Он глубоко затянулся.
— Бойтесь встретить дикую карту, когда нечто безобидное вдруг будет назначено самым страшным. Не держите себя в постоянном напряжении, расслабляйтесь, хотя бы по очереди. Сжатая без должного расхода внутренняя энергия диссипируется, растворяется. Если засекут возле города, то это добавит вам неприятностей. Всегда прячьтесь, не идите напролом. Рекомендую разумный обход Мёртвого города. И даже в этом случае надо учесть риск нарваться на засаду. Хотя он практически равен нулю, мертвяки не могут знать о разведрейде… Запомните, в разведке всегда подозревается худшее. Не давайте загнать себя в угол, бойтесь остаться без маневра, если вас к реке прижмут — то всем крышка!
Старший сделал последнюю затяжку и спросил:
— Что есть главная задача любого разведмероприятия?
— Добыть нужные сведения! — бодро ответил я на правах группера.
— Ошибаешься, Денис… Главная задача это остаться незамеченным, нераскрытым, умно проходя между струй. И тогда можно будет ещё много раз получать те самые сведения.
Он бросил окурок на землю и вдавил его начищенным чёрным оксфордом, показывая, что впечатляющее напутствие закончилось.
Прощание заняло минуты три. Дед обнял всех так, что у меня заныло в груди. Вспомнилось, как он когда-то сказал: «У семьи одно сердце». Парни стояли растерянные, у Ирины на глазах выступили капельки слёз. Она быстро прижалась ко мне и горячо прошептала на ухо:
— Ты мне очень нужен, вернись, пожалуйста… Иначе убью.
Перепрыгивать на глайдере через периметр это хамство. Часовые распахнули ворота, и гравилёт выплыл наружу, сразу начав разворачиваться к северу.
Через час движения я понял, что мне очень нравится ехать позади. Пусть молодёжь впереди спорит, кто из них первым отправится на ненавистную корму, вместо того, чтобы гордо сидеть на командирских местах, а мне и здесь хорошо. Просто замечательно. Отменю сменный график к чёртовой матери, век здесь буду сидеть!
Спрятавшись в ветровой тени, можно не напяливать громоздкие пылезащитные очки и не застёгивать по горло куртку. Сидишь себе, вытянув ноги и развалившись в кресле, как генерал Троекуров из «Капитанской дочки», и наслаждаешься бездельем. Как там сказано? «Несмотря на необыкновенную силу физических способностей, он раза два в неделю страдал от обжорства и каждый вечер бывал навеселе». Да… Вот это правильный пенсионный возраст! На медведях в упряжке покататься, что ли? Так нет же медведей, пока не обнаружены.
Ещё одно преимущество такого размещения в том, что ты не испытываешь постоянного напряжения, следя за дорогой и всем, что попадается навстречу. Мои обязанности — неспешное наблюдение по трём сторонам, все просторы Жестянки твои. Ответственная задача, между прочим! Хвостовой стрелок-радист обязан своевременно замечать необычное в том, что секунды назад молнией пронеслось мимо водителя и его соседа. И при необходимости давать команду на снижение скорости, разворот или остановку.
Связь в экипаже толчковая. Была задумка сделать что-то типа ТПО, танкового переговорного устройства… Затем озарило — у каждого есть носимые радиостанции! Но эйфорию с идеи сдул радист Некрасов, скептически заметивший:
— Вам хочется постоянно делать паузы, искать укромные уголки и бесконечно гонять генератор? Поберегите аккумуляторы для оперативной работы. Чё выдумываете, вы же там рядом сидите!
Поэтому один мой хлопок по плечу или тычок в спину любого из вперёдсмотрящих означает необходимость снижения скорости, а два — срочной остановки.
Насчёт скорости движения. Она относительно невелика, а порой откровенно мала. И дело тут не в технических возможностях плиты. Просто на глайдере не принято летать молнией. Когда говоришь об этом гарнизонному обывателю или городскому зеваке, они не верят. Но это так. И тому есть причины.
Во-первых, за редким исключением нет самой необходимости перемещаться очень быстро. На Жестянке никто никуда не торопится, если сравнивать с реалиями мегаполиса. Здесь совсем другой темп жизни — размеренный и расчётливый.
Во-вторых, это опасно. Гравилёт не имеет систем безопасности водителя и пассажиров, кроме кустарно установленных примитивных ремней. И кресла такие же — модели КН, «какие нашли». Всё это оборудование, естественно, не проходило лабораторных или натурных испытаний, никто и не горит желанием стать первым испытателем. Нет и привычных атрибутов транспортного комфорта: крыши, дверей и ветрового стекла. Уже на «детской» для автомобиля скорости тридцать километров в час начинаешь чувствовать себя очень неуютно.
В-третьих, мы не диверсанты, которым нужно быстро добраться из пункта А в пункт Б, натворить там дел и так же быстро смыться. Мы разведчики новой планеты, которые должны, постоянно проявляя любознательность, собирать разностороннюю информацию, проверять её и уточнять.
Много ли разведаешь, пролетая над новыми землями на большой скорости? В нашем деле ценятся не пройденные километры, а количество информации на километр пути. Так что торопиться не нужно.
