, он и сам изредка балуется…
Вкус табака во рту не понравился. Я набрал слюны и сплюнул горечь на землю.
Вернулся в зал совещаний, а там все какие-то смурные. Я тоже. Устало плюхнулся на стул. М-да, сходил, блин, проверить обстановку. Надо бы прийти в себя и подумать, что к чему. Интересно, почему в голове крутится фраза: «Ну, ты и паникёр!»?
— Что у вас случилось?
— Да вот, я просто высказал мнение, что к сталкерам ехать нужно Ирине, а она… — Мустафа пожал плечами и повёрнутыми вверх ладонями показал на Кретову.
— Ирине будет проще разговорить Руслана Плиева, чем нам, так ведь? — добавил он. — Красивая женщина, авторитетная, умная…
— Опытная, — услужливо подсказал Спика, и мне пришлось экстренно кашлянуть в кулак.
Сейчас наговорят пацаны лишнего…
— Останусь здесь! — отрезала Кретова, и было понятно, что она повторяет ответ.
Спика с Мустафой лишь молча переглянулись. Пришлось мне подхватить эстафетную палочку.
— Нет, ну действительно, Ира! Во-первых, ты у нас лучший переговорщик. Это медицинский факт. Во-вторых, сколько тебе можно париться в тесноте Пятисотки и на полигоне? Развеешься, прокатишься по красивым местам, полюбуешься просторами, с пользой для всех сменишь обстановку. Это ведь тоже важно!
— Н-нет… — не очень уверенно ответила Кретова: уж больно заманчивым была последняя часть моего предложения. — А отряд? Мне же смены контролировать надо. Меня…
— Что тебя? Что? — перебил я. — Вот мне документы здесь нужно подбить, спокойно просмотреть доклад по обучению, расписать предложения по оружию. Бери кого-нибудь из ребят и глайдер. Чё там ехать-то?
— И десять пачек «пятёрки» в качестве сувенирки! — вспыхнула наша командирша.
— Что-то больно много патронов отметаешь, — проворчал Спика.
— Так и дело важное! А с собой возьму Хайдарова! — решила она.
— Почему это не меня? — опять зароптал Спика. — Я что, недостойный, что ли?
— Ты там обязательно с кем-нибудь подерёшься! Будет грандиозный скандал, и накроется вся наша дипломатия, — спрогнозировал Мустафа вполне вероятное развитие событий.
— Семён, ты только что говорил о нехватке статуса, — напомнила Кретова. — Вот и покомандуй за меня сменами, последи, чтобы порядок был, прояви себя на новом поприще. Опыт получи. Повышай категорию, в конце концов, давно пора! А если опять купола гроздьями? Кому как не тебе всё быстро разрулить? Назначаю тебя исполняющим обязанности замначотряда, Рубин пока и без звания обойдётся.
Я кивнул.
— Легко. Обойдусь удобным креслом и пухлыми папками.
— Другое дело, — нехотя согласился Пикачёв.
Договорившись по главным вопросам, мы ещё раз подбили бабки и зафиксировали итоги, после чего коллегиально решили, что дальше заниматься планированием незачем — пока мало данных, пора приступать к делу.
В путь коллеги собрались быстро, и уже через полчаса переговорщики укатили. По прикидкам, часов за пять-шесть должны обернуться. Для Пикачёва тоже нашлась работа — запеленгован одиночный купол. А я, оставшись один, со всем усердием погрузился в канцелярщину. От бумаг оторвался только к ужину, обнаружив, что вода в гранёном графине закончилась.
Пятисотка частично расслаблялась в обычаях короткого вечернего отдыха. На волейбольной площадке заканчивался женский матч, стучали костяшки домино, поодаль тихо бренчала гитара — мальчишки показывали девчатам разученные аккорды, а те делали вид, что им это очень интересно.
Спокойно, и ладно. Вышедший из столовой народ группами болтал обо всём подряд, не торопясь расходиться по кельям. Чудный летний вечер, мне бы так… Сбоку от пищеблока стояла приехавшая из города пустая легковушка с неплотно прикрытой дверцей. Значит, пассажиры в столовой ужинают, ибо гостеприимство. Мне интересно, с кем и зачем она прикатила? Нет, неинтересно, сообщат, если нас коснётся.
От грустных размышлений об отсутствии в жизни гармонии и аппетита я отвлёкся только возле начищенной нержавейки раздаточной, вспомнив о несчастном потеряшке! Вдруг он уже очнулся и в состоянии разговаривать? Могут, конечно, в очередной раз не пустить под предлогом «больного волновать нельзя», но попробовать стоит. Даже представить трудно, что именно может сообщить этот парень.
Отставив пустой поднос, я метеором рванул в медсанчасть.
На входе рубеж опять держала Хельга.
— К кому торопишься на этот раз, неуёмный? Владимира Викторовича выписываем завтра.
— Отличные новости! С утра? — обрадовался я.
— После обхода, часов в десять. Так что потерпи.
— Да я не к нему. Я к потерпевшему. Тьфу ты, к пострадавшему!
Она нахмурилась. Потеребила завязки на картонной папке, точно такой же, которую я совсем недавно красиво завязал таким же бантиком. Вот с чем надо сюда ходить — с папкой! Деловой человек, «Мы с тобой одной крови!».
— Мы недавно его привезли, всего израненного, — зачем-то пояснил я, как будто у них тут очередь из машин скорой помощи.
Она нахмурилась ещё сильнее и сказала:
— Он в операционной.
