К слову о соме и жрецах, пора бы проверить, как там моя верная жрица.
Я спустился вниз, Юмэми все так же дремала за обеденным столом. Но едва я подошёл, она открыла глаза.
— Рэйджи? Давно ты пришёл? — сонно протянула она и взглянула на часы. — Уже так поздно, где ты был?
— Недавно, — я встал позади неё и опустил ладони на плечи. Затекшие мышцы Юмэми были как камень, стоило мне легонько их сжать, она издала стон.
— Родной, не трогай…
— Я знаю, что делать, — ладони заскользили по её плечам и спине, я прикрыл глаза: поток сомы устремился в мой сфирот. Прекрасно.
Юмэми прикрыла глаза и снова издала стон. На этот раз — полный облегчения и удовольствия.
— Вот так. Ты совсем не бережёшь себя, Юмэми. Разве это правильно?
— Я уже не знаю, что правильно, — тяжело вздохнула она. Я навострил уши. Она редко открывалась мне по-настоящему, натягивая маску заботливой матери. Но сейчас был тот самый момент.
— Что случилось?
— Всё хорошо, правда. Я сильная, Рэйджи, не беспокойся.
— Ты говоришь так, будто меня это не касается, — я склонился к её уху. — Мы одна семья, Юмэми. У меня нет никого в мире ближе, чем ты.
Она посмотрела на меня — и, снова вздохнув, заговорила.
— Всё меняется слишком быстро, Рэйджи. Я… все эти годы я жила одной целью, вырастить тебя достойным мужчиной, быть достойной женой и матерью. Я была готова положить на это всю жизнь. И вот — твой отец погиб, а ты стал взрослым, прекрасным молодым человеком. Новая школа, дом, друзья… В этом новом мире нет места людям, живущим прошлым.
Верно. После слов Рюэна и смерти отца её прежний привычный мир начал рушиться. Она боится стать ненужной. Не найти места для себя.
— Это всего лишь страхи. Я обещал тебе, что всё изменится и полон решимости сделать это. Поверь, без тебя у меня ничего не получится.
Она шмыгнула носом, по щеке скатилась слезинка.
— Ты не понимаешь? Всё, чем я жила, исчезло. Тринадцать лет моей жизни, посвященные вам с отцом…
— Так может настало время расстаться с прошлым и начать жить для себя?
Юмэми повернулась ко мне, будто ослышалась. В глубине покрасневших глаз блеснула надежда.
— И кому я теперь буду нужна?
— Ты не рано ставишь крест на себе? — я обнял ладонями ее лицо и стер большими пальцами навернувшиеся слезинки. — Ты — молодая и красивая женщина, твоей фигуре позавидует любая девчонка. Умеешь одеваться и чудесно готовишь, а твои навыки и усердие явно превосходят то, что требуется на твоей работе. И ты боишься не найти себя?
Её щёки слегка покраснели, уголок рта дернулся в робкой улыбке. Впрочем, она тут же нахмурила брови.
— Ты предлагаешь мне предать твоего отца?
— Предлагаю тебе не жить прошлым. Ему всё равно, он уже мёртв.
Она стряхнула с себя мои руки и поднялась. Упрямо сжав кулаки, Юмэми обернулась ко мне.
— Ты не смеешь так говорить, Рэйджи. Он сделал для тебя всё, что мог. Для нас обоих.
— Отлично, спасибо ему, но можно мы будем жить дальше? Или ты собираешься до старости оплакивать его? — я легонько встряхнул ее за плечи. — Очнись, Юмэми! Его больше нет! А ты — здесь. Хочешь почтить его память? Ну так живи и сделай всё, чтоб стать счастливой.
— Поверить не могу!.. — она отшатнулась от меня и всплеснула руками. — Рэйджи, ты ли это? Как можешь ты говорить такое в доме, где всё напоминает о нём? Где всё сделано им?
— Это съёмный дом, Юмэми. Он даже не наш.
— Но всё в нем — наше! — она едва сдерживала крик. — Наша жизнь здесь везде! В мебели, посуде, в воздухе, Рэйджи! Как ты…
— Всё, говоришь?
Я подошел к шкафу для посуды, открыл дверцы и выхватил одну из тарелок. Замах — и она с грохотом разлетелась о пол.
— Прекрати. Эту посуду мы с отцом купили, когда тебе исполнилось десять, — холодно ответила она.
— Прекрасно, — я достал ещё одну и послал её к первой. — Купим новые.
— Перестань, Рэйджи! — она сорвалась с места. А я, убрав с дороги осколки, схватил ещё несколько тарелок и одну за другой метнул их в стену.
— Отпусти. Своё. Прошлое!
— ПЕРЕКРАТИ! — она вцепилась в мою руку, сжимающую последнюю тарелку, и подняла умоляющий взгляд. — Рэйджи, не надо!
Я разжал пальцы — она едва успела схватить большую цветастую тарелку. По щекам матери текли слёзы.
— Надо, Юмэми. Освободи себя.
Женщина опустила голову, всматриваясь в цветной узор на краю посудины. Пару секунд помедлив, она сделала резкий вдох — и швырнула посуду в кучу обломков.
Осколки брызгами ударили в стены, а я машинально снял с полки ещё одну стопку. Юмэми хватала одну за другой и, сжимая зубы, крушила цветную керамику на мелкие черепки.
Когда закончилась вторая стопка, а мы остались почти без тарелок и чашек, она обернулась ко мне. Запыхавшаяся, заплаканная… и с улыбкой на лице.
— Стало легче?