Долгое время грунтовка прижималась к большой двугорбой, или даже трёхгорбой горе с пологими склонами, которую в посёлке называют то Лысой, то просто «холмами». Именно Лысая так удачно закрывает Пятисотку зимой от неприятных северных ветров. Вершина действительно лысая, а вот склоны густо покрыты практически непроходимым кустарником и низким лесом без всяких грунтовок и даже звериных троп. Радист Некрасов давно мечтает поставить на холме большую антенну и «покрыть вообще все». Но кто ж ему даст столько кабеля и других ресурсов…
Люди на Лысую не ходят. Когда я впервые поднимался туда в полной выкладке, то проклял всё на свете. Мёртвого города с вершины не видно, на север там обзор в принципе плохой. Зато хорошо видно полигон, саванну, простирающуюся до Большой реки, примерно треть дороги в город и, конечно, во всей красе предстают Чёрные горы. Лесистое плато с обрывом, где находится станция «Дивное» тоже видно, через хорошую оптику можно даже разглядеть пару строений. В общем, на остальные стороны света вид замечательный.
Вот как сейчас.
Земля и бескрайне небо… Между землёй и небом — тонкий слой искусственной питательной среды по имени Жестянка, размазанный таинственными Смотрящими по безымянной до того планете… Растерянные и испуганные собственным беспамятством люди, перемещённые сюда не по своей воле. Они поставлены в тяжёлые условия коллективной борьбы за жизнь, потому что исключительно личное выживание невозможно.
И где бы ты ни был, чтоб ты не делал, как бы ни старался спрятаться от этой общей проблемы и работы в глухом лесном углу или в домике, закрывая глаза ладошками, Жестянка никуда не денется. Она заставит тебя выбрать правильный ход или бездарно превратиться в историческую пыль. Не все это понимают, надеясь на других и на авось. Но они поймут. Жестянка заставит.
Гравилёт начал быстро замедляться. Что там?
— Табличка какая-то! — крикнул мне Мустафа через плечо, останавливая плиту.
Точно, какая-то табличка на столбе справа. Половина дощечки снесена выстрелом дробью, на уцелевшей части видны характерные отверстия. Если что-то и было нанесено краской, то оно исчезло. Ноль информации.
— Ничего не меняется, — криво усмехнулся я. — Куда не попади! Хоть на старой планете, хоть на новой, везде найдёшь расстрелянный дорожный знак.
Спешились. Есть повод поприседать, размять кости, отлить на железную трубу.
— Четвёркой саданули. Богатые люди, а ведь могли просто топором шарахнуть, — со знанием дела сказал Спика, застёгивая ширинку.
Второй знак встретился примерно через километр. Этот железный щит был надёжно закреплён на двух трубах и был он гораздо больше и целее. Его не расстреливали.
— Сталкеры не упоминали, — констатировал я. — Но и объект так себе.
— Вы что-нибудь можете прочитать? — спросил Пикачёв.
Да где там… Солнце и дожди сделали своё дело, краска давно облетела, даже сами места начертания букв едва угадываются.
— Я всё-таки сфотографирую на всякий случай, а дома отдам школьникам, пусть потанцуют с фильтрами да бубнами, — решил Мустафа. — Может, что и проявится.
Вот где сюрреализм: даже оставшись без сотовой связи, уцелевшие смартфоны продолжают приносить пользу людям. И здесь группа не задержалась, мы только коротко обменялись мнениями.
— Похоже, ценный совет Деда о разумном обходе Мёртвого города с востока идёт лесом, — заявил Спика, срывая длинную травинку.
— Как раз лесом-то он и не идёт, — заметил я, внимательно оглядывая негостеприимную местность. Всё те же холмики и непроходимая растительность… Хуже нет ландшафта для глайдера, в огибающем режиме исхлещет все борта. Это нам грунт не видно, а гравилёт начнёт прилежно повторять рельеф. На ручном управлении с подъёмом ступеньками? Утомительно и опасно засветкой. Что поделать, глайдер вообще не любит горки.
— А если попробовать обойти с запада? — подал голос Мустафа.
— Мы ничего не знаем о том районе, — напомнил Пикачёв, кроме того, что там охренительно густой лес и есть какая-то речка. — Шариться наугад не айс, воткнёмся в какие-нибудь чигиря, потом выбирайся задним ходом.
— У них, говорят, лучницы на загляденье.
— Точно, Денис, ну их, нам для комплекта только робингудов не хватало, — поддакнул Спика, уже начавший жевать свой силос.
— Понял, предложение снимается, — легко согласился Мустафа. — Идём, как шли, постепенно повышая бдительность.
Я согласно кивнул. Именно так, в состоянии полной боевой готовности постоянно находиться невозможно. Быстро выгораешь.
По-настоящему интересный объект появился примерно через полчаса, и здесь было чему удивиться.
На обочине, в широком и удобном месте стоял строительный вагончик — непременный атрибут производства дорожных работ и ситуативных стоянок строительно-дорожной техники. Заводская сборка. Крашеный в аквамарин профнастил корпуса без царапинки, широкий уголок. Есть катафоты и даже габаритные огни. Колёса спущены, естественно, балок стоит на дисках, но резина, скорее всего, целая, с учётом того, что циклов перемерзания тут практически не бывает, а вагончик в таком виде никто по грунтовке не таскал. Под колёсами — стальные колодки с ручками.