— Ма-ау! Холодно! — жалобно заорал кот на плече. — Мау! Домой! Рыбу!
— Заткнись, — привычно сказал Егоров, и ему стало немного стыдно, что он проявляет резкость в присутствие девушки. — Ну, потерпи немного, скоро будем в тепле.
Вдруг один из шалашей на окраине посёлка качнулся и медленно зашагал в сторону, За ним последовал десяток соседних. Егоров вздрогнул. Только сейчас он понял, что часть из того, что он принял за чумы, совсем ими не являлись.
— Кто это?
— Овцебыки, — пояснила Адель и снова улыбнулась. — Ишимская порода. В купольнике их тоже разводят, там поголовье больше. Из-за густой шерсти не видно ног, и издалека похоже на маленькие шалашики. А чумы сделаны из их шкур, поэтому многие… Мне нравится эта реакция гостей, кто-то пугается, кто-то уходит. Пойдёмте, вы с Берсерком скоро замёрзнете.
В ларьке был тесный магазинчик, больше предназначенный для кочевников. Вместе продавалась и одежда, и предметы быта, и медикаменты. Выбор верхней одежды оказался невелик, продавщица тут же бросилась подбирать подходящий размер. Наконец, остановились на немного нелепой куртке-пуховике с силуэтом мамонта на спине.
— Давайте я заплачу, — предложила Адель. — Вы же сказали, у вас с финансами.
— Бросьте, не до такой же степени, — Егоров достал карту.
Заботливость девушки, с одной стороны, могла растопить лёд, с другой — немного настораживала.
На карте осталось… чёрт знает тысяч кредитов с копейками. Не хотелось даже высчитывать.
Кота посадили за пазуху. Орать он перестал, высунул нос и уютно замурчал. Адель повела его вдоль посёлка, по вытоптанному снегу. Проходя в десятке метров от стада, Егоров сделал пару шагов в сторону к овцебыкам, видимо, матери с детёнышами. Звери фыркнули, вытянули из шерстяного горба голову, нюхая воздух, затем пугливо отбежали ближе к центру стада. На вид они были чем-то средним между гигантскими баранами и чёрными яками из Шамбалы, которых он видел в зоопарке в детстве. Шерсть свисала огромными прядями, похожими на косы, у самцов виднелись рога, лихо закрученные и разведённые в стороны, как антенны. У костра грелся погонщик, не обращавший на прохожих никакого внимания.
— Пойдёмте к озеру, — предложила Адель. — Там классно.
— Ну, я вам уже столько рассказал о себе. Расскажите и вы мне, Адель.
И она начала рассказывать — история, в общем-то, простая, но трогательная. О том, как родилась на Ишиме-1 в семье кочевника и учительницы. О том, что род из якутов, живущих в одном из районов планеты Сургут. О том, как потом семья переехала на станцию, как родился братик. Как отец полетел на заработки на дефлюцинатную ферму в семи погружениях от Тюменской звезды и не вернулся. Как поступила в Ишимский институт и как его закончила. Потом, вспыхнув, упомянула о первой, и, видимо, несчастной любви, и резко перевела разговор на тему поэзии. Спросила про устройство поэтизатора. Егоров объяснил, потом сказал, что показать не сможет, потому что поэтизатор остался в «Тавде».
— Без него я как без рук. Некомфортно. Стыдно, конечно, зависеть от техники, ведь раньше люди безо всяких приспособлений стихи читали.
Они дошли до озера. Сугробы на берегу лежали гораздо мощнее, чем на дорогах, и лёгкая обувь Леонида размокла.
— Знаете, я вспомнила! — сказала Адель. — У нас наверху, в корпусах, есть мастерская. Может, чего и завалялось?
— Не думаю, что там есть поэтизатор. Вещь редкая, производится на заказ.
— Идёмте! Я живу как раз недалеко, на противоположной стороне.
— Пожалуй, тепло не помешало бы.
Егоров согласился больше потому, что ноги промокли, и он почуял, что начал простывать. Конечно, запас модификанта-гардемарина препятствовал разного рода заразе. Но после частых перелётов в таком климате любой может начать сморкаться. Кот пару раз жалобно голосил по поводу холода, и тёплое место казалось как нельзя кстати.
Они повернули слегка направо и пересекли половинку восьмёрки поперёк, вышли на дорогу. Вдали, ближе к пригорку виднелся ещё один небольшой посёлок — пара фургончиков и десяток шалашей в окружении полусотни овцебыков. За ними в сумеречное пространство кочевий светили окна пятиэтажного корпуса, растянувшегося на пару сотен метров.
Поднялись по лестнице на пятый этаж, Адель пару раз здоровалась с прохожими. За скрипучей дверью мастерской сидел безобразный, худой китаец неопределённого возраста с кучей потёртых имплантатов на лице и конечностях. Кибер-моди — не то народность, не то движение за максимальное изменение тела и кибернетизацию сейчас практически вымирало, заменившись биомодификацией. Кое-где подобные эксперименты даже были под запретом. Парня окружали кучи полок с разной снедью: и стенные панели имперского челнока, и терминалы десятка сортов, размеров и разных возрастов, и куча деталей для домашних роботов китайского производства, непонятно откуда появившихся в такой дыре. Виднелось и кое-какое оружие вроде парализаторов и магнитных мини-гранат. Егоров догадался, что, скорее всего, это контрабандный товар, или парень работает с какой-то сетью не вполне легальных барахольщиков. Подобные пункты продажи часто делают в глубинке, там, куда реже всего суются Инспекция и похожие структуры.