Сглотнув, она коротко кивнула.
— Ты безумный, Рэйджи. Мы оба безумные.
— Если так, пошли разгромим ещё что-нибудь?
В её глазах сверкнул озорной огонёк. Возможно, впервые за эти годы она дала волю своим чувствам и могла быть собой. Она взяла меня за руку и потащила наверх.
— Меня всегда бесил твой шкаф. Не знаю, зачем отец купил именно его.
Я сжал её горячую ладонь и улыбнулся.
— Разломаем?
— Скинем из окна! — весело ответила Юмэми.
***
Начать переезд мы решили на следующий день. Юмэми бушевала почти до рассвета, и, закончив громить вещи из прошлой жизни, вымоталась до предела. Я проводил её в спальню, где она почти сразу крепко заснула — и спала до обеда. А я, будучи всё ещё на больничном, решил не идти в школу и взялся за организацию переезда.
К тому моменту, как сонная маман в одной пижамке выбралась из спальни, я уже заказал машину для переезда, сделал еще с десяток важных и не очень звонков, убрал осколки посуды с кухни и приготовил завтрак.
Все шло по плану. Опустошенная вчерашней встряской, Юмэми лениво жевала завтрак из пластиковой плошки, когда в дверь позвонили. Курьер привёз целую стопку коробок для вещей, заказанных мной всего час назад.
— Мы не слишком спешим с переездом, родной? Я не успею собрать всё к вечеру.
— Оставляй здесь то, что тебе не нужно. Мы купим новое. Кроме того, я почти собрал свои вещи, так что помогу тебе распихать все по коробкам.
— Вот уж спасибо, не надо! — тут же оживилась она, чуть покраснев. — Не хватало ещё этого…
— Боишься, я найду твою коллекцию "игрушек"?
— Нет у меня никаких кхм… "игрушек", — смутилась она. — В своей спальне я сама все упакую. Займись лучше чердаком. Когда отца не стало, я перенесла его вещи туда. Может, найдёшь что-то нужное.
Сказано — сделано. Сразу после завтрака я помог перенести часть коробок в отцовскую спальню, после чего Юмэми силой вытолкала меня наружу и, строго наказав не подглядывать, закрыла дверь. Вооружившись пустыми коробками и маркером, я поднялся на чердак.
В мире, где я правил, чердаками звались пыльные и захламленные чуланы под крышей, сплошь заваленные соломой, всевозможной утварью и старой одеждой. Порой там селились осы или птицы, на которых устраивали засады местные коты.
Здешний чердак был образцом порядка. Разве что, кроме пыли. Просторная комната с двухскатным потолком, старой полуразобранной мебелью и парой шкафов, в которых и нашлись старые вещи батяни Рэйджи — рубахи, пиджаки и прочие шмотки, не представлявшие интереса. Кроме, разве что, добротой кожаной куртки наподобие байкерских, с броневставками вдоль позвоночника и на локтях. Во всю спину красовалась надпись из трёх букв: Y. M. D.
Хех, Ямада-старший определённо знал толк в пафосных символах. Это мне пригодится.
Соседний шкаф почти целиком был забит вещами, буквально кричавшими о гангстерском прошлом бати. Ремни и разгрузки, биты, кастеты и ножи. Здесь был целый арсенал на любой вкус и кошелёк, включая тяжёлые вольфрамовые шары, сделанные точно не под руку неодаренного. А ещё нашёлся прочный раздвижной шест, здорово напомнивший мне боевые посохи Гелиона из рутенида и энергоплатины. Простое, но грозное оружие.
Повыбирав наиболее достойные экземпляры, я посмотрел вниз: в углу нашлась маленькая неприметная коробка. Я вытащил её на свет и заглянул внутрь.
Бумаги, альбомы, какая-то рухлядь. И потертая железная шкатулка, одно прикосновение к которой заставило встать дыбом волосы на всём теле.
С замирающим сердцем я открыл заклеенную скотчем крышку и достал нечто, замотанное в тряпичную салфетку.
Внутри оказался маленький круглый медальон с вязью символов. Потертый и неприметный, он больше походил на мусор, если бы не надписи.
Это был язык богов Гелиона.
Такие медальоны я видел лишь однажды, во время осады Мелитес-прайм. Тысячи пленных богов были заперты в тюрьмах крепости магов. Мы понесли страшные потери во время штурма, и эти медальончики нас спасли. С их помощью можно было сделать сфиротическую печать — слепок прошлого состояния сфирот, когда они были наполнены силами.
Жаль, эта штука действовала всего один раз, а при активации давала такое эхо, что его можно было засечь за тысячи световых лет. Короткая вспышка маяка озаряла вселенную и тут же затухала, на миг делая владельца столь же сильным, каким он был на пике формы.
Тогда мы победили только благодаря им. Но откуда на Земле, буквально в цитадели врага, была одна из этих штук? Если только…
Что если с одной из экспедиций силы магов вернулись на Землю с трофеями и начали их изучать? И совершенно случайно при перевозке контейнера с такими вот медальончиками на машину напала одна из банд, и один из членов стал обладателем ценного, но непонятного трофея? Медальон был бесполезен для магов, так что счастливчик оставил его себе как ценную безделушку.
Но кланы, стоявшие у власти, быстро смекнули, ЧТО удалось заграбастать наглым бандитам. И они нанесли свой удар. Если отец был в числе тех "везунчиков", это объясняло его смерть. И то, что я помнил — что увидел мой хост за миг до смерти, — больше походило на удар возмездия, чем на криминальную разборку.