— Что, опять?
— Опять, опять! Не задавай глупых вопросов, Рубин. И вообще, почему тебя снова трясёт от нетерпения?
Я постарался ответить максимально проникновенно и убедительно:
— Понимаешь, Хельга, этот человек может обладать крайне важной информацией. Нет, чрезвычайно важной. И если мы узнаем хотя бы часть её, то это существенно поможет в предстоящем деле.
Она задумалась, а потом сказала:
— Сиди здесь тихо, я узнаю, что смогу, и сообщу. В операционный блок не пущу, даже не мечтай! Настя! Настёна!
На зов вышла молоденькая санитарочка.
— Последи за товарищем, он хитрый. И чтобы ни шагу от стола!
— Хельга, ну я же не подконвойный…
— Был бы ты электриком, Денис, уважаемым плотником или слесарем, словом, солидным человеком, другое дело, — рассудительно пояснила старшая медсестра. — А спасателям верить никак нельзя, вы что угодно можете отчебучить!
— Хельга…
— Ни шагу от стола! — отрезала старшая медсестра и удалилась по коридору.
Ладно, подождём.
Она вернулась через двадцать минут и просто так, словно обыденно сообщила:
— Пациент умер.
Я оторопел.
Конечно, мне было понятно, что состояние у парня критическое, что ранения он получил очень серьёзные. Но мы же довезли его! Как там, стабилизировали! Спасли! И вдруг…
— Как же так?
— Жди, — ответила она. — Сейчас подойдёт Коломбина и ответит на твои вопросы.
Да какие тут могут быть вопросы. Человек умер.
И ниточка оборвалась.
— А Магдалина Оттовна?
— У неё через сорок минут ещё одна операция. Знаешь, Рубин, у нас тоже бывают авралы… Отдохнуть ей нужно, хоть чуть-чуть. Тем более, что оперировать придётся ребёнка, его из города привезли.
Делать нечего, я уселся на жёсткую лавочку для посетителей, хоть бы стулья поставили.
А потом пришла смертельно уставшая Екатерина и глухим тихим голосом сообщила нечто стандартное для таких случаев: сердце, хоть и молодое, не справилось с такой нагрузкой, отягощающее заражение, откуда-то взявшийся ожог, большая кровопотеря, шок, сделали всё, что могли…
Она говорила профессионально отрешённо, недалёкий человек может спутать с безразличием. А я всё слушал, но уже думал о другом: «Надо сообщить в Переделкино, чтобы выезжали для опознания. Если он из Переделкино, конечно. По возрасту вполне может оказаться кем-то из сталкеров. Из какой-нибудь общины, тогда как? В любом случае нужно идти в радиорубку».
— Он приходил в сознание, — услышал я прозвучавшие чуть громче слова Екатерины и поднял глаза.
— Смог что-то сказать?
— Да. Сказал, что лодка утонула. Дословно. Лодка утонула. Это всё, Денис, большего тебе никто не сообщит. Давай, иди отдыхай и дай отдохнуть нам.
Попрощавшись, я поплёлся обратно в штаб, что дома-то делать? Но по дороге вспомнил, что так и не поужинал и изменил маршрут. Хоть булку какую-нибудь возьму. С повидлом. Взял гораздо больше — кроме булок, добрые женщины вручили мне большой кусок варёного мяса на кости и пучок зелени. С этим багажом я уже бодрее пошёл к штабу, говоря себе, что повидло с мясом вполне стыкуется. И только за столом осознал, что наши из поездки к Бизону до сих пор не вернулись.
Поднялся в радиорубку.
— А что, Никитос тебе не сообщил? — удивился радист Некрасов.
Никита это ученик Левши. Хороший пацан, но тот ещё шалопай. Ветер в голове, член поперёк мозгов. Просто нужно пороть периодически… Я вздохнул. Нет, этого огольца в текущем дурном возрасте репрессиями не исправишь, даже если пороть каждый день с утра до вечера.
— О чём? — вообще-то, передачу любой информации от главного радиста задерживать не принято.
— Наши остались в деревне у сталкеров, в ночь не пошли. У них всё нормально, утром прилетят. Шёл бы и ты спать, Денис, на тебе лица нет.
— Да-да…
Закрыв штаб на ключ, я наконец-то отправился домой, но по дороге решил заглянуть к Спике. Голова гудела от сомнений и противоречивых мыслей, хотелось с кем-то поделиться.
— Ты охренел, Рубин? Спит уже твой Пикачёв, ещё и храпит в три дырки! — поведал мне крайне недовольный ночным визитом его сосед по комнате.
Вот так.
Все нормальные люди уже спят, отдыхают перед очередным трудовым днём, один я болтаюсь, как шакал, по притихшему гарнизону. Скоро часовые с вышек начнут останавливать. Ненормальный, наверное.
— Лодка утонула, — вслед за мной повторил Казанников.
— Так точно, только эти слова, если говорить о сказанном в больнице, — подтвердил я. — Это значит, что дело либо в самой реке, либо в том, что находится за ней, на другом берегу.
— А если он вообще не собирался переправляться на левый берег? — предположил Мустафа.
— Ага, он там чисто рыбу ловил, чтобы потом на позвонках тащить весь улов в город, — ехидно хмыкнул Спика. — Кстати, вот и ещё вопросик на тысячу рублей: что это была за лодка? На Клязьме делают тяжёлые таёжные, у нас таких нет. Да и как её можно переправить на Большую? Дураку понятно, что никак, так ведь, Владимир Викторович?