Значит, не удержался.
Можно ли было применительно к происходящему сказать, что головы были свежие? Всё равно скажу: да свежие они были, свежие, и от этого становилось только гадостней и тоскливей. Господи, кого они поймали и почему так жестоко с ними обошлись?
Первую голову насадили достаточно легко и быстро, опытно, а вот со второй вышла заминка. Что-то там не лезло. Тогда высокий схватил голову за волосы и с силой начал натягивать её на кол. А один из зрителей принялся ему помогать, удерживая кол под углом на манер медвежьей рогатины и уперев другим концом в землю.
Что-то хрустнуло.
— Не бывает такого, — выдохнул Хайдаров.
— Бывает, Мустафа… Ещё в СССР предателей и военных преступников публично вешали на городских площадях, и потом они долго висели для всеобщего обозрения. Иди-ка ты Спику смени, продышись.
Ну, а я-то почему относительно спокойно всё это воспринимаю, неужели уже видел нечто подобное раньше? Проклятье, ничего не могу вспомнить! В Африке? Чёрт, Африка-то почему в голову влезла… Нет, опять ничего не получается. Впрочем, это и хорошо, что не могу вспомнить.
Наконец палачи справились со своим страшным делом и, заунывно бубня что-то под нос, начали вкапывать адские шесты чуть в стороне от центрального очага. Народ загалдел, начал вразнобой подпевать и потянулся к алюминиевой фляге. В костёр подкинули сухих ветвей, взметнувшее пламя озарило всю площадку.
В ночном воздухе запахло жареным, но аппетита это не вызвало.
— Они что, человечину начнут жрать? — испуганно спросил Мустафа.
Я присмотрелся к женщинам, колдующим у костра.
— Нет, это какие-то рябчики.
— Успокоил, хотя бы не людоеды, — с облегчением выдохнул напарник.
— Не торопись, мы ещё не видели десерт.
— Бля-я…
Кем были эти несчастные?
Вряд ли они из местных жителей. В таких маленьких общинах жизнь своих ценится очень высоко, ведь замену выбывшему взять неоткуда. Виновного даже в серьёзном преступлении могут жестоко наказать, на какое-то время сослать для исправления на выселки, где он будет обязан приносить пользу и выть от одиночества. Могут перевести до конца жизни в парии, самую низшую касту отверженных и бесправных. Но убивать не станут.
Значит, на кол насажены головы пришлых. Кого именно? Известные отшельники в силу своей идеологии живут в строгом одиночестве, а не парами. Промысловики общин? Вряд ли, тревога поднялась бы быстро, ведь они часто сдают добычу.
Кто-то из особенно отважных сталкерят?
Или же это были очередные пропавшие велосипедисты?
Страшная участь…
…Проехав много часов под палящим солнцем и дождями, они наконец-то сделали полноценный привал, с аппетитом пообедали, может, даже выпили. Их интриговал чуждый самой Жестянке абрис заброшенного города вдали, не отпускало предчувствие необыкновенного открытия. Отличный вид! Молодые сердца прекрасно себя ощущали и вовсе не слышали запаха приближающейся смерти — напротив, надеялись выйти из игры победителями и стать в обществе успешными, уважаемыми людьми — ведь это же самый верный способ добиться всего и сразу, не так ли?
Эти двое не собирались скитаться в рискованных поисках удачи вечно. Будет хороший рывок — и весь мир в кармане! Сидя у костерка, они строили планы богатой и красивой жизни — не такой, конечно, как в голливудском кино: с дорогими шерстяными костюмами из мастерских на Сэвил Роу, умопомрачительными интерьерами особняка на Клязьме, слугами, по щелчку несущими на мельхиоровых подносах наполненные холодным шампанским бокалы и ослепительной красоткой из Берлина в das Kleine Schwarze von Chanel.
Нет, так, конечно, не выйдет, ведь на Жестянке это пока невозможно. Но не велика беда, и без этих буржуазных вывертов им до конца жизни хватит хорошей выпивки, вкусной еды и красивых женщин из «Полуночного экспресса».
Слаженная приключенческая двойка, опьянённая удачным до сей поры путешествием, мотивированная, вооружённая огнестрельным оружием и копией обрывка верной карты, рвалась к новой жизни и свято верила в успех.
И хотя друзья ещё существовали физически — острили, пикировались, с удовольствием жевали жестковатых рябчиков и делились сокровенными желаниями, они уже были мёртвыми — мертвецами от рук мертвяков — и изменить ничего не могли.
Даже если вовремя бросить оружие и поднять руки, это не спасет. Их смерть уже была прописана в планах тех, кто ждал в этом месте очередных дурачков, кто с холмов заметил их появление и шёл наперехват.
Вдруг справа что-то то ли щёлкнуло, то ли просвистело. Сидящий ближе к кустам искатель приключений молча упал, уткнувшись лицом в собственный велосипед, и больше не двигался.
Второму горячие капли крови напарника забрызгали лицо, но он успел схватить «мурку» и, не целясь, принялся разряжать магазин наудачу. Но тут что-то тяжёлое и острое со страшной силой ударило его в грудь, напрочь выбивая из тела последние догадки и недавние мечты.
Никто не собирался гнать их по пыльной дороге в рабство со связанными за спиной руками.
Головы отрезали на месте.
Вон они, хорошо видны с высоты шестого этажа.