Всё это Леонида интересовало меньше всего — главное, тут было тепло и сухо.
— Ким, подскажите, у вас есть поэтизатор?
— Поэти… Ты серьёзно, Адель? Вещь очень редкая. По сути, ничего сложного, но исполнение в одном комплексе, программное и аппаратное… Опять же, дизайн очень важен для выступлений. Сейчас, впрочем, погляжу чего-нибудь…
Мастер полез шариться по полкам, используя помимо двух родных рук третью, механическую, растущую из предплечья.
— Мау! Кушать! — подал голос кот и высунул морду.
— Ба, какое чудное животное! — китаец моргнул глазным имплантатом, подключаясь к коту и скачивая информацию. — Узнаю, узнаю сборку. Китайские кварталы Новоуральска. Туда привозили партию, буквально сотню таких штук, что на голове, и на спине. Так… Журнал… А ставили всё это вообще на Качканаре! Как там-то всё это оказалось? Но кота оно реально спасло. Молодцы. Ваше животное?
— Нет. Друзей, — пояснил Егоров. — Но сколько я буду с ним ещё путешествовать — не знаю.
— В общем, поэтизатора у меня нет. Зато могу прилепить этому товарищу сверху, под шерсть, вот такой крохотный проектор. И накатить на один из имплантатов прошивку, которая позволит воспроизводить образы из семантической библиотеки аналогий.
— То есть вы предлагаете превратить этого кота в поэтизатора?
— Именно! — кивнул мастер. — Ну, конечно, будут трудности с синхронизацией, подстрокой под речь, и…
— Это хотя бы безвредно для него? И обратимо?
— Конечно! Просто отсоедините проектор.
— А сколько будет стоить?
Китаец замялся, растерялся. Кот мяукнул:
— Маоу! Есть!
— В общем, если вы завтра утром бесплатно прочитаете с помощью него стихи для моей дочки перед классом, я сделаю вам всё бесплатно, только за сам проектор и пульт к нему отдайте двадцать кредитов.
— Легко! — обрадовался Егоров.
И обещание выполнил.
На следующее утро в тесном бревенчатом срубе сельского класса столпилось непривычно много людей — десяток учителей и родителей, полсотни детишек всех возрастов. Кот дремал на мягкой подстилке, принесённой Адель. Над головой животного, всего на полметра вверху крутилась мультяшная голограмма с островами, тёплыми планетами и зверями. До полноценного поэтизатора конструкция не дотягивала и образы к словам не подбирала, но выступление, между тем, всё равно получилось неплохим.
Сбежать на самый дальний,
забытый самый,
стороной обходимый всеми
кораблями всеми —
остров
и создать новую цивилизацию с нуля.
Махонькую, немноголюдную, чтоб кислорода
было побольше,
а точек зрения поменьше.
Я назову это место
Утопией для людей[3].
Леонида нельзя было назвать хорошим педагогом, хотя в школах и училищах выступать пару раз приходилось. Он подготовился, выбрал тексты попроще и постарше, проверенные — из докосмических классиков. Разумеется, в адаптации. Рассказал про кошек, про то, что такое литература. Ответил на десяток смешных, много раз повторявшихся вопросов и в итоге ощутил даже как-то удовольствие. Казалось, от этой сотни по-северному узких восторженных глаз можно было напитаться какой-то древней энергией, силой настоящих шаманов, как напитывается космический мотылёк излучением светила.
Не обошлось и без ложки дёгтя.
В обед пришли новости о новых незарегистрированных истребителях в системе. На этот раз на орбите Тюмени — пытались достать до одной из орбиталок, но эсминец охраны оказался проворнее. Одну из машин удалось сбить, но о подробностях не сообщалось.
В тот же день «Молотов», простоявший почти двое суток в порту в поисках заказа, улетел. Попрощаться мирно с Шоном не получилось — они увидели интервью Леонида и только оттуда узнали, что он с Рязани, и что служил гардемарином в императорской гвардии.
— Убирайтесь отсюда, господин, — сухо сказал Шон, скрипя желваками. — Думали, вы из Союза. Знали бы, что вы из имперских, не взяли бы на борт. Скрывали зачем?
— Не люблю межнациональных и политических конфликтов, знаете, — пожал плечами Егоров. — Спасибо вам. Я уважаю вашу работу и ваш путь, хоть он и не мой.
— И вам хорошего пути, — кивнул Шон и молча скрылся в недрах корабля.
Гагарин единственный из команды подошёл и пожал руку — на лице парня была видна растерянность и смятение. Арсен вовсе не вышел прощаться — то ли потому что занят, то ли из политических соображений.
Суздаль (устаревш. Новый Суздаль) — столица Суздальской (Новой) Империи, административный центр Центрального кластера Империи и Суздальской Губернии.
Население планеты — 2,44 миллиарда человек (по переписи 2698 года, включая флотилию обслуживания, орбитальные посёлки — 109 миллионов), население Суздальской звёздной системы — 2,97 млрд. Четвёртая планета на орбите Тюменского солнца (HD8443 жёлтый карлик, светимость 1,13 (…)), диаметр планеты — 1,05 ед, расстояние до солнца — 1,15 а. е. (середина обитаемой зоны). Имеет спутник Владимир (Луна Суздальская) (см. основная страница…) и Эвора (см. основная страница…). Солнечная система содержит также твёрдую планету поселкового типа Бережец с орбитальной группировкой (см. основная страница), газовые гиганты Шерна и Нерль. Плавательное расстояние до ближайших звёздных систем (…). Планета в момент открытия находилась в состоянии оледенения прак