего на бетоне прямо перед ними. Резко наклонило, качнуло вперёд. Откуда-то снизу задул ветер. Чай расплескался по столику, Семён наклонился, чтобы удержаться, и у него подкосились ноги. Не столько из-за изменившегося вектора силы притяжения, сколько из-за страха.
В двух сотнях метрах от них, за кормой сдвигаемого стального старика виднелось что-то огромное, студенистое, похожее на обвившего корабль осьминога и сигару одновременно. Оно шумело на всех частотах, ворчало и свистело в голове Семёна, как паровоз. Грохот в голове смешивался с шумом трассы и скрежетом остова корабля. Викентий что-то кричал и показывал куда-то назад, но Семён не слушал. Было страшно.
Волчок, схвативший Семёна накануне, был по сравнению с этой сущностью как крохотный котёнок по сравнению с тигром. Оставалось смириться и ждать, пока шторм не утихнет.
Зима. Ошибка системы
Играли, впрочем, коммунисты недолго. Спутник Тюмени, Югра Тюменская находился всего в пятнадцати минутах погружения. Время и расстояние при пути в подпространстве соотносятся нелинейно. Поначалу гипототемы несут захваченное в пузырь судно вниз, в глубину по наклонной, потом выходят на зону эфирных течений, где скорость практически постоянная, а всплывают по широкой параболе, прицеливаясь к нужному трёхмерному объекту. Поэтому путь от планеты к спутнику занимает пятнадцать минут, от планеты к другой планете той же системе — несколько часов, а к другой звезде — несколько дней.