— Я бы всё-таки сфотографировал, — предложил Мустафа. — Для отчётности, надо бы в штабе показать.
— Ещё есть нервы? А так всё верно, моё упущение, косячу. Тот случай, когда слова лучше подкрепить вескими доказательствами, — одобрил я. — Только умоляю, выруби вспышку!
— Так она и так вырублена!
— Ты меня не понял, Мустафа… Сделай так, чтобы вспышка гарантировано не включилась. Никоим образом. Ни случайно, ни программно. Если её заметят, то без крови уйти не успеем, начнётся бойня со всеми вытекающими.
— Командир, не в первый раз шпионю! Смотри, — он показал смартфон в прозрачном чехле, с обратной стороны которого была вставлена банковская карта чёрного цвета. Он быстро переставил её в нужное место.
— Демонстрирую. Без неё… И с ней.
— Хоп. А камера возьмёт?
— Она у меня хорошая, с ночным режимом. Говорю же, не в первый раз.
Программа минимум выполнена с лихвой, в приютившей нас многоэтажке группе делать больше нечего. Как и в Мёртвом городе вообще. Данные собраны, сильное впечатление, которое правильнее будет назвать потрясением, получено. Куда уж больше.
— Подчищаем следы и уходим, — скомандовал я.
Уходили на цыпочках, включив в фонарях красные светодиоды — это сохраняет ночное зрение и позволяет мгновенно адаптироваться к внезапной темноте. Кроме того, красный свет не воспринимается глазами животных, очень полезная опция.
Шумовую сигнализацию ставил я, мне её и снимать, последовательно находя консервные банки и переставляя их в угол. Все собрал. Оглянулся на группу, убеждаясь, что отход идёт тихо-мирно, рукой дал команду следовать за мной и повернул с лестничной клетки на выход во двор.
И тут же замер.
Впереди спиной ко мне в проёме стоял человек. Мужчина. В меховой жилетке, с длинным тесаком на поясе и небольшим арбалетом за спиной. Не таким уж и примитивным, между прочим. Серьёзное оружие.
В руках мужик держал… ту самую сраную полку, которой так не хватало его чёртовой жене! Он вертел облезлую деревяшку в руках так и этак, рассматривая конструкцию в лунном свете и словно прикидывая, такая ли требуется или лучше пошариться еще и взять страховочный вариант?
Действовать нужно было очень быстро.
Я сделал два тихих шага вперёд — антиквар-любитель что-то почувствовал и начал разворачиваться. Но не успел. Бац! Резкий правый крюк влетел ему в челюсть, в самый «выключатель». Мужика мотнуло к косяку, но сознание уже погасло, ноги подкосились, и он мешком осел на бетон.
— Мордой в пол! — прошипел я.
Спика тут же перевернул антиквара лицом вниз и придавил за плечи. Пациент ни в коем случае не должен увидеть тех, кто его уронил.
— Шприц!
Но Мустафа уже воткнул шприц-тюбик. Ситуация относится к оперативным стандартам, она регламентирована, и группами неоднократно отыграна. А медики обеспечили необходимое фармакологическое сопровождение.
— Заснул…
— Испаряемся, парни, надоела мне эта поножовщина.
Уже возле гравилёта Мустафа весьма образно предсказал недалёкое будущее:
— Представляете, что он расскажет жене? «Люся, мы просто посидели с мужиками у костерка. Ну, выпили там немного, самую малость! А потом я вспомнил о твоей полке и пошёл в многоэтажку, нашёл подходящую… И тут на меня упало небо! Очнулся — башка болит, всего шатает, тошнит, соображаю плохо… Оклемался там кое-как и пришёл». А она ему такая: «Алкаш чёртов! Небо на него упало, гляньте, люди добрые! Хорошо хоть паршивую полочку принёс. Жрать иди!».
— Доведут эти бабы до цугундера, — к месту вспомнил Пикачёв.
Шар Жестянки медленно проворачивался, подставляя восходящему светилу одни участки поверхности и унося в ночную тень другие. Глайдер медленно взмыл в воздух, традиционно развернулся блинчиком в сторону дороги, и мы, набирая скорость, красиво ушли в рассвет.
Как и планировал Спика.
Глава 19 К Большой реке
Первая на этом перегоне находка оказалась плохой. Именно так нужно будет написать в отчёте. А будут ли вообще хорошие?
Огромная чёрная тень мрачных многоэтажек накрыла, придавила своей мрачной энергетикой всю округу. Что здесь случилось? С какого именно момента, события, страшного происшествия в Мёртвом городе кипит это мутное омерзительное варево, в котором из глубин самых низменных желаний и предрассудков то и дело всплывают на поверхность изуродованные трупы и трещат на кольях отрубленные человеческие головы?
После Мёртвого города в воздухе что-то изменилось. И далеко не в лучшую сторону. Чувствовалось, что экспедиция попала в эту самую Тень.
Мы стояли рядом, молча разглядывая брошенный возле обочины горный велосипед с новенькой зубастой резиной и мощной рамой ярко-синего цвета. Лишь переднее колесо деформировано, и то самую малость, всё остальное в технически исправном состоянии. К заднему багажнику ничего не привязано, поблизости никого не видно. А так всё спокойно, всё ровно, вокруг ничего подозрительного. Я даже кобуру не расстегнул, а надо бы.